Вальпургиева ночь

— Привет, Монро, — сказал Ник, когда входная дверь открылась и на пороге показался хозяин дома. — Ник, — протяжно и, кажется, даже разочарованно, ответил Монро. — Я не вовремя? — Ну, не то чтобы совсем, но… у тебя что-то срочное? — Да нет, просто решил зайти к вам в гости. — О, Ник, привет! — из-за плеча Монро выглянула Розали. — Почему вы на пороге стоите? Проходи. — Ну, Монро сказал, что я не вовремя. — Проходи, до полуночи еще полно времени, и мы успеем поговорить и выпить чаю или пива. — А что будет в полночь? — поинтересовался Ник, следуя за хозяевами в гостиную. — Вальпургиева ночь, — торжественно возвестил Монро. — Прости, какая ночь? — Ну, формально, не «какая», а «чья»: Вальпургиева, то есть ночь святой Вальпургии — английской монахини благородных кровей, между прочим, которая основала в Германии монастырь. — И?.. — Чувак, ты хоть что-то знаешь о мире, в котором живешь? — Ну, я могу о многом рассказать, если, конечно, тебя интересует криминогенная обстановка в Портленде. — Я сейчас говорю о том мире, в котором ты Гримм, а не коп. — Да, в этом мире у меня пробелы в образовании. — Это уж точно, — фыркнул Монро. — О праздновании Вальпургиевой ночи писал Гете в своем «Фаусте», Булгаков в «Мастере и Маргарите», тьма легенд посвящена этому празднику. В основном неправдивых, но что взять с людей? Представляешь, они считали, что в Вальпургиеву ночь вся нечисть округи собирается, чтобы дать отчет перед самим дьяволом. — Ник, для везенов эта ночь — наибольший праздник. Это наша возможность побыть теми, кем мы являемся на самом деле. Такими, какими были наши предки, не скрывая свою сущность, — объяснила Розали. — Все везены Портленда соберутся в лесу за городом и будут веселиться всю ночь напролет. — Секс, наркотики и рок-н-ролл, — хмыкнул Ник. — Почти, без наркотиков, — кивнул Монро. — Но будет много выпивки, еды, все будут танцевать, парочки разбредутся по кустам, кто-то устроит оргию — практически всё, что есть на человеческих вечеринках. — И вы с Розали собираетесь туда? — Да. — Круто. Я тоже хочу. Возьмете меня с собой? — Ник, ты вообще слушал, о чем мы тут говорили? — возмутился Монро, едва не поперхнувшись пивом. — Все везены города соберутся в одном месте! Ты представляешь, что будет, если там же окажется Гримм? Нет? Так я расскажу: тебя попросту растерзают. — Но я ведь хороший Гримм, — попытался оправдаться Ник. — Поверь, никто и разбираться не станет, хороший ты или плохой. — Ладно, пусть так. А что, если не попадаться никому на глаза? Ну, не знаю, спрятаться где-то в тени или на дерево залезть, чтобы я всё происходящее видел, а меня никто не заметил. — Ник, это не вариант, — терпеливо сказала Розали, — мы не будем сидеть на стульях и слушать приветственные речи. Все будут пить, танцевать, и кому-нибудь ты обязательно попадешься на глаза. — К тому же, любой Потрошитель учует в тебе человека, — вставил Монро. — И если в эту ночь везены не охотятся друг на друга, то на людей этот закон не распространяется. Так что, опять-таки, тебя убьют. — Поверь, нам нечего от тебя скрывать. Наоборот, для тебя посмотреть, как везены празднуют Вальпургиеву ночь, было бы очень познавательно. Но это рискованная затея. — Ладно, я всё понял. Не буду рисковать собственной жизнью, лучше пойду домой и хорошенько высплюсь: завтра всё же на работу. — Вот это правильная мысль, — Монро одобряюще кивнул и хлопнул друга по плечу. — Извини, Ник, но нам уже пора собираться. — Понял-понял. Уже ухожу. Желаю вам хорошо повеселиться, и, надеюсь, вы мне расскажете, как там всё происходило. Разумеется, опустив интимные подробности. Розали улыбнулась, Монро смутился. — Обязательно расскажем, — поспешила заверить Розали. — Значит, встретимся на выходных. Вернувшись домой, Ник пытался хоть чем-то себя занять. Но все равно возвращался мыслями к Вальпургиевой ночи. Впервые с того