Рыба на ужин

Однажды в Чаячьем городе Аша Грейджой видела скомороха с медведем. Правая рука скомороха была точь-в-точь как у неудачливого плясуна в "персты" — без половины ладони и двух пальцев, на месте которых осталась только бугристая белая кожа, кое-как затянувшая обломки костей. — Это ведь не боевая рана? — спросил один из людей Аши. Скоморох покачал головой и хлопнул своего медведя по могучему загривку. — Медведь, но не этот, другой. Нет зверя страшнее — задавит, мамку позвать не успеешь. Они ведь, окаянные, не то что львы: рычать и хвостом себя стегать по бокам не будут. Потому и львы супротив них котята... Аше припомнились слова скомороха, когда король Станнис приставил к своей пленнице Алисанну Мормонт по прозвищу Медведица. Алисанна, коренастая, с огромными грудями, вся закутанная в толстую овчину, с мрачным широким лицом и небольшими умными глазками, неразговорчивая, и впрямь походила на настоящую медведицу. Только говорить она все-таки умела, и мало-помалу Аша узнала о четырех сестрах Алисанны, ее сыне и дочери. Старшие братья Аши были давно мертвы, а Теон... О нем было лучше не упоминать в присутствии северянки. — У меня сестер никогда не было, а вот о братьях отца слава идет громкая. Нет на Железных островах никого коварнее дяди Эурона, сильнее дяди Виктариона и набожнее дяди Эйрона. — У моей матери был только один брат, Джиор. В Ночном Дозоре его звали Старым Медведем. До самой смерти хранил он земли людей, а твои сородичи только грабили, — Алисанна неодобрительно сжала губы, отвернулась к стене повозки, в которой ехали они с Ашей, и вскоре захрапела. Но Аша уже видела улыбку Медведицы — неожиданно приятную, несмотря на кривые зубы. Они с Али поладили: если бы не Алисанна да еще сир Джастин Масси, Аша Грейджой не сомневалась, что люди королевы уже отдали бы ее красному Р'глору. Ночь темна и полна ужасов... Под пение огнепоклонников забывалась Аша тревожным сном, прижавшись к Алисанне. Их повозку давно сломали на дрова, и теперь они вдвоем делили холодную палатку, все больше приноравливаясь друг к другу. По утрам они выходили на лед ближнего озера и застывали над лунками, дожидаясь клева. С каждым днем и без того небогатый улов неуклонно скудел... Аша, морщась, растирала лодыжку, поврежденную в бою у Торрхенова Удела. Лодыжка постоянно ныла, а еще и онемевшие после проведенного на льду дня ступни теперь жгло, словно Аша уже поджаривалась на костре во славу Красного бога. В палатку пробралась Алисанна с единственной дымящейся рыбиной, насаженной на палочку. Глаза рыбы побелели от жара, мясо под корочкой было мягкое и жирное, но не могло насытить двух женщин. Дочиста облизав пальцы, они разочарованно завозились, устраиваясь на ночь. Днем они пересекли озеро, чтобы посмотреть на большое чардрево на одном из островков. Аше до сих пор было не по себе: слишком уж красный сок древа, текущий из глаз и разверстого рта, напоминал кровь. Жаль, что Алисанна никогда не увидит холма Нагги, вздымающихся из земли костей. Горечь от поражения на вече все еще была с Ашей, и она рассказала об этом Медведице. — ...Я спрятала кинжал между грудей и, стоя на холме, вытащила его из-под дублета. "Я мать, а это мое дитятко!" — прокричала тогда я. — Аша засмеялась и положила ладонь на грудь Алисанны. — Здесь он лежал под моей одеждой... — Она вздохнула и прислонилась лбом к ладони, словно прячась на груди Медведицы. — Даже на родных островах я никогда не жалела о том, что женщина. А тут, среди южных рыцарей, привыкших к своим слабосильным леди, и рядом с их королем, который меня еле терпит — жалею. А ведь были времена, когда я не отступила бы перед мужчиной. Одни имели дело с моими топориками, а другие… — Аша сжала плечо Али, опрокинула ее на спину и победоносно устроилась сверху, а потом усмехнулась и непристойно двинула бедрами. — Вот так. Алисанна в долгу не осталась, и через секунду Аша уже лежала на спине под ее тяжелым телом. — Я тоже не отступала перед мужчинами, — оскалилась Алисанна. — Не отступлю и перед женщиной. — Мужчины? — рассмеялась Аша, начиная распускать завязки своего дублета. — А как же твои дети, рожденные от медведя? Али отбросила ее руки и сама стянула с нее дублет, а потом избавилась от своей кольчуги и куртки из вареной кожи, которые обычно не снимала даже на ночь. Им было тепло под тулупом из вывороченной овчины, и Аша просунула руку под рубашку Алисанны, поглаживая крупную, чуть обвисшую грудь. Живот у Медведицы был мягким, но на плечах и спине под этой обманчивой мягкостью угадывались плотные мышцы. Ее мозолистые пальцы были грубее иных мужских, и Аша задышала чаще, когда Али накрыла ладонью ее грудь. Она прикусила мочку уха Медведицы, потом кожу на ее шее, ущипнула сосок, и Алисанна, заворчав, нависла над ней, сдавив грудь так, что у Аши перехватило дух. Она развела колени, завлекая своей мнимой слабостью другую женщину, и тут же откатилась в сторону. Ослабила шнуровку на бриджах и просунула руку между ног, проведя пальцами по увлажнившимся складкам. Аша застонала и невольно дернулась: знакомое удовольствие отогнало и мысли о смерти, и ноющую боль в лодыжке, и неотступное чувство голода. Она погрузилась в ощущение обволакивающего жара, от которого дрожали бедра и поджимались пальцы на ногах. Алисанна чуть сжала ее шею, поглаживая кожу под ушами, и тепло ее большого тела рядом подтолкнуло Ашу к концу. Приятная, клонящая в сон усталость одолела ее, и Аша не стала надевать дублет, просто укрылась им и, натянув сверху тулуп, придвинулась к Медведице. Та обняла ее, чего раньше никогда не делала, и Аша, улыбаясь, закрыла глаза.