Джамболонья

If I could fly Like the king of the sky Could not tumble nor fall I would picture it all If I could fly Hellowen - If I could fly

Есть ли в полетах что-то прекрасное? На этот вопрос нет однозначного ответа. Многие люди боятся летать, другие же, наоборот, любят и наслаждаются пейзажами за иллюминатором. Прямо с небесных просторов они выкладывают в Инстаграмм фотографии облаков, банально сравнивая их с пеной капуччино или сладкой ватой. Они же опустошают запасы бортового бара, подогревая алкоголем свое и без того безудержное веселье. Дьюти фри по праву может считаться самым бесполезным изобретением мировой сферы обслуживания. Человек только сошел с трапа, а уже еле стоит на ногах. Непозволительное безрассудство! Именно поэтому Майкрофт Холмс предпочитал летать одиночными рейсами. В этот раз на борту не было даже его верной Антеи, она взяла выходной из-за болезни кого-то из близких родственников. Майкрофт не стал вдаваться в подробности, хотя подозревал, что это была простая уловка если не самой Антеи, так ее родни. Секретарь уже три года вынужденно встречала Рождество на рабочем месте. Майкрофт Холмс летел на встречу в Канаду один. И тоже надеялся успеть до Рождественской недели. Иначе домой можно было не возвращаться — миссис Холмс не призвала отговорок, особенно связанных с работой. А в этом году и так ее младшенький будет отсутствовать. Скидок для второго сына, пусть и первенца, ждать не приходится. Все же самое прекрасное в полетах — это удачное приземление. Самолет не потерял управление, не рассыпался на куски в воздухе, у самолета не отказали двигатели. Что может быть лучше? Именно об этом подумал Майкрофт, когда его кресло вдруг ощутимо тряхнуло, а крышка ноутбука с размаху заехала ему в подбородок. К Майкрофту подошла бледная молоденькая стюардесса и срывающимся голосом сообщила, что у самолета отказал левый двигатель. Но пилот уже связался с аэропортом Болоньи, и там ему любезно разрешили посадку. И попросила пристегнуть ремень. Холмс послушался и следующие пятнадцать минут провел в леденящем душу неведении относительно того, придется ли ему испытать на своей шкуре радости свободного полета. На крайний случай у него, конечно, был парашют, но это не слишком-то вдохновляло. Стыдно признаться, но, разменяв пятый десяток, Холмс-старший все еще боялся полетов. Хотя об этом мало кто знал. Посадка вышла на удивление мягкой. Когда Майкрофт наконец ступил на грешную землю, на него накатило такое состояние эйфории, что он даже забыл про встречу в Канаде. И не помнил о ней целых семь минут. Да и от продукции пресловутого Дьюти фри он бы сейчас не отказался. Непростительное безрассудство! Из аэропорта Майкрофт направился было в гостиницу, но не успел зайти в вестибюль, как к нему подбежала девушка, по виду секретарша, и протянула телефонную трубку. Звонил британский консул, который любезно предложил мистеру Холмсу провести ночь в своем имении. И даже пообещал прислать за ним автомобиль. Все это время Майкрофт мучительно пытался припомнить, кто же сейчас исполняет обязанности британского консула в Болонье. Память отказывала. И это Майкрофту очень не понравилось. Да, он только что счастливо избежал катастрофы, а, может быть, даже смерти, но ведь это не повод! Холмс-старший сделал себе мысленную пометку: по возвращении домой обязательно посетить семейного врача. И, устроившись на диване в холле гостиницы до приезда автомобиля, две четверти часа решал в уме тригонометрические уравнения. Решения дались ему, как всегда, легко, и Майкрофт немного успокоился. Поэтому, когда к нему снова подошла секретарша и сообщила о прибывшем автомобиле, Холмс чувствовал себя гораздо лучше. Устроившись на мягком сидении, Холмс-старший смотрел в окно, и среди разноцветных огней рекламных вывесок, фонарей и автомобильных фар ему чудилось что-то очень знакомое, но давно забытое. Быть может, из детства или ранней юности. Ведь он так давно не был в этом городе. Так давно, что кажется, будто это случилось в прошлой жизни или вообще не существовало. И жил ли когда-нибудь в мире тот нескладный рыжеватый мальчик, который больше всего на свете хотел научиться летать? Майкрофт не заметил, как задремал, и когда автомобиль неожиданно остановился, потребовалось несколько мучительных секунд для того, чтобы вспомнить, где он находится и как сюда попал. Но Майкрофт был не из тех, кто легко поддается на подобные провокации, пускай даже собственного организма. Поэтому он вышел из машины, исполненный достоинства и невозмутимости, сжимая в одной руке свой неизменный зонт, а в другой — небольшой чемодан. — Доброй ночи, синьор! — крикнул ему водитель, сразу же дал по газам и сорвался с места, словно за ним гналось стадо разъяренных быков, только шины заскрипели. — Хм... — только и успел сказать Холмс, пока машина не скрылась из виду. Майкрофт огляделся по сторонам и понял, что находится в каком-то захолустье, которое при всем своем желании трудно представить местом жительства британского консула. Он стоял посреди узкой улочки, на которой два автомобиля разъехались бы с трудом, рискуя лишиться боковых стекол. Вокруг громоздились дома, напирая друг на друга и нависая над пешеходами многочисленными тентами и балкончиками. Освещали улицу несколько фонарей над подворотнями, да звезды где-то в вышине разудало подмигивали Майкрофту. Майкрофт снова осмотрелся и его взгляд уткнулся в табличку с названием улицы: «Via De Poeti». Оно всколыхнуло в памяти что-то, о чем он когда-то знал, но позабыл. Что-то важное до такой степени, что Майкрофт внутренне содрогнулся. После сегодняшнего неудавшегося крушения с ним творилась какая-то чертовщина: провалы в памяти, заторможенное мышление, тахикардия. И это пугало гораздо больше, чем перспектива ночевки на улице. Холмс вытащил из кармана мобильный, собираясь позвонить консулу (как там его звали?), но до того, как успел набрать номер, услышал голос, который менее всего ожидал здесь услышать: — Buonasera, mio caro!