Без слов

      — Я хотел спросить тебя, Эйс. — Коби задумчиво разглядывает обложку старой книги, затем переводит взгляд на сидящего в кресле юношу. — Про Луффи... Вернее, про его отношение к музыке.       Они просто бездумно болтались по городу и, неожиданно обнаружив старый особняк на окраине, не смогли не удостоить его вниманием. Луффи не смог. А Коби... Он был не против. Сам бы он, конечно, не пошёл беспардонно исследовать какой-нибудь памятник архитектуры, пусть и неохраняемый. Но вот вместе с юным Ди шёл за милую душу, оберегая его от нештатных ситуаций, а то и объект его исследований от него же.       Юноши почти сразу потеряли друг друга из виду: Мугивара безошибочно двинулся на зов неожиданных открытий, а Коби попал под гипнотическое очарование барочной архитектуры. Молодой полицейский, задрав голову и заложив за спину руки как заправский эксперт, изучал осыпавшиеся фрески, окружённые богатой лепниной. В этом жесте не было ничего показного, неестественного. Просто он всегда так держал себя, отчасти из-за своей причастности к военному делу, отчасти из-за спокойного сдержанного нрава...       И вдруг в воздухе тихо-тихо зазвучала музыка. Коби затаил дыхание, пытаясь осознать не чудится ли ему. Это было похоже на музыкальное сопровождение, как будто он сейчас находится в фильме, по ту сторону экрана. Архитектура дома преломляла все звуки в нём, и музыка становилась призраком самой себя. Это была нежная лирическая мелодия, которую мы все знаем с детства. Однако сейчас исполняемая в оригинале, а не крохотным механизмом музыкальной шкатулки, как многие привыкли её слышать, она производила гораздо более сильное впечатление и окутанная в эхо, как в саван, создавала вокруг слушателя магическую, казалось, физически ощутимую атмосферу.       Сложно было понять откуда доносится музыка. Молодой полицейский нерешительно сделал шаг в сторону, потом ещё один. Мелодия стал отчётливей. Поняв, что идёт в правильном направлении, юноша уверенно двинулся на звук. Прошёл парадную залу, свернул к лестнице... а мелодия менялась как-будто в такт его шагов. Спустя несколько секунд он замер возле распахнутых двустворчатых дверей. Коби тихо стоял, боясь вздохнуть и спугнуть представшее перед ним виденье: на сцене, как поднявшийся над волной огромный кит, возвышался древний рояль; из-под открытой крышки кое-где поднимались облачка пыли, которые попадая в лунный луч, превращались в серебряные песчинки, а возле инструмента стоял молодой Ди и, скользя пальцами по клавиатуре, извлекал из старого деревянного гиганта мелодию такую же пронзительную, как светящиеся белые клавиши, нежную, как лепестки ночных цветов, волшебную, как пробивающийся сквозь пыльные окна лунный свет. Сейчас она была уже не мистически пугающая, какой слышалась издалека. Ласкающая и пронзительная, как неожиданное и долгожданное признание.       «К Элизе» Бетховена.       Завораживающая в этой атмосфере она была ещё более волнующей для Коби от того, что он видел кто её исполнял. Мугивара стоял в молчаливом спокойствии, скользя взглядом по клавиатуре, так вальяжно и расслабленно, как будто ему совершенно не составляло труда воспроизводить эту композицию. Казавшиеся сейчас длинными и тонкими, пальцы гладили клавиши, мягко опускаясь на них, перебегая с одной на другую, замирая на несколько секунд в миллиметре над ними и вновь опускаясь.       Мелодия лилась непрерывным потоком, окутывая дом своим магическим маревом. Вот она ускоряется и как волна поднимается снизу вверх, вот меняет гармонию, вот вибрирует, перебегая с одной нотки на другую, как бы зависнув на краю невидимой пропасти и как снежная лавина устремляется вниз, увлекая за собой.       Руки последний раз мягко и настойчиво опустились на клавиши. В воздухе растворилась последняя нота. Коби стоял всё там же, как во сне, наблюдая как Луффи поднимает голову к нему, как он весело улыбается и, легко соскочив со сцены в зал, идёт к двери. И на каждый шаг молодого Ди сердце Коби отвечает ускоряющимися ударами. Вот уже он стоит рядом с ним, близко-близко. Молодой полицейский смотрит прямо ему в глаза. Они почти чёрные с сияющими озорными бликами, глаза, под взглядом которых от тает.       — Ты удивишься, — Портгас усмехнулся, — но он прилично играл на фортепиано. Не могу сказать, как у него со слухом — брат всегда был слишком неусидчив, чтобы было возможно это отследить. Но руки!       Он замер, подняв на Коби глаза.       — Ты просто не представляешь, что он ими вытворял! Пластика, скорость. Такому любой музыкант позавидует. — Эйс задумчиво улыбнулся, глядя в окно. — Но Лу это совсем неинтересно. Когда я последний раз видел его рядом с инструментом?.. С одиннадцати лет он точно не играл. Может и пальцы не вспомнят...       Портгас перевёл игривый взгляд на собеседника.       — Но я ошибаюсь, не так ли?