ARthropod-BOrne

Под микроскопом он открыл, что на блохе Живёт блоху кусающая блошка; На блошке той блошинка-крошка, В блошинку же вонзает зуб сердито Блошиночка, и так ad infinitum. Джонатан Свифт Необыкновенно прохладный, пасмурный и мерзкий, вовсе не соответствующий третьей декаде июля летний день подходил к концу. Немногочисленные прохожие, которых можно было видеть из окна биостанции, зябко кутались в куртки, спеша поскорее попасть домой. Небоскрёбы, выросшие в различных районах Москвы, были едва видны из-за густого и плотного, будто сметана, тумана. Маша Белая грустно глядела на всё это безобразие. Для неё такая отвратная погода являлась не причиной плохого настроения, но лишь поводом вспомнить событие, благодаря которому все оставшиеся юные биологи уже более месяца пребывали в пучине грусти и волнения. Словно пытаясь её развеселить, на экране планшета вспыхнула новость: "Ненастье, навестившее москвичей в эту пятницу, является лишь предвестником потепления. Тёплый атмосферный фронт, который и создал в городе осеннюю хмарь, послужит причиной влажной и умеренно жаркой погоды. Нас всех ждут по-настоящему тропические выходные!" 1 Маша только вздохнула. Опыт по выращиванию бактерий, которые должны были бы в ответ на звуковые волны при облучении мягким ультрафиолетом светиться разными цветами, никак не получался: то культура зарастала плевать хотевшим на все антибиотики быстрорастущим грибком, то оказывалось, что в гене одного из флуоресцентных белков произошла мутация, в результате чего он испускал красный вместо зелёного или не светился вовсе. В общем, мелкие неурядицы и ошибки, собираясь вместе, в итоге сильно замедляли получение нужного результата. Дверь открылась, и в лабораторию вошёл Аркаша Сапожков. Его волосы были мокрыми, а на одежде блестели крошечные капли воды. У Маши на душе сразу потеплело: этот немного застенчивый, очень умный и спокойный парень не только всегда был рад помочь своим друзьям, особенно когда дело касалось научных исследований, но и очень нравился ей. — О, привет, Маша. Чего нос повесила? — Да так, опыт не идёт, и на улице не пойми что, а не лето. Ну и вспоминаю то... что случилось больше месяца назад. — А, ты об этом... — Аркаша помрачнел. — Я тоже очень переживаю, как они там. Ведь все, кроме нас, думают, что Алиса с Пашкой... — Тише! — Маша приложила палец к губам. — Никогда не знаешь, где и как тебя могут подслушать. — Да... наверное, ты права, — Аркаша покраснел. — Слушай, я тут подумал, ты уже неделю почти безвылазно сидишь в лаборатории, а за окном, между прочим, лето... хотя сегодня это и не очень заметно. Но в выходные будет идеальная погода для ловли насекомых, и я решил съездить на дачу, немного половить ночью на свет. Не хочешь со мной? А то станешь бледная, как вампир, и во-о-о-о-т с такими кругами под глазами. Маша улыбнулась — ей и самой хотелось отдохнуть, только она никак не могла придумать, как. Даже с Наташей не посоветуешься — опять в Японию улетела. — С радостью! Я, и правда, уже скоро начну засыпать над всем этим хозяйством. Надо вспомнить, пожалуй, что фауна Земли не ограничивается одними бактериями. — Вот и замечательно. Тогда, чтобы завтра посидеть подольше под лампой, я планирую как следует выспаться и тебе советую. Встречаемся в час дня, я у твоего дома приземлюсь. — Хорошо. Буду ждать! А теперь, пожалуй, пойду — в сон действительно клонит так, что сил нет. — Может, тебя проводить? А то заснёшь ещё посреди дороги. — Нет, спасибо, сама дойду. Я прекрасно помню, что кое-кто сегодня обещал мне обрезать растения в оранжерее. Увильнуть не получится! — Маша показала Аркаше язык. — Ах, Маша, ты — воплощённое коварство! До завтра тогда! — Пока. На следующее утро, а вернее, уже днём, Маша вместе с Аркашей полетели к нему на дачу. Она находилась на окраине посёлка, совсем рядом с опушкой большого смешанного леса, где росло много берёз и дубов, а основной хвойной породой были не ели, которые впору было в Красную книгу Московской области заносить после массового истребления короедами в начале двадцать первого века, а сосны — такая особенность характерна для всего Рязанского направления. Было солнечно, тепло и влажно, будто в бане. — Маш, поскольку до заката ещё полно времени, предлагаю оставить здесь вещи и слетать в одно красивое место на берегу Москва-реки. — А в этот лес мы не пойдём? — Да я его уже вдоль и поперёк исходил, ничего интересного. А вот там очень красиво, видно далеко и много редких растений — а значит, и насекомых. Сейчас, только возьму голокамеру и сачок. Вскоре Аркаша уже посадил флаер между домами Жуковского и лесом, не забыв обогнуть по широкой дуге бесполётную зону над бывшим аэродромом, где и поныне постоянно испытывались различные новые летательные аппараты. — Ну, и где же река? — спросила Маша. — Сначала пройдём через лесок, — Аркаша махал сачком из стороны в сторону — видно было, что он сильно соскучился по выездам в поле. Они вошли в рощицу, состоявшую в основном из старых дубов, лип, клёнов и вязов, и вскоре Аркаша уже обрадованно позвал Машу: — А вот и первый клиент! Это одна из моих любимых бабочек! Маша тихо, стараясь не шуметь, приблизилась и аккуратно рассмотрела находку Аркаши. На коре дуба сидела маленькая — чуть более полусантиметра длиной — но очень красивая моль. Она была ярко-оранжевого цвета, намного ярче любой перламутровки или шоколадницы 2, с тёмной серо-стальной буквой V и блестящей бело-голубой узкой подковой. — Ух ты! Как драгоценный камень! Кто это? — Ну, называется она Bisigna procerella. — А по-русски как? — Маш, ты как будто не учишься уже четыре года в биологическом классе. Русского названия много у кого нет. А даже если есть — вот взять двух обычных невзрачных мотыльков — Lacanobia contigua и Lacanobia thalassina. По-русски будет — совка садовая серо-бурая и совка садовая буро-серая, не только запутаешься, но и язык сломаешь! — Да, действительно, ужас. Теперь ясно, почему ты иногда даже млекопитающих называешь по латыни, — улыбнулась Маша. — Пойдём дальше, — сказал Аркаша, засняв бабочку. — Здесь совсем немного осталось. И действительно, вскоре деревья кончились, и ребята вышли к довольно крутому склону, поросшему разнообразными злаками, среди которых попадались белые пятна ромашек и тысячелистника, жёлтые свечки коровяка и синие — синяка, зелёные и серебристые куртинки полыней, фиолетовые соцветия короставника и прочие разнообразные представители растительного царства, красочные и не очень. Всё это великолепие спускалось к неширокому заливному лугу насыщенного зелёного цвета, который уже вплотную подбирался к реке, где изредка проходили суда на воздушных крыльях. На противоположном берегу был заметен небольшой обрыв, кое-где росли высокие ивы. Если же немного поднять взгляд, открывалась потрясающая картина: холмы, поросшие лесом или травой, затерянные между ними посёлки и огороды простирались на многие километры вдаль, а в воздухе то и дело проносились флаеры и летали птицы. Справа и слева продолжался склон — ребята стояли в вершине длинной и широкой излучины. Если загородить ладонью нижнюю часть поля зрения, то казалось, будто летишь на флаере — так хорош был обзор. Довершал картину сильный, тяжёлый запах, напоминавший запах травяного чая и возникавший оттого, что влажная тёплая обстановка способствовала выделению летучих веществ из растений. Можно было различить много всяких ароматов, особенно сложноцветных и зверобоя, но доминировал в этом букете тимьян — очень низкий ползучий кустарничек с нежными светло-сиреневыми цветочками. — Ух ты! Прямо как на Воробьёвых горах, только вместо города — природа! — восхитилась Маша. — Я знал, что тебе понравится, — кивнул Аркаша. — Но не забывай, что настоящий учёный должен быть всегда внимательным, поэтому, пожалуйста, не двигайся с места и тщательно осмотри траву, которая перед тобой. — Ничего себе! Это с юга завезли? — Маша была очень удивлена, ведь перед ней на стебле молочая сидела самая настоящая цикада с красно-оранжевыми полосками на брюшке! — Ну почему сразу с юга? Это обыкновенная горная цикада, они часто попадаются в таких вот местах. — Здорово, я не знала, что у нас они встречаются, — Маша осторожно обошла насекомое и дождалась, пока Аркаша сделает голографию. — А теперь я хочу проверить во-о-о-о-н те заросли короставника на предмет редких бабочек. Спускайся осторожнее — здесь очень крутой склон, и трава влажная. Аркаша и Маша медленно подошли к нескольким растениям с лиловыми цветками. На них кормилось немало бабочек и жуков, особенно же их облюбовали небольшие мотыльки с синими или голубыми крыльями с пятью или шестью красными точками. Аркаша же, однако, внимательно рассматривал каждую — для него они были вовсе не одинаковы — и бормотал себе под нос: — Viciae... lonicerae... flipendulae... lonicerae... flipendulae... lonicerae... опять