«Думаешь, все случайные встречи случайны? Ты ошибаешься. Людям предназначено встречать друг друга». © Монстр. «Расскажу я о том, что люди встречают свою вторую половину именно там, где меньше всего ожидают». © «Двойная жизнь Чарли Сан-Клауда.» «О нашей встрече, что там говорить, Я ждал ее, как ждут стихийных бедствий». © В.Высоцкий.
POV: Героиня. Мой взгляд блуждал по потолку в поисках хоть какой-то детали, что могла заинтересовать и разогнать скуку, царящую в кабинете, совершенно пустом, если не считать меня саму. Время тянулось невыносимо медленно, так, что каждый удар стрелки еще долго разносился эхом по небольшому помещению, отражаясь от белых стен, словно теннисный мячик. Бом, бом, бом… Сказать честно, я не любила скуку в любых ее проявлениях, мне не нравилось ожидать часами чего-то, что могло бы внести в бесполезное времяпрепровождение хоть капельку смысла. А сегодняшний день был обречен именно на подобное существование: слишком долгий для четверга и слишком пустой для второй недели практики в Америке. Мои мысли упорно возвращались к причинам сего невольного заключения на рабочем месте без работы. Я старалась отогнать их, ибо они не приносили душевного покоя, а лишь подогревали тихую злость, таящуюся внутри меня. Неприятное чувство, когда вроде бы понимаешь, что виновата сама, но обвинить в своих несчастьях тянет кого-то другого. К примеру, моего руководителя, как оказалось, человека изощренного на всякого рода наказания. Сказать, в чем причина? Я опоздала. Бессовестно, нагло, на целых три часа опоздала на работу. Боже, какая трагедия. В России дело обошлось бы простым выговором, без всех этих прилюдных оглашений твоего проступка и суровым вердиктом — приемное отделение до конца рабочего дня. Я повторю это еще раз, чтобы вы осознали весь тлен бытия: приемное отделение до конца рабочего дня. До конца рабочего дня! Вы не представляете, и я не представляла до сих пор, как редко, оказывается, с людьми происходят какие-либо происшествия. Как я узнала у ребят из местной скорой помощи, львиная доля выездов приходится на темное время суток. Уж не знаю, что такого случается с людьми ночью: то ли вымышленные вампиры вылезают из гробов и устраивают соревнования, кто больше напакостит людишкам, то ли у всех резко сносит крышу… но темные силы в этом точно замешаны. Впрочем, факт остается фактом. Не уверена, что два-три вызова можно назвать бурно кипящей работой, но все же события… Ребята предложили мне остаться во вторую смену и показать все прелести работы на американской скорой, но я отказалась, посчитав, что не вынесу еще шести часов ожидания, когда какой-нибудь старичок позвонит и будет жаловаться в телефонную трубку на тяжкую жизнь и боли в области груди. Покоя не давала мысль, что мои коллеги-практиканты сейчас были на мастер-классе профессора Дэвида Тайрона, специально приехавшего в нашу больницу поделиться опытом. Такой шанс бывает раз в жизни! Я, когда только узнала, что он приедет, дня два ходила с мечтательным видом, воображая, как все будет, о чем нам расскажут, что нового я узнаю. Медицина меня волнует, волнует практически всеми сферами, которые только может охватить. Узнать что-то новое? Да! Класс! Здорово! Не могу удержаться. Я и поступила в медицинский, лишь бы удовлетворить свое любопытство, ну, и без благородных целей тоже обойтись не могло. А тут такой удар… фатально, нечестно и очень-очень глупо. Ну как? Как я могла проспать? Как могла я забыть вечером завести будильник?! Пустая моя голова элементарные вещи запомнить не может. А теперь вот я здесь, на весь мир обиженная, скукой обозленная и завистью снедаемая. Никогда себе не прощу этот проступок, хотя и знаю, что пристальнее следить за мелочами, вроде будильника, не стану. Не хватает меня на них. А руководитель — доктор Джонсон — как он мог? Он же видел, как для меня важна эта конференция, как я рвусь