времени как он стал Гриммом, оказалось, что есть моменты, когда он не может быть допущен к тайнам этого мира. Было совершенно по-детски обидно: словно компания друзей не позвала его играть. Он думал об этом за ужином и принимая душ — запретный плод сладок, ведь так? Хотелось узнать больше, хоть одним глазом взглянуть на этот везенский праздник. И Ник решился. Натянул куртку, схватил связку ключей от дома и трейлера — и столкнулся у входа с Джульеттой. — Ты уходишь? — Да, не жди меня сегодня, у меня дела. Если что, заночую в трейлере. — Я могу помочь? — Нет, Джульетта, я сам. До завтра, — Ник быстро поцеловал ее в щеку и, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на бег, направился к своей машине. В трейлере он сразу же обложился кипой книг и искал записи своих предков о Вальпургиевой ночи. Записей было много: инквизиция, охота на ведьм, истребление везенов, пока те были не в состоянии дать отпор из-за алкогольного, а подчас и наркотического опьянения — но это была совершенно не та информация, которую надеялся обнаружить Ник. Наконец ему улыбнулась удача: немецкий Гримм по имени Карл Пройслер писал о том, как ему удалось побывать на горе Блоксберг во время празднования Вальпургиевой ночи. Всё было так, как говорил Монро: все везены округи собрались вместе, пили, веселились, охотились на животных. Но было и еще кое-что, о чем не упомянул Потрошитель: «Во время празднования Майской ночи или Белтайна промеж существ присутствовал Майский Король, либо, как его называли сами везены — Король Ночи. Не знаю, был ли он особою Королевской крови или же являлся наиболее сильным среди везенов, но те выказывали ему великое уважение. Майский Король сидел на огромном пне, чело его венчала корона, пил он из большой серебряной чаши и в общем веселье участия не принимал. Но каждый из присутствующих подходил к нему, чтобы засвидетельствовать свое почтение». «Майский Король» — подумал Ник и с глухим стуком захлопнул книгу. Желание увидеть празднование Вальпургиевой ночи стало непреодолимым, потому что он знал, кому в Портленде вполне мог принадлежать этот титул. Приняв окончательное решение, Ник начал собираться — перед поездкой стоило замаскироваться: волчий корень не даст Потрошителям его учуять, а черные глаза Гримма будут не видны, если натянуть капюшон и держаться подальше от источников света. Закончив с приготовлениями и вооружившись старинным кинжалом, доставшимся в наследство от тети, Ник призадумался. Теперь осталось самое главное — выяснить, где сегодня соберутся везены. На ум ему сразу же пришла гора Маунт-Худ, и учитывая то, что Монро упоминал лес за городом, а Карл Пройслер — гору Блоксберг, эта идея казалась довольно-таки перспективной. Остановившись у подножия Маунт-Худ, Ник обратил внимание, что парковка заполнена автомобилями — кажется, он все-таки оказался прав. Натянув капюшон поглубже, он прошел мимо будочки охранника — тот спал, положив голову на стол и громогласно храпел то ли пьяный, то ли чем-то опоенный. Фонари, ранее освещавшие все экскурсионные дорожки, не горели, и Ник остановился, не зная, куда ему идти дальше. Но вскоре послышались голоса: небольшая компания молодых людей, точнее, везенов, оставив автомобиль на парковке, прошла мимо Ника. — Эй! — окликнула его невысокая темноволосая девушка. — Ты на праздник? — Да, — кивнул Ник, стараясь не выходить к фонарям. — Идем с нами — будет весело. — Я еще друга жду, приду позже. — Ну, как хочешь. Встретимся там. Девушка побежала догонять своих приятелей, а Ник, выждав несколько минут, пошел по той же тропинке. Вскоре он уже слышал музыку и видел пока еще далекие отблески костров. Наконец, тропинка привела его к огромной поляне, на которой и собрались все везены Портленда. Ник проверил кинжал, поправил капюшон и шагнул вперед. Его тут же закружила праздничная кутерьма: громкая музыка, весёлый смех, пение, пестрый