Жертва

От алтаря, к которому было привязано тело, поднимался тяжелый дух пролитой крови. Мэлис упивалась им, наслаждаясь каждой каплей, стекавшей по лезвию кинжала и падающей на каменный пол. Мать Дома чувствовала, что Паучья Королева сейчас пристально следит за происходящим, и что она довольна действиями своей жрицы. Продолжая возносить молитву богине, Мэлис начала вырезать сердце из груди бьющегося в агонии мужчины. Сейчас имена для нее не имели значения, пропал смысл в привязанности и достижении власти, осталось только желание угодить Ллос. Кровь заливала алтарь и жреческое одеяние, а отсветы пламени из жаровни плясали на стенах Собора. Крик терзаемой кинжалом жертвы разносился вокруг, иногда заглушая даже мерный речитатив воззвания к богине. Мэлис делала такое сотни раз, и все же рука ее непроизвольно дрогнула, скрипнув лезвием по кости. Но это только разозлило Мать Дома, заставив еще яростнее дернуть кинжал вперед. Мэлис не могла позволить себе показать слабость, иначе следующей на паучий алтарь ляжет она сама. Из развороченной грудной клетки жертвы показался еще дергающийся живой комок плоти. Бьющейся, не желавшей умирать во славу Паучьей Королевы, даже перед лицом неизбежного бунтующей. Если бы Мэлис была чуть более в своем уме, это заставило бы ее иронически усмехнуться. Но находящаяся почти в священном экстазе жрица о таких мелочах не думала. Схватив слабо пульсирующее сердце рукой, Мэлис почувствовала в себе вдруг невероятные силы и вырвала его из уже не сопротивлявшегося тела. А затем, вознеся сердце над алтарем, бросила во вспыхнувшее пламя жаровни. Огонь жадно проглотил подношение. И Мэлис показалось, что она слышит довольный хохот Паучьей Королевы. Когда дым начал рассеиваться, Мать Дома заметила, с каким трепетом и напряжением застыла ее семья вокруг алтаря. Они уже знали решение богини и благодарили ту за милосердие. — Ллос приняла нашу жертву, — провозгласила Мэлис, довольная результатом. — Она благоволит нам и прощает оплошность Дзирта! Теперь мы спасены! А стоявшая ближе всех к алтарю Вирна, неотрывно глядя на распотрошенное тело, презрительно поморщилась. Так глупо, бессмысленно пожертвовать собой, все потерять… И ради чего! Безумие! Если бы Дзирт на поверхности убил то проклятое эльфийское дитя, если бы вырос более покорным! Тогда Ллос не потребовала бы от Дома До’Урден доказательства верности. И Вирна не чувствовала бы себя сейчас отчего-то так, словно умерла какая-то ее собственная частичка. Но теперь дело сделано, и пути назад нет. Вирне оставалось только вознести молитву Паучьей Королеве, чтобы эта жертва оказалась не напрасной. Свет из расщелины больно бил по глазам, не давал сосредоточиться и мешал нормально думать. Солнце словно специально не желало принимать в свои объятия выбравшегося из ужасного Подземья дроу. Неужели так здесь везде? Неужели ему нужно было оставаться внизу, не помышляя о другой жизни, и верхний мир совсем не предназначен для дроу? Но нет. Глаза постепенно привыкали, а по ночам он даже мог выходить из пещеры и исследовать окружающую местность. Деревья, трава, настоящее небо… Все то, чего не могло быть в прежней жизни. Прежняя жизнь вообще уходила прочь навсегда, вместе с резью в глазах, страхом перед открытым пространством и постепенно приходящей в негодность амуницией дроу. На солнце та выцветала, чудесный металл сабель крошился, доспехи едва не рассыпались, а плащ-пивафви готов был разлететься пылью по ветру. Но эти потери — небольшая цена за свободу и новую жизнь. Не самая страшная жертва. Всходило солнце. — Гвенвивар! Пантера явилась на зов, как всегда. Отдохнувшая на своем Нематериальном Плане, Гвенвивар потерлась боком о ноги хозяина и устремилась на прогулку, плавно переходящую в охоту. Наверняка уже к обеду она вернется с тушкой очередного неизвестного зверя поверхности, как это всегда бывало. Прекрасная Гвенвивар… Только благодаря пантере ему еще удавалось держаться. Глаза дроу пристально следили за восходом солнца, не отрываясь от пылающего небесного огня. Он прикрыл их ладонью, только когда утренний свет окончательно затопил мир вокруг. Главное — не сдаваться! Ради того, чтобы все изменилось, было принесено слишком много жертв. Нельзя, чтобы все оказалось напрасным. Пришлось вновь открыть глаза и упрямо уставиться на светлое небо. Он не заслуживал находиться здесь. Вырваться из жестокого темного царства должен был Дзирт с его благородным духом и понятиями о настоящей чести… Но упрямый мальчишка предпочел дать второй шанс ему. И бывший оружейник Дома До’Урден не мог подвести своего сына. Не мог предать принесенную ради него жертву. Теперь перед Закнафейном лежал огромный и неизведанный наземный мир.