Семейный портрет

Дзирт не переставал реветь обезумевшим гноллом. Сестра металась по комнате, позабыв о самоконтроле и благородной степенности. Наблюдать за яростно повизгивающей эльфийкой, которая нарезала круги по комнате, было забавно до тихой радости. Дайнин прислонился спиной к стене, скрестив руки на груди и счастливо улыбаясь. Что, разумеется, не прошло для Вирны незамеченным. Сестрица немедленно разъярилась еще сильнее, накинувшись на старшего из братьев: — Это смешно?! Еще пара минут, и я убью вас обоих. И скажу Матери, что ты зарезал младенца, а я прикончила тебя. Дайнин поднял руки кверху ладонями в примиряющем жесте. Впрочем, он прекрасно знал, что просто жеста недостаточно, если имеешь дело с разъяренной женщиной, а потому подкрепил дело словом: — Позволь помочь тебе, сестра. Последнее слово он выделил, подчеркивая родство. Подчеркивая, что они могут быть полезны друг другу, что он предлагает союз. Жрица удивилась, замерев на секунду в неловкой, но каким-то образом все равно элегантной позе. Впрочем, почитание ее красоты не входило в планы Дайнина. Грация сестры всегда больше удивляла его, чем восхищала, ведь, как говорила наследница Дома, Вирна была немного толстовата. Ну… не совсем, но на вкус самого Дайнина — определенно. Так что, как бы сестрица ни крутилась перед ним, у Вирны не было никаких шансов. Он обогнул застывшую жрицу, приблизившись к колыбели с завывающим годовалым эльфенком. Глянув на сестру через плечо и таинственно усмехнувшись, Дайнин расстегнул пряжки легкой кирасы и стянул с себя форменный доспех Дома. Оставшись в тонкой рубашке, он деловито расправил складки, уделив особое внимание гербу Дома и вышитым рунам с личным знаком Дайнина — знаком старшего принца. Вирна презрительно усмехнулась на это самолюбование, пытаясь подчеркнуть легкомыслие брата. Принц Дома проглотил это, послав сестре еще одну соблазнительную усмешку. Как он и рассчитывал, глаза девушки расширились, а рот слегка приоткрылся. Именно так и надо. Дайнин знал себе цену. Поморщившись от очередного взвизга, воин взял брата на руки, прижав тщедушное, слабое тело к груди. Дзирт удивленно моргнул и заткнулся, с любопытством изучая новые ощущения. Вирна, невольно демонстрируя кровное родство с эльфенком, точь-в-точь так же моргнула и наклонила голову к плечу. Так же выгнула брови, с таким же любопытством глядя на братьев. Дайнин тонко улыбнулся, осторожно покачивая такую нежную и легкую ношу в сильных руках, дружелюбно уточнив у сестры: — Ты же никогда не брала его на руки, да? — Разумеется, нет! С чего бы мне заниматься такой мерзостью?! Брат рассмеялся красивым, низким смехом, хитро сверкнув красными глазами. — Чтобы не заработать мигрень? — Ты заботишься обо мне? — Вирна забавно сморщила по-человечьи курносый нос, глядя с надменной насмешкой. — Не верю совершенно. Чего ты хочешь? Дайнин прошелся по комнате, с удовольствием подмечая, как она любуется его танцующей, упругой походкой мастера оружия. Малыш на руках довольно агукнул. — Я хочу мира, сестра. Я желаю мира и признания Матери. Я готов работать ради ее одобрения. Но чтобы она одобряла меня, мне нужно заработать одобрение и ее дочерей, верно? — Почему ты не выбрал наследницу? — Требования Бризы мира не несут. А мы втроем можем быть идеальным примером «любящей» семьи… Да, Дзирт? — Агук! — Вот видишь? — Дайнин послал сестре еще одну милую улыбку. Вирна изучала его лицо долго. Достаточно, чтобы брат начал волноваться. Все же из-за ее внешности и унизительного положения няньки при мужчине, он частенько забывал, что Вирна — принцесса