Непреодолимость

– Ого, ты уже дома! – удивился Ваня, зайдя в квартиру. Он радостно улыбнулся вышедшему из ванной комнаты мужчине. – Как у тебя получилось? Станислав не ответил сразу – складывалось впечатление, что возвращение Ивана стало сюрпризом, причем неприятным. – Как-то сложилось, – дернул Стас уголком губ и ушел в комнату, не давая Ване полюбоваться собой. Впрочем, Ваня был мальчиком сообразительным, поэтому ускорил процесс избавления от верхней одежды: бросил куртку и ботинки, не стряхивая еще не растаявшие хлопья снега. Стас стоял в спальне, откинув полотенце, и Ванька в очередной раз мысленно охнул: настолько совершенным казалось ему тело любовника. Увидев в первый раз, парень не уставал восхищаться и по-белому завидовать. Не худой, не толстый, не перекачанный бодибилдер, не тощий скелет, прячущийся за швабру, Стас был идеален – смуглая от природы кожа, покрытая редкими волосками на груди. От пупка вела тонкая дорожка, теряясь в буйной растительности в паху. Идеально очерченные пресс и грудь, хорошо развитые плечи и жилистые сильные руки. Ваня обожал гладить это тело: невесомо пробегая пальцами или, вооружившись массажным маслом, мять изо всех своих сил. А еще Ивану казалось, что он со Стасом просто по ошибке, по какому-то совершенно нелепому, несуразному недоразумению – чем мог привлечь среднестатистический студент идеального мужчину? Они встретились два года назад – желторотый птенец и матерый зверь. Ваня приехал поступать в престижный вуз, но смог осилить только самый скромный – пусть и экономический факультет, но сельхозакадемии. Впрочем, особых поводов для грусти Иван не видел – диплом, он и есть диплом, какая, по большому счету, разница? Вот и радовался студент Попов всем прелестям студенческого быта: общежитию с тараканами, экзотическим блюдам из того, что нашлось по углам, и пьяным посиделкам по любому поводу. Стас в новой взрослой жизни появился внезапно и волшебно: как прекрасный принц на благородном скакуне. В период весеннего разлива, когда человек обязан использовать отпущенные природой ум и сообразительность, чтобы ухитряться преодолевать моря и океаны подтаявших снегов, умный Ваня не придумал ничего лучше, как обойти бесконечные лужи по проезжей части. Стасов “паркетник” чудом не размазал студента по асфальту, и парень отделался грязевой ванной. Стас – Станислав Андреевич Выголов, 39 лет, не привлекался, не замечен, не участвовал – предложил услуги химчистки и чашку кофе или поход в магазин и тоже чашку кофе. И уже тогда, глядя в серо-голубые глаза, блестевшие на смуглом, непривычно-загорелом лице, Иван понял, что влюбился. Он отказался от всего, что предлагал Стас, стесняясь собственных чувств. И от денег, которые настойчивый мужчина пытался всунуть, извиняясь за причиненные неприятности. Наверное, от другого человека Ванька бы деньги взял – но не от Стаса. “Да все нормально!” – бросил он и пошлепал дальше в мокрой куртке и грязных джинсах. И если бы Иван взял деньги, Стас бы про него забыл – оплаченные долги не требуют контроля. Но принципиальность голодного студента – Стас успел рассмотреть содержимое пакета – вызвала интерес. Проследив за молодым человеком до общежития, мужчина использовал отпущенное щедрой природой обаяние и вскоре уже знал имя, комнату, факультет. Остальное было делом техники. Стас быстро заметил “странную” реакцию – парень не грубил, не посылал, только старательно прятал глаза, как только встречался взглядами с не пойми откуда взявшимся мужчиной. А тот попадался по дороге в общагу, или в ближайшем супермаркете, где отоваривались привлеченные демократичными ценами студенты, или на автобусной остановке, откуда Ваня отправлялся на занятия в другой конец города. После раза третьего студент согласился на поездку в машине, после пятого – на посиделки в кафешке, а на десятый не нашел в себе ни сил, ни желания отбиваться от настойчивых поцелуев в Стасовой квартире, где они оказались “совершенно случайно”. Уже много позже – после нескольких часов безумств, когда через эмоции стал пробиваться голос разума, – Иван неловко засобирался домой. Но Стас, лениво потягивая из бокала, железной рукой придержал студента на низком старте и спросил: – И куда ты так