Нежилец

Гарри осматривает свою обнаженную грудь в отражении зеркала. Он никак не может понять: почему его кожный покров цел? Ведь где-то в районе сердца у него огромная сквозная дыра — он чувствует это. — Да что же это я, — бубнит он, поражаясь своей глупости, и проводит костлявыми пальцами по белой коже. Но недостаточно белой. — С такими сквозными дырами не живут ведь. Гарри кивает своему отражению в зеркале. Правда, не живут. И он — нежилец. Просто зеркало не отражает вещи, как они есть на самом деле. Он один в большом темном доме. Гарри не уверен, где Кричер: кажется, он видел его пару дней назад. Тот где-то шаркал на кухне, гремя посудой, совсем старый стал. Он закутывается в зеленый халат и выходит из ванной с самым большим зеркалом. На цыпочках крадется по коридору, боясь быть замеченным. Он собирается сделать то, что никто не должен видеть. По давно проверенному маршруту он начинает обход с верхних этажей дома. Заглядывает в каждую комнату и, убедившись, что в ней никого нет, запечатывает ее заклинаниями. Он знает, что в комнатах нет каминов и в них нельзя аппарировать. Но вдруг у кого-то есть порт-ключ? Его никто не должен видеть. Кажется, неделю назад его застал Кричер. Гарри останавливается, на секунду что-то вспоминая, но отмахивается и продолжает свой обход. Нужно спешить, очень уж ему не терпится начать. На кухне неприятно пахнет. Гарри ворчит на Кричера. Нельзя же так запускать кухню. Добравшись до коридора, он с силой дергает на себя входную дверь, но та не поддается. — Хорошо, — удовлетворенно кивает Гарри и несется вверх по лестнице на третий этаж, обратно в ванную. Включив холодную воду, он наклоняется, подставляя голову под струю. Не замечая низкой температуры, водит руками по волосам, заставляя их скорее намокнуть. — Вот так, отлично, — он резко выпрямляется. Холодные струйки воды стекают на халат, за шиворот, но Гарри все равно. Он тянется за расческой и зачесывает волосы назад. Мокрые, они не торчат в разные стороны. Гарри удовлетворенно рассматривает прическу в зеркале. Как жаль, что у него есть лишь немного времени перед тем, как они начнут топорщиться во все стороны опять. Дрожащими пальцами он стягивает с себя халат, и тот тряпкой остается лежать на грязном полу ванной. Гарри придирчиво осматривает обнаженное тело в зеркале. — Как странно, — он проводит рукой по неповрежденной коже груди. Потом усмехается какой-то мысли, трясет головой, как будто выходя из оцепенения. Гарри открывает створку шкафчика, доставая почти опустевший флакон. — Заканчивается, — в его голосе слышится легкая паника. Он же посылал Кричера за новой порцией совсем недавно. Когда это было? Ведь от силы пару дней назад. — Хватит еще на раз, — уверяет себя Гарри и начинает растирать по груди отбеливающую кожу мазь. Грудь, руки, шея. Он переходит на лицо и здесь мажет кожу особенно тщательно. Лицо — это самое главное. Он снимает очки, и его отражение в зеркале выглядит теперь совсем преобразившимся. — Почти, почти, — шепчет Гарри в воодушевлении. Но потом взгляд цепляется за шрам-молнию на лбу. — Нет! — он недовольно шипит; гримаса боли уродует лицо. — Нет, нет, нет! Не Он! Гарри долго ищет палочку. Спустя какое-то время натыкается на брошенный халат — палочка торчит из кармана. От контакта с полом халат покрылся пылью и, кажется, пропитался влагой. Ворча на Кричера, Гарри достает палочку и бегом возвращается к зеркалу. Быстро накладывает маскирующие чары на шрам и вздыхает с облегчением, когда тот исчезает. Как жаль, что чары недолговечны. Он еще раз придирчиво осматривает себя в зеркале. Проводит руками по бокам, по остро выступающим под белой кожей ребрам, впалому животу. Затем, его длинные, тощие, как ветки руки с длинными ногтями возвращаются к лицу. Он очерчивает бескровные губы, подбородок, скулы. Запрокидывает голову и гладит ладонями шею. — Еще не все, — говорит он себе, делая глубокий вздох. — Сейчас. Он тянется за палочкой, но рука замирает. Гарри смотрит на свое отражение, и на лице появляется недовольство. — Все не так, не так! — он отчаянно качает головой, сдерживая рыдания. Обводит пальцами недостаточно прямой нос, ногтями чертит борозды по не таким острым скулам. Ладонями проводит по волосам, пытаясь еще сильнее зачесать их назад, чтобы лоб казался более высоким. Он пятится назад, но сделав пару шагов, останавливается. В размытом отражении заплесневелого зеркала виден белый, неестественно худой силуэт. У Гарри вырывается радостный всхлип. Он хватает палочку и поочередно направляет ее на каждый глаз, шепча заклинание. Как жаль, что заклинание долго не продержится. Палочка выпадает из ослабевших пальцев. Гарри делает шаг к зеркалу, но не спешит открывать глаза. Он знает, кого сейчас увидит, и хочет насладиться моментом предвкушения. Это его тайна, о которой никто не должен знать. Никто не должен увидеть его таким. Тайна — представлять Его. Представлять себя целым вновь, представлять, что в теле осталась Его душа. Гарри ведет костлявой, как у скелета рукой по груди, пытаясь нащупать рану. Та должна быть где-то здесь, он чувствует вырванный кусок. Он медленно открывает глаза и потрясенно выдыхает. — Ты здесь, — шепчет Гарри отражению, бездумно водя рукой по груди, — А они говорили, что тебя больше нет. Какие глупцы, разве мог бы я жить без тебя? Отражение молчит и смотрит на него безумными красными глазами. — Мне на миг показалось, что тебя вырвали из меня и оставили огромную дыру, — быстро произносит Гарри и, усмехнувшись своей глупости, добавляет: — Привидится же такое! Как можно жить с такой дырой в груди? Гарри с жадностью всматривается в зеркало. Всматривается до тех пор, пока подсохшие волосы не начинают торчать в разные стороны, красные глаза не тускнеют, а на лбу не проступает тонкая розовая полоска шрама. Тогда Гарри оседает на грязный пол, заваленный одинаковыми флаконами мази, и, сжавшись в комок торчащих сквозь кожу костей, воет от боли в груди. Ведь с такими ранами не живут. Где-то внизу, на кухне, тело Кричера с перерезанным горлом медленно разлагается вот уже несколько месяцев.