У небес свои герои

- Значит… оно мертво? - грозный, раскатистый бас Стоика Обширного разлетался по пустому Медовому Залу. Его пронзительный взгляд был непоколебим, руки были крепко сжаты в кулаки, но под всей этой грузностью и хладнокровием бешено билось могучие сердце. В последний раз такая дрожь, такой необъятный страх охватывал Стоика в тот день, когда он потерял единственного сына. Тогда воитель был готов растерзать в клочья любую крылатую тварь, посмевшую приблизиться к острову хотя бы на рост. Так он и поступал все эти годы, словно пытаясь каждым кровожадным убийством расплатиться с той бестией, которая унесла жизнь его сына. Но сейчас вождя била нервная дрожь потому, что некогда считавшийся погибшим наследник трона сидел перед ним в Медовом Зале, как ни в чем не бывало попивая медовуху из деревянного стакана и сверкая все теми же изумрудно-зелеными, всегда ищущими ответов глазами. Как будто не было всех этих лет. Как будто не было всех этих страданий, сожалений и потерь. Иккинг Кровожадный Карасик III, его наследник, хилый мальчишка, запомнившийся в глазах целой деревни как неуклюжий, вечно путающийся под ногами сын вождя, изучал Стоика Обширного пристальным взглядом. В лице его были те знакомые черты, которые вождь старательно пытался не забыть все эти годы, и в тоже время теперь он видел перед собой взрослого парня, измученного только одним богам известными похождениями. Руки его были изрезаны шрамами, на щеках и лбу блестели запекшейся кровью свежие ссадины, а диковинная броня, черная от сажи и гари, была исполосована словно решето. Без сомнения, Стоик смотрел в глаза викинга, но был ли это викинг по-прежнему его сыном? И мог ли вождь снова быть отцом? -Оно мертво, - сделав очередной глоток медовухи, уверенным, погрубевшим, не то от возраста, не то от холодного, северного ветра, голосом ответил Иккинг. -Это… - Стоик замялся, стараясь не отводить взгляда от сына. Тот волновался значительно меньше и лишь иногда проводил рукой по щетинистому подбородку, словно пытаясь смахнуть накатывавшую усталость, или тяжело вздыхал, когда молчаливая пауза продолжалась слишком долго, - Хорошо… Да, хорошо. -Ты все еще не веришь? Моих доказательств тебе мало? - парень приподнялся на стуле и сжал кулаки. Его правая рука была перебинтована, а потому наездник морщился при каждом движении, но все же ярая уверенность огнем сверкала в зеленых глазах. Никогда вождь не видел своего сына таким. Стоик отвернулся и вздохнул. Драккары, отплывшие на Драконий остров около недели назад, причалили к берегам Олуха этим утром. Ни один воитель не был потерян в ожесточенных боях, ни один корабль не ушел на дно у скалистых берегов. Впервые за триста лет, викинги добрались до Гнезда, места, о котором поколения воителей слагали легенды и громкие саги. И что же предстало драконоборцам там, где ручьем суждено было пролиться крови как бесстрашных воинов, так и крылатых рептилий? Огромный дракон непоколебимо лежал на морском берегу. Его когтистые лапы, некогда способные одним махом раздавить большой корабль, теперь все изрезанные были поджаты под темное от крови брюхо, пасть была приоткрыта, обнажая ряд черных от гари клыков, а четыре злобных глаза, столько лет гипнотизировавших драконов, были закрыты. Королева была мертва. Действительно, мертва. И с того самого дня, как таинственный драконий наездник приземлился на площади Олуха, крылатые ящеры больше не смели беспокоить деревню. -Как я могу не верить? - Стоик попытался усмехнуться, но из его легких вылетел лишь сиплый вздох, - Я видел достаточно доказательств. Мы все видели... Иккинг ухмыльнулся, оскаливая ряд белых зубов. Он выжидающе смотрел на вождя, словно пытаясь вытащить из отца еще хоть пару слов, но вопросы, не дававшие Стоику покоя все эти дни, с тех пор, как его сын появился на Олухе с устрашающим признанием, теперь комом стояли в горле. Нужно было столько узнать. Столько понять. Стоик провел рукой по густой, слегка тронутой сединой бороде, собираясь с духом, чтобы продолжить разговор. