Совершенство

Они были — взрыв и свет, сила, перед которой ничто не могло устоять. Их разумы идеально сочетались друг с другом — наблюдая за пляской графиков на экранах, Тендо говорил, что это похоже на балетную хореографию. Конечно, они с Йенси всегда были близки. Райли обожал своего брата; они вместе поступили в рейнджерское училище, и он был просто вне себя, когда Йенси отказался принимать участие в разработке прототипа четвертой серии егерей — только потому, что он ждал, пока его младший братец не сдаст все тесты. Не то чтобы кто-то сомневался, что они будут командой, но Райли считал, что Йенси не стоило упускать такую блестящую возможность только ради него. Но стоило им впервые соприкоснуться в нейроконтакте — и Райли понял, что на самом деле у них обоих никогда не было никаких других вариантов. Синхрон был идеальным — так, что перехватывало дыхание; когда они одолели своего первого кайдзю, от торжества и радости, поделенных на двоих, едва не остановилось сердце. Потом, разумеется, наступил неизбежный откат. Их предупреждали еще на тренировках. Отложенная реакция на обрыв контакта. Когда Райли, кое-как цепляясь за Йенси, добрался до их общей комнаты, его уже тошнило. Йенси помог ему привести себя в порядок, а потом затащил младшего в постель и обнял, прижимая к себе дрожащее тело. Вдвоем на узкой койке было тесно, но они как-то поместились — как тогда, в тот жуткий год, когда кайдзю разрушил их родной город, и оставалось не так уж много мест, где можно было спрятаться и выжить. — Это просто адреналин выветривается, — сказал Йенси. — И ты заново привыкаешь, что меня больше нет в твоей голове, — он крепко держал Райли широкими ладонями, большим пальцем проводя вдоль позвоночника. — Мне нравится быть в твоей голове, — пробормотал Райли. Он слышал, как Йенси рассмеялся, слышал, как бьется его сердце — возле самого уха, бесконечный настойчивый ритм. — Мне тоже нравится там быть, — ответил Йенси. Со временем стало легче. Ему уже не казалось, что он полностью отключается от разума Йенси — скорее, просто что-то приглушает контакт. Конечно, Райли сказал об этом брату, и Йенси подтвердил, что чувствует себя точно так же — но никому другому они не говорили ни слова. Им хотелось оставить себе нечто, что принадлежало бы только им двоим, нечто, нетронутое смертью, разрушением и страхом, царящими вокруг. Все это казалось абсолютно естественным — как маршрут из точки А в точку Б, словно так и должно было быть. Откат от нейроконтакта постепенно ослабел, но куда легче было справляться, тесно прижавшись друг к другу; незаметно объятия перешли в поцелуи, а потом — в медленный ленивый секс на нижней койке, от которого кружилась голова и казалось, что они снова в дрифте с Джипси Дэнжер, бесконечно свободные и невесомые. Райли не был уверен, знает ли об этом кто-то еще — но ему было все равно. Он любил Йенси и знал, что Йенси любит его тоже. Он чувствовал это каждый раз, когда их разумы сливались воедино, а весь остальной мир мог отправляться к черту — он не собирался отказываться от доставшихся ему крупиц счастья. Иногда по ночам Райли просыпался в холодном поту и перебирался в постель к Йенси — просто чтобы быть рядом. Иногда бывало наоборот. Все было просто. При их образе жизни нередко случалось так, что адреналин некуда было девать, они нервничали и злились друг на друга, и никто, кроме них самих, не смог бы ничего с этим сделать. Иногда они затевали драку, швыряя друг друга через комнату, не разбираясь, кто побеждает — потому что они были друг у друга в голове весь день, и предугадывать движения вне конн-пода было так же легко, как и в дрифте. Но иногда это не помогало тоже, и они падали обратно в постель, награждая друг друга поцелуями, больше похожими на укусы. Обычно Йенси был сверху. Никто из них никогда не испытывал влечения к другим парням — но их тянуло друг к другу, и Райли казалось, что это его естественная предрасположенность — позволять Йенси вести, давать ему то, что нужно, брать то, что он хочет. Но были ночи, когда откат особенно ударял по Райли, и тогда Йенси оказывался под ним, закидывал ноги на плечи Райли, позволяя младшему искать свое освобождение, заново утверждать — физически — что их контакт никуда не исчез, что их связь остается такой же прочной и вне дрифта. Все это неизменно заканчивалось небрежными поцелуями и шепотом "я-люблю-тебя" — глупая сопливая романтика, до которой они бы никогда не опустились ни с кем другим, но друг с другом это казалось правильным. Все — абсолютно все — было правильно, пока они были вместе. И они должны были быть — всегда. Теперь Райли уже не мог избавиться от присутствия Йенси в своей голове — и он ничуть не хотел этого. Йенси был занозой, которую он никогда бы не выдернул; эта сладкая боль и (каким бы затасканным ни было это слово) любовь, заполняющие все его существо — они вдвоем всегда были совершенны.