Джим Хэкер отвлёкся, когда Министр здравоохранения начал сетовать на состояние сферы образования — или когда Министр образования стал жаловаться на своё здоровье? — в любом случае, скучное совещание затянулось до невозможности. Хорошо, что всё, что требуется от премьер-министра — кивать в нужных местах, не обещая, впрочем, ничего определённого.
— Господин премьер-министр, — заглянул в кабинет Бернард. — сэр Хамфри просит уделить ему минуту вашего времени. Если вы уже закончили, — вежливо добавил он.
Хэкер с радостью объявил совещание законченным и приказал Бернарду проводить министров через двойные двери. Сразу же после этого в кабинет вошёл сэр Хамфри, с уверенным видом человека, помнящего о том, что премьер-министры приходят и уходят, а государственные чиновники несменяемы и незаменимы. Сэра Хамфри сопровождал ничем не примечательный на вид джентльмен с большим блокнотом в руках. Бернард закрыл за ними дверь и принялся за расшифровку заметок, сделанных за время утреннего совещания. Хамфри и пришедший с ним джентльмен остановились ровно в одном футе перед Хэкером.
— Господин премьер-министр, позвольте представить вам Джонатана Дэвиса, составителя вашей официальной автобиографии.
Хэкер озадаченно посмотрел на обоих:
— Вы хотели сказать — моей биографии, Хамфри.
— Я хотел сказать — и сказал — вашей
автобиографии, господин премьер-министр, — ответил Хамфри. — Как вам, возможно, известно, премьер-министры часто публикуют свои воспоминания — после того, как оставляют должность. Это своего рода традиция.
— Но я не собираюсь оставлять должность! — обеспокоенно воскликнул Хэкер. — Я тут всего несколько недель!
— Точнее, семь недель и четыре дня, господин премьер-министр, — уточнил Бернард. И умолк под перекрёстным взглядом сэра Хамфри и Джима Хэкера, снова спрятавшись за своими записями. — Извините…
— И тем не менее, господин премьер-министр. Разумеется и вне всяких сомнений, все здесь присутствующие питают надежду на то, что вы будете пребывать в должности премьера как можно более длительный период времени, и всё же, невзирая на питаемые нами надежды, было бы желательно обеспечить скорейшую готовность определённого рода текста для гарантированной публикации — на случай менее благоприятного развития ситуации…
Хэкер бросил следить за мыслью сэра Хамфри практически сразу же и поступил как обычно: просто кивнул и сказал «Пожалуй».
— Совершенно верно, господин премьер-министр, — самодовольно кивнул в ответ сэр Хамфри. — Мемуары публикуются, когда премьер-министр удаляется от дел. К этому моменту проходит достаточное время, чтобы понять истинный масштаб и значение произошедших событий.
— Всё это, конечно, чудесно, — заметил Хэкер, — но разве не я сам должен писать свои мемуары? Никого не хочу обидеть, конечно, — он посмотрел на приведённого сэром Хамфри автора. Но ни писатель, ни сэр Хамфри не обиделись. Или, по крайней мере, не подали виду.
— Они и будут написаны вами, господин премьер-министр. От первой до последней строчки, — заявил сэр Хамфри. — Официально. Другое дело, что вы так заняты государственными делами, что без помощи мистера Дэвиса вряд ли сумеете найти время для того, чтобы собрать все черновики и наброски текста в связное повествование.
Хэкер предпринял последнюю попытку разобраться в ситуации:
— Тогда, наверное, мистеру Дэвису нужно будет задержаться здесь, чтобы интервьюировать меня?
На лице мистера Дэвиса отразилось удивление:
— Отнюдь, господин премьер-министр.
— Мистер Дэвис справедливо считает, что для автора важно сохранять определённую дистанцию от предмета изысканий, — пояснил сэр Хамфри, — дабы видеть явления в перспективе, в контексте. Наблюдатель, находясь слишком близко и зная слишком много, может, сам того не желая …
— Написать правду, Хамфри?
— Потерять объективность, непредвзятый взгляд.
Хамфри повернулся к Бернарду:
— Вы не проводите нашего гостя, пожалуйста? Мне нужно обсудить с премьер-министром ещё один вопрос.
Бернард живо собрал свои бумаги и вместе с Дэвисом вышел из комнаты. Хэкер едва успел сказать «Приятно было познакомиться» вслед писателю.
— Вроде неплохой парень. Немногословный, это уж точно.
— Уверяю вас, Джонатан Дэвис — один из лучших так называемых
призраков пера в этой сфере. Вы, конечно, помните книгу воспоминаний вашего предшественника? Дэвис — её настоящий автор, — Хамфри устремил на Хэкера внимательный взгляд, под которым тот на мгновение замялся. Книга была в числе подарков, преподнесённых ему в первый день премьерства, и пылилась где-то в резиденции ни разу не раскрытая. Хэкер уделил больше внимания шоколадкам (подарок из посольства Швеции), чем толстому фолианту в зелёной обложке.
— Прекрасная книга, — наконец предположил Хэкер.
— О да, господин премьер-министр, просто изумительная, — довольно улыбнулся сэр Хамфри. Можно сказать, он читал Хэкера, как открытую книгу. Точнее, если бы сэра Хамфри попросили развить сравнение нынешнего ПМ с книгой, он мог бы ответить, что читать в этой книге практически нечего, зато каждую страницу в ней украшает красочная забавная иллюстрация.