торопишься? – Ну… в общагу?.. – Когда я учился, туда после одиннадцати не пускали. Или десяти… Как ты собираешься попасть туда в четыре утра? Ваня промолчал – в принципе, два часа можно и по улицам пошататься, но предложенный Стасом вариант – в широкой кровати под теплым одеялом рядом с красивым мужчиной – был намного приятней. И когда парень покидал просторную холостяцкую квартиру, был искренне благодарен ее хозяину за то, что тот не испортил красивую ночь потребительским отношением и бытовым хамством. Более того, Станислав, заложив приличный крюк, доставил студента к альма-матер и только после уехал на работу. Казалось бы, маленькая сказка про влюбленного Золушка и мимо проезжающего Принца обрела свою завершенность и реальная жизнь пошла своей чередой: Золушок получил свою порцию счастья, мысленно благодарил Принца за подаренный шанс и не думал, что сказка будет иметь продолжение. Но нет. Может, Принцу захотелось продолжения банкета или, может, неприхотливый влюбленный студент сильно отличался от привычно-ухоженных и самодостаточных любовников? Или Принц, задержавшийся в подростковом возрасте, ощутил отцовский инстинкт и захотел заботиться о ком-либо? Или просто вспомнил себя лет двадцать назад? Как бы то ни было, но Станислав не испытывал ни капли сомнения, что вечером снова заберет Ивана с собой. *** Совместным быт стал незаметно – не было решительных ультиматумов, просто появлялось все больше Ванькиных вещей, которые он приволок с собой, или же купленных Стасом непосредственно для своего гостя. Родная общага видела студента уже в исключительных случаях, бывшие соседи распространяли невнятные слухи, но Иван, парящий на своих небесах, не опускался до выяснения отношений. Постепенно Станислав, его жизнь, работа, быт стали неотделимы от Ванькиного существования, и вот уже почти два года длилась их сказка. Конечно, были в сказочном королевстве и раздоры, и ссоры, и ревность, и обиды. Даже чемодан Ваня собрал и целых две недели прятался у мамы, зализывая раны. Стас появился на пороге, когда Ваня уже похоронил свою “семейную” жизнь, поставил ей памятник и обнес оградкой. Молча – благо Ванькина мама была на работе и не видела, как сынок разбирается со своими личными страданиями, – взял учебники, ноутбук, самого Ивана, сгрузил все это в машину и отвез обратно. И только потом, дав парню и проораться, перематериться, высказать все претензии, ровно и спокойно рассказал, что было, чего не было, а что с пьяных глаз окосевшим от радости сданной сессии студентам померещилось. Таким идиотом Иван не чувствовал себя давненько и мысленно закрыл себе лимит истерик в этой жизни. Пошатнувшаяся было идиллия вернулась в родные пенаты, но теперь Ванька боялся – боялся, что любая мелочь уничтожит затянувшуюся сказку и он снова будет падать в бесконечно глубокую пропасть отчаяния. И, как говорится, то, чего ждешь, обычно и приходит. Последний месяц Стас его откровенно избегал. Памятуя, что на выяснение отношений наложено табу, Иван лишь осторожно спрашивал, что случилось, на что Станислав отделывался стандартным: “Нормально. Работа. Устал”. Мужчина допоздна задерживался, как надеялся Ванька, на работе, принимал душ и падал в кровать, совершенно игнорируя Ивана и его либидо. Выводы напрашивались самые неутешительные, однако умозаключения не есть факты, а шпионить парень бы не стал. – И ты больше никуда сегодня не собираешься? – Ваня подошел вплотную и придержал за руку: домашние штаны Станислав уже натянул, дело оставалось за футболкой. Еще влажная кожа отдавала легким цитрусовым ароматом, и изголодавшийся Иван чувствовал легкое головокружение. – Не собираюсь. – Мужчина выдернул руку, не спеша спрятал свой совершенный торс под обычной белой футболкой и бросил через плечо: – Есть будешь? – Буду, – почти прошептал Ваня, совершенно не понимая, что происходит. В последнее время они редко встречались за обеденным столом – завтрак в этом доме игнорировали, обед у каждого был свой, а с ужином уж как повезет – Ванька лопал все подряд, Стас же, задерживаясь допоздна, ужинал на стороне. И сейчас, сидя друг напротив друга, хранили молчание – тяжелое, неуютное. Оно без слов говорило: “Это конец. Нет смысла продлевать агонию. Уже ничего