хоровод танцующих у костра, запах дыма, трав и жарящегося мяса. Кто-то тут же сунул ему в руки кружку пива, и Ник, машинально приняв угощение, сделал глоток. Прохладная жидкость оставила на языке терпкое послевкусие. Давнишняя девушка заметила его, приветливо махнула рукой, прихватила со стола еще одну тарелку с угощением и подошла: — Ну, и где же твой друг? — Не пришел, — Ник равнодушно пожал плечами. — Позвонил и сказал, что не сможет сегодня быть здесь. Так что я один. — Ну и дурак он, — грубо заметила девушка. — Такая ночь нам дается раз в году. Грех ее не использовать. — Согласен. — А ты почему не веселишься? — Я веселюсь, — хмыкнул Ник и отсалютовал ей кружкой. — Я имею в виду, почему не со всеми? Ник бросил взгляд на схлынувших везенов, танцующих у костра, и во всех подробностях представил, как присоединяется к ним, веселится, снимает в пьяном угаре капюшон — и всё, что за этим последует. Особенно красочно получилось представить, как его раздирают на части. — Ты в первый раз, что ли? — поинтересовалась девушка, так и не дождавшись ответа. — Ага. — Ладно, настраивайся на веселье, а я пойду к своим, — она превратилась в Смертопряда, пострекотала челюстными лопастями и побежала к друзьям. Ник поежился и для храбрости отхлебнул еще пива. Тем временем праздник продолжался. Несколько раз Ник выхватывал взглядом из толпы Монро, а чуть погодя Потрошитель с корзинкой для пикника в руке промчался мимо него. За ним бежала Розали с криком: «Догоню и съем!» — после этого Ник окончательно расслабился: если уж эти двое его не узнали и не унюхали, значит, всё пройдет гладко. Он старался держаться в тени, лишь изредка выходя к столам, чтобы поставить пустую кружку и сразу же взять еще одну. Слева нестройный хор, перекрикивая музыку, завел песню о матросах. Текст не отличался глубоким смыслом, зато пестрел сочными описаниями похождений «настоящих морских волков». Певцы — маленькая компания Свинорылов — притопывали и прихлопывали в такт, кружились и вертелись, стукались кружками, громко отрыгивали и повизгивали, пока один из солистов не удержался на ногах и не грохнулся на землю, утаскивая дружков за собой. Послышался громкий хохот. Атмосфера праздника и всеобщего веселья понемногу затягивала Ника. И сейчас он, как никогда, понимал везенов: забыть о проблемах и серой повседневности, побыть, наконец, самим собой. Вот только ему быть самим собой сейчас никак нельзя. Всполохи костра были ярко-рыжими, как волосы Джульетты, и от этого сравнения Ник нахмурился — отношения, некогда тянувшие на оценку «идеально», сейчас угасли, как к утру угаснет этот костер. Сначала свое дело сделали кома и потеря памяти. Затем, когда Джульетта все же узнала о существовании везенов, Ник обрадовался — думал, что теперь, когда она тоже стала частью этого необычного мира, у них больше не будет тайн, они будут поддерживать друг друга. Только на деле оказалось, что теперь ей более интересна вот эта необычная жизнь, а не он сам. Их чувства охладели, и Нику казалось, что они больше не пара, а просто соседи. Джульетта променяла его на тетин трейлер, со злостью подумал Ник и вылил остатки пива в костер. Хотелось напиться так, чтобы забыть обо всем, и чтобы утром было так паскудно, что о «семейных» проблемах и не вспоминалось бы. Он уже собрался воплотить этот план в жизнь, когда почувствовал на себе чей-то взгляд. И от этого взгляда бросало в дрожь. — А ты, я вижу, совсем стеснительный, — усмехнулась надоедливая девушка-Смертопряд. Ник вздрогнул: погрузившись в свои мысли, он даже не заметил, когда она подошла. — Да, есть немного. Извини, мне надо ненадолго отойти. — Пиво дает о себе знать? Ник неопределенно пожал плечами и отошел подальше от костров, едва не наступив в темноте на спящего прямо на земле Древогрыза. — Выпьешь со мной? — призывно улыбнулась Смертопряд, когда он вернулся. — Давай. Сегодня