Твой

На самом деле, я не из тех безнадежных романтиков, которые постоянно ищут себе «любовь на всю жизнь» (которая чаще бывает на три недели) и я, в принципе, никогда не хотел этого, но, кажется, кто-то очень влиятельный на небесах (я уверен, что это Зевс) очень сильно меня ненавидит. Потому что, как и прописано по всем законам жанра, меня шарахнуло молнией влюбленности именно тогда, когда мне это не было нужно. Ладно-ладно, скажем проще, я втрескался как полный идиот. - Идиот? - Что? - Ты теперь идиот? Нико кивает в сторону моей груди, мне приходится опустить голову, чтобы разглядеть чье-то творчество на моем бейджике. Кто-то старательно перечеркнул черным маркером моё имя – Персей, на незамысловатое, но емкое звание – идиот. - О, черт, - я повышаю тон и вполоборота кошусь на Лео, который, кстати говоря, маленький ублюдок, давится немым смехом, - Эй, Вальдес, кажется, сегодня я нечаянно взял твой бейджик. Имя «идиот» перекочевывает на грудь Лео и остается там на весь день, у нас в Августе так принято – никогда не оставаться долгу. Август – это наша маленькая захудалая кафешка, которую мы позволили себе приобрести во время нашей заслуженной полубожественной пенсии. Здесь ничего особенного, те же бургеры, то же кофе, то же меню, никакого отличия от миллионов таких же кафешек, отличается только название – Август - максимально уютное и не вызывает никаких пищевых ассоциаций. Ну и, наверное, обслуживающий персонал, включающий в себя детей греческих и римских богов, но это, конечно же, так, мелочь. - Ну что, как идет работа? – к нам подходит Джейсон, хлопает ди Анджело по плечу, поправляет очки и даже не дожидается ответа, уходит. Он у нас большая шишка. И большой зануда. А еще большой трудяга и большой балбес. Иногда он забывается в нашем графике настолько, что отрабатывает две смены подряд, Пайпер его, конечно, убивает за подобные выходки, но наш Джейсон, как птица феникс, оживает и летит заново перевыполнять рабочий план на неделю. Это у них с Лео общая фишка, они оба мечтают поднять нашу кафешку до больших стандартов. Это тяжкий и страшный труд, честно. - Эта работа хуже Ада, - вздыхает Нико, складывает на столе руки и роняет на них голову. Этот парень может отработать ночную смену, а на утро быть свеж и бодр, но после дневной работы он мертвец. Я учу его особенности и привычки. Я немного ненормальный. Не знаю, действительно ли любовь приходит так внезапно и неожиданно, будто тебя из-за угла огрели битой, или в моем организме случилось какое-то замыкание и система дала сбой, но что-то внутри сжимается, когда я вижу его. Может, у меня проблемы с сердцем? Может, стоит записаться к кардиологу с такими показаниями? Сейчас его волосы собраны в небольшой хвостик на затылке, а шея открыта, и моя рука сама тянется к нему. Иногда у меня будто отключается мозг и голос разума, громко фыркая, уходит куда-то подальше так, что я его не слышу. Вот и сейчас, я, не задумываясь, прикасаюсь к затылку Нико, провожу одними пальцами чуть ниже, ди Анджело слегка приподнимает плечи, но не отталкивает, поэтому я прохожусь пальцами дальше, оглаживаю кожу и ворот футболки. Зачем? Я сам, блять, не знаю. Но мне это нужно, очень. - Снимите уже себе комнату! - Кларисса, видно, не выдерживает под конец своей смены, кидает снятый фартук на стулья около нас и уходит в раздевалки. - Может, это, ну, потусуемся вместе завтра? – тем же вечером говорит мне ди Анджело, пока мы идем до парковки. Чтобы расставить все точки - мы идем на гребанную велосипедную парковку. Мы, знаете ли, два бедных официанта и наш транспорт это – мой старый потертый скутер, на котором я благородно подвожу Нико. - У нас же ночная завтра. - Джейсон завтра уходит к Пайпер, а Аннабет заканчивает пораньше, мы будем вдвоем. Уж не знаю, повлияло ли на него так предложение Клариссы или то, что я, подобно влюбленной шестикласснице, пытался его погладить, но звучало это не в стиле «чувак, может, потусуем сегодня ночью», это звучало так, будто он приглашал меня на свидание. Я бы мог спросить у него будет ли это свиданием, я бы мог сказать ему, что сам давно хотел провести вечер наедине с ним, я бы мог сказать ему о том, что я каждый день борюсь с желанием поцеловать его улыбку. Но я сделал то, что сделал бы человек, которому на бейджике написали «идиот». Я сказал: «э, ну лады». «Э, ну лады» - будет выбито на могильной плите моей личной жизни. «Э, ну лады» - вот почему я не ходил на свидание с тех пор, как расстался с девушкой три года назад. «Э, ну лады» - причина того, что пятничным вечером я шантажирую лучшего друга пойти со мной в бар. Потом я не спал всю ночь, выкурил, наверное, десятку сигарет. Честно, в ту ночь мне показалось, что смерть от стыда – может стать вполне возможной причиной моего ухода из жизни. «Ну нахуй» - решил я и поставил жирную точку над этими совместными тусовками. Если честно, то любить ди Анджело на расстоянии было проще. Я просто любовался им, и время