не исправить. Склеенное не станет новым”. – Я на выходные к маме съезжу. Наверное, – кашлянув, выдавил Ваня. Стас несколько секунд молчал, чтобы сформулировать ответ: – Хорошо. – Ты, может, со мной хочешь? И опять Станислав молчал, обдумывая что-то, прежде чем ответить: – Нет. Работать буду. – И еще после паузы: – Во сколько ты хочешь вернуться? Странным был не вопрос, а тон. Словно намек, что чем позже, тем лучше. – Посмотрю расписание автобусов. Часов в семь-восемь, если не поменяли. И все, опять молчание. Покидав грязные тарелки в посудомойку, Стас уселся на диване в гостиной, бездумно щелкая пультом. В другое время Иван бы пристроился рядышком с ноутбуком, который потом бы аккуратненько откочевал подальше на пол, но сейчас парень не был уверен, что его внимание и ласки здесь кому-то нужны. Он тихонько просидел в угловом кресле весь вечер, а Стас не сделал ни одной попытки подтащить своего молодого любовника к себе поближе. – Спать пора, – потянулся мужчина. – Ты идешь? Ванино сердце обрадованно застучало, пульс зачастил, самый заинтересованный орган тоже начал проявлять активность. Но пока парень шуршал в ванной, Стас уже успел уснуть или сделать вид. А с утра все шло по накатанной – быстрые сборы, поездка по утренним пробкам и быстрый холодный чмок в щеку. Стандартный набор студента разбавляла небольшая спортивная сумка: после лекций Ваня планировал сразу уехать на автовокзал, поскольку ему совершенно не улыбалось снова делить тягостное молчание весь вечер. *** Мама удивилась – сын не очень часто совершал внеплановые наезды – и приступила к допросу с пристрастием: – Со своим, что ль, поссорился? Мама знала о “неприглядной” ориентации ребенка. Через год совместной жизни со Стасом он просто проговорился, а мама вцепилась бульдожьей хваткой и не отпускала, пока не выяснила всех подробностей. Когда допросный запал сошел на нет, она уставилась на плиту и замолчала на полчаса. Ваня давил на корню желание растормошить женщину, просить прощения, доказывать свое право на личную жизнь, пытаться объяснить, что рядом со Стасом он счастлив, и просто ждал, закусив губу. “Раньше за такое сажали”, – грустно вымолвила мама. Потом обняла непутевого сына, глубоко вздохнула и больше не возвращалась к теме, пока Иван гостил дома. Впоследствии ограничивалась одним вопросом из серии: “Ну как там твой?” – и, получая обобщенный ответ, уводила разговор на нейтральные рельсы. – Нет, с чего ты взяла? Вранье как было, так и оставалось слабым Ванькиным местом: вся “правда” на лице нарисована гуашью и акварелью. – Говорила я тебе, не доведут до добра эти твои “отношения”. – Мам, да все нормально! Просто давно не был, а тут время свободное. Мама согласно кивала и не верила ни единому слову, а Ваня понял, что бегство – тоже не лучшее решение проблем. Два дня он мыкался по маленькой двушке, пытаясь найти себе занятие, но внутренний разлад, щедро сдобренный маминым скепсисом, не давал сосредоточиться и получать удовольствие даже от безделья. Ничего удивительного, что на вокзал парень удрал на полтора часа раньше, чем того требовал здравый смысл. Он медленно месил подтаявшую кашу промокшими кроссовками, но упрямо не желал садиться ни в один из видов общественного транспорта. Маму, конечно, можно попытаться обмануть, но себя-то… Какой смысл? Подойдя к подъезду, парень задрал голову: в окнах, выходивших во двор, горел свет – гостиная и кухня. Кажется, кто-то собирался работать? Лифт медленно возносил в выси шестого этажа – Ваня машинально вел обратный отсчет. Звонить не стал, просто открыл дверь своим ключом. Уже в прихожей насторожила незнакомая пара ботинок – обувь Стаса всегда была убрана на полочку. Черное пальто тоже не принадлежало хозяину квартиры, но все это мелочи – мало ли кто мог оказаться в гостях. – Всем здравствуйте, я не… – “Помешаю” парень не договорил, поскольку уже понял: помешал. Стас в расстегнутой белоснежной рубашке и приспущенных брюках прижимался к оголенному заду стоящего на четвереньках неизвестного мужчины. Все, что зафиксировали глаза и сохранила память: незнакомец худ и темноволос. Стас посмотрел на своего бывшего – однозначно, тут никаких “померещилось” быть не может – любовника, и Ваня увидел все: никакого сожаления, просто констатация. Одеревеневшей рукой он положил ключи на пол и ушел из квартиры. Лифт до сих пор ожидал пассажиров на шестом этаже, но Ваня предпочел спуск по лестнице на негнущихся ногах и краткую прогулку до соседнего подъезда. Бросил сумку на начавшую оттаивать лавочку, сел сам. Было наплевать, что джинсы намокли и зад неприятно холодит. Будет ли человек думать об ангине или простатите, когда сердце получило контрольный выстрел? Мартовское небо потемнело, стало ощутимо холоднее. Дверь их подъезда распахнулась, выпустив высокую фигуру в темном пальто. Практически сразу подъехало такси – мужчина сел в машину, а Ванин телефон ожил. Не сразу парень смог сдвинуть иконку замерзшими пальцами. – Поднимайся. Можно, – скомандовал сухой безэмоциональный голос. Ванька отстраненно удивлялся: а были ли в нем другие эмоции? Страсть? Нежность? Забота? Или ему привиделось? Показалось, уже в который раз. – Ты, наверное, хочешь забрать вещи? Какая-то часть Ванькиного сознания надеялась, что будут мольбы, уверения, объяснения. – Да. Я н-н-недолго. Слепо тыкаясь по квартире, оставляя мокрые следы, Ваня кидал вещи в заботливо предоставленный пакет. – Тебя подвезти? – прозвучал холодный вопрос. Парень поднял больные глаза и покачал головой. – Ну пока. – Дверь хлопнула за спиной как пистолетный выстрел. *** Больше всего Стас боялся, что Ванька опять усядется на лавочку. За два года, что они были вместе, он хорошо изучил своего молодого друга – в критических ситуациях парень, как черепашка, прятался в панцирь и замирал на месте. Сейчас ему настолько плохо, что далеко вряд ли уйдет – надо было все-таки отвезти или вызвать такси. Стас взглянул на смартфон – он хотел быть уверен, что с его мальчиком все в порядке, где бы тот ни находился, – так и есть, Иван добрел до соседнего двора. “Хоть на лето спектакль переноси”, – мелькнула мысль, и мужчина набрал номер такси. Машина забрала пассажира через двадцать минут – долго, так и до пневмонии недалеко. Стас очень надеялся, что соседи по общежитию не оставят парня без присмотра. Конечно, ему ничего не стоило отправить Ваньку на съемную квартиру или в гостиницу, но кто знает, что он надумает в одиночестве. На следующий день телефон исчез с индикации, а автоматический голос “обрадовал”, что абонент вне зоны действия сети. Стас очень не хотел, чтобы Иван его заметил, тем более не нужны слухи вокруг парня, но, кроме как найти шпиона в ближайшем окружении, выхода мужчина не видел. В общем, очень хитрыми путями Стас все-таки разжился информацией – Ванька сильно простужен, температура зашкаливает, лечиться не лечится, глотает какую-то гомеопатию и ползает из последних сил на учебу. Станислав, если честно, надеялся, что Иван пострадает-пострадает да и обратит на кого-нибудь свое внимание хотя бы из мести или чувства оскорбленного достоинства, но парень молча проглотил обиду, потеряв желание жить. Выждав еще день, мужчина понял, что пора выходить из сумрака и исправлять то, что сам же натворил. Он перехватил Ваню, когда тот шатаясь топал в главный корпус, и без лишних слов затолкал в машину. Если б не самое гриппозное время, то врачи “скорой” точно б настояли на госпитализации, но мужчина клялся и божился, что мальчик будет под круглосуточным присмотром с личной сиделкой. Для Вани события последней недели плавали в тумане – он не мог точно сказать, сколько он находится у Стаса и почему снова у него, да его никто и не спрашивал. Он только чувствовал уколы (весьма болезненные), противное питье и безвкусную еду. Видел загорелые руки, на которых отчетливо проступали вены, видел обеспокоенные глаза, но все плыло за гранью: не знал он, сон это или реальность. – Ну вот, хотя бы температура спала, на человека стал походить, а не пылающий скелет, – бормотал Стас, разглядывая термометр. – Есть хочешь? Пить? – Он легко коснулся губами Ваниного лба, а потом скользнул губами по щеке. – Ну да, не хочешь, но ведь надо. Противно-теплая жидкость текла по подбородку. – Эх, ты! Что ж мимо-то все? – Прохладное влажное полотенце впитывало липкие подтеки, а Ваня просто смотрел на Станислава – похудевшего и осунувшегося – и пытался понять, почему он снова здесь? – Что-то хочешь? – обеспокоенно