* * *
Гниды. Падаль, прогнившая насквозь. Они продают друг другу себе подобных. Я был в других городах, везде люди одни и те же. Но тут хуже всего. - Лови его! Бей чертову нежить! Они бегут за мной. Глупые дети. Они думают, что если я совсем один, то мне со всеми ними не справиться. Глупцы будут мертвы. Мимо моего уха пролетает увесистый камень за секунду до того, как я уклоняюсь в сторону. Даже не будь у меня Силы, я бы победил всех их пятерых за счет инстинктов. Эти дети прогнили насквозь уже сейчас, а ведь троим из них нет и тринадцати. Мы бежим по длинному и извилистому, как змея, заднему двору гигантского здания, где расположены основные ветви рынка. Тут так темно, что я удивляюсь, как никто из этих жалких отпрысков человека еще не упал, споткнувшись о камень или какой-нибудь мусор. Ни одно окно сюда не выходит, две голые стены простираются, кажется, до горизонта. Преследователи пыхтят в затылок. Они бы не заботили меня в любое другое время. Но сейчас меня мучает голод, утолить который я могу только одним способом. У меня нет сил больше держаться. Жаль, что я вырос так быстро. Знай я, куда идти... Я устал и другого выхода нет. Не хочу даже рук марать о их нечестивую кровь, что уж говорить о том, чтобы в первый раз утолить голод именно ею. Но что делать? Повезло еще, что эти глупые дети попались мне на пути, сами придумали себе ловушку, где можно разделаться с ними не привлекая внимания. Сегодня они будут убиты. Но ничьей вины тут нет. Разве что, немножко виноваты они сами. - Бей нежить! Двое из моих преследователей подошли слишком близко, и их крик стал для меня сигналом. Так, а теперь без паники. Осторожно, иначе последствия будут непоправимы. Сконцентрируйся, Коул. Так, как учил отец. А теперь тихонечко.... Сконцентрировав всю накопившуюся силу в воздухе вокруг детишек, я резко высвобождаю ее. Пространство потрясает настолько сильный и мощный удар, что меня самого в секунду отбрасывает назад, я слышу цепную волну взрывов, устроенных мной, крики людишек на базаре и оглушительный грохот падения чего-то большого. Спина с размаху врезается во что-то твердое и жесткое. Сила продолжает рывками выбрасываться из моего безвольно лежащего тела, я ухватываюсь за ее потоки руками, но пальцы тонут в них. Силы покидают меня вместе с магией, я болтаюсь в этом чудовищном потоке, взгляд широко распахнутых глаз не выхватывает из пространства ничего кроме света. Слышу сдавленный писк где-то рядом. Да, убиты сегодня будут не только эти дети. Нет! Этого не может быть! Только не сейчас. Слишком рано! У меня было мало времени для того, чтобы найти партнера! Слишком мало! Сознание утопает в горячей топкой трясине, хотя вырваться сейчас нужно. Смертельно необходимо... Я потерял...рял..контроль. Во всем виновато воздержание... если бы я не...е так не... Мысли путаются и уплывают, и там, далеко-далеко, мелькает последняя светлая - мне нужно встать и бежать, потому что люди придут убить меня. И после этого все исчезает в гигантской сфере, я снова падаю на землю, и только после этого осознаю, что какое-то время висел в воздухе. Каким-то чудом живые горе-преследователи с криком уносятся прочь, но им не выжить - в щепки крошится здание за их спиной, сфера настигнет и их. Но громкий щелчок оглушает мой воспаленный слух, и все... все прекращается. Чувствую, как каждая мышца медленно выходит из оцепенения, и блаженное облегчение сообщает мне о том, что все это время я был предельно напряжен. Среди угасающих чувств резко просыпается обоняние. Мой нюх улавливает запах чудесной магии. Наивкуснейшей магии. Магии Фэйтера. А потом все исчезает.* * *
- Но папа! Это же неправильно и отвратительно! - маленький мальчик возмущен, он кричит в пустоту среди ослепительного света, в которой медленно прорезаются очертания предметов. - Это жизнь, сынок, - пространство заполняет низкий мужской голос. - С твоими способностями нет другого выхода. Единственный способ усмирить вампира твоего уровня - совокупление с таким же как ты по уровню Силы. Вампирчик морщится. - Но почему это должен быть обязательно парень? Папа? Паап! Где я должен искать его?* * *