lonicerae... — а потом вдруг радостно воскликнул: — Zygaena centaureae! Ну наконец-то! Два года уже ищу! — Аркаша, что-то интересное? Как ты вообще отличаешь их одну от другой? — Не просто интересное! Это редкая бабочка, кроме Восточной Европы её почти нигде и не найти. Так, аккуратненько снимем на камеру... готово... а теперь я её возьму и заморю! А один немецкий сайт уже давно вздыхает, что у них нет приличной голографии этого вида — теперь будет! — Может, не надо морить, раз она редкая такая? — Да ладно, сюда, кроме меня, никто не ходит почти, да и точечный сбор насекомых приносит куда меньше вреда любой популяции, чем стая маленьких синичек. — По поводу синичек, кстати. Я что-то слышала об этих бабочках... пестрянки, кажется? Это они травят цианидом всех желающих их скушать? — Точно, именно поэтому они так ярко окрашены. И я всего лишь выступлю в роли хищника, который всё же может их "съесть", — с этими словами Аркаша заключил бабочку в морилку. — Я пока полежу на травке, позагораю, хорошо? Тут так здорово, пахнет приятно, и склон как раз смотрит почти прямо на юг. — Ладно, смотри только не увлекайся — под такими прямыми лучами и обгореть можно. А я пока половлю, по траве покошу немного — уверен, здесь полно разных молей и жуков. Маша прилегла на пышный, ароматный зелёный ковер, подложив руки под голову, прикрыла глаза от яркого солнца и задумалась, улыбнувшись чему-то. Аркаша некоторое время глядел на неё, тоже улыбаясь, а потом пошёл нести кошмар и ужас шестиногим тварям с помощью сачка и морилки. Но Маша на самом деле не совсем зажмурилась и всё видела. "Хм, я ему точно нравлюсь! — ликовала она. — Вот только с его излишней стеснительностью будет уйма проблем. Ну да ладно, времени у нас ещё полно, и вообще, в конце концов, вот мы вдвоём на природе, отдыхаем, общаемся — что ещё нужно для счастья?" Через несколько минут Аркаша вернулся, глядя на Машу с тревожным выражением на лице: — Маш, проснись. Маша! — А? Что случилось? — Похоже, ты заснула и немного обгорела. Всё лицо красное, жуть! Полетели скорее домой, там у меня крем есть. — Ой, и правда. Тут так хорошо и спокойно, что я совсем расслабилась, да и этот запах действует немного усыпляюще. На даче Аркаша быстро нашёл крем от ожогов, и Маша смазала им лицо. — Аркаш, ну почему у тебя нет зеркала тут? Всё готово? — спросила она. — Почти. Вот здесь кожа голая, — Аркаша легонько дотронулся до щеки, отчего Маша вздрогнула и могла бы покраснеть, если бы не уже имевшийся ожог. — Спасибо. Кстати, не возражаешь, если я приготовлю поесть? Ты наверняка захватил с собой только кучу саморазогревающихся консервов. — Ну-у-у-у, вообще-то, так и есть. — Вот, так я и думала. Где у вас тут плита? Сейчас такое приготовлю, никакие полуфабрикаты не сравнятся! Через некоторое время ребята уже лакомились вкусной форелью в сливочном соусе с жареной картошкой и кучей овощей из огорода. Дело шло к вечеру. Маша посмотрела на Аркашину коллекцию и помогла ему немного разобраться с ней, а затем Аркаша взял и изучил файлы её лабораторного журнала, указав на пару ошибок, которые могли привести к разным лажам. Наконец, наступили сумерки. Аркаша достал большую, идеально белую простыню, растянул её посреди участка и над стороной, обращённой к лесу, подвесил и включил специальную лампу, излучающую мягкий ультрафиолет и, в меньшей степени, свет видимой части спектра. — Маш, они сейчас только-только готовятся вылететь, основная масса появится позже. Пойдём пока во-о-о-о-н к той клумбе с душистым табаком, там можно встретить кое-что интересное. Маша подошла к клумбе, над которыми то и дело метались непонятные существа, похожие на сероватых птиц-колибри. Они время от времени зависали над цветками, и тогда становилось ясно, что это большие бабочки, очень быстро машущие крыльями. — Это кто, бражники? — поинтересовалась она. — Да, они просто обожают цветки с глубокими венчиками, так как своими длинными хоботками могут достать до нектара. Смотри! — Аркаша, прицелившись, провёл сачком, поймав одного, особенно крупного, мотылька. Он прижал его сеткой, чтобы тот успокоился и его можно было рассмотреть. Это было очень крупное насекомое, с толстым пёстрым телом, сероватыми передними крыльями и бурыми с лиловым задними крыльями, по форме же оно здорово напоминало американский самолёт-стелс B2 Spirit. — Маш, ты прямо мой счастливый талисман сегодня! Это же сиреневый бражник! Они к нам с юга прилетают, и не каждый год. — Да, повезло тебе. А спорим, — Маша задорно подмигнула, — что я смогу поймать бражника руками и без сачка? — Такого шустрого — и без сачка? Ха! Ну попробуй! Маша застыла над клумбой, подождала пару минут, пока, наконец, один особо жадный до нектара мотылёк не забрался в огромный цветок с головой, преспокойно сорвала его и закрыла отверстие венчика. Бабочка возмущённо затрепыхалась внутри, через тонкий слой растительной ткани можно было почувствовать тепло, исходящее от разогретых летательных мышц. — Вот ты хитрюга! — Да, я была уверена, что получится. Я потом подумаю, что именно ты проспорил, — Маша невинно улыбнулась. — А кто там у меня? — Сейчас посмотрю, — Аркаша аккуратно заглянул в цветок. — Это Deilephila porcellus, малый винный бражник. Их к нам этой ночью ещё много явится. Маша тоже посмотрела внутрь. Почти вся бабочка, включая тело, была насыщенного малиново-розового цвета. Аркаша подсветил фонариком, и стали видны белые усы и жёлто-зелёные глаза с тёмным пятном, напоминающим зрачок. — Какой забавный! — Давай посмотрим, вдруг на экране уже что-нибудь интересное появилось. Под лампой сидела всякая мелочь, пара бражников и немного прочих мотыльков, а внизу ползало два больших чёрных жука — один с жёлтой каймой по краю надкрыльев, а другой без неё. Аркаша поглядел на них, после чего сказал: — Маша, а давай теперь я с тобой поспорю! Это плавунец и водолюб. Возьми их, и положи по жуку мне в руку, а я с закрытыми глазами за секунду угадаю, кто где. — С закрытыми глазами, да ещё и не на ощупь, раз так быстро? А давай! Однако, когда Маша взяла обоих жуков в руки, на её лице появилось разочарованное выражение. Она передала их Аркаше и он, разумеется, тут же всё верно угадал. — По весу, да? — Ну конечно! Как видишь, и со мной спорить не так-то просто. Я, пожалуй, тоже подумаю, чего ты мне должна, но предварительно мои мысли витают в области очередного вкусного обеда! — Неужели все энтомологи, когда заняты делом, вот так вот просто сидят у экрана и смотрят, что прилетает? — Ну, не всё время же за ним следить. Можно почитать что-нибудь, провидеофонить кому-нибудь... К тому же, когда насекомых много, очень интересно смотреть, что же нового прилетело. О, вот например! Borkhausenia luridicomella... — Очередная невзрачная мелкая серая моль... — ...голографию которой немцы снова с руками оторвут, — довершил Аркаша. — На самом деле, двух одинаковых молей не существует. Они все разные, если приглядеться. Но тебе, конечно, всё раскрашенных огромных бабочек подавай? Вот, пожалуйста. Медведица кайа. Мусорный вид, но ядовитый и потому очень яркий. — Да, вот это действительно красивая бабочка! — сказала Маша, рассматривая крупного мотылька с пёстрыми буро-белыми передними крыльями и ярко-рыжими, с синими пятнами, задними. Примерно через час, когда Аркаша насобирал уже порядочно экземпляров, чтобы затем в спокойной обстановке отснять их утром, на палец Маши приземлилась необычная бабочка. Она была бурой, с фиолетовым налётом и светлыми штришками, из угла тянулась контрастная тёмная линия. Формой крыльев этот мотылёк чем-то напоминал сухой лист, а на голове торчали большие мохнатые щупики. — Аркаша, посмотри сюда! Эта кажется мне знакомой, — сказала Маша, — я про неё читала. Это же бабочка-вампир, правильно? — Верно, а по-научному — Calyptra thalictri, совка василистниковая. Кстати, я её раньше не встречал, так что, с твоего позволения, я её сейчас соберу. — Ну что ты всё "соберу" да "соберу". Неужели не интересно провести эксперимент? Хочу посмотреть, будет ли она и вправду питаться кровью. — Ну ладно, можно попробовать, — Аркаша мельком глянул на усы совки 3, — а ты уверена, что хочешь быть подопытной? Это ведь как укус комара, но с поправкой на толщину хоботка! — Как-нибудь потерплю. Ай! Почти как оса! — Я это и имел в виду. Хоботок бабочки, тем временем, из светло-бурого стал красным, видно было, что по нему поступает кровь. Аркаша сделал очередную голографию. — Ладно, можешь снимать. Хватит уже ей меня вампирить. — Так точно! За вероломное нападение на человека эта совка приговаривается к помещению в коллекцию! — кровожадно ухмыльнувшись, Аркаша поместил насосавшуюся бабочку в морилку. — Аркаш, ты ещё долго сидеть собираешься? — Ну, часов до трёх. А что? — Я, пожалуй, пойду спать, — Маша зевнула. — Вчера ты был совершенно