* — певуче растягивая слова, произнес обладатель голоса. Майкрофт обернулся на звук и увидел Джеймса Мориарти. Было похоже, что Мориарти только что вынырнул из переулка, черный провал которого виднелся за его спиной. Он выглядел отдохнувшим и загорелым, а одет был точно так же, как и в их последнюю встречу полгода назад: то же самое пальто, как у Шерлока, но костюм светлый. Он снял темные очки и держал их в руке: сейчас они были без надобности. Он улыбался, но взгляд у него был пристальный и неприятный. Майкрофт поудобнее перехватил свой зонт, остро сожалея, что в свое время отказался сделать скрытое лезвие в рукояти. — Позвольте, я понесу ваш чемодан, — вежливо предложил Джим. — Вы не хотите со мной поздороваться и сказать "Buonasera"? Нет? Необязательно здороваться по-итальянски, можно по-английски. Майкрофт не хотел здороваться с ним ни на каком языке, и молчание у него получилось как всегда блистательно. Джим посмотрел на то, как Майкрофт держит зонт и очаровательно изобразил удивление: — О, да вы собираетесь сражаться со мной на дуэли? Извините, но на данной территории выбор оружия я оставляю за собой. Кстати, почему вы не расстаетесь с зонтом даже на Рождество? Там скрыто какое-то секретное оружие? — Полагаю, что я не просто так имею неудовольствие вас видеть? — Просто так в жизни вообще ничего не бывает, mio caro. Как память, не подводит вас? Или она к вам не вернулась из перманентного отпуска даже к Рождеству? — О, мистер Мориарти, я не жалуюсь на память, — не теряя достоинства, проговорил сквозь зубы Майкрофт, продолжая крепко сжимать зонт в руке. — Вы что же, специально меня сюда заманили? Разыграли спектакль с британским консулом и неисправным самолетом, да? Не могу выразить восхищение, потому что это как-то не в вашем стиле, вы сыграли грубо, признайте. — Да, я тоже, пока ехал сюда, уже понял, что было бы лучше использовать план А, — кивнул Джим. — Надо было устроить вам маленький шторм с подменой информации на погодных сайтах и подкупом пилота, но, мистер Холмс, признайте, вы заслужили грубую игру. Вы не сдержали слово. Нерушимое слово британской разведки. Впрочем, конечно же, разведка мало мне интересна, но я привык, что договоренности соблюдаются двумя сторонами. — «Via De Poeti»... — Майкрофта вдруг осенило, хотя его мыслительная деятельность все еще оставляла желать лучшего: перед глазами шли разноцветные круги и лицо Джима расплывалось, осталась только белозубая улыбка. Улыбка без кота. — Я не явился на встречу... — Память вернулась из отпуска, прекрасно! Приятно, когда такие люди, как вы, признают свои ошибки, — голос Мориарти отозвался в ушах звоном колокольчиков. — Может быть, я даже прощу вас — если вы как следует об этом попросите. Вы ведь попросите? — Попрошу? — изумился Майкрофт, чувствуя, как земля уходит у него из-под ног. — Я? У вас? Да за кого… Не успев договорить, Холмс-старший вдруг рухнул в объятия Джима, который едва успел его подхватить. На мостовую с глухим стуком упали зонт и чемодан. — Твою ж мать! — только и сказал Джеймс, покачиваясь под весом своей жертвы. — И как мне теперь его тащить?! *** Майкрофт открыл глаза и не увидел ровным счетом ничего. Его окружала тьма настолько первозданная, что от неожиданности он снова зажмурился. Разницы не было никакой. Судя по другим ощущениям, Майкрофт лежал в постели. Один, что не могло не радовать. Он провел рукой по простыне и почувствовал, что ткань очень приятная на ощупь, а значит — дорогая. Его движений ничего не сковывало, кроме теплого одеяла, которое кто-то заботливо подоткнул с обеих сторон. В голове Майкрофта тоже царил мягкий, уютный покой, ласковыми волнами омывая уголки его сознания, но продолжалось это ровно до того момента, пока в памяти не всплыл мелодичный голос: "Buonasera!" Холмс мысленно выругался, откинул одеяло и спустил ноги с кровати. Как он и ожидал, возле кровати обнаружилась тумбочка, а на ней — лампа. Майкрофт наощупь нашел и то, и другое. Щелкнул выключателем. Яркий свет ослепил его на пару мгновений, а когда глаза привыкли, Майкрофт увидел, что находится в небольшой комнате, обставленной скромно, в духе минимализма. Кровать, тумбочка и платяной шкаф, больше здесь ничего не было. Даже стула. Холмс поднялся на ноги и обнаружил, что одет в шелковую пижаму, украшенную вышивкой в японском стиле. Он не помнил, чем именно закончился вчерашний вечер, но понадеялся, что облачался в эту пижаму сам. Майкрофт подошел к шкафу и распахнул дверцы: внутри был только ряд вешалок. Да еще забытый кем-то зеленый галстук болтался на одной из них. Немного подумав, Майкрофт снял галстук с вешалки и намотал на руку, подумав попутно, что только напрочь лишенный вкуса человек мог завести в своем шкафу столь нелепую вещь. Рядом со шкафом находилось также окно, скрытое за плотной коричневой шторой. Майкрофт отодвинул ее в сторону. Как он и ожидал, за стеклом виднелся только светлый пластик ставень, полностью препятствующий проникновению света. Дверь наверняка тоже была заперта, не стоило даже проверять. Вдруг Холмс услышал снаружи тихие шаги: кто-то мягко ступал по ковру, стараясь производить как можно меньше шума. Майкрофт поспешно скользнул к лампе и нажал на выключатель. Свет погас, а через мгновение раздался легкий скрежет: в замок вставляли ключ. Майкрофт нырнул обратно под одеяло и притворился спящим. Благо, выровнить дыхание ему не стоило труда. Дверь бесшумно отворилась, по лицу Майкрофта скользнула полоса света. Сквозь полуприкрытые веки он видел мужской силуэт: нетрудно было догадаться, кому он принадлежал. — Майкрофт, Майкрофт… — тихим шелестом донесся до Холмса шепот. — Какая досадная оплошность! «Ты даже представить себе не можешь, насколько она досадная!» — подумал Майкрофт, скрипнув зубами. — Видишь ли ты во сне все тайны этого мира, мой милый Будда? И есть ли в твоем сне место для бабочки? Бабочки, которая видит во сне только тебя? — в голосе Джима, а это был именно он, Холмсу послышалась какая-то странная нежность. Горькая, словно полынь. Но его не так легко было одурачить: Майкрофт ждал удобного момента. И ждать пришлось недолго. Джим сделал непростительную оплошность — присел на край кровати, и в то же мгновение у него на шее оказалась удавка из галстука. Джим захрипел, одной рукой рефлекторно схватившись за ткань удавки, а второй заехав Майкрофту в челюсть. Но тот и не думал сдаваться, затягивая галстук сильнее. Джим издал нечто среднее между хрипом и рычанием, взбрыкнул и сбил с тумбочки лампу. Неизвестно, чем бы закончилась борьба, если бы дверь в спальню снова не распахнулась и на пороге не возник какой-то вооруженный пистолетом громила, привлечённый звуком бьющегося стекла. — Руки! — рявкнул он, направляя ствол на Майкрофта, и тот был вынужден отпустить свою добычу. Джим скатился с кровати, надрывно кашляя и чертыхаясь. Пошатываясь, он поднялся на ноги и посмотрел на Холмса. Тот сидел на развороченной кровати с поднятыми вверх руками и тяжело дышал. Рыжеватые волосы, обычно тщательно уложенные, встрепаны. На лбу блестит пот. Пижамная рубашка распахнута на груди. Довольно-таки занимательное зрелище. На губах Мориарти заиграла хищная улыбка, словно не он минуту назад избежал смерти. — Какая