Что-то теплое и мягкое прикоснулось ко лбу, я толком и не понял, что это было, оно тут же исчезло. Все тело плыло, будто бы зависло над облаками, оно онемело и не слушалось. Правое плечо слегка пощипывало, и, когда я попытался поднять руку чтобы ощупать его, у меня лишь дернулся палец. Слух уловил какой-то невнятный звук, похожий на стон, и по вибрации собственной грудной клетки я понял, что издал его я. Меня накрыли чем-то теплым. Сознание впало в панику в ту же секунду, как только я понял, что рядом со мной находится кто-то чужой. Но кто? Я не знаю этого запаха. Так пахнет, разве что, воздух перед грозой, когда с моря дует свежий и соленый ветер. Так это же... - Аарх! - я вскакиваю, тут же падая на пол, оказавшийся, почему-то, слишком далеко. Это не мое жилище! - Спокойно-спокойно! - говорит кто-то, быстро подбегая ко мне. Увидев его, я понимаю, что не ошибся. Ничего себе. Настоящий Фэйтер! Он взрослый и такой высокий, что, если ему понадобилось бы залезать в мое жилище... ну, ничего не получилось бы. Лицо украшают великолепные серебряные кошачьи усы, хотя оно и без них кажется таким неземным и нереальным, что в пору решить - я умер и попал в другой мир. За его спиной элегантной змеей извивается большой пушистый хвост, а на голове, в прямых черных волосах... Это невероятно. Уши. Я чувствую, как в груди вспыхивает ошеломляющее по силе пламя, устремляясь к паху. Я с трудом подавляю стон и отскакиваю, когда он приближается слишком быстро. Если это неземное существо прикоснется ко мне, я просто умру, я не переживу... я и так уже давным-давно должен был...ну...усмирить свою магию. - Не бойся, - смеется Фэйтер. - Я кусаться не буду. Ложись, тебе нужно поспать. - Кто вы? Что я делаю... что делаю тут? Мужчина молчит и как-то загадочно улыбается. Я отступаю еще дальше к стенке, не в силах заставить память заработать. Он слишком близко, если сейчас же не отойти, то произойдет большой выброс дикой магии. Выброс дикой магии... - Нет! Только не это! Я все равно ничего не помню, но не надо быть гением, чтобы понять, что произошло. Я стал диким. И Фэйтер собирается убить меня. В окно врывается резкий поток ветра, когда в моей груди загорается страх. Но новую магическую вспышку останавливает неожиданная мысль. "А зачем он тогда положил меня на свою кровать? Предложил поспать еще? Издевается?" Я оглядываюсь, замечаю большое приоткрытое окно, сквозняк проходит по голым ногам. В следующую секунду я вскрикиваю от ужаса, обнаружив, что практически полностью раздет. На мне только длинная рубашка, нет даже нижнего белья. - Да не бойся ты, зайчонок. Я маленьких мальчиков не обижаю. Даже тех, которые чуть не переубивали кучу жалких людишек час назад, - усмехается он. - Меня зовут Феликс. И тебе лучше успокоиться. Как тебя зовут? Он присаживается на край расправленной кровати и похлопывает по месту рядом с собой. Реакция моего тела на это его действие не заставляет себя ждать, и я резко падаю на колени, сгибаясь пополам, потому что от картинки "мы с Феликсом сидим в обнимку на диване" меня простреливает резкий разряд возбуждения. - Твою мать! - вскрикивает Фэйтер. - Ты что - дикий? Все предметы в комнате трясутся как при землетрясении, воздух электризуется. Феликс вскакивает и призывает из другой комнаты гладкий стеклянный посох, направляет на меня. - Дикий, спрашиваю?!! - Н-наверное... - хриплю. Пол ходит ходуном, я пытаюсь сконцентрироваться, как учил отец, устремив взгляд в одну точку - на гладкую вершинку посоха, направленную мне в лоб. - Но я... еще не пробовал..к...крови... В следующую секунду за моей спиной что-то, треща, разваливается, с каким-то нехарактерным писком лопается стекло в окне. Фэйтер торопливо садится на корточки, по-прежнему сжимая стеклянный посох, из которого струится мягкий свет. Постепенно моя магия успокаивается, все мышцы резко расслабляются, и я падаю на пол, тяжело дыша. Обычно бледные щеки теперь пылают от стыда. Он все понял! Не мог не понять! - Часто с тобой такое случается? - спрашивает он тихим успокаивающим голосом. Нет, кажется, не понял и не заметил моей эрекции. Спасибо длинной рубашке. - Тебе не объясняли, как контролировать Силу? - Папа мне говорил, что... - я осекаюсь. Незачем ему знать. Я все так же лежу на полу, возбуждение нарастает с каждой секундой. - Что? Ну! Вспоминай! Быстрее! Тебя невозможно долго держать! Быстрее! - Меня д-должны, - я чувствую, как дом снова начинает ходить ходуном. - В-взять. Кто-нибудь... сильный. Из глаз текут слезы