Я медленно бреду по опустевшему бульвару. Меня всегда увлекали таинственные переплетения улиц старого Лондона. Прохожу тут каждый день, возвращаясь с Темпла. Надо же как-то эллапсировать. А вот Гвендолин это не заботит. Она сумела воспользоваться шансом и улизнуть из старомодной Англии в бурлящую жизнью Америку. Видится нам теперь приходится нечасто. Каждый раз, когда мы созваниваемся, оба неустанно повторяем: «У нас есть совместное будущее». Только вот оба понимаем, что наше общее будущее туманное и нечёткое.
Опускаюсь на лавочку в тени раскосого клёна и достаю телефон. Проверяю сообщения. Ничего. Она опять ничего не прислала. Тогда выуживаю из сумки затёртую тетрадь. Когда становится совсем уж одиноко, я начинаю писать. Такой своеобразный дневник. Вот только дневник с моими мыслями и эмоциями. Я еще на первой странице написал, что сожгу его, когда приедет Гвенни. Сжимаю ручку и зависаю над пока еще чистым листом. Выдыхаю, собираюсь с мыслями и неуверенность пропадает.
Эх, Гвендолин Шеферд, мы же сами поклялись в вечной безустанной любви друг к другу, что же изменилось? Или что изменило тебя? Расстояние? Это смешно, с учетом того, что мы бессмертны. А может эта самая бессмертность? Ну что, Гвендолин, как тебе вечность? Мне она не по зубам. Слышал, у тебя анорексия. Не думал, что у бессмертности такой побочный эффект. Гвендолин, мне страшно. Нам больше не о чем разговаривать. Твой голос, от которого раньше у меня бежали мурашки по коже, теперь вызывает у меня мигрень. Хорошо, что ты пишешь по строчке в день, часто забывая позвонить.
Помнишь, как я стоял в аэропорту, провожая тебя в далёкую и чужую Америку? Наверняка помнишь. Ты так не хотела расставаться, но ведь это я сам уговорил тебя уехать туда на учебу. Откуда мне было знать, что ты останешься там еще на год, а потом еще.
Знаешь, я ежедневно листаю твою ленту, повторяю твои новые посты, пока они не въедятся в память. Большинство из них обжигают меня ревностью. Я пытаюсь собрать тебя, как пазл, но у меня не очень-то выходит. Ты изменилась. Нет, ты все еще меняешься. И это пугающе красиво.
У тебя такие неземные глаза. Помню, как я в них тонул, захлебываясь счастьем. Если я тебе расскажу все, что думаю, ты наверняка прищуришься и пробормочешь: «Что за чушь? Гидеон, у тебя от одиночества крыша едет». Точно, ведь я одинок.
В приступах отчаянья меня захватывает та горечь, которую я чувствовал в аэропорту. Я с тех пор так ни разу и не был ни в аэродромах, ни на вокзалах.
Я помню твой телефонный номер. Помнишь ли ты мой? Каждую ночь я беззвучно шепчу в подушку: «Позвони мне, набери меня», но ты не набираешь меня, ты набрала в рот воды. Недавно я мечтал, чтобы ты захлебнулась этой водой. Я стал ненавидеть тебя, Гвендолин Шеферд. Я стал желать тебе смерти. Но ты бессмертна, а я слишком тебя люблю.
***
Спустя несколько месяцев
Любимая, а я уже не болею. Я выздоровел. Хотя нет, ты меня вылечила. Завтра. Завтра мы встретимся на вокзале и ты больше никуда от меня не уедешь. Мы будем вместе и ты залечишь мои раны. Ты знаешь, я хочу делить с тобой каждую минуту бессмертия. Я никогда тебе не скажу, что когда тебя не было, я все равно слышал твой голос. Ты больше не убежишь от меня. Я этого не переживу.
Мне ничего не остается, как ждать тебя. Я так устал от этого ожидания. Я сам не свой от боли, которая медленно разъедает изнутри. Сейчас она немного притупилась, но все еще довольно таки больно. Избавить меня от нее смогут лишь твои неземные глаза.
Завтра. Пережить бы ночь. Просуществовать бы до завтра. А тогда я смогу уже жить. По-настоящему. С тобой. Я жду тебя. Я жду тебя всегда.
Так темно. Ночь такая глупая, беззвездная и холодная. Завтра ты меня будешь греть теплом своего тела. А пока я согрею себя сам, как могу. Прощай дневник, ты не дал мне сойти с ума.
Я встаю и расправляю затёкшие конечности. Грею руки, засовывая их в безразмерные карманы толстовки. Затем беру потрепанную тетрадь и направляюсь в ванную, по дороге прихватывая коробок спичек. Я буду перечитывать дневник, сжигая страницу за страницей. Ночь обещает быть долгой и бессонной. Радует, что это будет последняя бессонная ночь.
