~€~
Помимо приемлемой цены, еще одним критерием выбора гостиницы было её историческое прошлое. По мнению Ино, раз уж она решилась на подобную авантюру с поездкой, то нужно и антураж создать подобающий, – продумывание всего, вплоть до мелочей, было и сильной, и слабой её стороной. Аккуратная гостиница, построенная в двадцатых годах прошлого века и служившая некогда домом для монахинь, являлась довольно приемлемым вариантом. И мебель, и зеркало, и даже светильники были подобраны так, что создавали неповторимый ансамбль в небольшой двухместной комнате. Однако обстановка была простой, настолько простой, что в этом чувствовалась нарочитость. Харуно даже не пыталась оценить ни самой гостиницы, ни того номера, в который их поселили. Практически сразу девушка, переодевшись, расстелила постель и легла спать, надев наушники и включив на телефоне музыку, максимально ограничивая себя от внешнего мира. Ино на это лишь хмыкнула, но удержалась от замечания. Вопреки вялости и сонливости, которые одолевали её в аэропорту, сейчас сна не было ни в одном глазу. Решив не терять и без того ограниченное время, она разложила по полкам свои вещи и, поддавшись великодушному порыву, вещи Сакуры. Ино предполагала, что та возьмет лишь самое необходимое, но то, что предстало перед ней, вызывало тоску. Возможно, просмотр достопримечательностей стоит ненадолго отложить. А вот поход по магазинам следует организовать в ближайшее время. Ведь ничто так не поднимает настроение и самооценку, как обновление гардероба. К тому же личность Харуно такова, что она ждет именно этого: чтобы её встряхнули, подтолкнули к изменениям, чтобы с ней случилось что-то необыкновенное. Бессмысленное ожидание. Но так было в детстве, когда девушки только познакомилось, так оставалось и по сей день. Малиновая косметичка, перевязанная лентами вместо замка, выпала из рук Яманако. Все содержимое тут же выкатилось на пол. Ино замерла в несуразной позе, с опаской переводя взгляд на Харуно. Та все также спала, чуть приоткрыв рот. Выдохнув – все же она испугалась – девушка стала собирать вещи обратно, искренне радуясь тому, насколько крепко спит подруга. Её саму же мог разбудить даже малейший шум. Помимо косметики, на блеклом ковре валялись небольшие календарики, которым уж точно было место не в косметичке. Собрав и просмотрев любопытства ради, Ино даже не удивилась, найдя среди них фотографию одного очень знакомого ей человека. Хранить портрет бывшего парня – неужели она до сих пор его так сильно любит? Положив все обратно и закрыв шкаф, Ино легла на свою кровать, бездумно уставившись в потолок. Сложившуюся ситуацию она считала символичной: непогода за окном; старый монастырский комплекс с его особым шармом; девушка с разбитым сердцем, забывшаяся тревожным сном… Яманако же выбивалась из общей картины. Её сердце не страдало; а погода воспринималась как неотъемлемая составляющая этой волшебной страны. Туман, дождь, опадающие золотые и алые листья – перед Самайном все приобретало какой-то иной смысл, тем более здесь. Перед глазами Ино промелькнули фрагменты из недавнего прошлого, свидетелем которого она вынуждена была стать. И в который раз, пришла к тому, что не смогла бы столь самозабвенно отдаться романтическим чувствам. Ведь для этого потребуется собственный эгоизм поставить ниже симпатии к другому человеку. Об этом даже помыслить было дико, не то что пытаться воплотить в реальность. Яманако любила быть в центре внимания; не стесняясь, использовала различные женские ужимки, чтобы еще больше заставить парней восхищаться собой. Для неё это являлось неким развлечением, доставлявшим особое удовольствие, которое способна понять лишь девушка, знающая о своей привлекательности. Интересная игра, в которой она являлась принцессой, а может уже и королевой в окружении обожающей её свиты. И это прекрасно, хотя нет, весело – вот самое точное определение. Но это была лишь одна, самая демонстрируемая часть её жизни. Что же до другой, то о ней знали лишь единицы: родители – в особенности отец; и два абсолютно непохожих друг на друга парня. Наверное, именно дружба с Шикомару и Чоджи, начавшаяся чуть ли не с пеленок, сыграла не последнюю роль в формировании двойственности её натуры: с одной стороны девушка, требующая к себе внимания, с другой – «свой парень». Для других она была той, кем сама хотела казаться, даже для Сакуры. Будучи слишком юной, чтобы задумываться о таких далеких вещах как серьезные отношения, брак и семья, она просто наслаждалась жизнью, не переставая радоваться тому, что еще способна следовать выбранному пути. Окруженная поклонниками, с которых будет достаточно и крупицы её внимания. Училась практически на «отлично», при этом не растрачивая драгоценное время на зубрежку предметов; имела обширный круг интересов; строила планы на будущее – о поступлении в Тодай она грезила с самого детства. Ко всему прочему, у родителей был свой цветочный бизнес, приносящий неплохой доход. Для Ино были созданы все условия, чтобы жить в свое удовольствие, что она и делала. Она знала, чего хочет и как этого достичь, понимала, чего от неё ждут и как оправдать эти ожидания. Идеальная дочь, идеальная подруга, идеальная девушка – Яманако стремилась к этому образу, который сама для себя определила. Она вскользь взглянула на Сакуру – та повернулась к ней спиной, начав тихонько посапывать. А ведь когда-то и Харуно стремилась к идеалу, только в более узком смысле – идеальная девушка. Даже не так, идеальная девушка для идеального парня. Был момент, когда Ино усомнилась в правильности своего подхода к жизни. Она позавидовала тому счастью, которым Сакура была окрылена; тому, что та достигла своей цели раньше, и, человек, ради которого она старалась быть лучшей, заметил её, ответил на её чувства, признал. Зависть, базирующаяся на желании когда-нибудь испытать нечто подобное, была сильна как никогда. Харуно говорила, что находится как в сказке – ходить с ним за руку, говорить обо всем, чувствовать, что кто-то сильный рядом. Тогда она вообще много разговаривала: когда все прекрасно, хочется поделиться этим восторгом с окружающими. Вот только сейчас Ино никак не могла для себя решить: стоила ли эта быстротечная радость того, что происходит сейчас? Боль от потери, чувства предательства, разочарование в себе, поиск недостатков, которые заставили его произнести: «Мне надоело. Ты мне безразлична. Прими это и научись с этим жить» – равносильна ли цена за недолгое счастье? Эти полтора месяца после разрыва нельзя было назвать легкими. Яманако было дико видеть затравленное и побитое выражение в некогда полных жизни глазах. И она хотела помочь – просто не могла иначе. Насколько верен был её поступок, она судить не бралась. Он был импульсивным, но продуманным вплоть до мелочей. Ино долго выбирала страну, в которую лучше всего съездить, сама договаривалась с родителями и учителями в школе (вместе с двумя выходными они собирались отсутствовать два дня). Все, что было возможно, она взяла на себя. Единственное, о чем она в тот момент запрещала себе думать: зачем ей, Яманако Ино, все это? И ответа не было. Может сказывалась ответственность, которую она на себя взяла (и несла до сих пор) за заплаканную бедную девочку, над которой все смеялись из-за большого лба. Может причиной было то, что Харуно не была приспособлена к переменам – к тому, что не все в этом мире происходит так, как нам того хочется. Предположений было много. Но какое верное? Яманако редко когда поддавалась эгоистичным легкомысленным порывам как и Шикомару, больше отдавая предпочтения анализу и рациональному выбору. Одновременно с этим её доброта – нелогичная и периодами наивная – перенятая ею от Чоджи – путала все карты, заставляя совершать глупые вещи, которые нужны не столько ей, сколько окружающим. Ино вспомнила о том, что у неё в кошельке лежат два билета на маскарадный бал, устраиваемый в музее – бывшем соборе. Это уже был больше её каприз: когда еще появится такой шанс? Для Сакуры это тоже будет неплохим поводом, чтобы развеяться и, хотя бы ненадолго, забыть обо всех своих проблемах. – Остались костюмы, – задумчиво протянула девушка, – была у неё подобная привычка, иногда тихо бормотать себе под нос. – И только два дня на поиски. Насколько легко в городе, где планируется подобное мероприятие, найти сейчас что-то стоящее? Ино не сомневалась, работы у неё много. Сетовать без толку, она сама ввязалась в это. И главное: для неё это было увлекательным приключением. Она ощущала себя кем-то вроде доброй феи, которая вот-вот поможет героине сказки выбраться из темной бездны. Наверное для Сакуры она и была таким вот волшебным существом: магическое создание, готовое выручить в трудную минуту. Или же просто палочка, которую привязывают к молодому дереву, чтобы оно не сломалось, пока не вырастет и не окрепнет. Поднявшись с постели, она стала собираться. Вдруг Ино замерла, вслушиваясь в тишину. Ей показалось или кто-то плакал? Она мотнула головой, но в этот раз уловила только шум транспорта за окном и сопение Сакуры. Значит, показалось.~€~