позора. Дикий вампир - это отброс, тот, кого не захотели трахнуть. Он медленно сходит с ума по мере того как кровь перестает его насыщать. Второе стекло лопается, пища еще пронзительнее, чем первое. Теперь я точно понимаю, что это - конец. И тут же кольцо теплой магии, удерживавшее меня все это время, разлетается на части, вся энергия снова выходит наружу. Последняя мысль, которая меня посещает - лишь бы прекрасный Фэйтер успел спастись. Он ведь не человек, его жалко. Чувствую, как мое тело переворачивают, голые ноги разводят в стороны резким движением, и в горячее, распаленное до предела отверстие неожиданно входит что-то гладкое и чуть теплое. Очертания предметов проясняются перед глазами, магия усмиряется. Я задыхаюсь, потолок плывет перед глазами. - Расслабься, - я вскрикиваю от великолепного, неземного ощущения ласкающей ладони на моих ягодицах. - Все хорошо, маленький. Все хорошо. Я пытаюсь сказать что-то, но губы позорно дрожат. Я слишком долго терпел, мое тело бьют судороги, в глазах темнеет. Чувствую, как по щеке скатывается новая горячая слеза, и когда сознание окончательно проясняется, я уже не рад, что выжил после первого выброса. Позор. Так развратно я лежу на полу, раздвинув ноги перед совершеннейшим существом из всех, кого когда-либо видел. И вижу в его глазах жалость. Я уже не могу сдержаться. Очередная слеза скатывается по щеке вслед за первой. Он держит меня одной рукой под коленки, так, что я предельно открыт, распахнут и не защищен. Он медленно, круговыми движениями проталкивает что-то гладкое и теплое глубоко в меня, давя на стенки входа. А затем он аккуратно вытаскивает этот предмет, отчего я выгибаюсь и жалобно вскрикиваю. Посох. Это был посох - понимаю я, когда стекляшка звякает о пол. Все снова вспыхивает перед глазами, магия электризуется и накаляется. Как ему, должно быть, противно! Но я не виноват в том, что оказался в таком положении. Я долгие месяцы мотался из города в город, но духу подойти к кому-нибудь и предложить себя, у меня не хватало. Теперь случилось это, и я, наверное, все бы отдал, чтобы только неземное существо забыло о моем позоре. Чтобы стереть ему память о нем. Я никогда не видел таких красивых мужчин. Жаль, что он - Фэйтер, а не какой-нибудь уродливый человеческий мужик. Хотя среди людей красавцев и красавиц куда больше, чем среди нас, вампиров. Кого может привлечь наш неизменно изможденный вид? Моя мать была довольно привлекательна, и отец все время повторяет, что я на нее очень похож. Только это не так, и я не понимаю, зачем он мне врет. Я ведь давно смирился со своей внешностью, стараюсь не смотреть по сторонам. Но я не могу не понимать, как выгляжу теперь. Мне никогда еще не было так мучительно стыдно. В воздухе знакомо щелкает магический разряд. Я приподнимаю голову, чтобы встретиться глазами с Фэйтером. Невозможно глубокий взгляд, я тону, не могу прочитать выражение его лица. Но это даже и к лучшему. У меня к нему только одна просьба. Только одна, и прошу я не так много. Я, наверное, кажусь ему жалкой, уродливой букашкой. Забитой, жалкой, опущенной и опозоренной. Я открываю рот, но из груди вырывается лишь хриплый кашель. Он тут же подхватывает ладонью мой затылок и сам заглядывает мне в глаза. - Пож... - не могу даже начать говорить, из глаз текут слезы. Я не хочу умирать. Мне до безумия жаль себя, но я не могу больше терпеть. Если этого не случится сейчас, я все равно погибну позже. Но моя смерть будет еще более позорной. - Убей. Убей меня, пожалуйста! Его огромные, бездонные глаза цвета молодой травы расширяются, кажется, от удивления. Потом он подхватывает меня на руки, так, что кружится голова, и мы опускаемся на кровать.* * *