ведь наша ночь — гулять, так гулять. — Ох, как ты заговорил. Они выпили. Ник чувствовал, как алкоголь туманит мозг, и вдруг тот самый взгляд вернулся, прошелся по Нику, словно ощупывая. — Слушай, может, мы с тобой пойдем расслабимся? — Подожди, — Ник дернул плечом, сбрасывая ласкающую его руку. — А что там? — Там? — Смертопряд оглянулась в указанном направлении. — Там сидит Майский Король и наблюдает за праздником. Ты что, к нему не подходил? — Нет, а надо было? — Конечно. Все, как только приходят, должны подойти к нему засвидетельствовать свое почтение. — А то, что я не подошел, это очень серьезно? — Не знаю. Давай хотя бы сейчас подойдем, исправим твою оплошность: всё же лучше поздно, чем никогда. — Давай. Они отставили пустые кружки и прошли мимо костров, огибая танцующих, к огромному пню, скрытому в тени деревьев, на котором, как на троне, восседал Майский Король. Он был одет в простую белую рубашку и темные брюки, а на плечи был наброшен широкий черный плащ. Лицо Короля скрывала черная полумаска, и, как писал Карл Пройслер: «чело его венчала корона». Ник шумно выдохнул — он был прав, ожидая, что Майским Королем может быть Шон Ренард. Ни темнота, ни полумаска не были помехой — Ник всё равно узнал его: коротко остриженные волнистые волосы, узкий подбородок, тонкие губы, кривящиеся в извечной ухмылке — как же часто они снились ему. — Встань на колени, — шепнула ему на ухо Смертопряд. Ник опустился на колени так быстро, что со стороны могло показаться, будто у него подкосились ноги. Ренард протянул ему руку для поцелуя, в лунном свете неярко блеснул перстень. Ник прикоснулся губами к прохладной мягкой коже — и его, словно током прошибло. Он, не поднимаясь, заворожено смотрел, как Ренард, поведя широкими плечами, берет серебряную чашу, отпивает, как движется его кадык при этом. Кто-то подбросил дров в костер, и яркий свет отбросил багровую тень на лицо Ренарда — Нику на мгновение показалось, что он схлынул. — Пойдем, — потянула Ника Смертопряд, но он даже не шелохнулся. И только легкий кивок Ренарда заставил Ника подняться с коленей. Он даже позволил девушке увести себя от трона Короля Ночи и всучить очередную кружку пива. — Ну вот, — сказала Смертопряд. — Видишь, всё нормально прошло. — Да, конечно, — согласился Ник, не отрывая взгляда от густой тени, скрывающей от него Ренарда. — Ого! Ты настолько потрясен видом Короля? Потрясен, как же. Ник был потрясен видом Шона Ренарда, когда, перейдя в этот отдел, впервые увидел его: мощный, высокий, элегантно одетый, безумно красивый и невероятно далекий. Он всем своим видом излучал ауру силы, опасности и таинственности. И Ник влюбился в него, как мальчишка. Влюбился с первого взгляда, понимая, что никогда не добьется взаимности. Он задерживался в участке, чтобы подольше понаблюдать за Ренардом, ночи напролет вертелся в постели, мечтая о человеке, достойном уважения, а не таких пошлых, но таких горячих желаний. Становясь с Ренардом в спарринг, детектив Бёркхардт, юркий, быстрый и ловкий, словно терял все навыки, автоматически блокировал удары и испытывал почти священный ужас от того, что сам может ударить и достичь цели, нанеся вред тому, кого любит. И испытывал постыдное возбуждение каждый раз, когда Ренард, вывернув в захвате ему руку и навалившись горячим телом, вжимал его в стену. А потом Ник познакомился с Джульеттой. И несмотря на свою любовь к Ренарду, любил и ее. Славная девушка со славной профессией, та, кто будет ждать его до поздней ночи и с ночных дежурств. Вот только не смогла она заменить ему Ренарда. А затем приехала тетя Мари, и Ник узнал, что он Гримм. Больная фантазия каждую ночь подкидывала ему сюжеты, в которых он спасал Ренарда от нападения везенов, рассказывал о существовании этого необычного мира, а Ренард восхищался им, понимал, принимал его сторону, полностью доверившись. А на деле всё оказалось