Дома и жрица, ни больше ни меньше. Опасная, умная, сильная. Но Вирна разбила тишину неожиданным вопросом: — Как ты это сделал? Ты увидел его впервые с момента рождения и сразу сумел заткнуть. Эльф весело рассмеялся: — Удивительно, сколько испытаний приходится переживать, когда ты юный мечник, отправленный в суточные патрули! Как-то наш лагерь три дня базировался у окраин Базара. Я потом неделю не мог отмыться! Но дело не в том. На Базаре была группа орков-рабов. Я со скуки проводил исследование. Мать их сообщества делала подобные вещи с их пометом. Она всегда успевала усмирить своих отвратительных отродий, прежде чем они начинали визжать достаточно сильно, чтобы вызвать наше раздражение. Из той семьи мы даже никого не убили. Вирна улыбнулась: — Это отвратительно. Я чувствую себя грязной от одного рассказа. И… как же эти мерзкие подробности ведут нас к сути? — Прошу, не думай обо мне хуже после этого признания, но… я говорил с ней. — Что?! Во имя Ллос, брат! Ты ужасен! — Я знаю! Прости. Но я решил, что это забавное знание может пригодиться, а Мать тогда как раз донашивала нашу сестру — помнишь? Та орчанка сказала, что отродья любого живого существа успокаиваются, когда слышат биение сердца и чувствуют тепло. Нелепое объяснение, которое не могло быть правдой. Разумеется, я поступил с ней как подобает, если раб лжет господину. Но… оказалось — доля правды в этом есть. Он легкомысленно улыбнулся, протянув брата Вирне. Та с отвращением скривилась и отступила на шаг: — Нет уж, уволь. — Хм? А как ты собираешься пользоваться моим советом, если отказываешься брать его на руки? — У меня полон дом слуг! Или… — Она смерила Дайнина еще одним оценивающим взглядом и довольным тоном протянула: — Или я позову тебя. Дайнин почувствовал удовлетворение от достигнутой цели. Он проложил к ее сердцу дорожку, а завоевать доверие и воспользоваться простоватой сестрицей будет нетрудно. Поэтому Дайнин ответил, покорно и уважительно опустив глаза долу: — Буду рад служить. Он столкнулся взглядом с лиловыми глазами младенца и тонко улыбнулся ему. С этим представителем семейства Дайнину предстоит разбираться много позже. Дай Ллос, чтобы он тоже оказался полезным. Но не настолько полезным, насколько оказался сам Дайнин почившему год назад брату. Вирна подошла близко, обхватив рукой его за талию и пристроив подбородок на плече брата. Ей пришлось немного наклониться. Они вместе смотрели в лиловые глаза малыша, не зная, что размышляют об одном и том же в данный момент — о будущем. Что принесет им этот ребенок? Чем он будет им полезен? Что его ждет? Ну а маленький и грустный мирок Дзирта пополнился совершенно неожиданными для эльфенка ощущениями. В сердце малыша поселились такие понятия, как чувство тепла от чужого тела, покоя от мерного звука бьющегося сердца, что напоминало о безопасности материнской утробы, и удивительное ощущение защищенности от сильных рук. Он не знал, что запомнит запах брата, и именно этот аромат дорогого масла, привезенного с поверхности и втертого в спину Дайнина ловкими руками наложниц из борделя, будет у него позже вызывать необъяснимое чувство облегчения. Маленький эльфенок, неспособный еще складывать образы и ощущения в оформленные мысли, впервые почувствовал, что он оказался не в таком уж плохом месте с тех пор, как покинул защиту материнского живота. И приободрился. Так Дайнин и Вирна оказались свидетелями первой улыбки Дзирта До’Урдена. И оба скривились от ужаса и крайней брезгливости. — Это из-за тебя! Это из-за тебя он делает эти ужасные вещи со своим лицом! — Простите меня, госпожа.