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким растерянным, таким беспомощным. -Как же тебе удалось? -Терпение, труд, - Иккинг пожал плечами, указательным пальцем постукивая по своей голове. - И время. Много времени. -Я потратил десятки лет на поиски Гнезда, - Стоик в неверии и каком-то отчаянье мотал головой, - испробовал столько способов, потерял стольких людей. Остров искал мой отец, отец моего отца. И все без результата. А ты… Тебе удалось убить ту бестию в одиночку! -Я был не один. Стоик выпрямил спину и нахмурился. Он знал о чем будет говорить Иккинг. Все те недели, которые парень провел в своеобразном плену, пока совет решал, что же делать с воскреснувшим из мертвых сыном вождя, он без умолку твердил о мире между крылатыми тварями и викингами. Стоик не желал слушать ни единого слова. Как мог его наследник связать судьбу с ними? Как мог привести Злобное Порождение Молнии и Самой Смерти в родную деревню? Но больше всего вождя терзала мысль о том, что Иккинг сбежал из дома на спине все той же самой твари, не сказав ни слова. Как можно было променять семью на бездушных рептилий? И как можно было жить бок о бок с ними все эти годы? Но Королева была мертва, и убил её его сын на пару с армией крылатых ящеров. Все знания, которые получил Иккинг, живя отшельником с рептилиями, шли в разрез с традициями драконоборцев Олуха и тем не менее… -Не один… Конечно… - сквозь зубы прошептал Стоик. Мгновение он молчал, но затем голос его звонким эхом разлетелся по залу. - Как же… Как же так?! Как ты смог променять семью на них? -Они и есть моя семья! - Иккинг повысил голос в ответ, но тут же поспешил исправиться. - И Олух… тоже когда-то был. Поэтому я вернулся, поэтому сижу сейчас перед тобой! Вот почему я убил Королеву… Мне не все равно, - он замялся, переводя дыхание, а затем едва слышно добавил. - Сколько бы я не пытался убедить себя в обратном. Вождь ошеломленным взглядом смотрел на парня. В его памяти Иккинг остался упрямым, вечно оспаривающим все и вся мальчишкой. Стоик привык к этому, и томными северными вечерами подолгу всматривался в пламя очага, тоскуя по семейным пререканиям. То, что он когда-то ценил меньше всего, заставляло сердце обливаться кровью. Не раз он думал о том, что не раздумывая продал бы душу и Хель и Локи, лишь бы вновь услышать этого упрямого, идущего наперекор всем устоям мальчишку. И вот, он слышал его вновь. И душа его была на месте. Вот только теперь Иккинг не спорил, не жаловался, но говорил уверенно, рассудительно и спокойно, словно знал, что победа на его стороне. Что ж… чем дольше Стоик оставался с ним наедине в Медовом Зале, тем больше ему казалось, что так оно и есть. -Ты можешь кричать, рвать и метать, продолжать посылать свои корабли на верную гибель к другим Гнездам, - говорил Иккинг. - Я знаю, что викингов не изменить, что вам нужно убивать, рубить головы, проливать кровь - я все это проходил и не раз. Но от этого ничего не изменится - драконы больше не будут нападать, вам больше некого будет убивать, кроме собственных братьев, и те, кого вы называете врагами, будут появляться лишь в сказаниях да высоко в синем небе над вашими головами. Тогда мне будет жутко обидно. Нет, не потому, что столько времени и сил я потратил напрасно, стараясь защитить тех, кто ценит мою помощь меньше всего, но потому, что эти глупцы так и не коснуться облаков в своей жалкой, полной жестокости и лишенной смысла жизни. Я не… -Хватит! - Стоик ударил кулаком по столу. Впервые за это утро его голос стал настолько громким, настолько полным негодования. У