Очень занимательно ходить по городу которого совершенно не знаешь, в поисках заведений, где можно взять напрокат костюмы. Девушка осознала, что как бы хорошо она не владела иностранным языком, носители этого языка не разговаривают столь же вкрадчиво, как преподаватели в школе. А её слишком четко произносимые фразы лишь больше запутывают ирландцев и вынуждают посмеиваться с незадачливости иностранки. В гостинице ей более или менее разъяснили, куда нужно идти и как туда добраться, но Яманако все же умудрилась заблудиться: чертовы автобусы с их непонятными буквами. Возможно ей еще долго пришлось петлять, если бы она не столкнулась с туристической группой около бывших королевских конюшен. К счастью туристы были из Японии. Экскурсовод также говорил на японском языке. Ино не составило труда упросить провожатого помочь ей. Молодой экскурсовод сам был не против рассказать красивой девушке все, что её интересовало. Наконец получив нужную ей информацию, Яманако подарила парню одну из своих самых очаровательных улыбок. Заслужил. Временами ей становилась стыдно за свое самолюбие, но крайне редко. К тому же она никогда не ставила других людей выше себя, не публично во всяком случае – это было бы дерзко и совершенно некрасиво. Она очень тонко чувствовала границы дозволенно и прекрасно понимала, что её поведение со стороны воспринимается не более чем легкая незатейливая игра. Парням хочется быть героями, рыцарями, если будет угодно. И она не видела ничего плохого в том, что быть той дамой, ради которой они готовы из кожи вон лезть, лишь бы заполучить хоть толику её внимания. Главное сразу было расставить все точки над «i» – показав кавалерам и свой, и их статусы. Она не для них, но иногда, как и в этот раз, способна выказать расположение и благосклонность. В Дублине была отдельная улица, где располагались салоны, предлагающие свои услуги по прокату одежды. Как и предполагала Ино, сейчас уже большая часть костюмов была зарезервирована. Сделав выбор в пользу одного из салонов, ей пришлось потратить час или около того на то, чтобы собрать подходящие наряды из остатков. По итогу у неё получилось создать два относительно сносных комплекта, которые, если их украсить атласными лентами и цветами, будут весьма и весьма недурны. Отвесив их, она преспокойно отправилась обратно в сторону гостиницы. На улице поднимался ветер, пробирающий до костей. Однако проходя мимо старого парка, девушка замедлила шаг, умиротворенно смотря на не до конца развеявшийся туман, устилавший кроны деревьев. Несколько секунд она провожала взглядом падающие на землю листья, будто в этом было какое-то таинство. – Красиво. Девушка опять ускорила шаг, обходя медленно идущего впереди неё парня с опущенными плечами и быстро проходя мимо женщины, стоящей у моста. Та всхлипнула, вытерев слезы черной шерстяной шалью. Молодой человек все также брел, остановившись лишь на середине моста и, облокотившись о перила, стал смотреть на воду. Слезы вновь медленно полились из красных глаз женщины и она, развернувшись, пошла дальше. Где-то вдалеке раздавался цокот копыт и скрип каретных колес.~€~
– Я не хочу, – с напором повторила Харуно, чуть сузив зеленые глаза. – Это вкусно, – не унималась её собеседница, с наслаждением откусывая очередной кусок от горячей булочки. – Когда я тебе их вчера принесла, ты ела с удовольствием. – Тогда я была голодна. Ино пожала плечами, с наслаждением пережевывая лакомство. Пекарню около мостовой она заметила вчера чисто случайно – привлек запах свежей выпечки. Когда девушка зашла туда, то у неё просто глаза разбежались от того разнообразия, которое предстало перед ней: пирожные, торты, пироги, клубника в шоколаде, булочки со всевозможными начинками, печенье, мафины. Всего и не перечесть. Денег с собой было немного, поэтому выбор в пользу чего-то одного было сделать сложно. В конце концов, купила две злаковые булочки. Название у них было забавное «Девять». Наверное, это и привлекло её внимание. – Может, все же будешь? – еще раз полюбопытствовала Ино. – Ты и так на призрака похожа, еще чуть-чуть и просвечиваться будешь. – Я же сказала, нет, – упрямо ответила девушка, поморщившись. Яманако фыркнула. Мало было того подавленного состояния у Харуно, так теперь еще и отказ от еды. Почему она так болезненно воспринимает происходящее? Хотя у многих был бы шок от созерцания сбитого машиной человека. Это произошло сегодня ранним утром. И если бы не персонал гостиницы и не полицейские сирены, разносившиеся по округе, девушки бы и не застали этого зрелища. Правда, есть еще вариант. Если бы сегодня добродушная продавщица – жена хозяина пекарни – не рассказала о том, почему эти булочки называются «Девять» и не похвасталась, что готовятся они по старому рецепту только в эти семь дней праздника[1], Сакуру, наверное, и уговаривать бы не пришлось их есть. – Ты не забыла, что завтра идем на… мероприятие? – решила сменить тему Яманако, делая в голове заметку о том, что сегодня она должна забрать наряды. – Естественно, – последовал раздраженный ответ. Сакура не любила, когда ей об одном и том же напоминали по сто раз: – И называй это не мероприятием, а маскарадом. Не люблю, когда юлят, – добавила она. – О, так ты в курсе? – оживилась её собеседница. – Спрашивать «откуда знаешь» не буду, но неужели ты пойдешь без препирательств? – она хитро прищурила свои чуть раскосые глаза, на дне которых плясали озорные искорки. Сакура тяжело вздохнула, решив не отвечать. Какой в этом толк? Звон колоколов собора Святого Патрика эхом разнесся по округе, извещая о начале вечерней службы. Птицы, сидящие на земле, взмыли в небо, будто кто-то согнал их. Люди, казалось, замерли. А может, это была игра воображения Ино – ведь у неё самой тело словно онемело, а сердце забилось чуть быстрее. Очередное таинство, ставшее мелодией, затронувшей все её существо. – Раз так, – прочистив горло, произнесла Яманако, когда девушки продолжили прогулку, – давай прямо сейчас зайдем в один салон, я там оставила наши костюмы. Заодно подгоним твой под твои… формы, – уклончиво произнесла она, театрально вздыхая. – У меня же и талия тоньше, и грудь больше, и плечи уже, – невзначай подчеркнула Ино свои достоинства, не без удовольствия замечая, как начинает закипать Харуно. У той всегда был крутой вспыльчивый нрав, который девушка не проявляла уже очень давно, со дня разрыва отношений с Учихой. И теперешняя её реакция была хорошим знаком. Сакура демонстративно отвернулась и ускорила шаг. Яманако на это оставалось лишь чуть разочарованно вздохнуть. Та Харуно, которую она знала, непременно вернула бы ей колкость. Что ж, значит, пока до этого рано. Но она могла поклясться, что колокольный звон сумел затронуть не только её душу.~€~
Собор, возраст которого насчитывал уже около восьмисот лет, нельзя было охарактеризовать никак иначе, кроме как – шедевр готического стиля. Несколько шпилей грозно возвышались над поросшей мхом черепицей крыши; огромные панорамные окна располагались по бокам центрального круглого витража с разноцветными стеклами. В нетерпении девушки ускорили шаг, желая оказаться как можно быстрее внутри музейного собора. Ино знала, какое зрелище сможет застать сейчас, находясь в этом пугающем своим величием и историей здании. Горящее всеми цветами радуги, окно-роза при закате солнца выделялось на темной стене нефа, но это окно не освещало, а расцвечивало, позволяя простым смертным увидеть свет Евангелия. Несколько минут девушки молча смотрели на эту красоту, что нашла столь разные отклики в их душах. Помимо самого центрального помещения, в музее располагалось шесть комнат, шедших длинной прямой анфиладой. Но лишь в двух из них створчатые двери были распахнуты настежь. Особый шарм в это вечер излучал задний алтарь в стиле ренессанса, на котором находились фрукты и овощи – кушанье для старых богов, демонов и прочих волшебных созданий. Стоящие вокруг свечи и почтительные взгляды прибывших на бал гостей, тех из них, которые были коренными ирландцами, красноречиво давали понять, что для них это не просто антураж, а часть истории, дань уважения своим корням. К сожалению, из парадной центральной залы вынесли практически все ценные вещи, оставив лишь позволительный минимум экспонатов, но Харуно надеялась, что в открытых комнатах, у дверей которых стояли смотрители – что-то да осталось. Ей хотелось в это верить, так как для себя она уже определила, что этот вечер проведет за просмотром экспонатов и, главное, в одиночестве. И дело было не в том, что она упрямилась, нет, просто… пока было слишком тяжело: вернуться к той жизни, которая была у неё «до». Ино не могла этого понять и никогда не сможет. У неё иное отношение к жизни, к людям. И пусть Харуно была ей благодарна за ту заботу и поддержку, которую та оказывала – она не была слепа, в конце концов – но есть вещи, с которыми человек способен справиться лишь самостоятельно, без чужого участия. И для Сакуры это было тяжело. Всю жизнь она боролась, преодолевала что-то, стремилась к чему-то. И вот теперь ей будто запретили бороться, связали по рукам и ногам, сказали, чтобы она смирилась. Но может ли она смириться? Способна ли на это? Нет, нет, и еще раз нет. Она должна решить, как ей быть, чтобы не только не предать себя, но и не испортить еще больше отношения с человека, который был ей дорог как никто другой. Хотя, куда уж больше? – Здесь красиво, – выдохнула Ино, обводя взглядом помещение, украшенное гирляндами из сухих цветов, листьев и гроздей