прав, сказав, что я дико устаю от работы в лаборатории. Ну, ты знаешь это ощущение, когда хочешь доделать опыт и совсем при этом не смотришь на время. — Конечно, Маш. Спокойной ночи. — И тебе удачной ловли. На следующее утро Маша проснулась очень поздно — фактически, опять днём. Но, несмотря на то, что Аркаша не спал до трёх ночи, он уже был на ногах, фотографировал наловленное, а на столе Машу ждал слегка остывший завтрак. — Ой, спасибо тебе огромное! Но почему ты так рано встал? Неужели выспался? — Ну, не совсем, но приходится идти на жертвы, если требуется хорошо заснять бабочек — мне ведь не хочется, чтобы они сбежали, значит, снимать надо в доме, а подходящее освещение здесь только до полудня. Вот, сейчас как раз заканчиваю. Смотри, у меня очередная прелесть. На листе папоротника сидела маленькая белая тонкотелая бабочка с перистыми короткими усиками, двумя крошечными хвостиками на задних крыльях и изящным желтовато-коричневым рисунком. Она казалась совсем эфемерной. — Это... сейчас вспомню... кажется, пяденица, да? — Не совсем, но очень близкий родственник, из тропического семейства ураний. Называется Eversmannia exornata и, опять же, обитает в Европе лишь на востоке, причем очень локально. Это реликт третичной фауны, переживший все ледниковые периоды и воздействие человека. Почти что живое ископаемое! — Аркаша внимательнее вгляделся в Машино заспанное лицо. — Маш, ну нельзя так над собой издеваться. Ты же совсем бледная, как вампир! — Наверное, заразилась вампиризмом от той совки, — слабо улыбнулась Маша. — Просто спала слишком долго, сейчас схожу в душ, приведу себя в порядок — сразу лучше будет. Однако и после этого Маша казалась всё такой же бледной. Аркаша как раз закончил с фотографированием и серьёзно посмотрел на неё: — Знаешь, позавтракай, а потом я отвезу тебя обратно в Москву. Выглядишь так, будто сейчас упадёшь в обморок! Сказал бы, что ты заболела, но у нас на Земле же реально подхватить разве что насморк! Хотя, теоретически, можно было заразиться какой-нибудь дрянью с длинным инкубационным периодом на другой планете... — Да нет, это всего лишь сильная усталость, Аркаш, не беспокойся. Голова кружится и болит немного, хочется лечь в постель и просто лежать... — тут Маша чуть было не упала, и ей пришлось схватиться за дверной косяк. — Так, ну это уже ни в какие ворота. Полетели скорее. — Аркаш, да всё в порядке... — Тогда это очень странный "порядок". А вдруг это что-нибудь серьёзное? — Ладно, давай вернёмся. Что-то мне и правда не очень хорошо... — Вот и отлично. Приедешь домой, отлежишься как следует, может, недельку отдохнёшь от работы в лабе — зато потом с новыми силами в бой, и всё у тебя получится. — Спасибо, Аркаш. Наверное, ты прав. По пути к флаеру Аркаше даже пришлось бережно удержать Машу от падения, и он в очередной раз удивился, какой иногда сильной и решительной может быть эта внешне слабая хрупкая и невысокая девушка. Вскоре он уже сдал её на руки родителям, пояснив, что за неделю она переутомилась, и со строгим наказом уложить в постель и не выпускать оттуда пару дней. После этого он слетал обратно в Кратово, собрал все свои принадлежности и тоже вернулся в Москву. Аркаша очень беспокоился за Машу, хоть и отдавал себе отчёт в том, что это, скорее всего, не имеет под собой особых оснований. Так или иначе, в понедельник утром он позвонил Маше. Однако, на том конце "провода" оказалась её мать: — Ой, здравствуйте, Лидия Георгиевна. А можно Машу? — Привет, Аркаша. Маша... в больнице, — её голос был очень уставшим и встревоженным, — и она спит. — Не может быть! Что произошло? — Врачи говорят, что у неё сильная анемия неясного происхождения. Недавно Маше пришлось сделать переливание крови, чтобы восполнить потерю эритроцитов. — Что?! — Аркаша выглядел удивлённым, причём явно сильнее, чем можно было бы ожидать. — А почему не используют кровезаменитель? — У неё аллергия. Я сейчас тоже в больнице, думаю, ты можешь сюда приехать. Маша наверняка будет тебе рада. — Да, конечно, спасибо. Скоро буду. Аркаша вошёл в палату. Маша лежала на кровати, такая же бледная, как вчера, а на стуле рядом сидела её мать. Слабая улыбка озарила Машино лицо, когда она увидела, кто пришёл. Аркаша хорошо знал Машу, а потому был уверен, что она, скорее всего, как биолог, постаралась выяснить у врачей всё относительно её заболевания. — Привет, — сказал он, — Маш, как ты? — Ну, наверное, немного лучше вчерашнего. Это из-за переливания. — А почему врачи не взяли альтернативные кровезаменители, вроде перфторанов? Их же как раз рекомендуют применять в случае аллергии на основной. — Они считают, что у меня слишком неподготовленный организм, уже дополнительно ослабленный болезнью, и он может не выдержать их токсичности. — А почему не применили временной экран? Раз его используют при ранениях или лучевой болезни, почему нельзя сейчас? — Аркаш, не беги впереди паровоза, — Маша улыбнулась. — Я как раз через часок иду на сеанс. В палату вошёл врач в костюме биозащиты, чем-то сильно обеспокоенный. — Я попрошу вас отойти подальше от больной и надеть костюмы. Это всего лишь мера предосторожности. Маша, если и встревожилась, то ничем, в отличие от матери и Аркаши, этого не показала, и прежде, чем кто-то успел вставить хоть слово, поинтересовалась: — А с чем это связано, позвольте спросить? Врач с одобрением взглянул на неё, будто уловив мощный поток любознательности и научную жилку в Машином характере, и сказал: — Анализы показали, что анемия имеет гемолитический характер 4... Тут же встрял Аркаша: — Что? Не хотите ли вы сказать, что Маша больна малярией?! — Молодой человек, будьте терпеливее. Мы проверили на все известные виды патогенов, питающихся кровью, и ничего не нашли. Эта болезнь может иметь, к примеру, аутоиммунное происхождение. Самое странное, что в крови сильно повышено содержание некоторых продуктов распада и ретикулоцитов 5, но отсутствуют макроструктуры от уничтоженных эритроцитов и лишь слегка превышен уровень билирубина, который и ответственен за некоторую часть неблагоприятных симптомов при этой болезни. С другой стороны, многие моноциты 6 под микроскопом демонстрируют большое число поглощённых эритроцитов, поэтому лично я склоняюсь к аутоиммунной версии происхождения недуга. — Ну, тогда всё просто, — сказал Аркаша, напяливая костюм, — временной экран ведь поможет с этим справиться. — Вероятнее всего. Но если нет... — Может, мне уже кто-нибудь объяснит, что происходит? — Машина мама выглядела недовольной. Аркаша, Маша и доктор в три голоса наперебой рассказали 7, в чём дело, после чего Лидия Георгиевна спросила: — А причём здесь временной экран? — Дело в том, что это устройство позволяет откатить состояние здоровья человека на любой участок времени назад, — сказала Маша. — Но при этом, на потенциально бессмертных одноклеточных организмов, которыми и является большинство патогенов, прибор почему-то не действует, — добавил Аркаша. — Наверное, потому, что они как бы почти не изменяются во времени, и каждый новый является копией предыдущего. — Таким образом, если экран не поможет, мы будем искать неизвестного одноклеточного паразита. Хотя я уже провёл микроскопирование эритроцитов, и не обнаружил внутри них ничего подозрительного, — уточнил доктор. — Дело в том, что свободно плавающий в крови паразит обычно уничтожается иммунной системой, а если нет, то у меня хотя бы должны были повыситься температура и уровень противопаразитарных клеток — эозинофилов, — докончила Маша. — Ладно, теперь я более-менее понимаю. Ну, будем надеяться, экран сработает, — заключила Машина мама. Весь оставшийся день — эффект от экрана стал бы заметен лишь на следующее утро, а после его воздействия пациенту полагалось отоспаться — Аркаша места не мог найти от беспокойства, брался то за одно, то за другое, но ничего не доводил до конца, что для него было почти неслыханно. В итоге, он заснул прямо над планшетом, когда пытался найти причины Машиного заболевания, а разбудил его рано, в семь утра, сигнал от входящего сообщения. Оно было от Маши: "Аркаша, ты срочно нужен в больнице. Захвати шприц поменьше и эппендорф 8" Аркаша, провожаемый удивлёнными взглядами только-только встающих родителей и братьев, помчался сперва на биостанцию, а затем к Маше. Оказывается, её перевели в специальную палату для инфекционных больных. На входе ему пришлось снова надеть костюм биозащиты, только тогда его пропустили к Маше. — Выглядишь лучше, — начал он сразу с порога, увидев её слегка порозовевшее лицо. — Это временно. Все показатели снова падают, — сказала Маша. — Патоген, кем бы он ни был, сумел переждать обработку. Но хотя бы под предлогом мнимого выздоровления мне удалось уговорить мать немного вздремнуть. Однако отец скоро вернётся из командировки, и Наташу мама тоже уже вызвала. У нас мало