Я беру малыша на колени. Надо же, какое поразительное, трогательное существо! Он зажмурился, и мне приходит мысль, что ребенок ждет исполнения своей просьбы. Нет, я не буду его убивать. Легкий поцелуй в лоб заставляет его распахнуть мокрые от слез веки, и устремить на меня пораженный взгляд. Надо же! Действительно, он думал, что я собираюсь его убить! Каждая клеточка моей кожи ощущает, как вокруг нее сгущается враждебная магия вампира. Мальчик хнычет, но я подхватываю его под ягодицы (он болезненно вскрикивает от прикосновения), и затыкаю рот поцелуем. С полминуты он бьется в конвульсиях, а я, пытаясь удержать его на месте, придавливаю спиной к спинке кровати. В конце концов, у нас заканчивается воздух, и я, понимая, что тут медлить нельзя, снова призываю с пола посох, не забыв пробормотать заклинание для его очищения. Он смотрит на меня так, как смотрят загнанные в тупик жертвы на хищников, загнавших их туда. Я улыбаюсь, стараясь, чтобы это была именно улыбка, а не плотоядная ухмылка. - Вы... вы действительно... действительно поможете мне? Улыбаюсь. - Как тебя зовут? - Коул, - его бьет немилосердная дрожь, малыш явно боится. - Раздвинь ножки, Коул. Он стонет, его начинает колотить еще сильнее. Дрожит слеза, которая скатывается по горячей щеке, дрожит он весь. Я, кажется, догадываюсь, отчего этот мандраж. Он не просто стесняется, а стыдится своего тела. В то время как я, стоит признаться, никогда еще не встречал в этом бренном и пошлом мире такого милого с виду мальчишки. Он слишком трогателен. Слышу всхлип, он так и не смог заставить себя повиноваться мне. Сейчас он, наверное, борется не только с собой, но и с собственной магией, которая настойчиво требует секса. Мягко провожу ладонями вверх по чуть дрожащему животику, задирая рубашку на нем, и затем полностью снимаю ее. Я так хочу его, что не выдать это желание просто невозможно. Мой хвост ходит ходуном от неудовлетворения, и я силой воли усмиряю его, от напряжения прижимая длинные уши к затылку. - Не дрожи, мой маленький, - произношу так мягко, как только могу. Хотя и хочется зарычать, меня тоже начинает колотить, но от нетерпения. - Я... пожалуйста, - он снова всхлипывает, но продолжает, не глядя на меня, - Мне слишком стыдно. Волна умиления прошивает меня насквозь. Малыш признался. Я мягко привлекаю его к себе, и аккуратно целую его в лоб над темной дугой брови. А потом стискиваю его еще крепче. Непонятно, как его в таком состоянии не заметил еще ни один мужчина? - Но тебе это нужно, малыш. Ты испортишь свое здоровье. Я буду предельно нежен. Позволишь мне..? Он отвечает на мои объятия, и я чувствую, как его маленькие тонкие ручки сплетаются у меня за спиной. В очередной раз всхлипнув, Коул зарывается носом в мои волосы, и ко мне приходит понимание, словно озарение. Я никуда его не отпущу. По груди разливается невероятное тепло, как будто бы кто-то погладил душу мягкой ладонью. - Вам не будет противно? Его голос дрожит, он стыдится всего, даже этого вопроса. В то время как он сам словно керамическая статуэтка у меня в руках, его тело идеально, кожа гладкая и свежая, как парное молоко. От него, кажется, даже пахнет молоком. Как будто бы только что вышел из родительского дома и заблудился, а я похитил его, утащил к себе в логово, и теперь собираюсь отведать запретный плод. - Я хочу тебя, мой маленький, - отвечаю я просто. Это чистая правда, и он это чувствует, ведь обмануть вампира может только вампир. Я ощущаю, как он пораженно застыл, и, целуя его в макушку, добавляю, - зови меня Феликс. И обращайся ко мне на "ты". Он кивает, задевая носом мою ключицу, бормоча что-то о простой жалости. Это согласие действует на меня как афродизиак, и я, скидывая его с колен, опрокидываю спиной на кровать, резко развожу ножки и припадаю губами к горячей и трепещущей дырочке. От неожиданности он очень громко вскрикивает, а потом прогибает спину аркой. "Нельзя...так... там же..." - бормочет он, сжимая в кулачках простыни. Он задыхается гораздо сильнее, чем минуту назад, хотя теперь ничто не давит на его грудную клетку. Я погружаю язык так глубоко, как могу, ведь посохом до этого полностью очистил тугой канал. Я хочу доказать, что не может мне быть противно прикасаться к нему, целовать тугое колечко мышц, вылизывать постепенно растягивающееся розовое отверстие изнутри. Малыш стонет так, что, я уверен, нас слышат все соседи. А я слушаю его, не в силах оторваться от очаровательной попки, поочередно целую ягодицы. Кажется, мы оба сошли с ума, а все мое существо наполнилось его магией. Это она пахнет домом, теплом и молоком. Удивительно, как такая сила могла причинить кому-то вред? На мою голову ложатся две маленьких ладошки, и в нерешительности замирают. Я снова смело проникаю так глубоко в мальчика, как могу, и он уже не стонет, а воет в голос, его раздирает собственная сила. Его член стоит колом, и я не могу отказать себе в удовольствии попробовать и его на вкус. Я