рябины. – Никогда в жизни не видела столько горящих свечей. Интересно, сколько их тут? Сотня, может две? Как думаешь, Сакура? – Что? – переспросила она, наконец обращая внимание на собеседницу. – Опять, – чуть слышно буркнула Яманако, прежде чем своим обычным беззаботным тоном произнести: – Пышность и иллюзорность, буйство красок, фантастические существа, – она махнула в сторону прибывавших гостей, – это словно другой мир, не находишь? Она провела взглядом двух девушек в зелёных платьях, чьи головы венчали позолоченные лавровые венки. Сперва Ино даже удивилась простоте нарядов, но стоило одной из них чуть приподнять подол, как она увидела странные копыта[2] под ним. Акцент был своеобразным, но скучным. Поэтому Яманако вновь стала осматриваться вокруг, отмечая, что таких девушек в зеленых платьях даже не две, а восемь… девять? Может это какой-то танцевальный коллектив? Тогда все объяснимо. – Так тебе нравится? – вновь поинтересовалась она у подруги. Сакура пожала плечами, чуть улыбнувшись, правда, получилось у неё это сделать как-то вымученно. Она сравнила бы этот даже еще не начавшийся бал с бредом. – Жаль, что здесь нет холодных закусок и шампанского – вот тогда бы мероприятие имело законченный вид. – Это же музей, – просто ответила Харуно. – Не думаешь же ты, что кто-нибудь позволил бы поставить тут стол с едой и напитками? – и чуть помолчав, добавила: – Учитывая, сколько ты съела булочек, есть в ближайшее время точно не захочешь. Решила наплевать на фигуру? – позволила себе подкол девушка. – У меня все идет в грудь, – подмигнула Ино. – Завидуй. Сакура фыркнула. На бледных щеках проступил еле заметный румянец. А ведь она уже и забыла, какой Яманако может быть несносной. – Не шевелись, – скомандовала девушка, протянув руку к волосам Сакуры. – Так и знала, что растреплется. Харуно поморщилась, но дергаться не стала. Ино что-то быстро поправила в её прическе, несколько раз удовлетворенно кивнув самой себе. – Теперь лучше. – Не понимаю, зачем это вообще, – вздохнула Сакура, неосознанно проведя кончиками пальцев по расшитому мелким бисером кружеву пышной юбки. – Чтобы себя порадовать, – выдохнула Яманако, которой за этот день уже надоели такие вот глупые вопросы. – Ты сама видишь, что выглядишь великолепно. И моя идея украсить волосы цветами была блестящей. Ты очень миленькая. Сакура поджала губы, чувствуя и смущение, и досаду. Милая, невинная – вот так обычно говорили о ней, и когда-то она это воспринимала как комплименты. Так было ровно до того момента, пока она не начала встречаться с Саске, и пока его отношение к ней не показало, что эти два качества часто заменяют другими словами – простота, посредственность. Миловидность и невинность во внешности, в поведении – клише, которое столь популярно. Это не знак отличия, а лишь определение для подавляющего большинства, искусственный образ, столь разрекламированный и популярный. Но ведь Харуно всегда была такой, это не просто образ, это она сама, одна из граней её личности. И Учиха знал об этом, когда они только начали встречаться. – Он все знал, – прошептала она, сжимая кулаки. Ино нахмурилась, надевая на лицо черную кружевную маску. Так уж получилось, что большую часть нарядов девушек составляли кружева: у Харуно светлое, с нежным золотистым оттенком, у Яманако черное. И если отношение к черному она могла понять – не приукрась его, была бы на вдову похожа или на призрака из фильма «Женщина в черном», то по какой причине дублинские модницы не обратили внимание на светлое – для неё оставалось загадкой. Нежное и воздушное, украшенное стразами – платье было поистине волшебным. Повезло. Опять. – Держи, – Ино протянула подруге маску, украшенную позолоченными цветами. – Демоны и прочая нечисть гуляют рядом. Нужно скрыться от них, чтобы они не узнали и не похитили твою душу. – Очередные глупости, – выдохнула Сакура, взяв из руки подруги маску. – Как долго ты собираешься развлекаться? – Не «ты», а «мы», – поправила её Ино, наблюдая за полным залом гостей. – Взгляни, как все восхитительно! Эй, эй, – она потянула Харуно за руку, чтобы та наклонилась к ней, – видишь вон того темноволосого парня во фраке дворянина? Он ничего, как думаешь? – Ино, – протянула та в ответ, высвобождаясь из захвата. – Ты неисправима. – А что такого? – невинно захлопала своими длинными темными ресницами Яманако. – Чужая страна, чужие традиции, чужой праздник. И мы в масках, позволяющим нам стать теми, кем мы сами захотим. И ты хочешь упустить такой шанс? Харуно промолчала, нехотя вновь обведя взглядом бальную залу. В словах Ино был смысл, более того, частично она была с ней согласна. Вот только… – Смотри внимательно, – изменившимся томным голосом произнесла Яманако, грациозно направляясь к тому самому аристократу, которого заметила не так давно. Легкая ни к чему не обязывающая беседа, ненавязчивый флирт, недолгий танец под приятную музыку и можно будет искать нового ухажера. Было не честно вот так бросать Харуно. Но что поделать? Иногда именно отсутствие рядом знакомого человека, заставляет действовать и выбираться из своей скорлупы. И сейчас для этого самое время и место. Сакура силилась что-то сказать, но Яманако уже ушла, лишь единожды обернувшись и хитро посмотрев на неё. Девушка поняла игру, которую та затеяла. И если Ино уверена, что она поддастся на подобное, то круто ошибается. Харуно не убежит, поджав хвост. Но и поступать так, как того хочется подруге, тоже не собиралась. А занятие… она себе его найдет, это же еще и музей, в конце концов.~€~
«Каждый вздох мне дается с трудом, но я не смею показать этого. Легкие горят. Воздух отравлен, он отличается от того, каким дышали существа тысячу лет назад. За это время все так изменилось. Я уже видел это – глазами тех, кто навещал этот мир в период смутного времени[3]. Поэтому и не удивлен. Жаль, мне хотелось бы испытать это чувство, ощутить восторг от чего-то нового. Но это не в моей власти. Почти округлившаяся луна взошла на небосвод, расцвечивая мир красками, которые не способно уловить ущербное человеческое зрение. Люди много лишились, от многого отказались за прошедшие столетия. Но стоили ли приобретенные блага того, чтобы перестать воспринимать окружающий мир? Мне сложно это понять. Но каждый волен делать свой собственный выбор. Тяжелой поступью иду по замерзшей кладбищенской земле. Со всех сторон на меня сыплются звуки музыки, но ни одна, даже самая прелестная мелодия не сравнится с хрипловатой флейтой ветра. Для каждой поры у него своя музыка, оттенки которой можно не просто услышать, а прочувствовать всем своим существом. Будь у меня выбор, вернулся бы обратно, но я и так как только мог оттягивал этот момент. Все ждут того, что их господин вернется к ним в расцвете своей красоты и силы. Этот закон был установлен еще до меня. И я не смею не подчиниться ему. Свита идет чуть поодаль, подстраиваясь под мои шаги. В этот раз никто из них не посмеет похитить хотя бы одну душу. Но сейчас это мало кого волнует. Арахд, гансанах, леанан, фуас, банши – все ши[4] смиренно сопровождают меня в эту ночь, ожидая, когда вновь смогут надеть на мою голову царственный венец. Вот я уже у собора, построенного на разрушенном холме. Толстые стены не способны сокрыть от меня то, что происходит за ними. Бал-маскарад только начался. А ведь некогда в этот день люди устраивали оргии в попытке приблизиться тем самым к старым богам. Я рад, что некоторые традиции канули в Лету. Совокупление это тоже таинство, несущее в себе смысл далеко не столь примитивный, как удовлетворение похоти. Единение двух душ, сладость жизни, танец тел… Опираюсь о трость из слоновьей кости, переводя дыхание. Леананы тут же подбегают ко мне, чтобы хоть как-то помочь справиться с той болью и тяжестью, что я испытываю. Но одного моего взгляда хватает, чтобы они остановились и вновь отошли на почтительное расстояние. Пусть мое тело и слабо, но я все еще их правитель. И я не позволю, чтобы хоть кто-то увидел мою слабость, усомнился в моей силе. Горгульи на стенах собора стали издавать душераздирающий рев. Так они приветствуют меня и отгоняют демонов, которые могут нарушить мой покой. Почтение, уважение, традиции – все это для нас законы столь же древние, как и этот мир. И лишь следуя им, мы можем жить в относительном мире как с людьми, так и с другими созданиями. Слышу всхлипы. Банши – прекрасные длинноволосые девы в серебристых нарядах – понуро опустили головы, закрыв лица руками. Спустя мгновение они полностью преобразились, превратившись в безобразных дряхлых женщин в черных шалях, заходящихся в плаче. Я киваю им, позволяя удалиться. Вижу то воодушевление, коим озарились лица других ши. Плакальщиц слишком много. Мне же в этом видится дурное предзнаменование. И пусть я знаю, что у меня есть долг перед домом и родом, я не хочу бессмысленных жертв. Запах костров на окраинах города перебивает для нас любые другие запахи, но священный огонь слишком слаб и его чересчур мало, чтобы образовать защитный круг. Подхожу к старым дубовым дверям. Но я не смею сделать и шага. Кто-то из смотрителей, явно специально, просыпал соль у самого порога. Мне не войти. Невидимый барьер разъест мне кожу, но не пропустит. Полчище пауков повылезало из щелей и камней. В считанные секунды они собрали в белые