Чаепитие

Стэкер узнавал ее традиции и язык — по мере того, как сам учил ее английскому и искусству выживания; это оказалось на редкость увлекательным занятием. Мако непреклонно настаивала на том, чтобы называть его "сэнсей" (и он согласился, зная, какую честь она оказывает ему этим словом; но все же иногда ему хотелось бы услышать "папа" из ее уст), даже когда он пробивался через тысячелетние традиции с типичной неуклюжестью уроженца Запада. Чаепитие — одна из тех вещей, в которых они пытались найти точки соприкосновения с особым усердием, но без особого успеха. Будучи англичанином, он был уверен, что настоящий чай — черный, крепко заваренный, с молоком и сахаром. Такой чай полагалось пить из большой чашки (с отбитым краем, но все равно любимой, потому что это был подарок "для лучшего в мире папы"), и он служил для привнесения уюта и утоления жажды. Она же, несмотря на всю глобализацию, всегда была уверена, что чаепитие означало нечто большее. Это должна быть церемония (хотя никто не учил ее, как правильно проводить такие церемонии, и ей оставалось полагаться на описания из книг и фильмов), нечто, что необходимо ценить и уважать. И, конечно же, чай должен быть зеленым, и его совсем не нужно портить сахаром или молоком. Его следует пить маленькими глотками, достигая внутреннего спокойствия и готовясь к сражению. Она хотела бы разделить такую церемонию со своими настоящими родителями — но, увы, теперь это было невозможно. Тем не менее, Мако подарила сэнсею чашку в День Отца (глупый обычай — выбирать всего один день в году, чтобы почтить отцов, как будто все остальное время никто не испытывает к ним любви); а на свое четырнадцатилетие она получила в подарок маленький чайник и набор фарфоровых чашек. — Умение находить компромисс, — сказал он, когда они уселись с чашками в руках — и каждый с чаем по собственному рецепту, — именно это делает нас лучше, мисс Мори. — Да, сэнсей, — она наклонила голову, улыбаясь в ответ на его едва заметную улыбку. — А также чай.