сразу же вбираю его полностью, и он в конец сбивается со своего частого ритма дыхания, начиная биться в конвульсиях. Я с силой развожу его ноги и придавливаю его бедра к кровати. Положив ладони на внутреннюю сторону бедер, разминаю большими пальцами нежную кожу под яичками, круговыми движениями прохожусь, лаская ее. Затем беру яичко в рот, мягко сжимая его губами. Он снова дергается, но я держу его бедра, продолжая пальцами ласкать мягкую и нежную кожу. Он снова неуверенно кладет руки мне на голову, и, кажется, я знаю, что ему хочется сделать. Уж не знаю, что это у остальных рас за фетиш такой... Целую горячую головку, отрываюсь от нее, чтобы усмехнуться. Ладошки тут же испуганно исчезают с моей головы. - Если тебе так хочется, то можешь их потискать, - смеюсь я, наблюдая за тем, как меняется его выражение лица. О, да. Я угадал, чего он хочет. - Я могу нечаянно сделать больно! - Не беспокойся, - я прижимаю уши к макушке, и смеюсь при виде того, как жадно он за ними наблюдает. - Они не чувствительны. Я опускаюсь чтобы прихватить губами его сосок, и чувствую, как тонкие пальчики мягко обхватывают мои уши. Сам я от них не в восторге: слишком пушистые, длинная шерсть на них запутывается, если два раза в день ее не расчесывать. Но теперь я благодарен той тетке, что навязала мне, как она сказала, "шампунь для ушей". Сам я ржал над этим названием долго, но ощущать, как тонкие аристократические пальчики зарываются в мягкую и густую, благодаря шампуню, шерсть, более чем приятно. А когда я слышу искренний и чувственный вздох Коула, сжимающего их в кулачках, мир и вовсе катится ко всем чертям. В ту же секунду малыш бурно кончает, вызывая у меня самодовольную улыбку. Я разглядываю его раскрасневшееся лицо, попутно расстегивая ремень на своих брюках. - Они... - произносит он, краснея еще больше. - Такие пушистые... Он словно пытается оправдаться. Я снова подхватываю его на руки. Неумолимое и неукротимое желание взять его, захватывает меня целиком, и я, усаживая его на коленки, снова раздвигаю его ножки в разные стороны. - Обними меня за шею, - шепчу. - Держись. Он не понимает, что я задумал, но я и сам не слишком отдаю себе отчет в своих действиях. На тумбе перед кроватью стоит мешок с покупками, и я вытаскиваю из него маленькую баночку с маслом и цепочку хрустальных шариков. Коул снова дрожит, то ли от страха перед моими манипуляциями, то ли оттого, что его уже давным-давно следует трахнуть. Скорее, и от того, и от другого. - Приподними бедра, - приказываю я, и он, хныкая, подчиняется. А потом вскрикивает, потому что я ввожу в его попку сразу два пальца. Мягко растягиваю бархатное пространство одной рукой и с нажимом гладя розовое сморщенное колечко другой, я покачиваюсь в такт собственным движениям. Я проталкиваю пальцы так глубоко в узкую дырочку, как только могу, и Коул, громко вскрикнув, снова хватается руками за мои уши. Я стараюсь раздразнить, вытаскиваю пальцы, чтобы войти в него только одним указательным, и неглубоко, не так, как он хочет. Судя по реакции малыша, даже если бы я засунул в него целую ладонь, ему было бы все равно мало. Он выгибается, насаживается на палец. - Скажи, как ты хочешь? - спрашиваю. Не то, чтобы я сам не знал. Просто интересно, может ли он говорить в таком состоянии. - Не стесняйся. Ты слишком долго терпел, и сейчас заслуживаешь лучшего. - Я... - он задыхается. Думаю, говорить он может. Но не скажет. Стыдно ему. - Хочешь, я засуну в тебя что-нибудь? - шепчу ему на ухо, и он вздрагивает. Его член дергается и моментально встает, дает мне понять: он хочет. - Ты слишком узкий, я же не хочу тебя порвать. Я резко вынимаю указательный палец, чтобы засунуть в него уже четыре. Коул кричит, и кричит он в голос. Упираясь коленками в кровать, он поднимает вверх свою маленькую, и, казалось бы, такую узкую попку, подставляя ее моим пальцам. Я никогда не занимался сексом с вампиром, все мои партнеры были Фэйтерами. Но я слышал, что только пассивный вампир может доставить настоящее удовольствие в постели. И сейчас я понимаю, почему. Его тугие мышцы мягко и легко растягиваются, пульсируя от ласки моих пальцев. Я хочу проверить свою догадку и прошу: - Сожми, пожалуйста, мышцы, Коул. Он вскрикивает от усилия, кивает, и пространство вокруг моих пальцев резко сокращается. От одной мысли о