чертовски грубая игра, мистер Холмс! — воскликнул он, смеясь, и снова раскашлялся. — Такие игры не к лицу цвету британской нации. Майкрофт молчал. Лишь шумно дышал, словно компрессор. У него снова начала кружиться голова, кажется, он здорово переоценил свои силы. Или недооценил вещество, которым его наверняка накачали. — Ты свободен, — сказал Джим громиле, и тот покинул комнату, больше не проронив ни слова. Джим выпрямился, одернув пиджак, и снова посмотрел в глаза Майкрофту. — А с вами, мистер Холмс, у меня будет отдельная приватная беседа. Но немного позже — подозреваю, вы не выспались, а недосыпание провоцирует агрессию. Пожалуйста, воспользуйтесь свободным временем, чтобы научиться держать себя в руках и поразмыслить над своим поведением. С этими словами Джим вышел, захлопнув за собой дверь. Щелкнул, закрываясь, замок. Майкрофт снова оказался в темноте один. *** Следующее пробуждение Майкрофта вышло более приятным. Он открыл глаза и увидел, что комнату освещает сероватый свет, струящийся сквозь щели полуоткрытых ставень. Встав с постели, Холмс заметил, что за время его сна обстановка в комнате существенно изменилась. Исчезли осколки разбитой лампы, а вместо нее на тумбочке стояла другая, из ярко-оранжевой пластмассы. Майкрофт мысленно оценил юмор хозяина. Дверца шкафа была приоткрыта, словно приглашая заглянуть внутрь. Майкрофт послушно потянул дверцу на себя и обнаружил на вешалке содержимое своего чемодана: два костюма (один светло-серый, другой — коричневый в полоску), три рубашки и несколько пар белья. Галстука не было ни одного. Также в шкафу висел купальный халат, который Холмсу не принадлежал, но в данный момент это его не слишком волновало. Сам чемодан стоял здесь же, внизу. Как и следовало ожидать, в нем не было ни рабочего ноутбука, ни телефона, ни документов. А в кармашке, где раньше лежал бумажник, теперь была заботливо пристроена красочная брошюра путеводителя по Болонье. Майкрофт мысленно поаплодировал Джиму. Похоже, он был в плену, и в то же время ему предоставлялась абсолютная свобода. Своеобразный юмор, вполне в стиле Мориарти. Вооружившись халатом и бритвенный прибором, также найденным в чемодане, Майкрофт огляделся вокруг, в поисках ванной. Но дверь в комнате была только одна. Откуда-то тянуло свежим морозным воздухом, который приятно холодил босые ноги. Холмс-старший решительно шагнул к двери, взялся за ручку и потянул ее на себя. Как ни странно, дверь сразу же ему поддалась, и он оказался в небольшом коридорчике, один конец которого упирался в стрельчатое окно, закрытое ставнями, а другой вел на лестницу и вниз. Возле окна располагалась еще одна дверь. И это действительно оказалась ванная. Некоторое время спустя, приняв душ и облачившись в коричневый костюм, Майкрофт спускался по лестнице, полностью готовый к встрече с Джимом. За время, проведенное в душе, он успел обдумать сложившуюся ситуацию и пришел к весьма неутешительным выводам. Вариант бегства Холмс отклонил сразу: даже если ему удастся выбраться из дома, без документов и кредиток он далеко не уедет. А на восстановление паспорта уйдет несколько дней, будь он хоть трижды «глава британского правительства». Кроме того, нельзя забывать культурные особенности этой страны: за два дня до Рождества здесь никто не занимается делами. Разве что за большие деньги. Но не у Мориарти же занимать… Можно было попробовать задействовать свои связи, но именно в Болонье их у Майкрофта не было. Ближайшие «связи» находились сейчас в Риме, но Холмс не был уверен, что у Папы найдется для него время накануне Рождества. Судя по всему, чтобы как можно быстрее выбраться отсюда, ему следовало пойти на уступки и выполнить данное Мориарти обещание. Лестница вывела Майкрофта в просторный холл. Старинные напольные часы гулко тикали, отбивая положенное время. Стены холла украшали разнообразные полотна, в которых Холмс узнал руку Дали, Ван Гога и Паладино. Будь у Майкрофта больше времени, он бы с удовольствием уделил им должное внимание, но, как любил говаривать один его знакомый, агент русской разведки, «Раньше сядешь — раньше выйдешь». Именно сейчас Майкрофт не мог с ним не согласиться. Не обнаружив в холле каких-либо следов пребывания хозяина дома, Майкрофт решил довериться чутью и двинулся в первом попавшемся направлении. Чутье его не подвело: свернув по коридору направо и миновав несколько пустых комнат, Холмс-старший почувствовал запах свежесваренного кофе и пару минут спустя оказался в столовой. Первым, что бросилось ему в глаза, был длинный стол, застеленный белоснежной скатертью. На нем стояли два прибора для завтрака, накрытые блестящими крышками. Но запах кофе доносился откуда-то справа. Майкрофт свернул туда и, войдя через небольшую дверцу, оказался в уютной маленькой кухне. У плиты, спиной ко входу, стоял Джеймс Мориарти и сосредоточенно следил за кофе, который варил в турке. На нем был длинный махровый халат изумрудного цвета и белый фартук с изображением лисы. Темные волосы Джима, гладко зачесанные назад, влажно блестели. — Доброе утро, мистер Холмс, — сказал Джим, не оборачиваясь. — Приятно видеть вас выспавшимся, бодрым и готовым к новым свершениям. — Доброе утро, — кашлянул Майкрофт. Он почувствовал легкий укол совести, но сразу же это выбросил из головы как ненужное. — Учтите, если вам взбредет в голову душить меня, скажем, подтяжками или поясом от чулок, то теперь я вооружен кофе! — с этими словами Джим снял с плиты турку и повернулся к Майкрофту лицом. Взгляд его был очень серьезен. Холмс-старший хотел было возразить, что у него нет подтяжек, но благоразумно промолчал. Он и так в последнее время вел себя, будто мальчишка в разгар пубертатного периода. Хотя нет, даже в пятнадцать он так себя не вел. Мориарти разлил кофе в две большие чашки с изображениями черепушек и поставил их на поднос, где уже стояли сахарница, сливочник и вазочка с печеньем. — Пожалуйте к столу, — Джим качнул головой, приглашая следовать за ним. Он подхватил поднос и, осторожно протиснувшись мимо Майкрофта в дверном проеме, направился в столовую. На завтрак была овсянка, омлет, тосты с пармезаном и малиновый конфитюр. Завтрак проходил в гробовом молчании. Джим ел медленно и аккуратно, увлеченно читая что-то с экрана айпада, и больше не проронил ни слова. Майкрофт был ему за это благодарен. Если бы Джим заговорил о деле за едой, Холмс потерял бы к ней всякий интерес. Но когда с завтраком было покончено и они перешли к кофе, Майкрофт решил, что игра в молчанку затянулась, и сказал, стараясь, чтобы его реплика прозвучала как можно небрежнее: — У вас