— Но мне казалось, вы против того, чтобы делать «кухню» правительства достоянием общественности, Хамфри.
— Это не совсем так, господин премьер-министр. Просто я ищу наиболее достойный способ. Конечно, пока вы находитесь у власти, в офисе, стоит избегать ненужной откровенности с широкими массами. Во время незапланированных и не утверждённых событий всегда есть вероятность вмешательства прессы с её неудобными вопросами.
— Так на пресс-конференциях все вопросы заранее оговорены? Это многое объясняет…
— У нас в правительстве должно быть время и возможность превентивно рассмотреть всю имеющую отношение к делу информацию, проверить и сопоставить источники, сравнить официальные данные с неофициальными, заблаговременно подготовиться ко всем возможным неблагоприятным вариантам развития событий, удостовериться в том, что все департаменты получили все необходимые материалы и инструкции, — оттарабанил Хамфри. — на всё это требуется не меньше двух недель.
— Две недели подготовки? — переспросил Хэкер.
— Или три. Но вернёмся к теме политических мемуаров. К тому моменту, когда премьер-министр удаляется от дел, увенчанный лаврами пэрства и заняв своё место в палате лордов, он (то есть в данном случае — вы), как правило, уже достаточно далёк от политической сцены. В этом случае, по прошествии стольких лет, публикация его воспоминаний не может принести сколько бы то ни было ощутимого вреда. Напротив, широкому кругу читателей крайне полезно время от времени напоминать о природе их собственного вклада в управление страной в лице избранных ими персон, — сохраняя полную серьёзность, продолжил сэр Хамфри. Полная серьёзность крайне необходима в беседах, подобных этой — с политиками, подобными этому.
Хэкеру настолько польстило то блестящее будущее, которое ему сейчас живописал сэр Хамфри, что он практически забыл, по какому поводу они до этого спорили. Несмотря на то, что Хэкер был премьер-министром Великобритании, а сэр Хамфри — секретарём Кабинета его министров, он часто чувствовал, что безуспешно пытается соответствовать каким-то недостижимым стандартам, по которым Хамфри оценивает политиков. Затем Хэкеру кое-что вспомнилось:
— Насчёт двух-трёх недель — а как же мой визит в Цент Рециркуляции? Мы отправились туда практически спонтанно.
— Ну, в вашем расписании действительно иногда появляется время для спонтанных встреч и поездок, господин премьер-министр… При условии того, что они заранее со всей тщательностью спланированы и заблаговременно — за две-три недели, если быть точным — организованы: с отправлением необходимых запросов, получением соответствующих разрешений и прочим.
— Вы хотели обсудить что-нибудь ещё, Хамфри?
— Нет, это всё, господин премьер-министр.
***
В секретариате сэра Хамфри задержал Бернард:
— Обсуждение прошло успешно?
— Да, Бернард.
— Министр благосклонно отнёсся к тому, что его мемуары будут редактироваться правительственным цензором? — поразился Бернард.
— Британское правительство не поддерживает цензуру, — спокойно возразил ему Хамфри.
— Разве?
— Британское правительство только считает, что перед публикацией любой текст — в том числе воспоминания премьер-министра — необходимо досконально проверить. И перепроверить. Беспристрастно рассмотреть. Мы всегда выступали за свободу слова и информационную свободу — в чётко определённых пределах, конечно. И не впадая в крайности, как это делают наши пылкие американские кузены, — не без пренебрежения произнёс чиновник. — Следовательно, цензура
per se мемуарам Хэкера не грозит. Только тщательный анализ того, не содержит ли его текст отсылок к засекреченным документам, не упоминаются ли им события, упоминать которые можно лишь по истечению срока, оговоренного в Законе о Государственной Тайне и не пишет ли он о персонах, защищаемых тем же законом. А сейчас, Бернард, прошу меня извинить, я должен идти — важная встреча.
— Конечно-конечно, сэр… но как вам удалось его убедить? — не мог не полюбопытствовать Бернард.
Хамфри задумался — как объяснить?
— Когда вы были ребёнком, Бернард, не было ли у вас домашнего питомца?
— Нет, сэр Хамфри.
— В общем… Метод кнута и пряника. Чрезвычайно действенно. Особенно если ваш подопечный так запутался, что не может отличить одно от другого.
***
Распрощавшись с Бернардом, сэр Хамфри с лёгким сердцем вернулся в свой офис.
Цензуру политических мемуаров — как и уведомление о ней Хэкера — он считал необходимым злом. По его мнению (точнее, по общему мнению всех чиновников государственной службы) премьер-министр всегда и во всех печатных материалах должен быть представлен в наилучшем свете — ради блага всей страны. К сожалению, иногда то, что идёт во благо всей стране, не идёт во благо отдельно взятому премьер-министру. И
vice versa — верно и обратное. Поэтому и возникает необходимость в незаинтересованном беспристрастном наблюдателе — таком, как сэр Хамфри, — который берёт на себя обязанность прочитать перед публикацией вызывающие определённые сомнения материалы.
То, что подобные тексты зачастую оказывались неисчерпаемым источником развлечения для Хамфри и для его приятелей в нескольких джентльменских клубах, являлось приятным, но вряд ли заслуживающим упоминания дополнением.
