Как клинком по пальцам

Майк проснулся, словно вынырнул из густой и мутной болотной жижи. С трудом разлепил опухшие веки. Некоторое время разглядывал нечеткие в сером утреннем свете балки потолка. Вспоминал, что вчера вместе с Риваем тренировался до заката. Они отрабатывали замах с нерабочей руки, резкое торможение в воздухе и разворот на тросах УПМ. С ветвей дуба, сладко пахнущего сухой корой, прыгали вниз, чтобы на лету крутнуться волчком и с силой рубануть мишень. У Майка это хорошо выходило, всем весом он обрушивался на деревянные макеты гигантов. А Ривай… Что Ривай? Слишком легкий, массы тела не хватало. Майк сел, поскреб жесткую и колкую щетину на щеке. Уже умывшись над тазом, вылив на голову кувшин воды, Майк припомнил, что было ночью. В холодных осенних сумерках Майк, Эрвин и Ривай собрались в жарко натопленной подсобке у кухни и очень тихо помянули павших. Распили кислое дрянное вино за погибших в походе три дня назад. Ривай, хоть и осушил половину бутыли, был трезв, взгляд светло-серых глаз оставался ледяным и отстраненным. Эрвин же позволил себе захмелеть, даже начал рассказывать что-то о своем детстве – верный признак опьянения. И пахло от него горькими травами и спиртом. Майк, пошатнувшись, поднялся, хотел проводить Эрвина. Им было по пути – соседние комнаты в старом северном флигеле. Но Ривай успел раньше, он вообще в последнее время всегда был чуть впереди, чуть ближе к Эрвину. Грубовато велел Майку отправляться спать и увел Эрвина, крепко обхватив за пояс, прижимая к себе, как свою собственность. Такой хрупкий по сравнению с Эрвином и такой сильный и дерзкий, хлесткий, как удар кнута. Умывшись, Майк бодро вышел в коридор, на ходу поправляя рубашку. Знал, что все равно выглядит лохматым, помятым и похмельным. У окна увидел Эрвина с Риваем. Свежие и аккуратные, они стояли близко друг к другу. От Ривая пахло крепким чаем и ключевой водой. От Эрвина – древесной хвоей и чернилами. Ривай что-то говорил, запрокинув голову, чтобы смотреть в лицо Эрвину, которому едва доставал до плеча. Эрвин, напротив, склонился к Риваю и подтянул ремень на его груди. Майку стало как-то муторно и неловко. Он сиплым со сна голосом громко поприветствовал их и прошел мимо. Майк развернулся на скорости, плавно отпуская рычаг рукояти УПМ, наискось рубанул мишень – с треском посыпались щепки. Приземлился в заросли папоротника и замер, переводя дух, вдыхая аромат влажной почвы, мха и струящегося вдалеке лесного ручья. Заметил на тренировочном полигоне Эрвина, который редко забредал сюда в этот час, обычно возился с документами. Сейчас он смотрел куда-то мимо Майка широко распахнутыми глазами, не скрывая восторга. Майк обернулся и различил в небе на фоне облаков черный силуэт Ривая. Ривай на мгновенье завис над острыми верхушками елей. Вскинул клинки и резко, вращаясь штопором, рухнул вниз – только лезвия сверкали, да развевался зеленый плащ. «Хорош. Летает, как птица, – устало подумал Майк. – Есть чем залюбоваться». Ночью Майка разбудил сильный запах мокрой хвои и гниющих осенних листьев – это за окном хлынул ливень, а ветер принес ароматы сырого леса. Поворочавшись, Майк перевернулся лицом к деревянной стене и сквозь шум капель услышал тихий разговор из комнаты Эрвина. – Больно? – прозвучал еле различимый хриплый голос Ривая. – Разведи ноги шире. Ну же, Эрвин, не зажимайся так. Кровать за стеной скрипнула. – Подожди, – сбивчивый шепот Эрвина. – Подожди, не надо спешить. Они надолго умолкли – лишь сухие шорохи. «Целуются, – рассеянно подумал Майк, принюхиваясь. – И Эрвин, черт возьми, собрался дать Риваю». Стало слышно, как отрывисто скрипит кровать, и четко выделился один звук: долгий, протяжный стон Эрвина – низкий, томный. Такой, что у Майка мурашки побежали по коже, а усы встопорщились. Майк жадно принюхался, но ливень смешал все запахи, заглушил древесным ароматом. Стон перешел в короткие, почти жалобные вскрики и невнятные фразы, из которых можно было выделить только умоляющее, стыдное: «Ривай… еще…» И просочился слабый сладковатый запах смазки – густого масла на целебных травах. «Да что он с Эрвином такое делает? – с досадой мысленно вздохнул Майк. – Со мной Эрвин никогда так не кричал». Но вообще Майк подозревал, что дело тут не в размере члена и не в уникальной любовной технике. Для Эрвина главное, что сейчас с ним творит непотребства именно Ривай. Майк откинул показавшееся слишком жарким одеяло и обхватил наполовину вставший член, пальцем размазал выступившую на головке каплю. Задышал чаще, грубовато надрачивая в такт несдержанным стонам Эрвина. – Ривай!.. – Тише, я не хочу, чтобы любой мог тебя услышать, – прозвучал изменившийся, властный голос Ривая. И молчание. Только громкие шорохи, влажное пошлое хлюпанье и скрежет изголовья кровати. «Он зажал Эрвину рот ладонью», – понял Майк и зачем-то сам себе закрыл рот. Попытался представить, каково это, когда тебя имеет такой маленький, стройный, но сильный мужчина, как Ривай. Крепче обхватил член, скользя влажной вспотевшей ладонью по стволу и воображая себе Ривая: его светлые глаза черны от расширившихся зрачков, губы чуть разомкнуты, колено грубо вклинивается между ног Майка, заставляя раздвинуть их. Кончики пальцев Ривая холодные, прикосновения жесткие, уверенные. Член небольшой, гораздо меньше, чем у Майка, но красивый, крепкий. И пахнет Ривай сухой листвой, мятой, талым льдом и Эрвином. Из-за стены ясно прозвучал срывающийся голос Ривая: – Эрвин… блядь… И Майк, вздрогнув всем телом, кончил и притих, тяжело дыша и вслушиваясь. Отрывисто проговорил Эрвин: – В рот возьми. И с нажимом, повелительно: – Без возражений, Ривай. Утром Майк чувствовал себя еще более похмельным и разбитым, чем вчера. Растер лицо полотенцем, кое-как пригладил усы и вышел из комнаты. Свежие, как первый снег, Эрвин и Ривай вновь стояли у окна и о чем-то беседовали. Эрвин, на шее которого виднелся темный засос, улыбался Риваю, сощурив голубые глаза. Лицо Ривая было непроницаемо, только бледные губы слегка алели, словно зацелованные. Оба они пахли одинаково, девственно чисто – мылом, ромашкой и чаем. «Напрошусь сегодня в гости к Нанабе, – решил Майк, молча проходя мимо. – У Нанабы комната просторная и окнами на юг, теплая. И без Эрвина с Риваем». Идея показалось Майку удачной, настроение улучшилось. Но Майк знал, что в глубине души он ревнует Эрвина к Риваю. Или Ривая к Эрвину. Ни боли, ни грусти не было, только что-то внутри ныло, как маленькая заноза или щепка под ногтем: вытащишь – и пройдет. Не страшно. Если только эти двое и правда как заноза, а не как клинком по пальцам.