времени. — Маш, я не очень понимаю. Мало времени для чего? — Знаешь, кто-нибудь другой спохватился бы в последний момент, но не я. Мне кажется, что эти доктора просто могут не успеть понять, что со мной происходит. Они все пользуются стандартными процедурами и методами, а новые переливания крови только позволяют паразиту размножаться ещё сильнее. — Маш, не говори так! Я уверен, врачи что-нибудь придумают! — Нет, Аркаша, я в этом сомневаюсь. Медики привыкли бороться с уже изученными болезнями. Мне нужен учёный. Это ты, Аркаша. Мне со стороны виднее, у тебя есть всё, чтобы стать им в будущем, а голова у тебя уже что надо, правда-правда. — Маш, ну что ты, в самом деле! Говоришь так, будто уже на смертном одре. — А так и есть. Моё состояние ухудшается сейчас куда быстрее, чем когда я только заболела. Патоген беспрепятственно увеличивает свою численность. А я... — её голос внезапно сорвался, — очень хочу... жить. — Маша! Я готов на всё. Но мне кажется, ты преувеличиваешь... — Нет. Не преувеличиваю, — тут Маша мотнула головой, по её щеке скатилась слеза, и девушка заговорила быстрее и куда более тихим голосом. — Аркаша, прости меня, пожалуйста. Я, наверное, была не в себе. Я не должна подвергать тебя угрозе заболеть. Я... забудь, в общем. — Нет, Маша, я не могу просто сидеть сложа руки. Ты просила взять шприц и пробирку, чтобы я мог получить образец твоей крови, так? Я сделаю это. — Нет... не надо. Это опасно. — Маш, ты же понимаешь, я буду соблюдать все возможные предосторожности. Я найду способ тебя спасти. Даю слово! — Мне кажется, то, что мы сейчас делаем, совсем... неправильно. — А я считаю, лишь это и правильно. Давай руку. Я буду внимателен в исследованиях настолько, насколько возможно. — Ох, Аркаша... я бы ни за что не доверила это кому-то ещё. Но я всё равно так боюсь за тебя! — Маш, что бы со мной ни случилось, мне намного важнее, чтобы ты была в порядке, — Аркаша произнёс эти слова совершенно будничным тоном, и ни Маша, ни он сам в данный момент не обратили внимания на всю их значимость. — Быстрее, пока никто не видит. Аркаша смазал место укола спиртом, аккуратно ввёл иглу в вену, взял образец и перенёс в пробирку. — Маш, всё будет хорошо, — сказал он. — Я обязательно найду ту дрянь, что не даёт тебе жить. — Удачи. Я надеюсь на тебя, — едва слышно отозвалась Маша. На душе у неё было довольно гадко, будто она только что отправила лучшего друга — или больше, чем друга? — на смерть. Аркаша вышел из палаты, тщательно спрятав шприц и эппендорф. В который не было внесено никаких добавок, препятствующих свёртыванию крови... Аркаша сразу решил, что будет работать как можно быстрее, а потому вознамерился пренебречь многими мерами предосторожности, несмотря на все данные им обещания. С одной стороны, он очень беспокоился за Машу, с другой, понимал, что болезнь, скорее всего, переносится через кровь, а значит, при должной аккуратности и работе в перчатках, риск заразиться минимален. На биостанции он обнаружил свою ошибку. Ещё не вся кровь, к счастью, успела свернуться, поэтому Аркаша, чертыхаясь, добавил к ней цитрата натрия 9, и сразу же отделил небольшую часть, загрузив в прибор, автоматически выделяющий ДНК. Как только процесс закончился, он поставил ПЦР 10 — надо же было проверить врачей! — со специфическими праймерами ко всем известным патогенам, которые могут паразитировать в крови. Последующий анализ выявил, что в количествах, отличных от следовых, ничего не обнаружено. Тогда он пошёл дальше, взяв праймеры, которые позволяли определить систематическое положение неизвестного организма на основе генов или некодирующих участков, одинаковых или почти одинаковых внутри одной группы организмов, но различающихся у разных 11. На первом шаге он узнал, что в крови нет большого количества ДНК, принадлежащей бактериям или археям — вся она была эукариотической. На втором шаге предстояло отличить человеческую ДНК от ДНК патогена. И тогда он понял, что взял след: по результатам секвенирования 12 выходило, что, кроме ДНК, свойственной многоклеточным животным, в крови много молекул, соответствующих одной из групп простейших эукариотических одноклеточных организмов — ризоподам, или корненожкам, которых в обиходе часто называли просто амёбами. "Не может быть! — подумал Аркаша. — Амёбы — это очень крупные существа, их же абсолютно невозможно проглядеть на препарате мазка крови!" Он тут же взял часть крови, приготовив её для изучения под микроскопом. Раньше, лет сто назад, в подобной ситуации приходилось специально окрашивать такие образцы, но теперь умная электроника при вводе соответствующей программы делала всё сама, наилучшим образом оформляя внешний вид всех форменных элементов. Аркаша с волнением заглянул в окуляры и начал разглядывать препарат. Эритроцитов было куда меньше, чем обычно, а вот уровень моноцитов был странно высоким. Некоторые из них активно ползали между красными клетками крови, другие пребывали в относительном покое. Тут Аркаша обратил внимание, что многие моноциты как бы обнимают эритроциты, поглощая и переваривая их. Множество макрофагов крови занималось этим процессом во всём поле зрения. Страшное подозрение закралось в душу Аркаши. Он обработал мазок крови, окрашивая его по-настоящему, и посмотрел в микроскоп уже безо всяких электронных ухищрений. И теперь всё выглядело иначе. Как и в крови здорового человека, здесь было совсем немного моноцитов — обычных, хороших моноцитов, становившихся синими при использовании данной методики. Подавляющее же большинство схожих клеток, которых, как рассудил Аркаша, моноцитами теперь называть явно не следовало, не демонстрировали специфической красной или синей окраски. Именно они и нападали на эритроциты. Подозрение превратилось в уверенность. "Почему же странное поведение моноцитов не заметили в клинике?" — удивился Аркаша. Он решил, что это может быть связано с разным способом приготовления образцов, зашёл в космонет и выяснил, что наиболее популярным веществом, использующимся сейчас для обработки анализов и предотвращения свёртывания, является ликуидин. Структура молекулы казалась странно знакомой. "Ну конечно!" — обрадовался Аркаша. — "Эта штука выглядит почти как амфотерицин X 13, с помощью которого мы предотвращаем зарастание бактериальных культур дрожжами или другими грибами. Наверняка она быстро расправляется и с амёбами! Надо срочно звонить в больницу!" Доктора вначале чуть в осадок не выпали от того, что школьник вздумал самовольно играться с неизвестной и опасной болезнью, затем просто недоверчиво слушали, и, наконец, согласились провести анализ. Тем больше было их удивление, когда выяснилось, что Аркаша был прав во всём. И поздним вечером работавший весь день, голодный, но счастливый Аркаша уже входил к Маше, предварительно выслушав множество благодарностей от её матери и Наташи, которые как раз покидали палату. Машино лицо заметно порозовело — большинство паразитов уже погибло, и недавно ей сделали очередное переливание. Она с трудом приподнялась на кровати, чтобы повнимательнее рассмотреть, кто вошёл, увидела, что это Аркаша, и улыбнулась: — Вот видишь! Ты справился! И я в тебе не сомневалась. — Маш, я так рад, что ты выздоравливаешь, — тут её лицо приняло удручённый вид. — А почему ты такая грустная? — Врачи сказали, что следует оставить меня под наблюдением, и ещё несколько дней придётся лежать здесь. Говорят, что иммунная система должна восстановиться, так как ей был нанесён колоссальный ущерб. Так что к опытам я не очень скоро вернусь, — Маша развела руками. — Ну, главное, что ты жива и скоро будешь здорова. А остальное приложится. — Кстати, мне вот интересно, откуда могли взяться эти амёбы? И к какому конкретно роду они относятся? — Маш, ну ты же понимаешь, я спешил тебе помочь, и у меня ну никак не было времени это узнать. — Да это я так, теоретически. К тому же, теперь это можно обсудить. В конце концов, за неизвестное, опасное для человека заболевание, открытое на Земле, впору Нобелевку давать! — Машины глаза почти хищно заблестели, но потом резко погрустнели. — Я склоняюсь к мысли, что сама во всём виновата. — Не понимаю. Почему? — Помнишь, я настояла на том, чтобы провести эксперимент с кровососущей совкой? Мне кажется, она могла меня заразить. Паразиты вроде амёб обычно имеют широкий спектр хозяев, а сами бабочки-вампиры редко контактируют с человеком. По-моему, вполне подходящий кандидат в переносчики неизвестного заболевания! — Отличный вариант! Но ни в коем случае не вини себя — в конце концов, это я вытащил тебя к себе на дачу, и вообще, такое событие невозможно предусмотреть. В виде кары за мой ужасный поступок, могу дождаться тебя и только после этого приступить к изучению пойманного нами экземпляра. — Ну нет, я тогда с ума сойду от нетерпения, угадала я или нет. Так что вперёд, выспись, а