на нее. Чуть ли не в первых рядах стою, почти прыгаю от радости. Я сразу заподозрила, что он человек непростой, со своими тараканами, но ожидать такой открытой подлости… «У нас престижная клиника, и правила в ней не для нарушения, а для четкого и неукоснительного соблюдения. Ваш рабочий день начался три часа назад, так почему вы позволяете себе такую безответственность?» До сих пор мурашки от его пронзительного взгляда. Коршун, ей богу, коршун. В общем, настроение мое было хуже некуда. Выплеснуть эмоции на кого-то другого не было возможности, что и хорошо, и плохо одновременно: буду тут вариться в соку из собственного недовольства, но, с другой стороны, не испорчу день кому-нибудь другому. Я шумно выдохнула, в который раз изменив полулежачее положение на сидячее. Наверное, стоит немного рассказать о себе. Родилась я в России, где и прожила большую часть своей сознательной жизни. Отучилась сначала в школе, потом в университете, сумела вполне успешно окончить его и выиграть уникальную возможность — проходить практику за рубежом. В мировом масштабе это было совершенно незначительным событием, но для меня лично… ооо, это была возможность всей жизни! Как я радовалась, узнав, куда мне предстоит лететь летом для дальнейшего обучения! Это один из тех счастливых моментов, которые не забудутся никогда. Как уже упоминала, живу я в Америке от силы недели две, снимаю квартиру в Лос-Анджелесе, здесь же работаю. Втянуться в дело еще не успела, только привыкаю к обстановке, но начало положено. Мне в целом нравится: тут и куча возможностей, и толковые наставники, люди интересные, с культурой, непохожей на мою, но… мне одиноко. Так вышло, что я одна от нашего университета оказалась здесь. Поблизости никого, кто говорил бы на моем родном языке, а обжиться связями даже с моей гиперобщительностью пока трудно. Чего только стоит свыкнуться с этим носовым звучанием американских голосов. Мне даже поначалу страшно было, что не пойму ничего, что мне скажут, буду глазами хлопать, да рот открывать. Но, видимо, я недооценивала своих возможностей.***
Дверь кабинета приоткрылась, и в проеме показалась курчавая голова санитарки, женщины в возрасте, подрабатывающей здесь то ли по доброте душевной, то ли от нечего делать. Она причмокнула, как всегда это делала, когда собиралась что-то сказать: — К нам поступил пациент, подозрение на сотрясение мозга, мы оформляем бумаги, сейчас будет. Пациент? Надо же, мое рождение было не напрасным! Женщина скрылась за дверью, а я спешно приняла вид человека, готового к работе. За сегодняшний день это был второй или третий «счастливчик», и сам факт его наличия здорово оживлял раскисший мозг. Пострадавший не заставил себя долго ждать. Он вошел. Вошел, а не въехал на каталке, что уже исключало вероятность экстраординарного случая. — Добрый день, — произнес он. Мужчина невысокий, молодой, хорошо сложенный, с ссадинами на лбу… Профессиональная привычка сработала моментально. Я мысленно отметила для себя эту деталь, уже выстраивая план действий. — Здравствуйте, присаживайтесь, пожалуйста. Я указала на кушетку. — Как Вас зовут? — Авриель Бенджамин Каплан. — Полных лет? — 25. Небольшая пауза, пока я формировала больничный лист. Число, имя, приемный врач, роспись… Я с чувством поставила точку, поднимая голову от бумаги. — Расскажите, что с Вами произошло? — Производственная травма, ударился головой. — Как Вы себя чувствуете? Что беспокоит? — Доктор, Вы плывете, — он усмехнулся, прикрывая глаза. — Побаливает, — ответил пациент, дотрагиваясь до ссадины. — Тошнота есть? — Нет. — А боли какие? — Щиплет. — Ага… — протянула я, как бы подводя итог. Поднявшись со стула, я приблизилась к мужчине. Он как-то напряженно посмотрел на меня, когда я остановилась подле него, что-то рыская в карманах халата. На моих губах появилась легкая улыбка. Пациентам нравится, когда с ними