от времени хотел ломать руки всем тем, кто касается его. На следующий день ночная смена не была похожа на что-то особенное, хотя я же даже понятия не имел, что значит «потусуемся вместе» в понятии Нико. Я ждал, что что-то изменится, когда я и ди Анджело останемся в кафе одни, но даже, когда уже пошел час ночи и в кафе не осталось и посетителей, произошло целых ничего. Ни-че-го. Я снял надоевший фартук и вышел из кафе, мысли меня сопровождали хмурые, о возможных посетителях-полуночников я даже не задумываться. Мне пришлось дважды прокрутить колесико зажигалки и, наконец, затянуться, когда ди Анджело нагнал меня. - Не мог оставить тебя наедине с никотиновыми палочками, - улыбнулся Нико, и, прождав пару секунд, сказал на одном дыхании, как скороговорку, - может, попробуем паровозик? - Как? Ди Анджело не стал сорить словами, он просто двинулся ко мне, когда я в очередной раз затянулся и выдохнул дым, он оказался ко мне так близко, что вдохнул и вобрал в себя дым, выпущенный из моих губ. Мы попробовали так два раза в полнейшей тишине, я вдыхал дым и выдыхал в раскрытые губы Нико - такой страшный соблазн, чтобы сорваться и прикоснуться к нему, почувствовать на вкус обветренные и горькие от табачного дыма губы ди Анджело. Нико выдыхал дым ровно, слегка приоткрывая губы, я бы, наверное, смотрел на него вечность. - Как давно я тебе нравлюсь? – Нико произносит эти пять слов, из его губ выплывает облачко дыма, а у меня внутри ураган. - Давно. - Значит, ты должен был давно мне об этом сказать, идиот, - губы ди Анджело расползаются в улыбке, у него бледные тонкие губы, они алые в местах, где он их кусает и мне приходится нервно сглатывать, когда я думаю об этом. - Твой идиот. И решил сейчас или никогда. Сейчас или ни-че-го. Я прижал Нико к стене и сделал то, о чем так долго думал. Поцеловал его. Я кусал его губы, проникал языком в рот. Я гладил его спину, а он зарылся руками мне в волосы и не позволял отстраниться. Ди Анджело шумно дышал носом, а в момент, когда мои руки сползли с его спины и я, обхватив его бедра, прижал к себе, он вздрогнул, будто по нему прошел заряд молний, и несдержанно простонал мне в рот. Мне пришлось приложить немало силы воли, чтобы схватить его за локоть и потащить через двери персонала обратно в здание. - Охуеть! - И не говори. - Знаешь, я бы в жизни... - Я говорю тебе, заткнись, Джексон. Пожалуй, первым стоит обозначить то, что в комнату, тем более в кладовку, невозможно тихо ввалиться. Но мне, конечно же, тогда было плевать, потому что горячие губы Нико, неестественно раскрасневшиеся от поцелуев, как-то совсем не способствовали моему умственному напряжению. Если выражаться проще - я обезумел от своего ебанного желания. Нико целовался так же, как и орудовал стигийской сталью – он был лучшим. У меня все мысли вылетели из головы, когда Нико запустил свои руки мне под футболку, повел их вверх и прижался ко мне всем телом так, что я ощутил его твердый стояк своим бедром. К слову сказать, прижимать кого-то к шкафам – херовая идея, вот прям не надо, не советую. Руки мои как-то сами потянулись к его джинсам, я не уверен была ли моя хватка слишком сильной или делал я это так хорошо, но Нико вздрогнул и мелко задрожал. Пока я ему дрочил, он целовал мою шею, лицо, губы и вообще оказался до удивительного милым в этой беззащитности. Вероятно, он царапался о мою легкую небритость. Он изредка шипел, когда я оставлял особенно болезненный засос у него на шее, а я из всех сил старался запомнить, хотя бы урывками, ди Анджело именно таким. В один момент он будто задержал дыхание, а потом до неожиданного резко укусил мое плечо ближе к шее. Я не ждал от него ничего, то есть, я даже не был уверен, что руководило мной, когда я запустил ладонь в его боксеры, а потом с успехом помог кончить, но Нико опустился на колени и сам потянулся ко мне. А я, естественно, не возражал. Еще бы. Он целовал мой живот, говорил что-то полушепотом, мычал, от чего по коже шла вибрация. Избитое клише, конечно, но такого возбуждения раньше я не чувствовал. Может, мне раньше недотепы попадались, но мне бы не хотелось признавать, что у Нико есть в этом особенный опыт (потому что я еще и достаточно ревнивый), может, я действительно какой-то ненормальный. Но сейчас мне не оставалось ничего иного, кроме как вцепиться руками в этот злополучный шкаф, откуда уже начал сыпать сахар из незакрытого мешка, и стараться дышать не так громко. Когда Нико, взял мой член в рот, я громко выразил свое восхищение – «ебать!» Потом единственное, что я чувствовал это теплую шелковистость рта ди Анджело и его горячий язык. Он царапал мои бедра и вырывал из меня еще пару восклицаний типа «да, твою мать, да». Вскоре я не мог сдерживаться и начинал двигаться, ускоряя темп, Нико приходилось держать руками мои бедра. Мы лежали на полу кладовки, на полу была разбросана мука, сахар и, кажется, корица. Сахар неприятно впивался в кожу. - Персей Джексон, ты идиот. - Твой.