красивая вилла, Джеймс. — Я рад, что вам нравится, — сдержанно ответил Джим, отбивая по столешнице такт какой-то мелодии пальцами левой руки. — Кстати, она куплена на ваши деньги. — Я так и понял, — кивнул Майкрофт. И снова воцарилось молчание. Холмс задумчиво помешивал ложечкой кофе, позабыв, что сахар в него так и не положил. Джим вновь вернулся к созерцанию своего айпада. Майкрофт кашлянул: — Мое исчезновение не останется незамеченным, мистер Мориарти. Так что если у вас есть ко мне дела, давайте решим их по возможности быстро. Я помню, что обещал провести с вами один день в Болонье, и я очень сожалею, что не смог выполнить это обещание, но у меня совершенно не было свободных дней… — Теперь есть, — вставил Джим, не отрывая глаз от экрана. — Нет, вы не понимаете всей серьезности ситуации… Джим рассмеялся, откидываясь на спинку стула. — Нет, это вы не понимаете, что по счетам нужно платить, — сказал он мгновение спустя совершенно серьезно. На дне его темных глаз отравленным вином плескалась ярость, и Майкрофт вдруг понял, что ему вовсе не хочется испить из этого бокала. — И не беспокойтесь, о вашем исчезновении никто не узнает. По крайней мере, до тех пор, пока это нужно мне. Вы в деловой поездке, почему бы не заняться делами? — Что ж, хорошо, — сдался Майкрофт несколько поспешнее, чем ему бы хотелось. — Я могу провести с вами один день. Сегодняшний. — Это звучит так, словно вы делаете мне одолжение, мистер Холмс, — Мориарти был все так же спокоен, но Майкрофту показалось, будто он уже чувствует на языке специфичный металлический привкус. Джим подлил себе в чашку еще кофе и добавил: — Хотя любая ваша уступка подразумевает именно это, я знаю. Майкрофт проглотил колкость — ледяному организму ничего не вредило. — Именно поэтому, — продолжал Джим тоном, не терпящим возражений, — вы проведете со мной день так, как я этого захочу. А еще вам полагается штраф, но тут мы договоримся… — Штраф? — Ну да, штраф, таковы последствия просроченного кредита. Вас устроят скорее санкции материального или нематериального характера? Всегда есть выбор. — Не переусердствуйте, мистер Мориарти. Вы перегибаете палку. — Перегибание — это не обо мне. Вы забыли о своем долге, мистер Холмс, — Джеймс отпил из чашки и аккуратно промокнул рот салфеткой. — И вы едва не удушили меня вчера, помните? — Я был под действием какого-то наркотика, — возразил Майкрофт, отодвигая пустую тарелку в сторону. — Полгода под действием наркотика? Так вот какова настоящая причина столь удивительной забывчивости! Рекомендую уволить вашего семейного врача. — Я про вчера. — Вчера вы были под действием простого снотворного, — Джим положил смятую салфетку на стол. — Черт знает, почему оно так на вас повлияло. Я решил, что вам следует хорошенько выспаться перед тем, как приступить к нашим делам, а сами бы вы не заснули. — Нарушения памяти и мыслительной деятельности, — начал перечислять Холмс со свойственным ему занудством. — Тахикардия, гипоксия, навязчивые состояния… Вы уверены, что снотворное действует именно так? — Нет, я же криминальный консультант, а не доктор! — Джим с улыбкой развел руками. — Кроме того, вы настолько уникальная личность, что даже накачай я вас экстази, вы бы наверняка впали в глубокую задумчивость. Вместо того чтобы ловить розовых слонов, как все нормальные люди. — Я надеюсь, что экстази не входит в сегодняшнюю развлекательную программу, — холодно сказал Майкрофт, поднимаясь из-за стола. — И поскольку завтрак уже окончен, давайте побыстрее расправимся с остальными делами. Взгляд Джима неожиданно потеплел, но Холмсу подумалось, что черти, живущие в его глазах, просто подбросили дровишек в костер. — А это как вам угодно, ведь развлекать меня будете вы, — Мориарти тоже встал и подошел к Майкрофту, глядя на него снизу вверх. — Предоставляю вам полную свободу выбора в том, как именно вы будете это делать. Но и у меня есть свобода: принимать ваши предложения или нет. Так вы хотите экстази или что-то другое? Джим обошел вокруг Холмса и двинулся по направлению к холлу. Тому ничего не оставалось, как последовать за ним. Майкрофт нахмурился, на ходу пытаясь представить, какого рода развлечения бывают вообще и что из этого Мориарти согласился бы принять. Единственное воспоминание, всплывшее в памяти: посещение оперы с родителями. Точно. В Болонье находился один из ведущих итальянских оперных театров, «Театро коммунале ди Болонья». — Опера? — предложил Холмс, внутренне содрогаясь. Нельзя представить ничего более унылого, чем опера — это Майкрофт знал точно. — Вы действительно думаете, что мне будет приятно наблюдать ваши мучения? — хмыкнул Джим. — Забавно, вот сидим мы в опере, я наслаждаюсь представлением, вы в лучшем случае спите, а в худшем делаете вид, что вам нравится пение оперной дивы-тяжеловеса. — Футбол? — сделал Майкрофт еще одну попытку, когда они вышли в холл. — Да? Вас интересует футбол? Когда вы в последний раз были на футбольном матче? Майкрофт промолчал. И через мгновение попробовал снова: — Осмотр достопримечательностей Болоньи? — Я их уже видел. Мне интересно провести время с вами, а не с достопримечательностями. А что, вас интересует, допустим, кафедральный собор? Майкрофт ничего не ответил. — Ну же, мистер Холмс, напрягите вашу изрядно атрофированную фантазию и удивите меня. А я пока пойду переоденусь. С этими словами Мориарти убежал куда-то вверх по лестнице, а Майкрофт остался размышлять о возможных способах развлечения. Спустя полчаса Джим застал его в глубокой задумчивости посреди библиотеки. Куда, по его словам, Холмс-старший забрел случайно и где — не менее случайно — разжился брошюрой криминального кодекса Италии. Джеймс находку изъял и, аккуратно ухватив Майкрофта под локоть, потащил его к входной двери. Там он великодушно позволил своему гостю надеть верхнюю одежду, сам облачился в многострадальное пальто а-ля Шерлок, и они покинули виллу, чтобы окунуться в очаровательный и экзотический итальянский мир. Погружение состоялось сразу же по выходу из дворика виллы, они отправились в центр города пешком, потому что Джим провозгласил: «Настоящую Италию нельзя увидеть из автомобиля!» Майкрофт не возражал. Он мысленно прокручивал в голове основные тезисы буддийской философии смирения и готовился пользоваться ею на протяжении всего дня. Что-то подсказывало ему, что день будет не из легких. Ласково светило солнце. Свежий морозный воздух слегка пощипывал щеки и уши, бодря затуманенное ранее наркотиком сознание. Или это действительно было снотворное? Они шли по полупустым улицам. Прохожие попадались нечасто, большинство из них