завтра можешь начинать. — Обязательно. Скоро я окончательно выясню, кто посмел обидеть столь замечательную девушку! — после этих слов Аркаша резко покраснел, а Маша снова улыбнулась. — Удачи. И смотри, сам не заразись, хотя теперь это едва ли будет так опасно. — Конечно. Пока. На следующее утро Аркаша, предварительно осведомившись о Машином самочувствии, пошёл на биостанцию и начал работать с новооткрытым организмом. Он довольно быстро выяснил, что его наиболее близкие родственники относятся к роду Acanthamoeba. Оказалось, что эти создания уже успели "засветиться" в качестве патогенов человека, вызывая кератит и один из видов амёбного энцефалита — не столь известный, как тот, причиной которого служит печально знаменитая Naegleria 14, но не менее смертоносный. Самый обычный же (в прошлом) паразитический вид ризопод, дизентерийная амёба, как раз была замечена в роли гематофага, правда, делала она это из кишечника, а не плавала в крови, полной жутких, страшных и опасных факторов иммунитета. Аркаша решил, что механизмы, при помощи которых открытый им паразит выживает в таких условиях, потребуют куда более долгого изучения, и перешёл к попытке подтвердить или опровергнуть Машину гипотезу. Он взял недавно пойманный экземпляр василистниковой совки и начал осматривать хоботок под микроскопом. На его кончике он довольно скоро нашёл несколько круглых образований с толстыми оболочками, прикрепившимися к внутренней стенке хоботка шиповидными выростами. "Ага, — подумал Аркаша, — это, наверное, цисты 15 амёб." Чтобы проверить это, он перенёс несколько в тёплый физраствор. Уже через полчаса они стали точной копией амёб, обнаруженных в образце Машиной крови. Аркаша некоторое время поразглядывал их в среде, где не было мешающихся клеток крови. Больше всего его удивил размер и форма ядер, чересчур крупных и бесформенных для амёб. Они скорее напоминали ядра моноцитов. При большем увеличении становилось заметно, что типичное сферическое ядро окружено плотным, тоже тёмным, но всё-таки немного разреженным слоем, на периферии которого располагались местами шестиугольные частицы. Аркаша нахмурился, размышляя, где он встречал подобную картину, но ничего не вспомнил, и, сделав несколько фотографий, решил навестить Машу, чтобы рассказать ей о том, что ему удалось узнать. В больнице он выслушал множество тёплых слов от тех Машиных родных, которые не успели отблагодарить его вчера, и только потом наконец вошёл в её палату, помахивая стопочкой свежераспечатанных микрофотографий. Маша, которая о чём-то беседовала с Наташей, тут же отвлеклась и нетерпеливо спросила: — Ну, что интересного? — Прежде всего, твоя теория подтвердилась. Цисты этих амёб оказались прикреплёнными к хоботку совки. — Ура! Я так рада, что угадала! — Ну, и мне удалось выяснить, что эти создания ближе всего к акантамёбам. Пока всё. — Ну ладно, для одного дня неплохо. Настоящее открытие! Кстати, ты не мог бы выключить свет? Какое-то всё слишком яркое вокруг... — Маш, ты чего? Всё нормально же, — удивилась Наташа. — А по-моему, глаза режет. — Э-э-э-э... ну ладно, — сказал Аркаша, щёлкая переключателем, после чего вся палата оказалась в полутьме. — Вот, так гораздо лучше. Кстати, откройте пожалуйста, кто-нибудь, окно. Здесь жарковато. Аркаша и Наташа изумлённо переглянулись. Температура в палате, если верить датчику, соответствовала комфортным двадцати четырём градусам выше нуля. Аркаша подошёл к Маше и прикоснулся к её лбу. — Маш, да ты вся горишь! Наташа, позови-ка врача. Вскоре в палату вошёл доктор. — А почему тут так темно? — удивился он, вновь включая свет. — Нет!.. больно... пожалуйста, уберите! — выговорила Маша. Врач тревожно посмотрел на неё. — Похоже, у вас светобоязнь. Да ещё и температура тридцать девять. Возможно, иммунитет бурно реагирует на остатки амёб в крови. Я дам вам жаропонижающее... пока что. Если повторный сеанс гемодиализа не поможет, придётся использовать иммунодепрессанты. — А что на счёт фотофобии? — тревожно спросил Аркаша. — Скорее всего, это просто глаза переутомились из-за болезни. Сейчас взгляну, — врач подошёл к Маше. — Хм-м-м-м, никаких внешних отклонений не вижу. Это может свидетельствовать об опасном осложнении, вроде энцефалита. Надо взять пару анализов... — Вы считаете, амёба могла успеть проникнуть в мозг и укрыться там от лечения? — встревожилась Маша. — Пока что надо просто проверить. Ребята, покиньте, пожалуйста, помещение. При таком самочувствии пациенту нужен покой! Остаток дня Аркаша провёл как на иголках, ожидая, что дадут различные процедуры и анализы. Наконец к группе встревоженных Машиных родственников и друзей вышел врач. Аркаша сразу поинтересовался результатами обследования. Доктор замялся на некоторое время, и затем начал рассказывать: — Нам удалось выяснить, что повышение температуры связано с сильной иммунной реакцией на компонент, который не очищается диализом. — Что это? Остатки акантамёбы? — спросил Аркаша. — В некотором роде. Иммунитет пациентки крайне резко реагирует на их присутствие в крови. — Ну, они наверное со временем сами распадутся, и Маша поправится, — уверенным тоном сказала её мать. — Реакция очень острая, поэтому, чтобы предотвратить смерть, у нас не остаётся другого выхода, помимо использования иммунодепрессантов. — А что со светобоязнью? Я надеюсь, её причина — не амёбный энцефалит? — поинтересовалась Наташа. — Не совсем... С амёбным энцефалитом сейчас справиться можно легко, но... Мы пришли к выводу, что в этом повинны другие организмы. Они всё это время были внутри паразитов, а после их смерти вышли наружу и, воспользовавшись подавленным иммунитетом, проникли в центральную нервную систему. Иммунная система человека такова, что в мозгу обнаружение и уничтожение патогенов затруднено. А случайное попадание в кровь и вызывает сильную аллергию. — Кто же это?! Что за таинственность? Что вы от нас скрываете? — забеспокоилась Машина мама. — Мы обнаружили, что это неизвестный вирус очень больших размеров. Учитывая систематическую принадлежность амёб, мы полагаем, что он близок к мимивирусу. Аркаша чуть не хлопнул себя по лбу. Ну конечно же! Вот что за странные шестиугольники были внутри акантамёб — мимивирусы! А плотный ободок вокруг их ядер — это фабрики, где вирус воспроизводит сам себя! Аркаша много читал об этих созданиях, открытых чуть меньше века назад и проявляющих свойства типичных вирусов, но несущих и использующих некоторые гены, до этого обнаруженные лишь в живых клетках. Это были одни из крупнейших известных науке вирусов. И они как раз являлись паразитами акантамёб! — И что в этом такого? Почему вы не можете с ним справиться? — спросил Аркаша. — Это неизвестный вирус, против которого, как и против его родственников, лекарство никогда не создавалось, так как в норме для человека он не опасен. Мы уже начали разработку препарата, это довольно сложно, так как вирус поселился внутри нейронов, и я боюсь, что можно не успеть... — Что значит — не успеть?! — одновременно воскликнули Машина мать, Наташа и Аркаша. Врач лишь выразительно поглядел на всех и развёл руками. — Мы постараемся делать всё настолько быстро, насколько возможно. Это я могу обещать. И тогда все родные и близкие Маши подняли шум, начали засыпать доктора вопросами, звонить знакомым медикам и всё в таком духе. Аркаша ничего этого не замечал. Весь мир для него буквально растворился, осталась лишь Маша — девушка, в которой он нуждается больше всего на свете. И теперь она может умереть. Не потеряет ли тогда и его жизнь смысл? К нему подошла Наташа и положила руку ему на плечо. — Всё будет хорошо. Я в этом уверена, — прошептала она. Но её глаза, наполненные слезами, такие похожие и одновременно непохожие на Машины, говорили совсем о другом. — Конечно, будет. Я тоже не сомневаюсь, — охрипшим голосом сказал Аркаша. — Наташ, мы обязаны попытаться что-нибудь придумать! Вдруг снова получится опередить врачей? Я уверен, есть способ! — Я в твоём распоряжении и готова работать хоть всю ночь. Джаваду я тоже позвонила, он вернётся из Самарканда через пару часов, — Наташа сейчас была очень похожа на сестру. Вся серьёзность ситуации уничтожила присущие ей некоторое легкомыслие и беззаботность. — А пока можно обсудить, с чего нам начать. Но вскоре к ним подошла мать близняшек и сказала, стараясь скрыть свои чувства: — Аркаша, Маша очнулась несколько минут назад. Только что она сказала, что хочет поговорить с тобой о чём-то наедине. — Да, конечно. — Аркаша поднялся и прошёл в палату. Там было темно. — Маш, как ты? — Держусь пока. Но голова кружится, пить хочется постоянно, тошнит немного... в общем, полный набор неприятных симптомов. — Маш, с тобой всё будет в порядке. Врачи уже ищут лекарство. Мы с Наташей и Джавадом тоже решили, что будем работать над тем, как тебя вылечить. Не переживай. Кто-нибудь