Слезы

- Здравствуй, мне снова жаловались на тебя. Внимательный взгляд, напряжение, скользнувшее между двумя молодыми людьми. Где-то громыхнуло - будет дождь. Да и небо затянуто тучами, словно давится собственными слезами, не позволяет им вырваться, пыжится, а его выворачивает. Но рыдать на публику, показушно-напыщенно с возвышенными словами так банально. - И что на этот раз посчитали недостатком? - один из мужчин оторвал свой взгляд от панорамного окна, где разворачивалась война между свинцовыми громадами туч и робкими лучами солнца, которые все еще надеются отвоевать кусочек света в этой мрачности. Как бы ни так. Послышался вздох. Тот, что начал этот болезненный разговор подошел к своему собеседнику, мазнул взглядом по бледному лицу с темными тенями, залегшими под глазами и на скулах - результат нервного истощения. Оценив состояние человека, которого послали к нему, он прервал молчание еще одним вопросом: - Почему ты все время плачешь? - Излишняя жалостливость... Это считают недостатком. Грохот бушующей стихии приблизился, свидетельствуя о скором начале грозы. Взгляд в никуда, немного нервное дрожание пальцев и продолжить ломким голосом: - Знаешь, я ведь так чутко переношу чужие проблемы. Даже не зная человека... Это немного напрягает. Понимаешь? Молодой психолог при детском доме пристально вглядывался в глаза собеседника, но не находил ничего, кроме непроходимой печали и пелены тоски, сковавшей сознание. Его давно волновали вечные жалобы работников сего чудного заведения. Доносы о подростке, который вечно плакал, забившись в уголок, устраивал беспричинные истерики, лез в драки по поводу и без. Словом, довольно неприятный тип. Но, как начинающий профессионал, мужчина хотел докопаться до правды, найти первопричину этих душевных терзаний. - Хм, не уверен, что могу понять. Попробуй рассказать мне подробнее. Рассказать мне все, - тихий и твердый голос психолога завораживал, сливаясь с гулом приближающегося ливня. Юноша немного помолчал, сминая в пальцах подол потрепанной казенной рубашки, ношенной многими поколениями детдомовцев, оттого и застиранной до блеклости и с топорщащимися нитками. А потом, его как прорвало. Речь полилась рекой, вторя воде, хлещущей на улице. - Вы можете представить себе сколько людей погибают ежедневно? Сколько матерей просыпаются с мыслью о том, что им не дождаться поддержки государства, а у скольких дети погибают уже при рождении? Прописные истины, все то, о чем все так часто говорят, они многих обходят стороной, люди просто не желают замечать проблемы прямо у себя под носом, - глаза подростка засветились лихорадочным огнем, сметая тонкие преграды врожденной застенчивости и толики стеснительности. - Я знаю, что у тебя в подъезде живет наркоман. Мужику лет тридцать пять, а он глотает колеса и колется дешевой дрянью, он потерял все, что только мог, а ты, - тут он указал пальцем на мужчину, - только и делаешь, что брезгливо обходишь тело, распластавшееся перед лифтом. А я чувствую всю ту боль, через которую он прошел. Все унижение, когда он просил мать о деньгах для новой дозы, когда твои соседи плевали в его лицо. Мне горько и обидно. За наше общество, за наркоманов и пьяниц, за матерей-одиночек, за продажных политиков, у которых поджилки трясутся от чувства, что за ними постоянно кто-то следит, что они постоянно под прицелом винтовки, за ветеранов, за просто обделенных удачей и счастьем людей. За тех, кого никто не пожалеет и не приютит, если такой человек появится на пороге дома, пусть даже в такую же грозу как и сейчас. Сверкнула молния, осветив лицо и слезы, которые крупными каплями катились по щекам. Голос предательски дрогнул и уже сдавленно, глотая предательские слезы тоски и несправедливости, но несмотря на это, он продолжил: - Я буду плакать. Я буду плевать на то, что обо мне думают воспитатели и остальные детдомовцы, я не буду обращать внимания на тихий шепоток за спиной и выкрики "Мямля! Сопляк! Девчонка!", я плюну на то, что ты обо мне думаешь. Только ради того, чтобы пожалеть тех людей, о которых не позаботятся. Буду поливать слезами не рожденных детей и обиженных девочек, у которых отобрали игрушку. Я полезу в драку за изгоя группы, в которого бросают камни. Все потому, что в нашем прогнившем мире больше никто этого не сделает. На улице бушевала стихия, тугие плети дождя омывали слезами город, горестно подвывала гроза, а в кабинете психолога мальчик изливал душу. Непозволительно светлую душу.