совсем не так, как он мечтал. Ренард-то знал о мире везенов гораздо больше самого Ника, ведь сам был его частью. И тогда, когда Монро показал ему того, с кем была Джульетта, и возле домика почтальона, он испытывал ни с чем не сравнимую ярость. Как же — ведь Ренард предпочел Джульетту, ведь от Ника ему требовался лишь ключ. Только недолго он смог злиться на Ренарда: готовность того избавиться от притяжения, рассказ о Королевской Семье, признание, что доверяет Нику больше, чем кому бы то ни было, усталый взгляд зеленых глаз — и обида утихла, а чувства вернулись, многократно усилившись. С тех пор Ник стал еще больше приглядываться к Ренарду, стараясь в его действиях найти подтверждение словам. А вот отношения с Джульеттой и раньше бывшие скорее нежными, чем страстными, очень быстро вообще сошли на нет. Он погрузился в работу, а она — в изучение старинных книг. А теперь Ник здесь, вместе с везенами празднует Вальпургиеву ночь, точно не зная, доживет ли до утра. И тот, о ком он мечтает, тоже здесь. Так близко, что казалось бы, только протяни руку, но и в то же время, так же далеко, как и в участке. — Знаешь, а ведь на самом деле он странный, — задумчиво протянула спутница Ника, глядя в сторону пня Короля Ночи. — Кто? — Наш Майский Король. Он уже не первый год владеет этим титулом, но ни разу не выбирал себе Майскую Королеву. — Что ты имеешь в виду? — Ты что, вообще ничего не знаешь о Вальпургиевой ночи? — Ну, почему ничего? Знаю, в общих чертах. — Понятно. Если в общих чертах, то Майский Король обычно выбирает из всех нас девушку, которая ему наиболее симпатична. Ей надевают венок, они проводят вместе ночь… ну, сам понимаешь. То есть, она становится его Майской Королевой. А этот… Сколько я уже в городе и гуляю на празднике, но ни разу не видела, чтобы он кого-то приветил и покинул свой трон. — Понятно, — кивнул Ник. — Значит, он обходится без спутницы. — Как-то так. Услужливая, но ужасно настойчивая Смертопряд исправно поила его пивом, очевидно, надеясь, что Ник станет сговорчивее и все-таки скоротает с ней ночку. Ник пил и даже отвечал на вопросы, но по-прежнему не сводил глаз с темной прогалины, где был трон, надеясь еще раз увидеть Майского Короля. И удача улыбнулась Нику: Ренард вышел к кострам, обвел поляну взглядом, задержал его на Нике и, взмахнув плащом, куда-то направился. Ник замер, не зная, было ли это приглашением или Ренард просто хотел убедиться, что с ним всё в порядке. Но он привык действовать, а не размышлять и, бросив короткое «скоро вернусь», поспешил за Ренардом. Тропинка, по которой тот ушел, привела его на берег озера. Под ногами похрустывали ветки и шуршал песок, впереди на черном плаще бесформенным пятном белела рубашка. Ренард был уже на середине озера — плыл по лунной дорожке, и это зрелище захватывало дух. Недолго думая, Ник разделся и направился к берегу, пророча себе в скором времени не только жуткое похмелье, но и бронхит, а то и пневмонию. Вода оказалась на удивление теплой, и он поплыл. Ренард вынырнул рядом: — А на берегу ты меня подождать не мог? — Почему вода такая теплая? Мне же совсем не холодно. — Эта ночь — волшебная, Ник. Сегодня всё иначе. Давай выбираться. — Так быстро? А давайте еще поплаваем. — Какая уж теперь разница, сколько плавать, — фыркнул Ренард и снова нырнул. Обессилев от долгого плавания, они, наконец, выбрались на берег. С другой стороны озера послышался плеск, смех, а потом кто-то завел грустную тягучую песню. — Наяды, — объяснил Ренард, тряся головой, чтобы из уха вышла вода. — Одна из их песен о Лорелай. — Красиво, — тихо сказал Ник, впрочем, имея в виду не песню. Он любовался видом Ренарда, которому лунный свет добавлял таинственности и какого-то нового волшебного облика. И рядом с ним остро, как никогда, чувствовалось собственное несовершенство. Ренард сел на плащ, вытягивая длинные ноги, и приглашающе похлопал