спросил Стас, когда Ваня попытался приподняться. Но тот закрыл глаза и снова опустился на подушку. *** Иван проснулся ночью. Его не беспокоили ни жар, ни холод, ни насморк, ни кашель, ни головная боль. Если бы не слабость, то он бы счел себя полностью излечившимся. Стас лежал рядом, в одежде: видимо, уснул, наблюдая за больным. Парень нащупал стакан на прикроватном столике, но тот был пуст. Осторожно сполз с кровати и отправился в долгий квест по маршруту – туалет-кухня-спальня. – Мог бы меня попросить. – Ваня вздрогнул и разжал пальцы – стакан покатился по полу. Стас не стал разыгрывать сцену у фонтана, все исправил быстро и четко: упавший стакан – в мойку, в одну руку – чистый с водой, во вторую – шатающегося Ивана. – Я уйти хочу. Зачем ты так... тогда? – Ваня пришел в себя настолько, чтобы задать наконец мучившие его вопросы. Стас хранил гордое молчание до тех пор, пока не довел больного до кровати и не вручил стакан. – Думал, что так будет лучше. – Кому? Тебе? – Тебе, Вань, тебе, – он потер переносицу, – ты же упрямый. И жертвенный, что ли. Нельзя тебе просто сказать. Понимаешь? – Нет. – Ну да, я б и сам не понял, – мужчина невесело усмехнулся. – Тебе всего двадцать, мне сорок – зачем тебе обуза? – Какая? – Я. Ваня чувствовал, что мозг начнет кипеть и плавиться одновременно. – Ты можешь понятно объяснить?! – Да что тут объяснять?! Эректильная дисфункция – мой диагноз! Импотент я, понимаешь теперь? – Ты? – память услужливо нарисовала картину в красках – Стас и неизвестный. Чем-чем, а импотенцией там и не пахло. – Не похоже. – Я знаю, – очень спокойно ответил Стас. – На то и было рассчитано: ты обидишься и уйдешь. Не будешь гробить жизнь рядом со мной. – А ты, значит, жертвенностью заразился, да? Не верю я тебе. Стас аккуратно высвободил стакан из слабенького захвата и поставил на столик. Приспустил штаны и белье, взял Ванину сухую ладонь и положил на свой вялый член. Чуть сдавил пальцы, двинул Ванькиной рукой вверх-вниз. Нулевая реакция. – И с тем молодым человеком у меня ничего не было и быть не могло. Не хотел я, чтобы ты оставался со мной из жалости. – И что? Врачи говорят, что это неизлечимо? – Да что они скажут! Знаю я все это – стрессы, переживания, последствия бурной молодости. Проходили уже. И все эти чудо-лекарства… – Стас отвел глаза, но нашел в себе силы взглянуть Ване в глаза. – То есть ты даже не ходил? Назначил себе лечение по Интернету? – Ванька задохнулся возмущением и вытянулся в полный рост. Правда, сразу же вцепился в Стасовы плечи. – Бли-и-ин! Взрослый самостоятельный мужик! То есть тебе проще было меня послать, чем… чем… Чем поступить как нормальный человек! Иван зажмурился, не позволяя эмоциям взять над собой верх. Он думал, что его любовь умерла от предательства близкого человека, а оказалось, что тогда случился лишь обморок. Глупость – вот ее настоящий убийца. – Да схожу я на прием, схожу. Ты только прости меня, если сможешь. Вань? *** – Нет! Только не останавливайся! Нет-нет-нет! – Иван выворачивал шею с риском ее свернуть, чтобы дотянуться до приоткрытого рта и хотя бы языком коснуться губ. – Уже не боишься, что мама вернется раньше времени? – подначивал Стас, не меняя темп и ритм. Он одарил любовника коротким поцелуем – скорее поддразнить, чем подарить удовольствие, – и слегка укусил за шею. Мазнул языком по ушной раковине и зашептал: – Ей же плохо станет от такой картины. Ваня, широко расставив ноги, в изнеможении опирался ладонями о стену. Приятная прохлада небольшого сквозняка остужала покрытый испариной лоб, все остальное горело огнем – на серой футболке отчетливо проступали мокрые пятна. Багровый член с крупной головкой, покрытый тонкой пленкой презерватива, почти целиком исчезал между бледными ягодицами и снова являл себя во всей красе. Пошлые шлепки сопровождали каждую фрикцию, а сдавленные стоны только усиливали запах секса, заполонивший собой небольшую двушку. – Ста-а-ас! – выдохнул парень, и веселенькие обои в голубой цветочек украсились жемчужной росой. – Что? – спросил тот через некоторое время, восстанавливая дыхание и стягивая резинку. – Вот черт! Думаю, надо очень срочно менять дизайн обоев, иначе мы обречены делать ремонт у твоей мамы вечно!