том, как мне будет приятно, если он так же будет играть ими, когда внутри него будут уже вовсе не пальцы, у меня кружится голова. Он расслабляется, и я чувствую, что он осмелел. Это понятно по тому, как активно он начал играть с моими ушами. - Можно... - и, все-таки, малыш запинается, когда хочет меня о чем-то попросить. Я все еще ласкаю его внутри пальцами, но, судя по тому, как активно он на них насаживается, ему мало. Я снова усмехаюсь. - Хочешь всю ладонь? Его щеки вспыхивают алым цветом, он тушуется и кивает. Я аккуратно кладу его на кровать, на спину, и, нашарив за спиной бутылек с маслом, выплескиваю его себе на ладонь. Он с трудом держится, чтобы не елозить попкой по простыне, ему неуютно без моих пальцев в ней. - Расслабься, маленький, - прошу, и ввожу в его неимоверно горячую дырочку сначала четыре соединенных вместе пальца, а потом и всю смазанную маслом ладонь. Невероятно, но он очень легко принимает и выпускает ее, когда я осторожно вожу ею туда-сюда через распаленное отверстие. У меня возникает большое желание ввести в него что-нибудь гладкое и внушительного размера. Не сбиваясь с ритма, который установил, подстраиваясь под желания Коула, я продолжаю входить в него ладонью. Внутри него так бархатно и так мягко, что я сам, кажется, получаю удовольствие, поглаживая пальцами, резко раздвигая их в разные стороны (при этом Коул особенно громко вскрикивает), нежно гладя попку изнутри и снаружи, мягко толкаясь в нее. Действительно, Коул очень легко растягивается, и мне с каждой минутой все больше и больше хочется засунуть в него что-нибудь этакое... И тут я вспоминаю про связку гладких шариков, которые я зачем-то тоже вытащил из пакета вместе с маслом. Малыш вскрикивает, когда я приподнимаю его попку и вынимаю из нее руку. Он тут же начинает скулить, ища ступнями матрас, становясь почти что на мостик. Я, чуть ли не заливая в него масло, разминаю его дырочку. Он в который уже раз задыхается, теперь - от страха и непонимания, и, конечно же, от бесспорного желания. Мы все перемазались в масле, и я скидываю с себя брюки, они вместе с пустым бутыльком из-под масла летят на пол. Коул скулит, но я итак не в состоянии забыть про него, это просто невозможно. Мне немного тревожно оттого, что шарики в связке очень большие. В любом случае, я уверен, что его попка может вместить и не такое. Когда я, улыбнувшись, приставляю к его отверстию первый шарик, его глаза пораженно расширяются. Боится? Может, не стоит? Но, опередив меня, Коул толкается, стараясь насадиться скользким от масла проходом на гладкий предмет. И я уступаю, подхватываю его, и, мягко раздвинув полукруги ягодиц, надавливаю шариком на розовую дырочку. Шарик, чмокнув, входит внутрь, малыш снова выгибается и кричит, сминая руками простыни. Он часто дышит, и я не уверен, стоит ли продолжать. Только завороженно смотрю, как он, блестя от смазки, исчезает, как маленькая аккуратная розовая дырочка пульсирует, сомкнувшись за ним, и снова раскрывается, приглашая. - Дальше... - шепчет он. - Давай...в-второй... Я прислоняю к его дырочке второй, чтобы снова пронаблюдать, как он медленно проходит, растягивая ее, и скрывается за ней, по-прежнему поблескивая, когда та открывается. Малыш мягко стонет, пытаясь размять и погладить свои ягодицы, касается указательным пальцем смыкающегося кольца дырочки, и это настолько меня возбуждает, что я вновь принимаюсь вылизывать проход языком, обводить им напряженное кольцо. Когда я, не без труда, протискиваю язык внутрь, мальчик вскрикивает так громко, как сегодня еще не кричал, и кончает. Я отстраняюсь, и, пока он выплескивается себе на живот, проталкиваю в него третий шарик, что заставляет его снова вскрикнуть и выгнуться. Я слегка оттягиваю четвертый, последний шарик, и поворачиваю его вокруг своей оси, приводя тем самым в движение и те, которые уже находятся внутри Коула. Его член снова дергается и встает, а я толкаю последний шарик. Коул глухо мычит, подается ему навстречу, но тот никак не хочет проходить внутрь. Коул активно насаживается, но, кажется, последний уже не протолкнуть. Я уже хочу начать вынимать все остальные, но малыш разочарованно скулит, и я загораюсь желанием "победить" упрямый предмет. Подхватив мальчика на руки, я переношу его к своему письменному столу, и, подхватив своего партнера одной рукой, второй скидываю на пол все, что есть на столе, и аккуратно опускаю малыша на его твердую поверхность так, чтобы дырочка ануса оказалась напротив лежащего теперь на столе шарика. Я медленно и аккуратно опускаю мальчика на него, и, когда Коул чувствует его прохладу у своего отверстия, он уже хочет резко сесть вниз, но я его останавливаю: - Тщщ. Аккуратно. Так приятнее будет. - Нн..