Про блины

- Карл! Урбан едва не подавился блином. Нет, он, конечно, догадывался, что русский будет в праведном ужасе от того, как его возлюбленный ест приготовленные им "po babushkinamu riceptu*" блины, но, ради всего святого, зачем же так пугать? Ельчин стоял в дверном проёме кухни, уперев руки в бока, и о-о-очень сердито сверлил взглядом мгновенно притихшего и жалостливо смотрящего снизу вверх на любимого Карла. В образовавшейся тишине с румяного русского блина, смачно шлёпнув о бежевую поверхность налитой в блюдечко горчицы, упала большая капля, на которой серьёзность Антона и закончилась. Сдержанно прыснув, он широко улыбнулся Карлу и уже притворно-строго возвёл очи горе: - Ты бы ещё с васаби их ел! Урбан выдохнул и облегчённо рассмеялся в ответ - сарказм у русского обычно был признаком особой благосклонности. Из тандема Маккоя и Чехова они оба были скорее противоположностями своих героев, и, признаться, Урбану нравился истинно маккоевский характер Ельчина - в постели он был большим неоспоримым плюсом. - Васаби закончился, - наигранно надул губы Карл, вызывая ещё один жизнерадостный смешок у Антона. Русский подошёл к любимому и, усевшись на его колени, игриво мурлыкнул: - Ну, так давай закажем! С Ельчиным даже привкус горчицы в поцелуе казался изысканной изюминкой. А номер заказа японской кухни у них и вовсе был в быстром наборе.