рядом с собой. — Ну, и что ты здесь делаешь? — мрачно поинтересовался он, когда Ник расположился на плаще. — Конкретно сейчас — плавал с вами в озере, а вообще я пришел посмотреть, как везены празднуют Вальпургиеву ночь. — Ты отдаешь себе отчет, как сильно рискуешь жизнью? — Я всё предусмотрел, — объяснил Ник. — Глаз не видно под капюшоном, запах маскирует волчий корень, и у меня с собой кинжал. — Положи свой нож. Такой страшный, — насмешливо фыркнул Ренард. — Как будто он поможет тебе против толпы разъяренных везенов. А волчий корень ты смыл с себя в озере. — На одежде остался, — пожал плечами Ник. — А толку? Он уже почти выветрился, да и запах твоего тела теперь станет только сильнее. — Черт, — выругался Ник, до которого дошла вся незавидность его положения. — И что мне теперь делать? — Прятаться? — предложил Ренард. — Назад вернуться ты не можешь. Идти в обход до стоянки долго, да и не факт, что не наткнешься на Охотников или Потрошителей, или кого-то, кто решил уединиться подальше от остальных. — И где мне прятаться? Здесь? Так сюда тоже может кто-нибудь прийти, чтобы освежиться. — Пока здесь я, никто не придет. — Да, но вы же не можете остаться здесь со мной на всю ночь? — Ну, почему же, — хмыкнул Ренард. — До рассвета осталось часа четыре, не больше. Да и чего я там не видел за двадцать пять лет? Господи, двадцать пять лет, как дурной сон. И каждый год одно и то же: ошалевшие от свободы везены, дорвавшиеся до бесконечного количества алкоголя и секса без обязательств — как подростки, оставленные без строгого родительского контроля. Правда, в этом году хоть что-то новенькое — Гримм на везенском празднике. И даже не в качестве жертвы. Надо же. Ник усмехнулся. — Однажды неуемное любопытство сыграет с тобой злую шутку. Ну к чему было так рисковать? Неужели твои друзья не рассказали бы, что обычно здесь происходит? — Они уже рассказали, но знаете, — Ник виновато развел руками, — всё же лучше один раз увидеть… — Именно, что один, — отозвался Ренард и потянулся за своей чашей. — И то есть вероятность, что это будет вообще последним, что ты видел. Будешь? — Пиво? — Обижаешь. Вода из Королевского источника. Правда, не знаю, как она действует на Гриммов — у вас всё не как у людей. Ник сделал глоток: вода была прохладной и сладковатой, пахла свежескошенной травой, а в груди от нее разливалось тепло. — А главное, с утра никакого похмелья. Хотя тебе уже не поможет, — Ренард отставил чашу и откинулся на плащ, кажется, не испытывая никакого смущения от собственной наготы. Ник набросил на бедра рубашку и улегся рядом, стукнувшись головой о рукоять кинжала. Небо над ними было безоблачно-черным с россыпью крупных ярких звезд. А близость такого желанного тела пьянила сильнее любого алкоголя. Откуда-то послышался протяжный стон, сзади хрустнули ветки, и сердце Ника пропустило удар, предчувствуя беду. Ренард повернулся на бок и приподнялся на локте, вглядываясь в темноту — тут же раздалось сдвоенное «Ой!», и громкий топот оповестил их, что неожиданные визитеры поспешили убраться восвояси. — Ну, что, увидел, как везены празднуют Вальпургиеву ночь? — насмешливо хмыкнув, поинтересовался Ренард. — Увидел. А почему вы один? — О чем ты? — Та девушка, что была со мной, Смертопряд, сказала, что она уже не в первый раз на празднике, но вы ни разу никого не выбрали в качестве Майской Королевы, — Ник умышленно не сказал «своей Королевы». — Вот мне и интересно: почему? — Потому что никто из присутствующих здесь везенов не привлекает меня в этом качестве, - Ренард снова отпил воды и добавил: — Ни женщины, ни мужчины. — Вот как, — фактически это было… Чем? Признанием, просто ответом без всякого скрытого смысла, а может его шансом? — Значит, везены вас не привлекают. А как насчет Гримма? — поинтересовался Ник и снова потянулся к чаше. — Достаточно. Ты и так, кажется, уже лишнего выпил. — Напротив, — Ник