аррх! - шарик, наконец, поддается, и мальчик садится на гладкую поверхность стола, тут же начинает ерзать. Я ловлю его взгляд, и, улыбнувшись, говорю: - А теперь мы будем их вытаскивать. Он коротко вздыхает и утыкается губами мне в щеку, обжигая дыханием кожу. Я посмеиваюсь, выпуская воздух через нос, и коротко чмокаю его в сомкнутые губы. Он смотрит мне в глаза, и я чувствую, что его беспокоит что-то помимо шариков, растягивающих попку. Я киваю ему, предлагая поделиться со мной его беспокойством. Он моргает, тушуется, но потом облизывает губы и, кажется, быстро придумывает ответ: - Для того, чтобы магия меня больше не мучила, мне мало всего этого. Ему удается меня рассмешить. Неужели он думает, что один будет получать удовольствие? - Солнышко, но конечно же, я тебя трахну. Даже не думай отвертеться... Он порывисто вжимается мне в грудь, обнимая меня руками, но я успеваю заметить, что у него снова встало от моих слов. Сам я, как бы ни был увлечен той сладкой мукой, которую доставляю моему малышу, уже все меньше и меньше отвлекаюсь от собственного возбуждения. Я аккуратно положил его на спину, проведя успокаивающим движением по его груди и его плоскому животику, вниз, к паху. Я провожу указательным пальцем невидимую дорожку, щекочу едва ощутимым прикосновением внутреннюю сторону бедра и останавливаю палец на дырочке ануса, которая все так же пульсирует. Я обвожу ее по кругу, малыш не выдерживает щекотки и сводит коленки вместе. Я прижимаю их ему к груди, чтобы полюбоваться на гладкую кожу ягодиц, еще не покрытую даже едва ощутимым пушком волос. А потом беру пальцами свободной руки цепочку, и, задержав дыхание, тихонько тяну на себя. Розовая дырочка раскрывается, но ребенок неожиданно хмыкает, крепко сжимая шарик мышцами, заставляя его застрять на полпути, а меня - пораженно замереть. Неужели у него такие сильные мышцы? Если мне не показалось, и он действительно задержал его, то я хочу трахнуть Коула прямо сейчас! Рыча, я с силой тяну цепочку, и, к моему удивлению, она не поддается, малыш стонет от удовольствия, а я не нахожу слов от того, как поражен. Теперь я дергаю уже по-настоящему сильно, и тогда блестящий маслом шарик резко выходит, мальчик довольно вскрикивает и успевает остановить следующий, оставив его внутри себя. - Ладно, ты победил. Давай теперь я их вытащу тихонечко. Он кивает и расслабляется, и громко кричит каждый раз, когда из него выходит шарик. Когда последний из цепочки креплений выходит, я уже не могу удержаться, мне хочется взять это чудо прямо так, на столе. А что, собственно, мешает мне сделать это? Только желание еще немножко помучить его. Он стонет, приподнимая попку, словно приглашая, и я решаю воспользоваться его податливостью. - Таак, мой хороший, раздвинь ножки. Он повинуется, скользя пятками по столу и демонстрируя свою чудовищную гибкость. Он прогибается, но я чувствую, что для полной картины он должен сделать еще что-то. Я знаю, что. - Раздвинь попку. Давай, покажи мне ее. Он стонет, почти воет, и, не меняя положения ног, раздвигает свои ягодицы руками. Я снова вижу розовую дырочку, которая теперь распалена до предела и пульсирует так сильно, что в какой-то момент даже мне видно темный проход. Не отрывая взгляд от нее, я сбрасываю с себя рубашку, в клочья рву собственные плавки, и вхожу в него сразу же, чуть ли не с разбегу. В следующую секунду я слышу крик, и следом до меня доходит, что кричим мы с ним вместе, оба. Он схватывает ртом воздух, как рыба, и снова вскрикивает, когда я полностью выхожу и снова проталкиваюсь в него до конца. - Не убирай оттуда руки! - шиплю, когда вижу, что его пальцы покидают ягодицы. Судорожно хватаюсь руками за его бедра, прижимаясь яичками к его анусу. - Раздвинь. Раздвинь их снова! Я хочу видеть ее. Он стонет, но ему нравится мой приказ, я это чувствую. Он растягивает попку так сильно, как может, и опускает широко расставленные пятки на край