входа в зал протяжно скрипнули дубовые двери - заслышав глубокий бас вождя, любопытные стражники заглянули внутрь. Стоик не обратил на это никакого внимания и, полностью поглощенный разговором с сыном, встал из за стола, начиная тяжелыми шагами мерить каменный пол. - Ты не имеешь никакого права осуждать ни меня, ни мой народ. Наш народ. Мы обороняемся, защищаем деревню от нападений. Мы вынуждены воевать… Да и что нам еще остается? Эти крылатые демоны лишают нас всех запасов, убивают наших людей! Иккинг сидел неподвижно. Глаза его были закрыты, губы - сжаты в тонкую линию. Он не пропускал ни единого слова вождя, но лицо его не выражало никаких эмоций. Лишь иногда он делал более глубокий вздох и едва заметно морщил нос. - Войны больше не будет, - прошептал парень. - И драконы не будут нападать на вас до тех пор, пока вы их не тронете. Можешь вздохнуть спокойно - они улетят далеко от Олуха. Но вопрос в том, хочет ли этого деревня? Действительно ли хочешь ты? -Конечно хочу! - усмехнулся Стоик. Он в недоумении помотал головой, удивленно смотря на сына. - Эти бестии терроризировали нас сотни лет! Они ни на минуту не давали нам житья. Единственное о чем я думал, как же мне защитить от них народ, и тут появляешься ты, через столько лет! Ты укрощаешь любую рептилию, которая посмеет подойти к тебе, летаешь верхом на оседланной Ночной Фурии и знаешь то, о чем не смеет догадаться ни один викинг на Олухе. И ты можешь помочь избавиться от этих бестий, Иккинг. -А еще я могу объединить ваши миры… - Иккинг запнулся. Он повернулся к вождю и, сжимая кулаки, с едва заметной дрожью в голосе продолжил. - Позволь мне показать.

***

Валяй, Локи, - грубый толчок в спину, и вот Иккинг вновь переступил порог Арены. Смутные воспоминания и тошнотворный запах крови, драконьей крови, вскружили голову. Парень пошатнулся, на мгновение замерев перед проржавевшими воротами клетки, но затем выпрямил спину и уверенным шагом направился вперед. Позади он слышал, как Сморкала подначивает народ и ехидно усмехается, перебрасывая закаленный бесчисленными боями меч из рук в руки. Именно он вел Иккинга к Арена, то беспрестанно тыча в спину наездника стальным лезвием, то грубо подталкивая его в плечо. Прошло так много времени и так мало изменилось. - В центр становись! И только попробуй вытворить какую-нибудь глупость - я тебя похлеще всяких бестий изувечу... Иккинг повернул голову к Сморкале и окинул того пристальным взглядом. В глазах наездника читалась какая-то ярая решимость и упрямство. Он сжал кулаки и нахмурился: - Ты и шагу ступить не успеешь. Сморкала крепче перехватил эфес меча и глубоко вздохнул, силясь огрызнуться в ответ, но на трибунах, там , где на массивном дубовом троне сидел вождь Олуха со своей свитой, протяжно протрубил рог. В одно мгновение шумная толпа смолкла, и, кажется, можно было услышать, как морские волны разбиваются о скалистый берег Олуха где-то далеко за стенами этой драконьей тюрьмы. - Иккинг Кровожадный Карасик Третий, - зычный голос Стоика пробежал по рядам викингов. Вождь привстал со своего трона, чтобы лучше разглядеть стоящего внизу парня, по собственному желанию вызвавшегося встретиться один на один с крылатым монстром, - сегодня ты стоишь здесь, в каменных стенах Арены, возведенной нашими прадедами дабы обучать своих сыновей искусству убивать драконов. Перед лицом всего народа ты покажешь свои навыки и, если все это, действительно, правда, если Королева пала от твоей руки, клянусь Священным Асгардом, этот день Боги запомнят на долгие века... Толпа взволнованно зароптала. Иккинг оглянул стоящих по ту сторону клетки викингов и, сделав глубокий вдох, натянуто улыбнулся наперекор всем враждебным окликам: - Боги уже записали этот день в историю. Кто-то надменно усмехнулся, и Иккинг был готов поклясться, что