приветливы. А уж я в самом начале приема демонстрировала просто ледяную официальность. Не люблю себя в таком состоянии, словно я не я, да и в Америке принято больше улыбчивости, пусть и сделанной, из приличия. — Не вертите головой, сейчас проверим реакцию зрачков на свет… Я извлекла из кармана фонарик, склонилась над пациентом, очень внимательно всматриваясь в изменение его зрачков при попадании света. — Доктор, я буду жить? Патологических изменений не было. Я убрала инструмент. — Надеюсь, что долго и счастливо, — сотрясения нет. Я выпишу направление на обследование, чтобы убедиться, что с Вами точно все в порядке. А пока давайте обработаем ваши ссадины. В шкафчике находилось все необходимое для таких случаев: ватные тампоны, перекись водорода, пластырь. Я вернулась к пострадавшему во всеоружии, с какой-то обреченностью вспоминая первый курс, практику в одной из российских больниц. Именно там обучали нас этим незыблемым основам по спасению людей от ужасных царапин. Смочить тампон перекисью и обработать, чего сложного? Я и собиралась так сделать, когда в кабинет вошла молодая медсестра: — Доктор Джонсон просил передать тебе эти истории болезни, их нужно заполнить до конца рабочей недели, — девушка положила стопку бумаг на стол и, не обращая внимания на пациента, будто его и вовсе не существовало, вышла. — Что?! Моему возмущению не было предела! — Аааа… Я перевела взгляд на мужчину и поняла, что весьма неприятно тычу ему тампоном с перекисью прямо в то место, где содрана кожа. Моя рука тут же одернулась, ватка полетела в урну. — Черт, — прошипела я себе под нос, дуя для уменьшения боли на ссадину. — Дурацкий день. — Вот в этом я с Вами соглашусь. Этот человек не выглядел жизнерадостным в данный момент. Я бы на его месте тоже мало, чему радовалась, хотя я и на своем-то не шибко счастлива. Сначала удариться где-то, причем, судя по тому, что его доставили в больницу, удариться не слабо; потерять время в этом чудном заведении; еще и терпеть криворукую врачиху, которая не может нормально рану обработать. — Не очень больно? — как бы извиняясь, по-простому спросила я. — Нет, пустяк. Не стоит беспокоиться. Я бросила еще один тоскливый взгляд на принесенный ворох бумаг, предвкушая, как буду весь вечер строчить истории болезни, вместо заслуженного отдыха. Никогда. Никогда не буду больше опаздывать. Может, у доктора Джонсона какая-то личная нелюбовь к русским? Он расист? В таком случае попала я. Не будет мне житья спокойного. А еще говорят, Америка демократичная страна, у каждого свои права… Верь им после такого. Я взяла еще один ватный тампон, проделывая с ним ту же процедуру, что и с предыдущим. На этот раз все обошлось без происшествий. Очень скоро повреждения были обработаны и аккуратно заклеены бактерицидным пластырем. — Как я, доктор? Выгляжу достаточно брутально? Мужчина предложил рассмотреть себя с разных ракурсов, поворачивая голову в стороны. Пластырь был под цвет кожи, но все же выделялся, да и повреждения на лице обычно бросаются в глаза. Так что мистер Каплан выглядел этаким мальчишкой-забиякой, безобидным в целом, но очень забавным. — Байкеры из «Whisky a Go Go» не отличат от своих, — с моей стороны это был легкий сарказм, и поняла я, что именно сказала, лишь после. Хотела извиниться за отклонение от дела в неформальную среду, но увидела, что пациент улыбается, и промолчала. Кажется, он был не против немного разрядить официально-деловую обстановку. Признаться, сама я тоже не могла долго строить из себя делового человека. Склад ума у меня, что ли, другой? Выписывание направления на обследование заняло несколько минут: пока форму найдешь, пока ручку из завала отроешь. Однако, когда дело было сделано, и все необходимые бумаги переданы мистеру Каплану, я пожалела, что не копалась чуть дольше. Все же рядом с живым человеком приятнее, чем одной в кабинете. Мало ли, когда еще, кого привезут.***