коконы землю пропитанную ядом и утащили с собой в темноту. Вот и все. Попытка была хорошей, и она сработала бы против других ши, но не против меня. Два арахда вышли вперед и, не смея смотреть на меня, распахнули двери. Теплый душный воздух тут же ударил в нос. Огонь свечей отличался от того, который был в кострах, но и он лишь ненадолго дурманил нас и только. Люди, одетые в немысленные наряды, не обратили на нас особого внимания. Но каждый, кто присутствовал здесь, в какой-то момент замолк, склонив голову. Отголоски древнего прошлого, что еще сохранились в их душах, давали о себе знать. И я отвечаю одним единственным кивком головы, возвращая им дань уважения. Навряд ли они поняли, что только что произошло. Для меня же главное, что их души понимают, кто стоит перед ними. Улыбка трогает мои губы, когда я вижу людей надевших маски – не в моей власти причинить им зло этой ночью. И даже моя свита не сможет разгуляться за их счет. Жаль, что многие пренебрегли этим обычаем, предпочтя ему краски и безвкусные блестки. А некоторые и вовсе не скрыли своих лиц. Невежество – один из пороков этого времени. Ни парики, ни краски, ни прочее не способно защитить от демонов, вышедших на свободу. Лишь маска, то, что сокроет лицо, имеет реальную силу. Мой взгляд, способный разглядеть человеческие души, все самые порочные тайны – ищет тех, кто разделит со мной этот вечер. Пусть плакальщицы и чувствуют смерть, но сегодня мне решать, за кем пребудут безголовые. Я вижу их. Тех, чьи души в смятении, а сердца полны боли. Они заперли себя в темнице, которую сами же и соорудили. Жизнь в клетке страха, отчаяния и сомнения больше похожа на жалкое существование: мучительное и бесконечно долгое. В какой-то момент я почувствовал на себе чужой взгляд. Он буквально прожигал меня насквозь. Кто-то обратил внимание на старика – урода, слабого и слепого. Медленно поворачиваю голову, кривя морщинистые тонкие губы. Смертный пожалеет, если содрогнется и убежит, проявив тем самым неуважение к королю. Тогда, с затуханием последнего костра, черной свинье будет чем полакомиться. Если же нет, я дарую ему счастливую жизнь в этом году. Я застываю. Даже вдох сделать становится больно, но уже не из-за воздуха. В груди нестерпимо жжет. Дева смотрит на меня выжидающе. В её распущенных локонах, украшенных цветами, дивно играют янтарные блики свечей. Мне понравились её волосы. Такие светлые и легкие. У моего народа они темные и жесткие. Теплая улыбка тронула её идеальной формы губы. Она не произнесла ни слова, лишь вытянула из прически один цветок и протянула его мне, чуть склонив голову. И я принял его, ожидая увидеть в её душе, в её сердце хоть что-то, что могло бы разоблачить её. Но она будто была закрыта. Не было никаких тайных умыслов или желания получить что-то взамен. Лишь почтение к одинокому старику, пришедшему на это праздник. Кто-то окликнул её, подходя со спины. Она выпрямилась – не резко, а грациозно и мягко. В её взгляде был азарт, были огоньки, от которых у подошедших к ней мужчин чуть подкосились ноги. А еще в нем было снисхождение, сокрытое и понятное лишь избранным. Это был взгляд королевы, адресованный своей свите. Не больше, но и не меньше».~€~
Тен-Тен нервно теребила плащ, озираясь по сторонам. Ли опаздывал. Как и всегда. Наверняка опять решил превзойти себя и выполнить сто отжиманий вместо пятидесяти. С него станется. – Идиот! – раздраженно топнула она ногой, скрестив руки на груди. – Да за что мне это? Было обидно, что вечер, на который она с таким трудом смогла достать билеты, может пойти коту под хвост. Здесь только несколько стариков – скорее всего смотрителей музея – были сами по себе. Все остальные либо по парочкам, либо компанией пришли. Взгляд карих глаз в очередной раз метнулся к девушке в черном платье, окруженной толпой привлекательных молодых людей. Она заливисто смеялась – не вульгарно, но, тем не менее, Тен-Тен это злило. Отвернувшись, чтобы еще больше не накручивать себя, она подавила тяжелый вздох, правда справиться с эмоциями оказалось сложнее. Где справедливость? Почему у одних все, а у других ничего? Ведь она такая же девушка, черт возьми. А сегодня еще и одевалась очень тщательно, чтобы произвести впечатление на Ли. И что в итоге? Она достала из клатча телефон. Электронные цифры показывали без четверти девять. Такахаши уже собиралась положить его обратно, как почувствовала вибрацию. Это было сообщение от Ли: «Я в госпитале. Потянул связки на ноге. Но как только врач отпустит, я тотчас приду к тебе!» Тен-Тен не смогла сдержать судорожный вздох, полный обреченности и плохо скрываемой злости. Этот идиот, он... он… у неё не было слов. Развернувшись, она направилась к выходу, по пути задев плечом кого-то. – Осторожнее, – послышался возмущенный возглас, глухо продирающийся через музыку. Тен-Тен чуть обернула голову на возмущенную девушку с какими-то несуразными, явно крашенными розовыми волосами. Боже, как же люди любят уродовать себя. Выйдя на улицу, она направилась в сторону ворот. К вечеру похолодало и все вокруг заволокло туманом. Она ненавидела туман. Почти все гости бала находились в здании, а простых прохожих и не было вовсе. За почти три месяца жизни здесь Тен-Тен уже успела познакомиться с местными порядками и обычаями. Ирландцы крайне суеверный народ. – Черт, – она пнула камень, садясь на старую каменную скамейку. Посвящать выходной подготовке к семинарским занятиям в университете Тен-Тен не собиралась, как и просто сидеть в общаге. Завтра, когда она пойдет в секцию бокса, возьмет с собой фотографию Ли и приклеит её к груше. Такахаши уже предвкушала то удовольствие, которое получит на тренировке. У неё даже чуть зачесались кулаки. – Да пошло оно все, – громко произнесла она, тряхнув головой, от чего несколько прядей волос выбились из высокой прически. Каждый раз, когда она пытается вести себя как девушка, обязательно что-то идет не так. Есть ли смысл вообще пытаться и дальше? Может это просто не для неё? Краем глаза она уловила некое движение справа от себя. Резко обернувшись – даже слишком резко – девушка столкнулась взглядом с тусклыми глазами какого-то дряхлого старика. В первый момент было желание подняться и быстро уйти, но она сдержала порыв, поборов внутреннюю дрожь и некоторое отвращение. Это такой же человек, как и она сама. – Извините, – мягким тягучим голосом с необычным акцентом произнес незнакомец, чуть опустив голову, словно ему стыдно. – Я лишь хотел немного подышать свежим воздухом. Не привык, когда здесь так шумно и так много людей. – Вы сторож? – наугад предположила Тен-Тен, на что её собеседник отрицательно качнул головой. – Гость и только. Такахаши уже с любопытством смотрела на мужчину, про себя удивляясь тому, как тот вообще способен ходить – столь слабым и немощным он выглядел. Одежда на нем представляла один серый балахон, не менее старый и потрепанный, чем его обладатель. Возможно, это было не совсем вежливо с её стороны, но сейчас девушку это мало волновало. Интерес к этому странному человеку исчез также быстро, как и появился. Единственное, что смущало – мужчина не уходил. – Вы хотите присесть? – поинтересовалась Тен-Тен, искоса взглянув на несколько пустых скамеек, стоящих чуть поодаль. Тот ничего не ответил. Девушка поджала губы, явно не удовлетворенная этим. Если подумать, то ей будет намного проще подняться и пройти к другой скамейке или же вовсе уйти отсюда, чем этому старику. Поднявшись, девушка уже направилось было к воротам, но её остановил властный голос незнакомца: – Стой. Сказано это было негромко, даже тихо, но Тен-Тен вздрогнула, чувствуя, как волоски на руках встали дыбом. Тело замерло, повинуясь приказу этого странного человека с выцветшими глазами. Старик сел на скамью и махнул рукой, побуждая девушку подойти к нему. Оказавшись достаточно близко, она села на колени перед ним. Чувства стыда, неправильности и полного непонимания отразились на её лице. Такахаши не понимала что это происходит на самом деле. Она будто стояла чуть поодаль и наблюдала за тем, как девушка, так сильно похожая на неё саму, безропотно, подобно цирковому зверьку, выполняет команды, отданные ей этим властным тихим голосом. Но почему она это делает? Что заставляет её? Если бы это была сама Тен-Тен, то она бы не стерпела такого и уж тем более не подчинилась бы этому старику. Холодный пот покатился по спине Такахаши, когда она увидела, что мужчина собирается прикоснуться к ней. Сухие холодные костлявые руки с длинными пальцами и неровными ногтями дотронулись до нежной персиковой щеки, чуть царапая её. Чужое горячее дыхание фактически обжигало. Но самым отвратительным был запах: терпкий, острый, сложно было подобрать нужное слово, дабы сравнить его хоть с чем-то. Но что-то в нем было от запаха тухлого мяса, что несколько дней лежало на солнце. Мужчина провел рукой по темно-каштановым густым волосам девушки, еще больше растрепав их. – Извините, – зачем-то прошептала Тен-Тен, глядя своими большими карими глазами на старика. – Прошу, простите меня. Но Такахаши не хотела ни за что извиняться, не желала сидеть на коленях. Ей хотелось подняться с земли, стряхнуть грязь с колен, убрать от лица ненавистные чужие руки и уйти отсюда как можно скорее. Да, именно уйти, убежать, раствориться в этом тумане – что угодно, лишь бы поскорее оказаться в общежитии, в своей комнате. А еще вдруг стало страшно – девушка не понимала что происходит, и эта неизвестность пугала больше всего. Однако одновременно с этими эмоциями из глубины души поднимались другие необъяснимые чувства: смятение, отчаяние и рабское смирение с тем, что произойдет. А что произойдет? Зачем это произойдет? Почему именно с ней? Старик нагнулся чуть вперед, почти ласково улыбнувшись. Его пугающие льдисто-светлые глаза были холодны, хоть на их дне и мелькало нечто схожее с сожалением. Тен-Тен вновь постаралась пошевелиться, но это было бесполезно. Ноги затекли и слишком сильно замерзли, тело было безвольным, а обреченность затопила все её существо, что лишь жалобным вздохом сумело вырваться из часто воздымающейся груди. – Пожалуйста, – одними губами прошептала она. Вдруг девушка почувствовала, как рука мужчина медленно провела по её виску, очертила контур лица, подбородка; сухие пальцы прошлись по шее и груди, останавившись в выемке между ребрами, в том месте, где располагался желудок. Сердце Тен-Тен застучало быстро-быстро. И мужчина чувствовал его удары – болезненные и отчаянные. Сердце знало, что сейчас произойдет. Но все еще надеялось, что что-то можно изменить. Такахаши выгнулась назад, даже не в силах закричать от разрывающей её боли, когда костлявые пальцы проникли в неё. Ногти царапнули ребра, она не просто услышала, а почувствовала этот звук. Спустя несколько долгих секунд большая ладонь лежала на её желудке, буквально вызывая у девушки рвотной рефлекс. Послышался булькающий звук, и тут же изо рта полился плохо переваренный обед, сейчас похожий на гадкое месиво. Больно, больно, больно – одна сплошная гримаса боли – вот что представляло сейчас некогда красивое лицо. Старик не сводил с неё взгляда, будто желая как можно лучше увидеть и запомнить все те метаморфозы, что происходили с этим юным созданием. Он безжалостно потянул руку на себя, от чего девушка завизжала, но её агонии никто не услышал. Но почему никто не услышал? Столько людей вокруг! Почему? Она чувствовала, как вместе с желудком тянется и все остальное, что есть в её организме, само тело потянулось вперед, чтобы не было так мучительно больно. Все было так похоже на кошмар – ненормальный дикий сон, от которого кровь стынет в жилах. Но эти ощущения; агония, страшнее и мучительнее которой никогда еще не доводилось испытывать, утверждали обратное. Все реально, все осязаемо. Старик открыл рот, обнажая ровный белый ряд зубов. Его нижняя челюсть слишком сильно пошла вниз, удлиняя и без того овальное лицо, делая его отвратительным, ужасным, просто омерзительным. Тен-Тен не знала, как выглядит желудок. Из-за боли, пронизывающей не только тело, но и мозг, из-за тех разрывающих на части ощущений, которые лишали рассудка, она даже не смогла увидеть, что конкретно этот человек, этот демон, вытащил из неё. Смутное темное очертание, будто какой-то мягкий сосуд. И он поместил его в свой огромный рот, безжалостно сомкнув челюсть. Все кричало внутри девушки, все металось, умерщвлялось, истощалось. Невозможно было передать словами то, что происходило в теле, которое с каждой секундой все сильнее истощалось. Было так жарко, обжигающе больно, словно плоть горела. Даже вздох был невозможен, легкие сжались, высохли изнутри. Все высыхало, будто влага, а вместе с ней и жизнь выходили из внутренних органов, из мышц, из кожи. Процесс необратим, и самое жестокое в нем то, что человек осознает все, чувствует то, как он умирает и ничего не способен с этим сделать. А ведь Тен-Тен хотела жить, строила планы на выходные, на неделю вперед. Закончила рефераты для конференции, которые планировала сдать в понедельник. А подарок для Ли? к нему она еще не выбрала оберточную бумагу, собиралась этим заняться во вторник. Столько еще нужно было сделать. А главное, хочется жить, ей правда очень хочется жить.~€~
«Как же ломает кости. Я почти готов кричать, и лишь сила воли не позволят мне это сделать. Насколько же мучительно принимать пищу, когда столько времени отказываешь себе в ней. Рвано выдыхаю сквозь стиснутые зубы, из груди рвется стон. Ши возбуждённо ходят рядом, готовые в любую минуту оказать мне помощь. Они сами знают, что это за боль. Боль, которую способны вынести лишь немногие. – Гхак. Меня вырывает темно-бурой слизью. Все хорошо. С первой душой всегда так. Чтобы продолжить поглощать дальше, я должен был получить желудок. Эта девушка была сильной, крепкой, здоровой. Её чувства были такими же: яркие, острые, неукротимые. Я не люблю острое, поэтому все проходит так болезненно. Но ничего. Немного, подождать еще немного, и все пройдет. Смотрю на свою руку. Кожа наливается живительной влагой и силой. Она больше не мертвенно-желтая, не обтягивает кости. Стало чуточку лучше. Но для меня это лишь капля в море. Слишком мало для того, чтобы вновь оказаться в зените своей силы. Перевожу взгляд на мумию, лежащую у меня в ногах, застывшую в несуразной позе с искривленным лицом. Я догадываюсь, что эта девушка видела перед смертью, но на деле не было ни крови, ни чего-то подобного. Я всего лишь забрал её вихрь, а вместе с ним и ту жизнь, что находилась в других её органах. Как же ошиблись сказочники в людской расе – мы чудовища, живущие за счет жизни других. Сама наша сущность отвратительна мне, но как и везде, все идет согласно закону «выживает сильнейший». Лишь единицы из нас убивают не больше, чем требуется для пропитания. Мой народ слишком беспечен и жесток. Живя также долго, как эта земля, многие мнят себе богами, коим позволено шутить над смертными созданиями. И эти шутки редко когда позволяют человеку сохранить рассудок, и еще реже – жизнь. Поднимаюсь со скамьи и медленно бреду обратно в собор. Голод подстегивает меня так же сильно, как и желание вновь увидеть её. Не знаю почему, не понимаю этого. Но бессилен противиться тому, что болезненно-сладко ноет в груди. И как же мучительно тяжело сдерживать себя. Но я выдержу. Я достаточно силен для этого. И я не нарушу традиции и устои ради желания, пусть и такого сильного, практически безумного. Самое главное, что в конце этой ночи, она будет смотреть только на меня».~€~
Всадники на черных лошадях вышли из тумана, держа в правой руке свои головы. Маленькие черные глаза с почтением следили за фигурой удаляющегося короля; потрескавшиеся темно-синие губы в этот раз не кривились в усмешке. Этим безголовым сегодня посчастливилось быть на пиру у могущественного господина. Тысячи их собратьев готовы были лишиться рук и ног, лишь бы оказаться на их месте. Темная карета, оббитая человеческой кожей, медленно ехала вслед за всадниками. Колеса – отшлифованные бедра утопленников – жалобно поскрипывали. Рука одного из демонов растянулась практически на полтора метра, открывая дверцу, украшенную сухими цветами. Полчище пауков, покинув свои убежища, окружили мумию. В мгновение ока они сплели их паутины в белое полотно, коим укрыли покойницу. Второй далахан[4] спрыгнул с коня, подходя к жертве. Он не имел права просто запихнуть её в карету – ведь это не душа, а оболочка, оставшаяся после ритуала. Он взял свою голову за волосы, вытягивая руку вперед. Болотно-зеленая жидкость полилась из шеи всадника. С первыми каплями тело будто ожило, зашевелилось, силясь освободиться от белых пут. Но это лишь казалось. Оно было мертво. Просто выровнялось, принимая строго горизонтальное положение. И когда кровь из головы перестала течь, на земле лежала идеальная статуя прекрасной девушки: её умиротворенное лицо завораживало, притягивало к себе взгляд – новое пополнение в коллекцию нефритовых принцесс Авалона. Взяв тело на руки, безголовый аккуратно усадил его в карету и закрыл дверь. Издав протяжные кличи – столь жуткие, что от любого, кто мог их услышать, кровь стыла в жилах, а волосы седели – всадники ударили человеческими позвонками, которые использовали вместо кнутов, лошадей и на невероятной скорости погнали прочь из этого мира. Сегодня им – мертвякам, гниющим во мраке – позволено посетить остров вечной жизни – великий Авалон.~€~