обязательно вскоре додумается, как тебе помочь. — Конечно, Аркаш. Я в вас верю. Мне только интересно, кто успеет раньше — вы или врачи? Думаю, что вы. Честное слово! — Да. Конечно. Всё так и будет. Ты совершенно права, — Аркаша сказал это преувеличенно бодрым тоном, но на деле было видно, что он едва сдерживает слёзы. — Аркаш, ты только не волнуйся за меня. — Маш, я не могу не волноваться. Если... — Аркаша шумно вздохнул, — с тобой что-нибудь случится... Маша ободряюще сжала ладонь Аркаши. — Маш, прошу тебя, борись изо всех сил. Ты мне проспорила, и моё желание - чтобы ты осталась жива. Обещаешь? — Обещаю. Ради тебя... ради всех вас... — Маша сильно утомилась, и ей уже было трудно говорить. Она почти теряла сознание. — До завтра, — твёрдым голосом сказал Аркаша. Маша лишь кивнула. Он на прощение ласково провёл рукой по её щеке и вышел. Маша слабо улыбнулась ему вслед. Аркаша подошёл к Наташе, которая пыталась утешить мать, и позвал её: — Наташ, нам пора. Если мы хотим помочь, то должны начинать как можно быстрее. Лидия Георгиевна, простите за такое поведение, но я намерен снова попробовать что-нибудь сделать, и мне нужна помощь друзей. — Ничего страшного, — она помотала головой, будто выныривая из каких-то своих размышлений. — Я надеюсь... и на вас тоже. Удачи... Вскоре флаер уже приземлялся у биостанции. Наташа и Аркаша вышли, обсуждая, как им справится с Машиной болезнью. — Думаю, что прежде, чем что-то предполагать по поводу лечения, нужно узнать как можно больше о мимивирусе и других гигантских вирусах, — сказал Аркаша. — Предлагаю прочесть несколько статей, только быстро, улавливая лишь общий смысл — а не то засидимся до утра. — Согласна. Мы вряд ли сможем добиться чего-то, не изучив объект. Следующие несколько часов Наташа, Аркаша и присоединившийся немного позже Джавад сосредоточенно изучали наиболее приглянувшиеся им источники, где упоминались мимивирусы. Их было великое множество: за почти сто лет учёные посвятили огромное количество публикаций этим организмам, которых многие считали связующим звеном между бактериями и вирусами. Ребята довольно быстро узнали про них всё, что можно, и начали думать, как бы им справиться с инфекцией. Но про патогенность этих существ, особенно в отношении головного мозга и в условиях подавленного иммунитета, почти нигде не упоминалось. — Я просто не представляю, как можно вытравить этот вирус из нейронов, которые к тому же находятся в зоне с иммунной привилегией 16, и с учётом того, что иммунитет Маши не работает вообще... — развёл руками Джавад после длительного обсуждения. — Все мои мысли вертятся вокруг того, чтобы создать вредоносную для вируса молекулу — белковую, скорее всего — которая могла бы распространиться по мозгу, используя систему транспорта по нейронам. Но даже суперкомпьютер будет разрабатывать её много дней, если вообще справится с этим. — Мне кажется, можно было бы как-нибудь научить клетки микроглии 17 распознавать и уничтожать вирус, когда он находится во внешней среде, но у нас тогда получится остановить лишь распространение болезни, — сказала Наташа. — Кроме того, это может опять же спровоцировать аллергию на вирус и ещё более сильное воспаление. Аркаша отрешённо выслушал их. Он находился в состоянии сильного стресса. Обычно выделяющийся при этом адреналин у людей воздействует на мышцы, кровеносные сосуды и так далее, но у него в такой ситуации прежде всего начинал намного активнее работать мозг. Сейчас он чуть ли не перегревался от напряжённых раздумий. "Ключ к победе над болезнью — понять, чем мимивирус отличается от остальных. Есть ли какие-то особенности, которые выделяют его среди прочих? Сложность генома и размер? Не более чем количественные параметры, а нужны — качественные. Схожесть внешней оболочки с бактериальной? Зацепить его чем-то наподобие пенициллина? Но под слоем пептидогликана 18 у него ещё много защитных оболочек, это может быть неэффективно. К тому же, фермент, который синтезирует это соединение, сильно отличается от бактериальных. Вряд ли известные антибиотики подействуют на этого паразита. Паразита... Точно!" В мире существует множество различных вирусов. Большинство из них способно самостоятельно размножаться в клетке-хозяине. Но некоторым требуется вирус-помощник. Такие вирусы называются сателлитами. К примеру, они могут использовать белок оболочки помощника для защиты своей ДНК, а сами не имеют гена этого белка. Инфекция одновременно двумя вирусами может приводить как к усилению, так и к ослаблению течения болезни. Есть такой сателлит и у мимивируса. Совершенно особенный, настолько, что его даже называют вирофагом, то есть, вирусом вируса. Если обычные сателлиты "воруют" ресурсы и у другого вируса, и у клетки-хозяина, то вирофаг паразитирует исключительно на вирусе-помощнике, пользуясь огромными вирусными фабриками, которые выстраивают мимивирусы для собственного воспроизводства. ДНК вирофага создана для того, чтобы распознаваться мимивирусами как своя собственная. Известно, что при заражении амёб обоими вирусами их выживаемость намного выше той, что наблюдается при инфекции одним лишь мимивирусом. "Ведь сейчас вирофаги найдены для всех огромных вирусов. Значит, и у нашего, неизвестного, они скорее всего тоже имеются. Осталось только найти его, размножить и заразить им нейроны. И надеяться, что вирофаг окажется достаточно опасным для мимивируса, чтобы остановить его распространение или вовсе уничтожить." — Эврика! — сказал Аркаша. — Придумал что-нибудь? — поинтересовалась Наташа. — Точно! Я вчера поместил собранных амёб, поражённых мимивирусом, в питательную среду, теперь мы должны попытаться найти в них вирофага. Если заразить им Машу, то течение болезни будет сильно облегчено, и она непременно дождётся лекарства! Вы займитесь этим, а я на всякий случай позвоню знакомым энтомологам и в музеи, попрошу прислать хоботки совок этого вида. Поиск затянулся почти до утра. С каждым часом ребята становились всё мрачнее и мрачнее. Далеко не все совки несли в себе цисты амёб, и ни в одной из них не удалось найти вирофага. Аркаша чуть ли не плакал от отчаяния. Он чувствовал, что повёл всех по ложному следу, и теперь это может стоить Маше жизни. Джавад как раз заканчивал анализировать материал от последней Calyptra, присланный из музея в Будапеште. — Аркаш, нам, похоже, улыбнулась удача. Взгляни! Аркаша, подскочив, посмотрел на экран: — Точно! Молодец, Джавад! Теперь надо снова рассказать всё врачам. Я уверен, они смогут придумать, как доставить вирофаг в нервную систему. Ребята, прихватив с собой пробирку с образцом, стремглав помчались к флаеру и, нарушая все правила дорожно-воздушного движения, благо таким ранним утром машин было мало, полетели к больнице. Аркаша, только войдя, сразу почти набросился на доктора: — Как она?! Мы не опоздали?! — Пока держится. Но конечности уже работают плохо, и начались судороги. А вам удалось что-то найти? — после того, как Аркаша смог установить природу патогена, врачи стали воспринимать его намного серьёзнее, чем раньше. — Возможно, у нас получится почти полностью остановить болезнь, пока вы не придумаете настоящее лекарство. Вы слышали о вирофагах? — Вот оно что... Получается, вы нашли его? Но как? — Ах, я же забыл рассказать, как распространяется эта амёба. В общем, исследовав несколько организмов переносчиков, мы нашли в некоторых из них эти мимивирусы, и в одном случае они оказались с вирофагами. — Отлично! Я тоже размышлял на этот счёт, но у меня не было никаких идей, где искать материал. — Теперь вы же сможете выделить их, размножить и доставить внутрь нейронов? — Разумеется. Лет пятьдесят назад, с помощью конструкций на основе вирусов, разработали много методов лечения нейродегенеративных заболеваний, в частности наследственных, поэтому с доставкой проблем не будет. Мы немедленно принимаемся за работу. Где ваш образец? Ребята облегчённо выдохнули, Джавад передал доктору пробирку, и друзья принялись ждать итогов лечения. Из-за бессонной ночи Наташа и Джавад не выдержали и заснули прямо на стульях в приёмной, Аркаша же не спал всё время, пока, наконец, уже вечером к нему снова не вышел врач. — Поздравляю. Ваш вирофаг успешно затормозил развитие болезни. По результатам предварительного обследования, никаких необратимых повреждений мозгу нанесено не было. Состояние заражённых нейронов заметно улучшилось. Со столь замедленными темпами развития болезни мы вполне успеваем разработать курс комбинированной противовирусной терапии. Полагаю, всё будет готово уже через сутки. Аркаша победно улыбнулся, откинувшись на спинку кресла. — Полагаю, вы можете сейчас навестить пациентку. Она вот-вот очнётся. Но Аркаша уже не услышал этого. Он спал мёртвым сном. И проснулся только через двадцать часов, вернее, был разбужен комбинацией запаха рыбного супа и