было под завязку нагружено разноцветными пакетами и коробками. Майкрофт посмотрел в небо. В прозрачной синеве, подернутой легкой дымкой облаков, искрились редкие снежинки. Воздух был напоен ароматами свежей выпечки, ванили, корицы и цитрусовых. Тут и там играла музыка, слышались возбужденные радостные голоса. Майкрофт неплохо знал итальянский язык, но то наречие, которым пользовались коренные жители Болоньи, было ему незнакомо, а это значительно ухудшало восприятие. Он улавливал только отдельные знакомые слова. Что ж, это хороший повод восполнить свой пробел в знаниях. Майкрофт предпочитал во всем находить положительные стороны. Ему вспомнилось, как в детстве в это время они обычно всей семьей ездили покупать подарки. И Шерлок постоянно ныл, что он не хочет конструктор «Лего» и новую скрипку, а хочет полное собрание сочинений Агаты Кристи. Или хотя бы набор «Юный сыщик», в котором есть трубка, лупа и пакетики для сбора вещественных доказательств. Холмс-старший перевел взгляд на Джеймса, тот невозмутимо вышагивал рядом, спрятав руки в карманы пальто, а душу — за стеклами темных очков. И даже тихо насвистывал себе под нос. Не то Чайковского, не то что-то из репертуара Pink Floyd. «А что бы предпочло в подарок это вечное дитя? — подумал Майкрофт. — Набор "Опыты юного профессора"? Роликовые коньки и мир в придачу?…» Джим немедленно заметил его взгляд и лучезарно улыбнулся: — Так как насчет развлечений, мистер Холмс? Вы уже придумали что-нибудь? «Семь пуль, револьвер и держитесь, суки!» – некстати всплыла в голове Майкрофта фраза из анекдота, над которой когда-то ужасно смеялся Лестрейд. Он взмахнул рукой, отгоняя эту мысль, словно муху, и сказал: — Быть может, вас удовлетворит поход за подарками? — О-о, чему действительно под силу меня удовлетворить, я скажу вам немного позже! — засмеялся Мориарти, пиная по пути какой-то некстати подвернувшийся камешек. — А подарки… Свой лучший подарок на Рождество я уже получил, а остальное за деньги не купишь. Следующий вариант? — Ах, так то, что сейчас происходит — это подарок на Рождество? — Нет лучшего подарка, чем оплаченный долг, mio caro. Так что у нас дальше? — Я бы предложил вам партию в гольф или крикет, mio caro, но, боюсь, здесь немного не та страна, — не удержался от колкости Майкрофт. — Наверняка где-нибудь есть поле для гольфа, но это тоже слишком скучно, мистер Холмс. Хотя если у вас в голове один лишь гольф… — Черт знает что! — в сердцах воскликнул Майкрофт. И прикусил язык. Что там он думал о буддийском смирении? — Как бы мне ни было жаль, но вы просто вынуждаете меня взять нашу развлекательную программу в свои руки, — грустно сказал Джим, поднимая очки на лоб и на ходу оглядываясь по сторонам. — Сделайте такое одолжение, — ответил Холмс все еще немного раздраженно. Мориарти вел себя обычно, но при этом умудрялся доводить Майкрофта до белого каления. Майкрофт считал себя человеком спокойным, умевшим держать лицо в любых ситуациях и при любых условиях, однако Мориарти был для него каким-то непроходящим кошмаром. Давая то опрометчивое согласие, Майкрофт понятия не имел, на что он подписывался. Не прошло и четверти часа, как они оказались в развлекательном центре. Майкрофт оглядел помещение в некотором замешательстве. Последний раз он был в подобном заведении лет в тринадцать, а то есть чертову уйму времени назад. Приличные люди даже не называют вслух такие цифры. Все вокруг них стреляло, пищало, верещало и сигналило так, что закладывало уши. Один раз Холмсу случилось побывать на космодроме, и там он чувствовал себя гораздо уютнее. — Вы серьезно? — только и сказал Майкрофт, глядя, как мимо них проносятся стайки орущих детей. — Абсолютно. — Джим надвинул очки обратно на нос и хлопнул в ладоши. — Вы готовы к развлечениям, мистер Холмс? Ну же, отбросьте ваше извечное занудство и давайте как следует повеселимся! Разумеется, Майкрофт ничуть не разделял его энтузиазма, но что поделать? Как гласила народная мудрость, если ты не можешь справиться с бурными волнами – отдай себя на их милость. И, быть может, они вынесут тебя на берег живым. Правда, какому именно народу эта мудрость принадлежала, Майкрофт не помнил. Они сдали верхнюю одежду в раздевалку и направились на поиски развлечений. При этом Холмс-старший никак не мог отделаться от мысли, что у него внезапно появился великовозрастный младший брат, который всю жизнь мечтал о парке аттракционов. Не очень радовало только то, что главным аттракционом в этом парке для «братика» был он сам. — Потанцуем? — Джим изобразил изящный оскал, когда они проходили мимо автоматов для соревнованиям по танцам-диско, на которых с визгом прыгали девочки-тинейджеры. — Вы шутите? — осторожно поинтересовался Холмс. — Ах да, я и забыл, в их программу не входит полонез, к которому вы привыкли, — хмыкнул Джеймс и развернулся в противоположную сторону. — Тогда, может, сыграем в пейнтбол? — И вы не боитесь запачкать свой элегантный светлый костюм? — Майкрофт иронично изогнул левую бровь и добавил: — Если уж вам так не терпится кого-нибудь убить, я предлагаю пойти в тир. — Мистер Холмс, да вы, никак, начинаете втягиваться! — радостно воскликнул Джим и одарил спутника полным восхищения взглядом. — Конечно, идем! Тир они нашли без проблем. Проблемой было то, что со времен последнего посещения Майкрофтом тиров они несколько изменились. Холмсу выдали 3D очки, наушники с микрофоном и импровизированное ружье. Прицепили на него какие-то датчики и отправили в «свободное плавание» перед изогнутым дугой экраном. Джим тоже облачился во все предложенное и с восторженным воплем «Кто проиграет – выполнит мое желание!» устремился в атаку. То был внушающий уважение 3D симулятор ближнего боя. Противникам предоставлялась счастливая возможность гоняться друг за другом по каким-то развалинам определенное количество времени, чтобы произвести несколько выстрелов. Победителем считался тот, у кого на момент окончания времени будет наименьшее количество «повреждений». Майкрофту внезапно пришлось вспомнить юность и работу британской разведки в полевых условиях. Первые минут пять он чувствовал неловкость, но потом, когда Джим всадил ему в ногу парочку «патронов», вдруг ощутил охотничий азарт и решил отыграться на Мориарти за все. Полчаса они провели в упоительной погоне друг за другом. В итоге Майкрофт «ранил» Джима в плечо и бок, а Джим коварно подстерег его в заваленном всяким хламом уголке и «убил» прямым выстрелом в голову. — Ура! Я победил! — ликуя, возопил Джеймс, сдергивая очки с головы. — Я вас поздравляю, — не сдержал улыбки Майкрофт, возвращая «ружье» симпатичной девушке из персонала. Ему действительно понравилась эта игра. После тира Джим предложил Майкрофту пойти в закусочную выпить кофе и перекусить. Но Майкрофт отказался: есть ему не хотелось, ему вообще уже ничего не хотелось, только чтобы этот день побыстрее закончился. — Вы не забыли, что теперь должны мне желание? — загадочно шепнул ему Джим в гардеробе, когда они шли забирать свою одежду. Здесь было на удивление пустынно, только многочисленные ряды вешалок с одеждой — и более никого. — Ну, мы рукопожатием этот договор не скрепляли, так что да, я благополучно забыл, — честно ответил Майкрофт. — Считайте, что вы платите штраф. — О да, штраф. И у меня есть выбор — материальный или нематериальный. И теперь я буду должен завещать вам все свое состояние? — усмехнулся Майкрофт, аккуратно обматывая шею шарфом. — Или, может, рассказать все тайны МИ-6? — Боже, как мелочно! — наигранно изумился Джим и хитро улыбнулся. — За кого вы меня принимаете, мистер Холмс? Состояние я вполне способен заработать самостоятельно, как, впрочем, и добыть нужную информацию. — Хм, — только и сказал Майкрофт. — Нет-нет, мистер Холмс, от вас я хочу нечто такое, что я не смогу получить ни за какие деньги, — Мориарти понизил голос до бархатного полушепота, так что Холмсу невольно пришлось к нему наклониться, чтобы услышать слова. — И я желаю, чтобы вы меня поцеловали. Майкрофт не знал, как на это реагировать, и потому сперва просто замер, а потом издал короткий смешок. И поспешно прикрыл рот рукой, тщетно пытаясь скрыть рвущийся наружу смех. Кажется, это было истерическое. Он хотел похвалить Джима за оригинальную шутку, но увидел, как стремительно бледнело его лицо, а темные глаза, наоборот, чернели от едва сдерживаемой ярости. В таком состоянии Мориарти был действительно опасен, и Холмс об этом знал. Посему он сделал то, что от него требовали: наклонился и поцеловал Джима в лоб. Затем запахнул пальто, неловко кашлянул и стремительно направился прочь из гардероба. Когда они снова оказались на улице, солнце уже почти скрылось за горизонтом, а на город опустились сумерки. Поднялся ветер, и сразу стало заметно холоднее. Он беспощадно трепал растянутые над улицей праздничные флажки, транспаранты. Развевал полы одежд. Холодил открытые уши и щеки. Холмс поглядывал по сторонам со свойственной ему невозмутимостью. На деревьях и фасадах домов мигали разноцветные гирлянды, матово светились уличные фонари, а на лицах прохожих, несмотря на ветер и холод, все чаще сияли радостные улыбки. Джим полез в карман пальто, извлек оттуда пачку сигарет. Он был в бешенстве, тщетно пытался это скрыть, но не мог справиться даже с дрожью в руках. Ему понадобилось не меньше минуты, чтобы извлечь сигарету. Чертова зажигалка никак не желала высекать положенную искру. Не пристало лучшему криминальному уму Британии вести себя так глупо, как он повел себя в гардеробе: незачем было даже ради забавы ставить себя в положение просящего. К тому же, получилось, что он себя выдал, хотя, кажется, Майкрофт ничего не понял. У belli Холмсов, похоже, наследственная черта не видеть и не слышать очевидного. Джим пытался успокоить себя мыслью, что не знал, достигнет ли желаемого эффекта. Но он знал, он был уверен, что профита не будет: это же Майкрофт - нуль доверия, нуль принятия и никакого удовольствия, сплошная неловкость. Неожиданно ветер немного утих и раздался щелчок: напротив Джима, но на безопасном расстоянии, вспыхнул огонек. Джим поднял глаза и увидел Майкрофта, который протягивал ему зажигалку, заботливо прикрывая собой от порывов ветра. Мориарти наклонился, поджег сигарету и глубоко затянулся. Холмс-старший молча спрятал зажигалку в карман пальто, но на его губах блуждала какая-то странная, незнакомая Джиму улыбка. Мориарти выпустил струю дыма в темнеющее небо и почувствовал некоторое облегчение. Майкрофт ничего не понял, но сделал шаг навстречу. Нужно как-то подтолкнуть его ко второму шагу. — Что у нас дальше по программе? — вежливо поинтересовался Майкрофт некоторое время спустя, извлекая из кармана кожаные перчатки и натягивая их. — Дальше по программе у нас званый ужин. — Джим докурил сигарету и выбросил окурок в урну. Настроение у него явно улучшилось: на губах заиграла улыбка, а чертики в карих глазах снова отплясывали зажигательную джигу. Или, быть может, ирландский степ. — Нас заберет шофер, надо только немного подождать. — И у кого будет этот званый ужин, я могу спросить? — Ну конечно же, мистер Холмс! — продолжал скалиться Джим. — Разумеется, спросить вы можете, но я лучше промолчу, чем совру, хорошо? Майкрофт хмыкнул и сделал вид, будто разглядывает вывеску на магазине через дорогу. В то время как Мориарти, явно страдавший от холода в своем щегольском, но слишком легком пальто, дышал на ладони и тер их одну об другую в попытке согреться. И Холмс-старший вдруг поймал себя на мысли, что Джим безумно напоминает ему… младшего брата. И дело было вовсе даже не в пальто. И даже не в том, что Шерлок и Джеймс порой вели себя настолько одинаково, будто выросли в одной колыбели. А в чем-то, что Майкрофт никак не мог уловить. Может быть, они оба заставляли его чувствовать себя старшим братом? И если с Шерлоком все было понятно, то здесь… — Сегодня чертовски холодно, мистер Холмс, вам не кажется, что в Италии должно быть немного теплее? — прервал его размышления Джим, пританцовывая на ветру. Майкрофт снял перчатки и молча протянул их Джеймсу. Тот одарил Холмса взглядом, полным нежданной благодарности. Несколько секунд Майкрофт с умилением наблюдал, как Джеймс поспешно натягивает их, и сказал: — Что ж, в следующий раз вам следует выбрать для моего похищения более теплое время года. — Да, вы правы, в следующий раз я сделаю это летом, — согласился Джим. Рядом с ними остановился черный BMW, и водитель прокричал что-то по-итальянски. Майкрофт понял только, что синьора Мориарти ожидает некий дон Стефанио. Оказаться в теплом салоне было настолько приятно, что Майкрофт даже позволил себе немного расслабиться и снова вернулся к своим размышлениям о сходстве Джима и Шерлока. Но долго ему размышлять не пришлось, ибо, несмотря на долгое ожидание транспорта, они добрались до нужной виллы достаточно быстро. Они вошли в дом, богато украшенный праздничными венками и гирляндами. И Майкрофт глазом не успел моргнуть, как попал в безумный водоворот итальянского праздника. Толпа итальянцев окружила его, все наперебой принялись его обнимать. Майкрофт даже не успевал внутренне содрогаться от такого вторжения в личное пространство, ощущения сменялись слишком быстро. Джим куда-то