стола, фиксируя свое положение. И я снова врываюсь в него. И начинаю трахать. Так неистово, так невозможно быстро, как будто бы от того, как мы сейчас с малышом займемся сексом, зависит судьба всех живых существ во Вселенной. Он ни на секунду не убирает рук с ягодиц, и, кажется, именно благодаря этому я вхожу в него предельно глубоко, мне удобно изменять углы проникновения. Сцепив в замок ладони за затылком, я начинаю вбиваться еще быстрее, поражаясь скорости работы невероятных мышц малыша: они сокращаются каждый раз, когда я выхожу, не позволяя мне выйти так быстро, как я бы хотел, и предельно раскрываются, когда я вхожу в него. Я постанываю в такт собственным толчкам, а он выгибается, стараясь не скользить по столу из-за моего мощного напора. Я, желая чуть поменять позу, мягко освобождаю его руки от необходимости держать ягодицы, и, отпустив их, развожу его ножки в стороны еще сильнее, а затем полностью ложусь на него, ни на секунду не переставая трахать эту невероятную попку. Сокращаю длину толчков, делая упор на их силе. Коул долго и протяжно стонет, его голос дрожит от того, что я сотрясаю его своими движениями, стол под нами ходит ходуном. Он вертит головой туда-обратно, бормочет что-то невнятное, и из всего этого я разбираю только одно слово - "сильнее". - Что? - Сильнее! - Что-что? - издеваюсь. - Черт возьми, трахни ты уже меня так, чтобы я этого не пережил! Я резко сгребаю его со стола и опрокидываю его на пол, мы оба заваливаемся на бок, я словно со стороны слышу свой злобный кошачий рык, и, перевернув его на живот и раздвинув ему ноги, растянув почти на шпагат, начинаю вбиваться с такой ошеломляющей, наверное, даже пол, силой, что мой маленький мальчик не перестает кричать. Он хватается руками за ножки кровати, которая почему-то оказалась гораздо ближе, чем была, и начинает радостно насаживаться на меня, то и дело пытаясь встать на коленки. - Черт возьмии.... - стонет он. - Глубже... да! Я шиплю, кажется, не знаю точно. Мой каменный член раздирает нутро девственника, и от мысли, что у мальчика никого до меня не было, я снова издаю громкий рык и приподнимаю его за бедра. Последние толчки я пытаюсь сделать длинными и неспешными, но мальчик кончает, и я срываюсь на бешенный и равный темп. Внезапно вспышка огненного света поражает и меня, я падаю на пол, накрывая собой мальчика и стискиваю его в объятиях, не отпуская до тех пор, пока волны оргазма не затихают. Приходим в себя мы спустя несколько минут, я опомнившись, поднимаю его с пола, но он стонет: - Не выходи... Я киваю и усаживаю его себе на колени. Его шатает от усталости, что неудивительно - сколько там раз он кончал? Он утыкается носом мне в грудь и задумчиво произносит. - Я и не знал, что секс - это так приятно. Я мягко улыбаюсь и запускаю пальцы в волосы на его макушке. На секунду меня сбивает с толку отсутствие на ней кошачьих ушей, но потом я вспоминаю, что у меня на коленях сидит маленький вампир. Вампир, которого я только что хорошенько оттрахал. Невероятно. - Хорошо, что я этого не знал, - заключает он. - Почему? - лениво спрашиваю я. - А вдруг мне хватило бы духу отдаться кому-нибудь другому? И я бы тогда не дождался тебя. Он произносит это с детской непосредственностью в голосе, но потом, я вижу, смущается и пугается того, что сказал. Пугается того, что признался в чем-то гораздо большем, чем в том, что ему просто понравился секс. Я успокаивающе глажу его по голове. - Соитие - еще полдела. Тебе нужно многому научиться, иначе ты не сможешь контролировать магию. Я смогу научить тебя этому. Конечно, если ты останешься. Его глаза распахиваются, а затем наполняются слезами. Он порывисто обнимает меня за шею, и начинает орошать ее соленой влагой. Это меня сильно и очень приятно удивляет, и я, усмехнувшись, спрашиваю: - Ты что, влюбился в меня? - Еще чего! - бурчит он, но меня не обманешь. Тепло снова разливается по груди, кажется, мне еще никогда не было так хорошо. Я приподнимаю его подбородок пальцем, чтобы бросить скептический взгляд в его заплаканные глаза. - Ну... может быть... мне совсем чуть-чуть понравились твои уши. Хочу такие же. Я не выдерживаю и смеюсь снова. "Чуть-чуть", как же. Так, что он кончает, только прикоснувшись к ним! - Что же, - улыбаюсь. - Это тоже хорошо. Возможно, сегодня я нашел что-то важное.