услышал ехидное шептание Сморкалы позади. - Открыть ворота. Металлические петли скрипнули. Плевака, все тот же старый добрый Плевака, взявший Иккинга еще хилым мальчишкой к себе в подмастерья, единственной рукой потянулся к рычагу, и двери, разделявшие дракона и наездника распахнулись. Прежде чем громогласный рев Ужасного Чудовища успел огласить Арену самым настоящем гимном страха, Иккинг заметил, как едва заметно старый кузнец кивает ему головой. А затем ослепляющее и глаза и душу пламя озарило серые стены. Горячий поток воздуха обжег щеки. Дракон оскалил свои смертоносные клыки и звонко клацнул пастью, словно делая предостерегающий выпад. Иккинг неподвижно замер на месте, и было видно, как поднимается его грудь под кожаной броней. Когда Стоик был уже готов ударить молотом по клетке, с яростным приказом остановить бой - он не собирался терять сына еще раз - Иккинг наконец потянулся к ножнам. Чудовище грозно рыкнуло и приблизилось к наезднику, в любой момент готовое изрыгнуть раскаленную магму. - Тише, - прошептал Иккинг, - спокойно... Он зажал клапан на рукояти меча, и тут же из эфеса вылетело лезвие, охваченное ярким пламенем. Инферно заискрился в руках парня, и, кажется, в лучах заходящего солнца пламя диковинного меча заиграло таким пронзительным светом, который не доводилось видеть ранее и самому наезднику. Толпа удивленно вздохнула, взирая не столько на сына вождя, сколько на невиданное доселе оружие в его руках. Стоик широко раскрыл глаза, в неверии мотая головой - хватка на рукояти тяжелого молота ослабла. Иккинг провел пылающим лезвием перед мордой застывшего в ступоре дракона. Пламя на чешуйчатой шкуре ящера потускнело, а большие глаза начали внимательно следить за каждым движением Инферно. Парень под ропот ошеломленных викингов начал медленно подходит к Ужасному Чудовищу. Его свободная, перебинтованная рука потянулась вперед. - Тише... Дракон нервно рыкнул, уводя морду в сторону, а когда Иккинг вновь попытался дотянуться до его шершавого носа ладонью, рептилия открыла усеянную острыми клыками пасть и грозно зарычал. Пламя на ее красной шкуре вновь вспыхнуло и заискрилось. Тогда наездник сложил Инферно. Огонь на лезвии погас. Ужасное Чудовище, словно выйдя из транса, широко раскрыло глаза и прыгнуло вперед, бешено размахивая хвостом из стороны в сторону. Мощные челюсти сомкнулись перед лицом Иккинга, но парень не издал ни звука. Он демонстративно отвел руку со сложенным мечом в сторону и, мгновение погодя, зашвырнул Инферно на другой конец Арены. Толпа на трибунах оживилась, послышались смешки и, напротив, взволнованные возгласы. Плевака, нервно проведя рукой по закопченным от работы у горнов усам, переглянулся со Стоиком. - Я не такой как они, - голос Иккинга звучал уверенно и звонко. Если, стоя перед кровожадной бестией, он и испытывал страх, то ни одному викингу этого понять не удалось. - Я тебя не трону. Ужасное Чудовище склонило голову на бок. Янтарные глаза ящера сузились, в недоумении изучая викинга, посмевшего встать перед ним. Иккинг сделал еще пару шагов вперед. Медленно. Осторожно. Дракон не шелохнулся, и лишь толпа на трибунах взволнованно перешептывалась. Наконец, израненная рука наездника остановилась на таком ничтожном расстоянии от носа дракона, что парень мог почувствовать горячее дыхание рептилии. Еще секунда, и Чудовище прильнуло к ладони. Иккинг облегченно вздохнул и пальцами провел по теплой, шершавой шкуре. Какое-то мгновение Арена в благоговейном безмолвии смотрела на сына вождя, того, кто избавил деревню от кровавой бойни, того, кто поверг могучую Королеву. Стоик встал со своего трона, рукоять молота выскользнула из его рук. А парень все так и стоял, не отрываясь смотря в глаза крылатого ящера. И в этот момент небо открыло свои объятья для викингов