пропал, а Майкрофта тем временем усадили за стол, поставили перед ним кучу блюд, и он хоть смутно понимал, о чём ему говорили хором, но разобрал, что от него требуется съесть — или хотя бы попробовать — все это великолепие. Он вздохнул и принялся вежливо ковырять вилкой еду. На сей печальной ноте в комнату вошел Джим. Он шел под руку с пожилым итальянцем, по всей видимости, хозяином виллы. Тот был невысокого роста, его полное лицо выражало исключительное добродушие, но темные глаза смотрели внимательно и цепко. Мориарти представил его Майкрофту как дона Стефанио. Более всего дон Стефанио походил на отставного наркодиллера, какими их любят изображать в голливудских фильмах. — И, конечно же, он — дон, — вполголоса добавил Джеймс от себя, опираясь на спинку стула Майкрофта и тем самым вопиюще нарушая его личное пространство. Но это не мешало Джиму ослепительно улыбаться всем без разбору. — Так что даже не пытайтесь выводить его из себя вашим обычным высокомерием — итальянцы очень вспыльчивы. Если он задаст вам вопрос, ответьте что-нибудь милое. Не беспокойтесь о языковом барьере, я буду вашим переводчиком. О, вы уже приступили к ужину, прекрасно. Я чертовски голоден после битвы в 3D. Джим грациозно уселся на стул рядом с Майкрофтом, дон Стефанио занял место во главе стола, а его многочисленные домочадцы временно оставили гостя в покое, чтобы самим чинно расположиться за столом. Джим взял вилку и запустил ее в первое блюдо, которое стояло рядом с его тарелкой. Майкрофт некоторое время меланхолично наблюдал, как он гоняет вилкой по салатнице блестящую от масла оливку, а потом спросил: — Вы задались целью окончательно вывести меня из себя? — Разве это возможно, mio bello?** — искренне удивился Джим, смакуя оливку, и посмотрел на Холмса. — Возможно вывести вас за границы вашей крепости? Майкрофт хотел сказать какую-то колкость в ответ, как вдруг поймал на себе заинтересованный взгляд хозяина дома. Дон Стефанио что-то сказал, обращаясь к Майкрофту. — Он представляет вам свою семью, — любезно принялся переводить Джим, не забывая, однако, про еду. Теперь его заинтересовали запеченные томаты с сырной начинкой. — Эта прелестная женщина — его жена. Трое молодых людей справа от вас — его сыновья. Юная очаровательная синьорина — его дочь. А это его кузены… Майкрофт вежливо кивал в ответ на приветствия родных дона Стефанио. «Юная очаровательная синьорина» как раз сидела по левую руку от Майкрофта и смущенно трепетала накладными зелеными ресницами. И хотя никто не смог бы назвать ее уродиной, Холмса ее красота не вдохновляла. — Дочь, как вы можете видеть, очень молодая и красивая, — продолжал Джим, и в его голосе зазвучали нотки, свойственные риэлторам и страховым агентам, — но ей никак не могут подобрать жениха. Холмс вежливо кивнул и хотел было отведать устриц под лимонным соусом, но тут Джим добавил: — Вы нравитесь дону Стефанио. И он считает, что вы идеально подходите на эту роль. Майкрофт резко потерял проснувшийся было аппетит и отложил вилку в сторону. — Ешьте, — зашипел ему на ухо Мориарти. — Иначе они нас сожрут с потрохами. Убедившись в том, что их не сожрут с потрохами, Джим продолжил спокойным деловым тоном: — Кстати, я забыл вас предупредить, что дон Стефанио весьма крупная рыба в сицилийской мафии…А, нет, я это уже говорил, извините, запамятовал. Так что мне ответить ему по поводу вашей кандидатуры? — Скажите, что я уже женат, — буркнул Майкрофт, бросив короткий взгляд на добродушную физиономию дона Стефанио, который продолжал что-то говорить, с улыбкой глядя на Холмса. — Он говорит, что это не проблема, — заверил его Джим, перекинувшись парой фраз с хозяином дома. — У них такие дела решаются быстро. Развод или… иной вариант. — Скажите, что я гей, — предложил Майкрофт, снова хватаясь за вилку и покачивая ей в воздухе так усердно, будто желая запустить ее кому-нибудь в глаз. — Он удивлен, — шепнул Мориарти, накрывая руку Майкрофта своей и упреждая его нервные жесты. — Дон Стефанио впервые видит женатого гея. Холмс бросил на Джима короткий и довольно беспомощный взгляд. — Но это тоже не проблема, — продолжал Джим, не убирая своей руки и, более того, принимаясь нежно, успокаивающе поглаживать пальцы Майкрофта. — Главное, что от вас требуется — зачать ему внуков, вы же справитесь? — Скажите, что я бесплоден, — сказал Холмс, устало прикрывая глаза. Он чувствовал себя ужасно. Ужасно неловко и ужасно глупо. Но еще хуже было то, что прикосновения Джима ему нравились. Последняя фраза Майкрофта тем временем привела Джима в такой восторг, что он захохотал. — Боже, мистер Холмс! Какой вы проблемный жених! Дон Стефанио говорит, что в Болонье есть отличная клиника, где лечат от бесплодия. Он даже готов оплатить ваше лечение… Майкрофт снова поднял глаза на пожилого итальянца и заметил, что тот внимательно наблюдает за тем, как бессовестно Мориарти пользуется замешательством Майкрофта. Холмс попытался было вернуть свою руку обратно, но былая нежность Джима тут же пропала, и он мертвой хваткой пригвоздил его ладонь к столу. — Ах, — наигранно беспечным тоном вздохнул Джим, пристально глядя Майкрофту в глаза, и тот снова почувствовал металлический привкус на языке. — Он забыл спросить, нравится ли вам девушка? Девушка была красавица, но Майкрофт посмотрел на нее с такой тоской, что Джим даже на миг пожалел о том, что солгал. На самом деле все это время дон Стефанио расспрашивал о семье Майкрофта и том, чем он занимается, а после рассказывал о своей семье. Но Джиму нравилось наблюдать за тем, как Майкрофт выкручивается из неловкого положения, это было увлекательное зрелище. Однако Майкрофт вдруг сделал неожиданный ход. — Нравится, — сказал он обреченно. — Я согласен на ней жениться. Что-нибудь еще? — Нет, — осклабился Джим, отпуская наконец его многострадальную ладонь. — Расслабьтесь, я сказал, что вы со мной. — Спасибо, это очень благородно с вашей стороны, — вздохнул Холмс, чувствуя, что снова проиграл. Но предыдущий проигрыш уязвил его меньше. Осознавать поражение пред самим собой было гораздо труднее. С горя он снова принялся за еду. Некоторое время они молча ели, отдавая должное великолепному ужину. — А у вас какие дела с ним? — спросил Майкрофт у Джима несколько минут спустя. — С этой крупной рыбой? Поставляете ему рыболовные снасти? Или оружие? — Скажем так, — Джим посмотрел в потолок, — я организую для него переправку некоей ценности, рождественского подарка для его семьи. Мы уже покончили с делами, но нужно еще немного посидеть ради того, чтобы выказать свое уважение. У дона Стефанио ведь сегодня именины. — Вот