Уйти с работы мне удалось только в семь часов вечера. Руководитель заходил в половине шестого проведать, как продвигается мое обучение, все ли я выполнила и есть ли какие-то претензии. Претензии были, но высказывать я их не стала, а лишь указала на то, что историй болезни слишком много, чтобы управиться до завтра. На что мне было дано разрешение сдать их в понедельник. Отличный подарок на выходные, ничего не скажешь. К счастью, жила я недалеко от места работы, вполне можно было дойти пешком, что я обычно и делала. Свежий воздух, приятный вид, загадочные люди по пути — сказка. Но сегодняшние непредвиденные обстоятельства в виде бумаг заставили меня воспользоваться такси. С этим днем определенно что-то было не так, все словно шло наперекосяк от и до. Но как неизменный оптимист я верила, что подобные несчастья случаются лишь в преддверии большого счастья. Наивно, глупо, зато приятно. Вот и оказавшись дома, я, вместо привычного вечернего разговора с друзьями по скайпу, была вынуждена строчить никому не интересные буквы в никому не интересный листок. Зато у меня был на удивление вкусный кофе и бутерброд с двумя кусочками сыра.***
Поздним вечером в пятницу я имела удовольствие пообщаться с Сашей, моим дорогим человеком, оставшимся в Москве. Мы были вместе уже два года или больше. Никогда не умела запоминать даты, что-то высчитывать, регулярно забывала дни рождения друзей, годовщины, праздники, знаменательные события… Саша был хорошим, добрым, мягким, чутким. Время с ним пролетало незаметно. И здесь, в Лос-Анджелесе, он был мне куда ближе всех местных вместе взятых. Да, нас разделяли океан и километры, но в синем окне скайпа не существовало понятия «расстояние». Мы созванивались так часто, как только могли, за исключением тех дней, когда у меня или у него был завал на работе. Я рассказывала ему все, что только происходило, в мельчайших подробностях. Со мной он побывал на Оливер Стрит, посетил музей искусств, гулял по голливудскому бульвару… хотя при этом ни разу не летал в Америку. Он поддерживал меня морально и не давал упасть духом. И вот, в пятницу, когда неделя выжила из меня все силы, я была крайне рада снова видеть родную кириллицу на экране ноутбука. «Саша: Не унывай, ведь я знаю, тебе на самом деле нравится там, иначе бы ты уже давно сбежала. Я: Я бы не смогла так легко бросить практику в любом случае. Ты же знаешь, здесь возможностей больше. Вдруг мне повезет добиться чего-то стоящего в жизни? Саша: Стоящего хватает и у нас в России. Я соскучился по тебе. Хочу поскорей увидеть. Я: Я тоже. Я тоже… Саша: Я беспокоюсь о тебе, если что случится, то я даже не смогу помочь, защитить тебя. Я: Я рассказываю тебе обо всем :) И каждый вечер тут. Не волнуйся, я стараюсь избегать сомнительных компаний. Ты же меня знаешь, я сама осторожность! Саша: Знаю, поэтому и волнуюсь. Я не хочу терять тебя. Даже представить не могу, что со мной тогда будет. Береги себя, обещай мне. Я: Обещаю) Саша: Не ехидничай, я серьезно. Я: Я тоже серьезно — обещаю. Саша: Ладно, у тебя, наверное, уже очень поздно. Эта разница во времени… Отдыхай, солнышко. Я люблю тебя. Я: Хорошего дня! :) Я тоже тебя люблю!» Я действительно скучала, но по конкретному человеку или по миру, что остался за спиной, — понять точно не могла. Однако эти теплые беседы вселяли в меня уверенность, что я нужна? Хотя бы одному человеку на свете, а все-таки нужна. И это подогревало желание двигаться дальше. Здесь, в Лос-Анджелесе, у меня не было друзей и знакомых. Были люди, с которыми я работала, с парой таких же, как я, практикантов могла сходить до ближайшего фаст-фуда, но не более. Единственным развлечением и общением были пациенты. Я, в принципе, любила общаться с ними, мне доставляло это определенное удовольствие, так как многие могли рассказать что-то интересное, а многие с увлечением слушали бы тебя.