– Ты это делаешь специально? – напрямик спросила Ино, выжидающе глядя на Сакуру. – Не говори ерунды. – А ты не прикидывайся дурочкой. – Да что же ты не уймешься, Ино-свинина? – с раздражением и вызовом в голосе произнесла Харуно, ощетинившись. – Я рада, что тебе нравится вечер. Но оставь ты меня в покое хоть ненадолго. – Ты отказала в танце уже нескольким симпатичным молодым людям. Могу узнать почему? – Я перед тобой не отчитываюсь. – Маленькая девочка Сакура не в состоянии ответить на простой вопрос? – невинно спросила та. Харуно вздохнула, устало прикрывая глаза. Она предполагала, что Ино не оставит без внимания её отстраненность и, мягко сказать, недружелюбность. Но все же надеялась, что выяснение отношений произойдет после окончания мероприятия. – Я просто не хочу. Такой ответ тебя устроит? – Почему не хочешь? – Нет настроения. – Почему его нет? Сакура поджала губы, исподлобья глядя на подругу. – Может из-за твоих дурацки вопросов? – предположила она. – И чем они тебя раздражают? Харуно всплеснула руками, не желая продолжать этот бессмысленный разговор. Она и так сегодня переступила через себя, придя сюда. Пусть девушка и понимала, что Ино старается ради неё же, но это было перебором. Она не способна её заставить поступать так, как ей не хочется. Это просто неправильно – не оставлять человеку выбора. – Куда ты? – окликнула Яманако удаляющуюся девушку. Та вновь хотела, как это бывало и раньше, проигнорировать её вопрос, но сумела справиться с собой. – Хочу пройтись. Яманако закусила губу, разочарованно выдыхая. Все идет не так, как она планировала. Но, в конце концов, не может же она силой удерживать Сакуру рядом с собой и заставлять её общаться с другими людьми? Та была слишком упряма. Значит, в этот раз придется пойти на уступку ей. – Делай что хочешь, – примирительно произнесла она, заправляя за ухо белокурую прядь волос. – Только пообещай, что не уйдешь в гостиницу и останешься до конца маскарада. Ино знала что опять поступает нечестно, ставя подобное условие, но она была не менее уперта, чем Харуно, порой, может даже и больше. И лишь получив утвердительный кивок, девушка развернулась и направилась обратно к своим ухажерам. Это разговор подпортил ей настроение, но она не собиралась из-за этого портить себе вечер. Мимо Ино прошли три гостя вечера, облаченные в ярко-алые накидки, похожие на саваны. Яманако на миг замерла, обернувшись. Но эти люди словно растворились в толпе. Она не знала, почему обратила на них внимание. Просто… просто то, как они шли… словно парили. Нет, не то слово, о чем это она вообще? Девушка мотнула головой. Парень, облаченный в костюм мушкетера, галантно поклонился и поцеловал ей руку. Ино улыбнулась, лукаво сощурившись. Ей еще никогда не доводилось быть Констанцией. Она улыбалась, она веселилась, она… все же, даже спустя несколько часов веселья, её глаза продолжали то и дело выискивать среди гостей Сакуру. Похоже, Ино просто привыкла присматривать за ней – и с этим уже ничего нельзя было поделать.~€~
«Поглощать печень проще всего – этот орган осваивается в новом теле быстрее остальных. Еще один вихрь заработал во мне, наполняя живительной силой. Кожа стала светлой – старческие пятна полностью исчезли с неё. Темные волосы шелковым водопадом спадали на мои плечи. Я чувствую в своем обновленном теле силу и мощь, о которых уже успел позабыть за столько веков. И мне… хорошо. Мумия девушки – их было слишком много за этот вечер – пала навзничь. Банши утерла последние слезы и сбросила траурную шаль – в мгновение ока магия древних преобразила её. Она вновь стала прекрасной девой с длинными, касающимися земли кудрями, одетой в серебристый газ, усыпанный бриллиантами. Ржание лошадей всадников уже слышно вдалеке. Им будет достаточно доли секунды, чтобы прибыть за очередной жертвой и увезти её на Авалон. Уверенной поступью возвращаюсь в собор. Мне не нужны часы, чтобы знать, что до полуночи осталось меньше получаса. Я чувствую это: все вокруг меняется с приближением смутного времени. Совсем скоро можно будет услышать жалобную песню тысячелетнего дуба[5]. Но даже если кто-то из людей и осмелится прийти ночью на кладбище, расслышать мрачное пророчество им будет не дано. Лишь дети, вера в чудо которых сильна, способны услышать, увидеть и принять запретное. Но сегодня я впервые готов признать, что это утверждение не до конца верно. Даже сквозь музыку и гул других голосов, я слышу её тихие речи: сладкие, нежные, озорные. Ревность могла бы взыграть во мне, но я знаю, что её действия это лишь игра – приятное времяпровождение. Её манеры могут шокировать, но она преисполнена целомудрием и мудростью, похвастаться которой способны лишь единицы среди людей. И все же злость глухо пульсирует во мне. Сжимаю руки в кулаки, медленно выдыхая. Её поведение… она все равно позволяет себе слишком много. Я толерантен касательно утех своего народа, но сейчас… сейчас все иначе. Ши опасливо отходят от меня, не понимая, чем вызвана такая резкая перемена в настроении. Непозволительно, они не должны ощущать этих перепадов. Я не имею права позволять им видеть мои эмоции и слабости. Это недостойно короля».~€~
Сакура уже несколько раз обошла открытые комнаты, успела дважды прогуляться по улице, даже перекинулась парой фраз с одним из пожилых смотрителей, оставшихся в музее. Большая часть вечера осталась позади, но куда деть оставшуюся? Девушка не собиралась уходить – за свои слова он привыкла отвечать. Но и принимать участие в этом нелепом мероприятии, которое ей успешно удавалось игнорировать, она не собиралась. Что толку веселиться в честь того, чего не понимаешь и чего не признаешь? Поднявшись по боковой деревянной лестнице на второй этаж, Харуно искоса взглянула на танцующих внизу людей. Ино, как и полагалось королеве, находилась в самом центре зала, о чем-то разговаривая с очередным кавалером. Сакура поджала губы. Как бы она этого не отрицала, все же ей хотелось быть похожей на Яманако. Быть такой же смелой в общении как она, такой же яркой, иметь столько же поклонников. Девушка искренне искала для себя иные приоритеты, но раз за разом возвращалась к тому, что завидует подруге. Почему же она не способна жить по тем же принципам, что и Яманако? Почему не может наслаждаться жизнью, вместо того, чтобы думать о человеке, который отказался от её чувств, растоптав то, что было ей дорого. Она не слабачка, она же может разорвать этот порочный круг, в который сама же себя и загнала. Но лишь от одной подобной мысли сердце сжималось столь болезненно и горько, что слезы сами собой собирались в уголках глаз. Более не оглядываясь, девушка прошла в маленькую комнату, обставленную несколькими деревянными скамейками с мягкой обивкой. Там же располагались еще две двери, но они были закрыты. Несколько раз дернув ручку одной из них, Харуно села на диван и, наконец, сняла так опостылевшую ей за этот вечер маску. Тяжело вздохнув, девушка поежилась. Здесь было намного прохладнее, чем внизу. Наверное поэтому это место не облюбовали парочки. В тусклом свете электронной лампы, висевшей в центре потолка, вполне возможно было разглядеть и белые стены, и темный пол. В общей сложности, кроме скамеек-диванов и зеркала в старой оправе здесь больше ничего и не было. Девушка, не высидев и пяти минут, поднялась и стала расхаживать по комнате. Незаметно она подошла к зеркалу, начав пристально разглядывать свое отражение. Нет, она ничем не уступала Ино. Просто у неё была своя красота – может не столь совершенная, как у Яманако, но не менее притягательная. Ей хотелось в это верить, поэтому Харуно дала себе слово, что больше никогда не будет сопоставлять себя с подругой. Хватит. Она покружилась, оценивая и подобранный наряд, и прическу. Самой себе девушка напоминала фею, как бы глупо это не звучало – воздушную, нежную и грустную. Как Сакура не старалась, но убрать печаль из глаз ей было не под силу. И эти мысли вновь привели её к тому, что вот уже очень долгое время не покидало её ни на день. Саске… её сердце и душа рвались к этому угрюмому парню. Любовь Харуно к нему была странной, болезненной, неправильной – она медленно убивала девушку, и та безропотно принимала свою неминуемую смерть. Умом она понимала, насколько это глупо и безрассудно, осознавала, что унижает себя, переступает – в который раз – через гордость. И все ради того, чтобы быть с ним, стать опорой и поддержкой. Но Саске это было не нужно, не от неё, во всяком случае. И он раз за разом давал это понять. Почему он принял её признание? Почему начал встречаться с ней? И что же заставило его порвать эти отношения без каких-либо колебаний и сомнений? Одиночество, злость на саму себя, разочарование в мечте – и все это на фоне праздника – давили на хрупкие плечи. – Я хочу ненавидеть его, – тихо прошептали губы. – Хочу ничего не чувствовать. Хочу отпустить… Но осуществить это для неё было физически невозможно. Ведь тогда ей бы пришлось убить часть себя. Глухой стук привлек внимание девушки. Обернувшись, она постаралась найти глазами источник звука. Послышался шорох и протяжное мяуканье. Через мгновение в комнату вошла черная кошка с треугольником белой шерсти на грудке. Животное принюхалось и осмотрелось. После стало делать медленные шаги в направлении Харуно, продолжая протяжно мяукать. Девушка растерялась. – Киса, – позвала она, улыбаясь. – Ты чья? Кошка выгнула спину дугой, подходя боком. Шерсть встала дыбом, хвост распушился. – Kitty,– вновь произнесла Сакура, предположив, что животное могло просто не понять непривычного обращения. Черная кошка зашипела, замахнувшись лапой, словно собиралась ударить Харуно. Девушка огляделась по сторонам. Отогнать от себя разъярённое животное было нечем. Не придумав ничего лучше, она со всей силы топнула ногой по полу, замахав подолом платья. Кошка отошла чуть назад, угрожающе рыча. – Черт возьми, да что тебе от меня надо? – не понимала Харуно, продолжая подгонять кошку к двери. – Брысь! Животное вновь зашипело, делая небольшой круг, подходя к своему противнику с другой стороны. Кошка готовилась нападать. И Сакура не на шутку испугалась того, что это существо может быть бешеным. – Только не это, – сдавлено произнесла она, уже собираясь бежать к выходу. – В Ирландии есть поговорка, – послышался за её спиной очень красивый глубокий властный голос: – судить о человеке можно исходя из того, как он относится к кошке. Сакура резко обернулась, глядя расширенными глазами на вошедшего мужчину. Тот спокойно, без