как, — расстроенно проговорил Майкрофт. — А у меня даже подарка нет. — Не волнуйтесь, я все уладил, пока вы тут наслаждались разнообразием итальянской кухни. К тому же в данном случае незнание вас извиняет. Пытка ужином продолжалась еще минут двадцать, после чего Джим вдруг поднялся, поблагодарил хозяев за великолепный стол и дал Майкрофту знак сделать то же самое. Холмс послушался. И через каких-нибудь десять минут, после серии объятий со всей родней дона Стефанио, они оказались на улице. У тротуара их ждал уже знакомый Майкрофту автомобиль «британского консула». Он молча влез на заднее сидение и откинулся на спинку, подложив под голову валик. Джим сел рядом, и машина тронулась с места. Холмс чувствовал себя так, будто он участвовал в забеге на длинные дистанции и его использовали там в качестве лошади. Заседания в ООН не были столь утомительны, как сегодняшний день. Он закрыл глаза и попытался представить, что сейчас делает Шерлок. Даже работа в полевых условиях в данную минуту казалась Майкрофту раем. — Вы устали, — утвердительно сказал Джим, но Холмс не ответил, чувствуя, что у него нет на это сил. Не дождавшись ответа, Мориарти продолжил: — Сейчас, наверно, здорово было бы поехать на южное побережье. Только представьте: коралловые рифы, ныряние с аквалангом в открытом море среди акул… Как вам перспектива? — Лучше на Норвежское море, — подал голос Майкрофт. — Охотиться на косаток. — Да? — удивился Джим его внезапному оживлению. — А как вы обойдете мораторий на убийство китов? — Разумеется, через разрешение на убийство китов в исключительно научных целях, — Майкрофт открыл глаза и посмотрел на Джима. Он вдруг понял, чем тот так напоминает ему брата. Так же как и Шерлок, Джим постоянно с ним спорил. Чаще всего бессмысленно, но неумолимо. Почти никто, кроме них двоих и разве что родителей, не решался спорить с Майкрофтом. И это было чертовски забавным. — Охота у англичан в крови, — грустно сказал Мориарти, подпирая рукой щеку и одаривая Майкрофта долгим взглядом темных глаз. — Мистер Холмс, а когда вы последний раз были на море? С целью отдыха? — Никогда… — сказал тот и, слабо улыбнувшись, снова прикрыл глаза. *** Майкрофт проснулся оттого, что ему в глаза били яркие лучи солнца. А еще у него нещадно ломило все тело, словно он целую ночь проспал, скрючившись на автомобильном сиденье. Но когда он попытался подняться и с размаху стукнулся головой о крышу машины, то понял, что, вероятно, все так и было. В машине никого не было. Холмс-старший открыл дверцу и почти кубарем выкатился из автомобиля. И его ноги тут же погрузились песок едва ли не по щиколотку. Майкрофт огляделся вокруг и с превеликим удивлением увидел, что автомобиль стоит на пустынном песчаном пляже, впереди, насколько хватало глаз, простирается бескрайнее море. И только слева от Холмса виднелся каменный пирс. Кроме того, было очень тепло. Майкрофт оставил пальто в машине, но вовсе не ежился от холода. Высоко в небе кричали чайки. Им тихо вторил прибой. А восходящее солнце оранжевым полукругом вставало из морских глубин, превращая лазурное небо в палитру охры. Влажный ветер одним дуновением растрепал волосы Майкрофта, но едва ли не впервые в жизни у него это не вызвало раздражения. Он вдохнул ветер полной грудью и медленно побрел в сторону пирса, где на фоне оранжевого неба виднелся одинокий темный силуэт. — Это было весьма неожиданное пробуждение, — сказал Майкрофт, подходя к Джиму. Тот стоял на самом краю, засунув руки в карманы брюк, и смотрел на море. Волны лениво оглаживали каменный причал, совсем как его пальцы касались… Холмс встряхнул головой, пытаясь прогнать наваждение, но оно не исчезало. — Я знал, что вам понравится, — произнес Джим, поворачиваясь к нему лицом. В этот момент на причал накатила волна посильнее, и Майкрофт, схватив Мориарти за руку, с силой отдернул его от края. Они столкнулись почти нос к носу. С той только разницей, что нос Майкрофта оказался несколько выше. — Мне нравится, — улыбнулся Майкрофт. — Нравится настолько, что мне не хочется никуда уезжать. — Мы гнали машину всю ночь, чтобы успеть на южное побережье до рассвета, — сказал Джим. — Неужели это не стоит того, чтобы остаться? Хотя бы еще на день? Майкрофт не ответил. Он смотрел на поднимающееся из воды солнце. И чувствовал… что-то чувствовал внутри. Кажется, это была боль. А может быть, наоборот, радость? — А у меня есть для вас подарок, — нарушил молчание Джим и выступил вперед, закрывая собой солнечный диск, от чего создавалось впечатление, что его фигура светится сама по себе. — И хотя сегодня только Сочельник, но завтра мы уже не увидимся, поэтому я заранее желаю вам Счастливого Рождества! С этими словами Джим протянул Майкрофту пакет. Тот открыл его и извлек подарок. Это был зеленый шелковый шарф с вышитой на нем надписью: «Dinamys». — Вы дарите мне власть над миром? — усмехнулся Майкрофт, нежно поглаживая пальцами легкую ткань. — Не совсем, — покачал головой Джим. — А у меня нет для вас подарка, — смутился Холмс, хотя еще сутки назад он и сам представить не мог, что ему свойственно смущение. — Это неважно, — улыбнулся Мориарти, поворачиваясь к Майкрофту спиной и слезящимися глазами глядя на солнце. Свет уже был настолько ярок, что слезы наворачивались сами собой. — Но вы же не любите тех, кто остается в долгу, — хмыкнул Майкрофт. — И потому… Он не договорил. А вместо этого взял Джима за плечи, с силой развернул к себе и поцеловал в губы. Сперва мягко и осторожно, но через мгновение он понял, что уже вовсе не владеет ситуацией, а вот Джим бессовестно пользуется ею на полную катушку. И самым невероятным в этом было то, что ему нравился не только поцелуй, но и факт отсутствия контроля над происходящим. — Я думал, вы никогда не догадаетесь, — со вздохом облегчения произнес Джим. — Все мои намеки разбивались о каменную стену, как волны разбиваются о берег. Майкрофт усмехнулся. Ему вдруг стало легче. Словно с плеч свалился груз долгих лет. Он распрямился и с вызовом посмотрел Джиму в глаза. И Джим увидел в них тринадцатилетнего рыжеватого мальчика, поборовшего свой извечный страх перед полетами. — Какие у вас планы на Рождество? — вдруг спросил Майкрофт, наклоняясь и подбирая округлый камешек, чтобы тут же закинуть его в море. — До пятницы я совершенно свободен, — ответил Джим и тоже бросил камешек в море. В небе кричали чайки. Волны с шумом разбивались о каменный причал. Всходило солнце.

la notte è finita perché la luce sei tu Ночь закончилась, потому что Свет - это ты. Адриано Челентано

___ * Доброй ночи, мой дорогой (ит.) ** Мой милый (ит.)