Для меня...

Застывают пути, завернувшись в змеиные кольца, Пара шрамов горит, точно сотни ожоговых ран. Голос тих, удручен, а глаза – что два брошенных солнца ... Только губы в усмешке чуть слышно выводят: "пора" Тех, кто дорог мне стал, гордый мир обнимает до хруста, До дробленья костей и до крика, забитого в грудь. Как смотрю я на них, под ключицей – тоскливо и пусто. И не шепчется "стойте", и сил не хватает шагнуть. Мне стоять и смотреть, обреченно и даже покорно, Как уходят они, как горят их живые глаза. Затерявшийся крик с горькой злобой вбивается в горло Сапогом. Под ребро. Не под силу мне это сказать... Мне глотать тишину и давиться задушенным стоном: Я за ними хочу – вслед за яростно бьющим плащом. Но дыхания нет, с губ мольбой улетает "meldo-nya" И молчанья печать – разве нужно хоть что-то еще? Разве можно – еще? И сапог наступает на ребра – Они гулко трещат и сломаются скоро под ним. Я не плачу. Смеюсь. Голос сорван, молчанием собран. И каблук наступает на горло. О, Небо, храни... Руки рыщут по полу, ладони прибиты кинжалом, А глаза стекленеют от боли. Других не кляня, Я смотрю как уходят на свет те, кто – много ли? Мало? – Был чуть больше, чем всем. И хриплю: «Не бросайте меня!» Этот мир выбрал тех, кто достоин был вспомнить о горе, Чей отчаянный страх не согреться распался в огне. Я стою и смотрю. И ударом в открытое горло Одинокая мысль: «А найдется в нем место и мне?»