тени страха в глазах, подошел к взбешённому животному. Кошка хотела было его оцарапать, но тут же затихла. А спустя секунду и вовсе замурлыкала, подставляя аристократически длинным пальцам свою шею для ласки. – Другой её вариант таков: бойся того человека, которого невзлюбила кошка. Так какому стоит верить? Животное лизнуло кончики пальцев мужчины и юрко выбежало из комнаты. Сакура несколько мгновений просто молчала, не зная, как реагировать. Затем она и вовсе смутилась. Вот только никак не могла понять причину это реакции: глупый инцидент с котом или же слишком внимательный взгляд льдисто-светлых глаз направленный на неё. Невольно девушка отметила, насколько статен и высок незнакомец; сколь идеальны черты его лица. Но больше всего её внимание привлеки его волосы – длинные и темные. – Извиняюсь за доставленные неудобства, – постаралась без акцента произнести Сакура. Её сердце было готова пропустить удар, когда горячая рука парня коснулась её щеки. Резко отпрянув, она отошла на шаг назад. – Что Вы себе позволяете? – грубо спросила она, дотрагиваясь пальцами до того места, на котором все еще чувствовалось прикосновение незнакомца. – Ты похожа на неё. – На кого? Парень чуть улыбнулся уголками губ, и от этой улыбки у девушки перехватило дыхание. Нет, что с ней такое? – Королеву этого вечера. Сакура не знала как именно она поняла, о ком он говорит – образ Ино сам собой всплыл в её памяти. Потоки неконтролируемой злости и раздражения начали накатывать на неё. Харуно не понимала, почему она злится. Но сейчас все накатило: и предательство Саске; и собственные комплексы; и эта поездка; и бал, на который она пошла против своей воли; и вот сейчас то, что она всего лишь похожа на королеву этого вечера… Развернувшись, девушка уже хотела было покинуть комнату, как вдруг дверь резко захлопнулась прямо у неё перед носом. Со всей силы Харуно дернула ручку – раз, второй, третий – но это не помогло. Отступив на шаг, Сакура обернулась к незнакомцу, но с удивлением поняла, что в комнате находится одна. – Что за шутки? Свет начал мигать. Девушка подошла к оставшимся дверям, но те тоже были заперты. Послышался стук. Но не как о каменную или деревянную поверхность. В нем был еле слышный звон. Словно кто-то легонько бил по стеклу. Но здесь не было окон. Харуно настороженно уставилась на зеркало. Звук усиливался. Сжимая кулаки, она начала делать осторожные медленные шаги, наблюдая, как постепенно приближается в стекле её отражение. Но стоило ей оказаться в полуметре от зеркала, как отражение исчезло. Сакура недоуменно уставилась на гладкую поверхность, в которой были видны лишь очертания комнаты. Она зажмурилась, после вновь распахнула глаза. Ничего не изменилось. В какой-то момент стало страшно. Сакура не сумела даже идентифицировать это чувство. Просто сердце быстро-быстро застучало, дыхание стало частым, а гнетущая тишина комнаты – казалось, что даже звуки снизу не проникали в неё – давила и угнетала. Все существо девушки ждало атаки, какого-то резкого действия, агрессии. Почему-то в этот миг Сакура вспомнила о маске, которую ей дала Ино. Она бросилась было к дивану, на котором её оставила, но той на месте не было. Её вообще никогда не было в этой комнате, как и дивана. – Сакура, – до боли знакомый голос заставил Харуно вздрогнуть всем телом. Она медленно обернулась на звук, не смея верить в свою догадку. Рядом с ней стоял Саске. Его глаза смотрели устало и отстранённо, словно он сожалел о чем-то, но гордость не позволяла извиниться. Харуно моргнула несколько раз, будто ожидая, что мираж развеется. Но нет, это не игра разума. Она даже чувствовала тепло, исходящее от парня, его дыхание, горький аромат одеколона. – Ты кто такой? Нет, она не верила, что Учиха может находиться здесь. Но теперь на место страха пришло раздражение. Сакура могла поклясться, что к этому представлению наверняка приложила руку Ино. Да, теперь объяснялась и её нелепое условие, чтобы Харуно осталась до конца маскарада, да и вообще желание Яманако привести её на это мероприятие. Нет, нет и еще раз нет. Даже если предположить, что та уговорила Учиху приехать сюда или же то, что она нашла очень похожего на него человека здесь – оба эти варианта были слишком дикими и неправдоподобными. – Откройте дверь, – потребовала девушка, скрестив руки на груди. Парень молчал, дотронувшись до плеча девушки. – Не прикасайтесь, – по слогам произнесла она, сбрасывая его руку. – Сакура… Даже голос был столь похож на голос Саске. Как… как Ино могла так поступить с ней? Что за бред происходит? – Замолчите! – крикнула Харуно, со всей силы толкая парня в грудь. Надоело! Она не собирается принимать участие в этом спектакле. Ей все это надоело. И её собственная пассивность, и жалость к себе, и привязанность к Учихе, и выходки Яманако. Сакура устала от этой жизни. Но, что главное, она не без удовольствия смотрела на то, как отшатнулся парень, чуть не упав. Вот только теперь хотелось не только толкнуть. Ударить, выместить ту боль, которую она испытывала, накричать – все это рвалось наружу. Но Сакура сдерживала себя, все еще сдерживала, пыталась контролировать эти дикие желания. Молодой человек быстро пришел в себя. В мгновение ока, он схватил Харуно за руки, прижимая сопротивляющуюся девушку к себе. Сакура боролась. Ей было противно от того, что к ней прикасаются. Она не хотела находиться столь близко к нему. – Пусти! – Успокойся. – Пусти! Но как бы Сакура ни пыталась вырваться, перед ним она была слабым, бессильным котенком. Парень встряхнул девушку. Та от неожиданности прикусила себе язык. Но от боли её отвлекло то, что потрясло все существо Харуно. Этот человек… Саске, он жадно впился в её рот, целуя отчаянно и жестоко. После его губы переместились к скулам и щекам. И лишь на секунду он оторвался, чтобы произнести: – Прекрати сопротивляться мне. Первый поцелуй вызвал у девушки только отвращение и гнев. Само осознание того, что этот... этот человек прикасается к ней, травило душу. Но потом… Нет, эти прикосновения не были чужими. Сакура знала их. А память услужливо ворошила горестно-сладкие воспоминания из недалекого прошлого. В те дни, когда Харуно была рядом с «Ним», для неё не существовало ни стыда, ни каких бы то ни было запретов. Только любовь – сильная, сладкая, желанная – дурманили кровь и рассудок. И вот сейчас, словно осуществилась та потаенная запретная мечта, что так долго томилась в её сердце: он обнимал её, так бережно и крепко, что дышать было тяжело. Как же она хотела, чтобы это длилось вечно, хотела раствориться в нем – человеке, что растоптал её чувства, измывался над ними. Насколько же контрастно все было сейчас в сравнении с прошлым: Саске словно понял то, насколько ей было больно, осознал свои ошибки, принял и разделил ту привязанность, что была у Сакуры к нему. И… словно просил прощение за то, что так долго мучил её и отталкивал. Эти поцелуи и объятия были тому подтверждением. – Прости меня. Харуно замерла, столь дико было слышать нечто подобное от Учихи. И вновь за этим последовали поцелуи, которыми он усыпал её лицо. Девушка заплакала, не в силах сдержать эмоции. Все было так реально и нереально одновременно, что ей казалось, будто она сошла с ума. Саске не мог быть здесь, но он обнимал её и целовал; он не признавал её, но сейчас же просил не убегать, просил прощение за то, что оставил когда-то. Что здесь правда, а что ложь? И если это реальность, то что… как… – Ненавижу тебя, – бессильно прошептала она, в последний раз ударяя кулаком по его груди. – Нет, ты любишь, – уверенно произнес он. – Ненавижу, – повторила Харуно, всхлипнув (в этот раз она не могла плакать тихо). – Твое сердце говорит о другом. – Оно врет, – возразила она после минутной запинки. Саске мягко отстранил от себя девушку, внимательно смотря на её заплаканное, но все еще милое лицо. – Оно не может врать. Его рука мягко вытерла очередную слезу и плавно спустилась к груди Сакуры. – Этим оно и прекрасно. Харуно задохнулась от резкой нестерпимой боли, когда рука Учихи резко вошла в её грудную клетку. Не было ни крови, ни разрывающейся плоти, но Сакура чувствовала шевеление чужих пальцев внутри себя, то, как они прокладывают себе дорогу к… – Сакура, – парень нагнулся прямо к её уху, – спасибо. Резкий девичий крик полный предсмертной агонии заполнил все пространство комнаты. Но ему не было суждено покинуть её пределы… Кошка поднялась с пола, как только открылась дверь, и из неё вышел молодой высокий мужчина. Животное принюхалось и тут же чуть отступило назад, чувствую запах гнили, коим пахли безголовые. – Господин, – ведьма приняла свой истинный вид, склоняя голову в поклоне. Трепет и обожание к своему королю были сильнее отвращения к всадникам. Мужчина, не обращая на колдунью внимания, направился к лестнице. Женщина проводила его взглядом, чувствуя, как от волнения и страха у неё дрожат колени. Увидеть его... немногие смогут лицезреть сегодня великого правителя. Впервые за тысячу лет он покинул Авалон. Ведьма подошла к двери, закрывая её. И лишь на долю секунды она позволила себе взглянуть на то, как пауки почти доплели свой белый саван для нефритовой принцессы. Ах, какая же честь выпала той, какая честь. И как же невежественна была она к жертве своего господина.~€~