громкого настойчивого голоса Наташи: — Аркаш, ты спишь почти сутки! Проснись хотя бы для того, чтобы поесть. А то доктора уже скоро начнут виться вокруг тебя — делать ставки, сколько ещё ты не проснёшься. — Ой, спасибо. Я просто сильно устал вчера вечером... ночью... утром... блин! Кстати, спасибо за мой любимый суп. А как там Маша? — А у кого я, по-твоему, узнала, чем тебя лучше всего накормить? Всё с ней в порядке, лежит, ждёт, пока лечение не начнётся. Уже скоро. Ешь, и можем сходить к ней. Через несколько минут они уже были у Маши. Аркаша, как только увидел её, будто засиял, и Маша широко улыбнулась в ответ. — Аркаша, я очень тебе благодарна. Спасаешь меня уже второй раз за неделю. Ты просто супер! Снова я убеждаюсь в том, что ты — настоящий учёный. — Ну я же говорил, что всё будет хорошо! Хотя, если честно, мне просто везло, а вирофага вообще нашёл Джавад... — смутился Аркаша. — Да, но придумал-то всё ты! Не забывай: это в обычной жизни можно скромничать, а в науке важно как можно скорее публиковать результат, чтобы опередить всех остальных. Если, конечно, он достаточно достоверен. — Знаете, — сказала Наташа, — мы с Джавадом договорились с врачами, они могут предоставить нам местную лабораторию для более тщательного исследования этих организмов. Они почти единогласно признают твою ведущую роль во всём этом деле. Думаю, вам это будет интересно. — Ну ещё бы! — обрадовался Аркаша. — Прежде всего, мне хочется выяснить, почему до сих пор эти амёбы не были обнаружены... — А по-моему, — вставила Маша, — самое интригующее — то, как они смогли избежать давления со стороны моей, как выяснилось, излишне ретивой иммунной системы. — Да, кстати, когда выписываешься? — спросил Аркаша. — Ну, мне придётся провести здесь где-то с неделю. Сначала нужно избавиться от всех следов мимивируса, а потом ещё дать восстановиться иммунитету. — Кстати, доктор сказал, что в больнице приемлемые условия. Он пообещал, что как только ты достаточно окрепнешь, сможешь ходить в их лабораторию, — добавила Наташа. — Это просто чудесно. Аркаша, ты понимаешь?! Мы сможем описать новый вид патогенного для человека организма! Такого на нашей планете уже лет десять не случалось! — Маша просто лучилась энтузиазмом. — Организма, который кое-кого чуть не угробил. Думаю, за одно это тебе уже полагается Нобелевская премия. — Ну, не знаю. По-моему, больше всех её заслуживает тот, кто первым нашёл эту амёбу. — То есть, твои клетки крови? — уточнил Аркаша. — Ну я не знаю, инопланетянам Нобелевку уже вручали несколько раз, но вот отдельным клеткам... — Может, хватит уже делить шкуру неубитого медведя? — спросила Наташа. — Да ладно тебе! Эти амёбы, в отличие от медведя, угрозы теперь не представляют, и их судьба в качестве объектов научного исследования уже предрешена! — сказала Маша. — Точно! Стаи сэмплеров 19 угрожающе нависли над их жалкими мембранами, а в тёмных уголках шкафов дожидаются своего часа лизирующие растворы и ультразвуковые аппараты, которые помогут нам разобрать этих паразитов на части! — загробным голосом провозгласил Аркаша, после чего все засмеялись. И на протяжении недели биологи, оккупировавшие часть лаборатории, изучали три недавно открытых организма. Статью ещё предстояло написать, а вот материалы для публичного выступления уже были готовы. Завтра в конференц-зале одного из медицинских вузов Москвы ожидался доклад, читать который должен был Аркаша. Вечером накануне все были жутко взвинчены, приводя в порядок презентацию и внося последние штрихи в текст. Когда ребята уже заканчивали, рядом с биостанцией приземлился флаер с опознавательными знаками Галактической Полиции, оттуда вышли две тёмных фигуры и направились к зданию. Без стука они вошли в дверь, застав всю компанию активно готовящейся к чему-то. — Пашка, похоже, на нас не обращают внимания! — протянула одна из фигур, которая оказалась Алисой. — Ребята, вы вернулись! Наконец-то! — воскликнула Наташа. — Да, простите, что не заметили вас, мы просто были немного заняты, — Аркаша покраснел. — А вдруг это были бы не мы, а космические пираты?! Взяли бы вас тёпленькими, вы бы и пикнуть не успели! — укорил друга Пашка. — Ну, если бы пираты угрожали моей Нобелевской премии, я бы им быстро головы оторвал! — то ли в шутку, то ли всерьёз пригрозил Аркаша. — Нобелевской?!... — Алиса аж закашлялась от удивления. — Аркаша, скорее всего, преувеличивает, но открытие мы сделали и впрямь значительное! Неизвестная болезнь, и вовсе не космического происхождения! Можете себе представить? — сказала Маша. — Да ты что? Серьёзно? Надеюсь, никто не пострадал? — Ну, я была к этому близка, но Аркаша, к счастью, спас меня от смерти. Дважды. — О, вот как. Похоже, он за это время меня перегнал. Я смог спасти Алису только один раз. — Пашка улыбнулся, а у Алисы в глазах ненадолго появилось странное выражение, будто она вспоминала о чём-то тяжёлом и в то же время испытывала облегчение. — Что ж, очень интригующе. Может, расскажете поподробнее? — попросила Алиса. — А ты приходи завтра на доклад Аркаши, и тогда всё узнаешь, — ответил Джавад. — Но, если поможете нам с подготовкой, то, так и быть, мы слегка приоткроем вам завесу тайны. — А о своих приключениях вы разве не собираетесь рассказать? — удивилась Маша. Алиса и Пашка переглянулись. — Ну, нас попросили обо всём не сильно-то распространяться, но вам мы точно расскажем. Но — завтра вечером. И в этом виноват коварный Джавад! — Пашка показал всем язык. — На самом деле, мы просто не хотим вас отвлекать. Сразу видно, что вы очень заняты, — объяснила Пашкину реплику Алиса. — Ну ладно, тогда поможете нам, приходите на доклад, а завтра вечером мы будем слушать уже вас, — согласилась Наташа. На следующий день, примерно в полдень, в конференц-зале собралось много народу: почти все одноклассники юных биологов и одношкольники, что постарше, которые не разъехались на каникулы, студенты и профессора, журналисты и врачи. Аркаша, завидев такую кучу людей, ещё сильнее испугался, хотя казалось, дальше уже некуда. — Маш, мне как-то не по себе. Вот позор будет, если я где-нибудь ошибусь! — Аркаш, не волнуйся. В зале будут сидеть Алиса, Пашка, Наташа, Джавад, твой дед, наконец! Сосредоточься на их лицах. Представь, что рассказываешь только им, и больше здесь никого нет. Мне обычно помогает. — Спасибо, Маш. Я попробую. Ты же мне шепнёшь от компьютера, если я что-нибудь забуду? — Обязательно. Но ты ничего не забудешь. И вскоре Аркаша уже вышел к экрану с презентацией и начал доклад: 20 ...среди множества кровососущих насекомых, обитающих на Земле, примечательное место занимает род Calyptra — среднего размера бабочек из семейства Erebidae. Давным-давно их предки приобрели острые хоботки, чтобы прокалывать кожу твёрдых плодов и питаться их соком. С течением времени некоторые из этих бабочек перешли на гематофагию. Надо отметить, что, в отличие от комаров, за этим были замечены не самки, а самцы, которые так восполняют недостаток питательных веществ и солей, возникающий после спаривания... ...Человеку давно известно, что многие кровососы являются переносчиками патогенов — от вирусов до простейших, вызывающих различные опасные болезни. Однако совки-вампиры до сих пор не были замечены в этом качестве. Но один случай, произошедший не так давно, заставляет пересмотреть это мнение. Речь идёт об обнаружении удивительной акантамёбы, приспособившейся к питанию кровью млекопитающих и использующей совок в качестве своего распространителя... ...Примечательной особенностью этого паразита, отличающей его от широко известной дизентерийной амёбы, является его способность питаться эритроцитами и другими составляющими крови, находясь непосредственно в кровотоке. Это не уникальная черта — к примеру, так поступает малярийный плазмодий и ещё некоторые патогены, но чаще всего они прячутся внутри клеток крови, чтобы затруднить своё обнаружение иммунной системой. А эти амёбы научились маскироваться под макрофагов. На представленных микрофотографиях вы можете наблюдать, как такая амёба поглощает макрофаг и Т-лимфоцит. Мы выяснили, что в дальнейшем их мембраны не перевариваются, а дробятся на небольшие везикулы, которые встраиваются в мембрану амёбы! И тогда на поверхность клетки выходят многие молекулы, отвечающие за взаимодействие с различными компонентами иммунной системы, благодаря чему амёба обретает способность выдавать себя за клетку человеческого организма! Более того, мы обнаружили, что она может выбирать такие взаимодействия, которые приводят к ослаблению иммунитета, чтобы свести к минимуму возможную реакцию заражённого организма, если какой-то из собственных антигенов акантамёбы всё же будет распознан и начнётся продукция антител... ...