качнул головой. — Я трезв, как никогда. — Трезв, как же. — Вы не понимаете. Я просто… Я с ума схожу. Я от вас с ума схожу. Ренард вдруг навис над ним: — А заодно решил и меня свести? — Что вы. С ума поодиночке сходят, а вместе уже не страшно. То ли от выпитого, то ли от волнения, но сейчас Нику казалось, что глаза Ренарда полыхают зеленым колдовским огнем. И в этом пламени ему хотелось сгореть без остатка. Хотя бы раз в жизни. И он решился: привстал на локте, потянулся к Ренарду и мягко коснулся его губ. От того пахло свежестью и травами, а вот тяжелый, удушающий дым костра совсем не чувствовался, и губы были сладкими от воды из Королевского источника. «Что ты творишь? Опомнись! — кричал разум. — Субординация! Как ты завтра, протрезвев, будешь в глаза ему смотреть?». А сердце переполняла радость, и пульс бился в висках именем: «Шон… Шон… Шон… Шон…». Ренард не оттолкнул его и, против ожидаемого, даже не врезал — только вздохнул как-то печально и навалился сверху, вжимая Ника всем телом в плащ и песок под ним. И целовал уже сам: властно, напористо, не позволяя ни разорвать поцелуй, ни отстраниться хоть на мгновение. Ник, набравшись смелости, перевернул Ренарда на спину и принялся изучать его тело: ласкал губами темные соски, почти невесомо касался нежной кожи на сгибе локтя, чувствовал пальцами каждую родинку, спускался к животу — и наградой для него был каждый шумный выдох, каждый сорвавшийся стон. И это было невероятно. Все мечты, желания и фантазии меркли перед столь неожиданной, но вместе с тем столь восхитительной реальностью. Ренард в долгу не остался и, снова навалившись на Ника, провел ладонью по его бедру, бокам и, нажав на губы пальцами, заставил взять их в рот. А затем, не прекращая целовать, огладил кольцо мышц и проник внутрь, смазывая и растягивая. Ник выгнулся навстречу и, почувствовав, что в бедро ему упирается возбужденный член Ренарда, тут же потянулся к нему приласкать. — Не передумал? — тихо спросил Ренард, на мгновение отстранившись. Ник только лишь покачал головой и сдавленно охнул, почувствовав, как Ренард начинает входить. Он делал это так осторожно и медленно, что Нику хотелось самому насадиться сразу до конца, чтобы боль сигнализировала о том, что всё происходящее не сон, а реальность. — Пожалуйста, — шепнул он. И Ренард выполнил его просьбу: толкнулся сильно, резко, задвигался в сумасшедшем рваном ритме и прикусил кожу на плече, а Ник лишь сильнее сжал коленями его бока, подаваясь навстречу. Оргазм накрыл его с головой, вытесняя все мысли и желания, оставляя лишь восхитительное чувство наполненности. И последним, что Ник услышал перед тем как провалиться в сон, был тихий стон Ренарда. Ник зябко поежился и, не открывая глаз, попытался найти краешек одеяла, чтобы натянуть повыше. Одеяла не было, зато на его пояснице лежала чья-то теплая рука. Ник открыл глаза и увидел перед собой умиротворенное лицо спящего Ренарда: тут же вспомнилась ночь, и появилась неловкость. Ник осторожно, чтобы не потревожить, убрал удерживающую его руку и, скинув рубашку Ренарда, которой был укрыт, тихо поднялся. Спина после ночи, проведенной на песке, нещадно болела — кажется, под плащом были ветки или камни; и пониже спины тоже ощущался дискомфорт. Ник вздохнул и принялся спешно одеваться, а объяснение с Ренардом он решил оставить на потом. — Далеко собрался? — поинтересовался Ренард, и голос у него при этом был явно не сонный. Интересно, давно он проснулся? — Домой, — буркнул Ник, не оборачиваясь, чтобы не было видно, как пылает его лицо. — Решил сбежать? А мне казалось, что тебе понравилось, и что ты хотел бы, скажем так, сходить с ума вместе. — Вы не шутите? — Ник повернулся к Ренарду и замер с одним ботинком в руке. — Нет, ну ладно я, но вам это зачем? — А что, если я все-таки нашел свою Майскую Королеву? — усмехнулся тот и протянул Нику свою корону.