Ино с волнением поглядывала на позолоченные старинные часы. Уже скоро полночь. Лишь девять минут и сказке наступит конец. Жаль, но с этим ничего не поделать. Девушка отказалась от последних приглашений на танец. Она решила найти Харуно, но та, в очередной раз, куда-то запропастилась. Яманако вздохнула. Скорее всего, завтра она будет валиться с ног от усталости. Зато будет что вспомнить по возвращению домой. Её внимание на какое-то время переключилось на женщину с синим лицом, которая стояла подле алтаря с подношениями. Она была немолода, но вполне хороша собой; облаченная в серую длинную тунику, вышитую кельтскими узорами, она вроде и сливалась с толпой, и вместе с тем незримо выделялась из неё. Но самым странным было другое – она тихонько ела ягоды и фрукты предназначенные для богов. Но этого словно никто не замечал: ни смотрители музея, ни другие гости этого вечера. Интересно, почему? – И вышла вновь Аврора в небеса, Покинув ложе древнего Тифона; Её золотокудрая краса Не нарушала вечного закона. Ино обернулась. Чей-то голос – красивый и глубокий – она только что слышала подле себя. Он был различим даже через музыку и гомон, что стоял вокруг. Но кому он принадлежал? Рядом с Яманако стояли только трое мужчин, о чем-то увлеченно спорящих, да смотрительница, хмуро взирающая на всех, словно только и ждала, когда же этот балаган закончится. И никому из них этот голос не принадлежал. Ино почувствовала холодок. Девушка искоса глянула на приоткрытую дверь. Она не знала, что подвигло её сделать то, что она сделала, но спустя несколько минут Яманако все же вышла на улицу, привыкая к мраку ночи. Стало не по себе, но не настолько, чтобы вернуться обратно. Что-то удерживало её от этого действия. – …Свежа, светла, прекрасна, как весенний Цветок без вдовьих мрачных покрывал, Свободна от смертельных опасений, Поскольку правый восторжествовал; Вот теперь Ино не сомневалась в направлении. Голос доносился откуда-то справа. Подстегиваемая нездоровым любопытством, девушка направилась в сторону звука. Но не сделала она и десяти шагов, как буквально наткнулась на мужчину, стоящего к ней спиной. Странно, она могла поклясться, что никого точно здесь не было… кажется. – …Блеск, впрочем, чистоты не затмевал, И лилия, невинности примета, Была белейшего пленительного цвета…[6] Мужчина медленно обернулся к ней, все так же певуче произнося стихи старой поэмы. Ино вся оцепенела, поражаясь красоте стоящего перед ней человека. Еще никогда ей не приходилось видеть кого-то столь совершенного, прекрасного. Он был пугающе красив, и девушка не смела отвести от него взгляда. И ей оставалось только молиться, чтобы незнакомец не увидел в темноте лихорадочного румянца, что вспыхнул на её щеках. – Кажется, я вам помешала, – произнесла она, стараясь, чтобы её голос не дрожал. Но даже если он чуть подрагивал, это можно было списать на холод – плащ она оставила в гардеробе. – Нет. Ино улыбнулась, вдруг осознав, что задала свой вопрос на японском языке и на нем же получила ответ. Несколько мгновений она раздумывала – стоит ли начинать разговор, затрагивающий национальность. Но все же решила, что это знакомство будет недолгим, так к чему эти подробности. Её внимание уже привлек цветок, что украшал вышитый золотыми и серебряными нитями черный фрак – явно очень дорогим, в этом не было сомнений. – Красная роза, – Яманако лукаво сощурилась, – сегодня лишь я раздавала их. Но не припомню, чтобы давала Вам. – У королевы была большая свита, к которой она проявила свою благосклонность. Губы незнакомца чуть дрогнули в улыбке, но глаза – льдисто-серые, необычайно красивые – были холодны. Хотя нет. Света фонарей было достаточно, чтобы рассмотреть на их дне что-то странное, совершенно незнакомое для Яманако. Она не могла подобрать хоть какое-то сравнение для этого взгляда. Словно его обладатель понимал, что Ино творит какое-то безрассудство, но не вмешивался, позволяя ей эту невинную шалость, хоть и не одобрял. – Значит, Вы из моей свиты? – решила подыграть Ино, чуть вздернув точеный подбородок. – Нет. – Тогда, кто Вы? – Король. Яманако позволила себе усмешку – не высокомерную, отнюдь, скорее задорную и заинтересованную. Просто это так неожиданно и странно, что другой реакции и быть не может. – И как долго Вы находились на маскараде, милорд? – С самого его начала. – И Вы ни разу не пригласили меня на танец, – с укором произнесла девушка. – Как Вы могли так неуважительно себя повести в отношении меня и теперь упрекать тем, что я провела вечер в окружении поклонников? Вы сами виноваты. – Разве я Вас в чем-то упрекнул? – А разве нет? Взгляд мужчины потеплел. В нем появилось что-то… сложно объяснить. Но сердце Ино забилось быстрее, а ноги стали подкашиваться. Да что же это с ней? – Могу ли я исправить это? – Время на исходе. – И все же… Он протянул ей руку, и Яманако, не раздумывая, приняла её. Лишь они завернули за угол собора, как перед Ино предстало удивительное зрелище: шесть мраморных колон, оплетенных все еще цветущим плющом; выложенный дивной мозаикой пол; приглушенные огни старых фонарей и музыка, разносящаяся по округе. Она отличалась от той, которую девушка слышала, выходя из здания. И была в сто, нет, в тысячу раз лучше. А дальше все происходило как во сне. Молодые люди зашли в круг, образованный колоннами. Яманако освободила свою руку и чуть отошла от мужчины. И он, и она поклонились друг другу, чтобы в следующий момент начать кружиться в танце. Еще никогда Ино не чувствовала себя столь хрупкой и маленькой в сравнении с другим человеком. От его сильного статного тела исходил жар в мгновение ока согревший её и взволновавший одновременно. Поддавшись порыву, она дотронулась до длинных темно-каштановых волос «короля». – Почему на Вас нет маски? – полюбопытствовала девушка, чувствуя, как быстрее становится музыка. – Я хотел, чтобы Вы узнали меня и ни с кем не спутали, – последовал ответ. – Простите, что пришлось Вас разочаровать, – в голосе Ино не было ни капли раскаянья. – Но я же в маске. Как же Вам удалось узнать меня? – Пока еще я и не узнал, – он замолчал ненадолго. – Снимите её. Я хочу увидеть ваше лицо. – Зачем? – Потому что оно прекрасно. Ино не нашлась, что на это ответить. Она хотела создать сказку для Сакуры, однако сама угодила в неё. И как теперь быть? Позволить себе дойти до конца? Будущие воспоминания… почему бы не поддаться волшебству этой ночи? Девушка убрала руку с плеча мужчины и потянула за шелковую ленту. Та тут же развязалась. Маска упала на пол. Внешне незнакомец остался невозмутим, но Ино видела, с какой жадностью он рассматривает её. Но больше всего девушке польстили пусть и слабые, подавляемые, но все же искры восхищения в его глазах. – Вы сражены? – пошутила она, чтобы нарушить молчание. Мелодия все ускорялась. – В самое сердце. Все быстрее и быстрее становился ритм, все быстрее кружились они в танце. И вот звон колокола сообщил о том, что наступила полночь – старый год подошел к концу. Настало царство смутного времени. И править будет тьма и нечисть до дня весеннего солнцестояния. Ино не поняла в какой момент колонны стали каменными надгробными плитами, образуя круг. Не заметила она и холма, на вершине которого возвышался христианский крест. А мелодию, что так покорила её в начале, перебивал чей-то жалобный голос, шептавший какие-то слова… имена. Ноги нестерпимо ныли. Вокруг появилось столько людей – слишком совершенных, пугающе красивых, - внимательно наблюдающих за парой. Они, почтенно склонив головы, образовали круг, затем еще один и еще. Бал открыт. Настало время танцев. Дикий хохот тысячи голосов разлился по округе. Праздничный дурман и легкость вмиг покинули девичье тело. В мыслях Яманако скользнула страшная догадка – нереальная и глупая. Сердце стучало. Ужас сковал её душу в свои стальные тиски. Девушка вдруг все четко осознала. Но что толку теперь, когда она начала танцевать близ кургана. А эти люди… все они стояли и веселились вокруг камней, наблюдая за королевской четой, за танцем, что должен продлиться сто лет. Легенды не вымысел? Ино посмотрела в глаза Короля – нечеловеческие, словно неживые. И в них был ответ, от которого кровь леденела в жилах. «Нет».~€~
Легкой поступью шагая по дороге, Не сверни под ветра тихий плач На тропу, где царствует тревога, Куда манит лес и ждет тебя палач. Не спеши на звон чужих наград, Не надейся ты на волшебство, Ведь сегодня правит маскарад, В день, где солнце умерло… Не ступи за эльфийский порог, Не посмей и песни с ними спеть!.. Но если же гостем стать ты смог, – Веселись, но маску не забудь надеть… И не слушай ты заманчивых речей, Не ведись на чувств бессметный ураган. В Ночь, пропитанную запахом свечей, Не зайди ты в круг, где высится курган!.. Не очаруйся музыкой тягучих струн, Не потеряйся же в смятении звука! И если пригласят тебя на танец лун, Не откажись, иначе ожидает мука! Не ступит больше по земле твоей ноги, Не сможешь солнцу поклониться взору. Без ног окажешься, поэтому смотри! Не откажи в любезности партнеру! И если пустишься ты все же в пляс, Кружиться будь обязан впредь Сто лет, отмеренных тебе сейчас… Иль примет в объятья свои смерть… В ночь осени последнюю не торопись Попасть к нечистой на великий пир! Хотя не беспокойся, смело веселись, Ведь маску ты одеть же не забыл?..