И, так как данный паразит относится к акантамёбам, то не слишком удивляет, что они подвержены заражению гигантским вирусом, родственным широко известному мимивирусу. Прежде, чем подробно рассказывать о нём, я хочу заметить, что одной из черт всех мимивирусов является построение крайне сложных — намного более, чем сама вирусная частица — фабрик, где они воспроизводятся. Именно этот факт в прошлом склонил много учёных к тому, чтобы признать вирусов живыми организмами, хотя споры продолжаются и по сей день. Так вот, у нашего вида гигантского вируса эти фабрики плотным слоем окружают ядро амёбы, благодаря чему автоматика в микроскопах и распознаёт акантамёб как моноциты. Конечно, это не способ маскировки при медицинском обследовании, а всего лишь случайное совпадение, но, как выяснилось, весьма важное... ...В норме мимивирусы не патогенны для человека, однако, если иммунитет ослаблен, они могут проникать в различные клетки и ткани. В случае нашего объекта, была показана его способность заражать нейроны, в том числе и в головном мозге, вызывая таким образом энцефалит... ...В начале этого столетия учёным удалось открыть, что вирусными фабриками мимивируса могут пользоваться для собственной выгоды особые организмы — вирофаги. В отличие от повсеместно распространённых сателлитных вирусов, они всё необходимое берут исключительно от мимивируса. Открытый нами вирофаг оказался крайне активным, способным почти полностью уничтожить фабрики, что было продемонстрировано в опытах с амёбами, результаты которых вы можете видеть на экране... ...И в заключительной части доклада я бы хотел изложить наше видение эволюции этого комплекса новых видов. Итак, мы предположили, что несколько миллионов лет назад предки наших акантамёб питались опавшими фруктами. Их же сок потребляли иногда и предки совок-вампиров. Уже на этой стадии амёбы научились прикрепляться к хоботку, чтобы с помощью бабочек находить больше пищи. Эволюция некоторых родов совок пошла в сторону преимущественного питания на фруктах с твёрдой кожурой. Так как с такими плодами в тропическом лесу может справиться далеко не каждый, то амёбы получили преимущество в доступности данного источника пропитания, но одновременно стали сильнее зависеть от совок. И, как я уже говорил, затем эти бабочки научились питаться кровью. Известно, что кровососущие совки всё равно могут поедать и сок плодов. Но в северных широтах, где и обитает наш вид, Calyptra thalictri, фрукты и ягоды попадаются реже, чем в тропиках, поэтому акантамёбам пришлось также учиться переходить на преимущественную гематофагию, и в результате они развили это умение почти до полного совершенства. Но нельзя сказать, чтобы василистниковая совка была таким уж частым паразитом человека. Они питаются в основном кровью крупных травоядных — лосей, оленей, кабанов, лошадей, коров, коз, овец и так далее. По-видимому, открытая нами болезнь может являться причиной некоторых загадочных событий с падежом домашнего скота. Поэтому первый же задокументированный случай контакта этого патогена с человеком был отмечен должным образом медиками и явился первопричиной данного исследования. Мы решили, что мимивирус стал паразитом акантамёбы довольно давно, ещё на той стадии, когда она была свободноживущей — об этом свидетельствует "бережное" его отношение к заражённой клетке, то есть низкая смертность больных амёб. Что же касается вирофага, мы предположили, что он каким-то образом стал заражать наш гигантский вирус намного позже, передавшись от другого вида мимивируса — например, когда бабочки пили из луж, заселённых иными видами акантамёб. Но мы смогли найти вирофага лишь на экземпляре совки двухсотлетней давности, и он оказался крайне опасен для своего хозяина. По-видимому, все попытки инфицирования заражённых амёб оканчивались полным уничтожением мимивируса. Иными словами, вирофаг был чересчур смертоносен. Таким образом, он не смог стать полноценным паразитом и вымер, чем и объясняется его отсутствие в экземплярах совок, собранных позднее, а также более редкая инфицированность акантамёб мимивирусами в случае бабочек из Центральной и Западной Европы, в сравнении с Восточной и Приморьем. Как видите, в более густонаселённых районах вероятность подхватить амёбную инфекцию была ещё ниже, чем в среднем... Аркаша закончил доклад, выступив не хуже многих крупных учёных на научных конференциях, и аудитория отдала дань уважения ему при помощи громких аплодисментов. После не слишком длинной вопросно-ответной сессии — несмотря на интересную тему, Аркаше удалось отразить почти все ключевые моменты и особенности жизнедеятельности открытых ребятами организмов — все юные биологи вышли из зала и направились на биостанцию, чтобы на этот раз послушать рассказ о приключениях Алисы и Пашки. Аркаша и Маша покинули здание последними и немного отстали от остальных. — Аркаша, ты был великолепен! Если бы ты сам мне не сказал, я бы ни за что не подумала, что ты столь сильно волновался перед докладом! Эх... я так рада, что всё в итоге кончилось хорошо, и что Алиса с Пашкой вернулись, и... Кстати, ты тоже должен мне желание. У нас, между прочим, есть дача в Серебряно-Прудском районе. И в эти выходные ты едешь туда со мной! — С радостью! И, знаешь, — таинственно сказал Аркаша, — несмотря на хороший доклад, один вывод из произошедшего, самый главный, я ото всех утаил! — Что? Но почему? Это же наука! Мне-то, надеюсь, скажешь? — Тебе — конечно, — Аркаша посмотрел на Машу необыкновенно тёплым и радостным взглядом. — А... думаю, я догадалась, — Маша обняла его, и, не дав Аркаше больше сказать ни слова, поцеловала его прямо в губы. Аркаша в ответ тоже аккуратно прижал её к себе. Казалось, это их объятие длилось вечно, но на самом деле немного погодя их окликнула Наташа, заметив, как сильно они отстали. И вскоре Маша с Аркашей, держась за руки, уже вовсю догоняли своих друзей. 1 Реально подобная синоптическая ситуация в Подмосковье наблюдалась 22 июня 2013 года. 2 Такой бабочки как вида не существует — это сборное название для пестрокрыльницы, крапивницы, углокрыльницы и некоторых бабочек из рода Nymphalis. Как минимум. 3 У этого вида питаются не самки, а самцы — у них перистые усы. Есть предположение, что так они восполняют недостаток питательных веществ и, в особенности, солей, после спаривания. С той же целью самцы многих обычных дневных бабочек — нимфалид и голубянок — садятся на разлагающиеся трупы или фекалии. 4 Это значит, что эритроциты исчезают быстрее, чем появляются. 5 Клетки-предшественники эритроцитов, недозрелые эритроциты. 6 Макрофаги — клетки, поглощающие крупные инородные тела, вроде бактерий. Кровяные макрофаги называются моноцитами. 7 А у вас есть Google и Википедия :) 8 Маленькая пластиковая пробирка ёмкостью чуть больше 1,5 мл, часто используется в биологических исследованиях. 9 Довольно простое вещество, препятствующее свёртыванию крови, используется при взятии анализа из пальца; цитрат — соль лимонной кислоты. 10 ПЦР — полимеразная цепная реакция — метод, позволяющий наработать много целевых молекул ДНК, имея, в идеале, одну-единственную. Для этого необходимы праймеры — небольшие кусочки ДНК с известной последовательностью, которые лишь при специфическом связывании (отжиге) с целевой ДНК обеспечивают синтез новых полноразмерных молекул в количествах, достаточных для анализа или биотехнологического использования. 11 Не знаю, воспроизводим ли описываемый анализ на нынешнем уровне развития биологической науки сейчас. И вообще, есть ли в геномах всех организмов достаточные для этого участки ДНК. 12 Определение неизвестной последовательности ДНК. В будущем, несомненно, будет осуществляться быстрее, и длина прочтения тоже увеличится. 13 Оба названия вымышлены, чтобы избежать неточностей. Амфотерицин B — реально существующее противогрибковое средство. 14 Настоятельно рекомендую посмотреть две серии "Доктора Хауса" (20 и 21 второго сезона) о Naegleria, даже если вы не увлекаетесь сериалами. 15 Циста — жизненная форма организма, как правило, одноклеточного, предназначенная для защиты от неблагоприятных условий внешней среды (реже это один из способов размножения). Характеризуется толстой оболочкой. Организм при этом обычно не проявляет почти никаких признаков жизни. 16 В таких зонах реакции на антигены ослаблены, чтобы избежать аутоиммунных повреждений. Это мозг, глаза, плацента и семенники. 17 Выполняют функцию макрофагов в нервной ткани. 18 Основной компонент клеточной стенки у бактерий, если не синтезируется, бактерия не может размножаться. 19 Пипетка, предназначенная для точного отбора небольшого объёма жидкости. 20 Так как в тексте и так уже полно научной информации, а в докладе, как полагается, должно описываться множество фактов об акантамёбе, мимивирусе и вирофаге, я опущу большую его часть и приведу лишь некоторые интересные моменты, которых не хватает для восприятия всей картины взаимоотношений этих организмов.