Пролог (словами Кацуры Асии)
5 ноября 2014 г. в 06:22
3185 год — время, когда планету постигли глобальные изменения в сфере технологий.
Более не существует домов без компьютера или ноутбука, телефона или PSP0031 — карманного прибора для игр с указанием личности владельца, либо другой распространённой техники. Наоборот, теперь они — важная часть человеческой жизни.
Из-за важности изобретений у людей помутился рассудок, ведь техника — отнюдь не дешёвое удовольствие. Многие пошли на отвратительные поступки: от мелких пакостей, вплоть до убийства.
Для поддержания мира были созданы Главные Семьи, который следят за определёнными сферами жизни, такими как: преступность, развлечения, технологии, торговля, образование и многое другое. В каждом государстве их несколько.
Романовы — Главная Семья из России, контролирующая преступный мир по всему государству. А я — Романова Анастасия, Третья Наследница дома Романовых в XXXII веке. Моя семья обосновалась в Москве пятьсот лет назад, когда мир ещё не был зависим от технологий, прогресс лишь начинался.
К сожалению, быть наследницей столь важной семьи вовсе не так замечательно, как может показаться на первый взгляд, это совершенно скучно и жутко опасно. Будучи девочкой семи лет, меня похищали девятнадцать раз! Не понимаю, как до сих пор осталась живой. А брат: ему всего-то пять лет, а похищен он был семь раз!
Однако, как бы не жаловалась на жизнь, я привыкла находиться постоянно в поместье среди прислуги. Похищения уже не казались страшными, а наоборот, были сродни новым приключениям. Мне всегда говорили, что за пределами поместья опасно, но любопытство пересиливало, из-за чего и возникали неприятности.
Эта история начинается после одного из похищений.
Когда я уже была готова согласиться, что до десятилетия на улице делать нечего, брат серьёзно заболел. А всё началось с безобидного кашля.
Незадолго до этого нас похитили, заперев в подвале, где ужасно воняло, было много воды, а также крыс — переносчиков различных заболеваний. Мы немало промёрзли, так что никто не удивился простуде, как-никак Дайчи — ребёнок. Однако через три дня всё стало ещё хуже.
От частого кашля мой братик стал задыхаться, по телу пошла сыпь, из-за которой он чесался. Мы пытались лечить его так же, как лечат ветрянку, но ничего не помогало. Все боялись, что Дайчи умрёт от неизвестного заболевания, когда друг моего отца предложил помощь. Для этого нужно было отвезти брата в Токио. Отец согласился, и мы с нашей мамой на следующее утро после звонка поехали в Японию. Сначала я не понимала, зачем мне-то ехать, но после кашля за обедом согласилась, тогда ещё не поняв, что лишь подавилась.
С прибытием в Токио я заметила, насколько Япония отличается от России. Нет, не культурой или традициями, а людьми. И именно не во внешности, а в их состоянии. Всему миру известно о преступности в этой стране, Главная Семья не справляется с обязанностями, поэтому по ночам на улицах находиться опасно.
Но на моё удивление люди вели себя совершенно обычно. При свете дня все ходили неспешно, никто не боялся кражи или чего похуже. Взрослые спокойно бродили, а подростки группами сидели, занимаясь своими делами.
Моя мама была родом из Японии, поэтому у меня была некая схожесть с ними, а у брата и вовсе японское имя. Однако теперь я поняла, что совсем на них не похожа. Дети здесь смеялись и веселились, выглядели более свободными, в отличие от моего полного безразличия на лице и зависимости от других. Тогда меня впервые посетила мысль: «Так ли прекрасна жизнь в поместье и так ли она опасна за его пределами?»
Проезжая мимо Центрального парка, я заметила паренька чуть старше меня. Его каштановые волосы растрепались на ветру, а сапфировые глаза внимательно рассматривали какие-то карты в руках, рядом же поблёскивала в лучах солнца заколка странной формы. Это меня заинтересовало, хоть в играх не разбираюсь, а аксессуары не привлекали. Всю дорогу до больницы этот паренёк не выходил у меня из головы, хоть я отчаянно пыталась переключиться на рассматривание улицы.
Когда мы приехали в больницу, брата тут же забрали в палату, а меня на осмотр. Полчаса верчения перед доктором, ответов на странные, заковыристые вопросы и вот, наконец, вывод — абсолютно здорова. Я радовалась больше всех — ненавижу больницы, а в особенности их запах. Даже не представляю, как находилась бы в палате, просыпаясь утром не от прекрасного аромата завтрака, а от больничного смрада.
Пока Дайчи находился на лечении, мы с мамой жили в семейной вилле. Дом очень понравился, моя комната была сделана в привычных оттенках: красная и белая мебель, обои, чередующиеся на стенах, мягкая кровать и многое другое. Казалось, что мы и не уезжали из «Bloody Rose».
Вспомнив о том, что здесь нет назойливых учителей, я уже подумывала устроить себе незапланированные каникулы, когда мама сообщила о моём зачислении в Академию Камена, где предстояло учиться с такими же подростками из Главных Семей, а также вундеркиндами. Мечты об отдыхе разрушились в пух и прах в одно мгновение.
Как бы сильно я не была против учёбы, в Академию пошла. Мысль о том, что теперь никто не запретит гулять по улицам незнакомого города и делать, что захочется, придавала уверенности, ведь здесь меня не знают.
Однако лучик надежды погас, когда я увидела, с кем придётся учиться. И дело не во внешности, а в количестве — тридцать человек! Это стало ударом ниже пояса, никогда ранее не видела столько подростков в одном месте. Всё высокомерие и уверенность пропали, голос дрожал так, что ничего, кроме имени, сказать не могла. Кое-как написав на доске имя и фамилию на японском языке, который знала благодаря маме, я села за последнюю парту, жутко краснея от взглядов одноклассников.
Целую неделю я училась в Академии Камена, носила школьную форму, учила уроки. Мою неразговорчивость все приняли за крутость, а фамилия только подтверждала это, так что знакомиться со мной никто особо не спешил.
Впервые мне было настолько скучно. Токио, который казался таким интересным, стал обычным городком, а японцы копией русских. Смешанная внешность сильно выделяла меня из обеих рас, и теперь я казалась белой вороной среди всех.
После школы я гуляла по Токио. Та свобода, которую когда-то мечтала получить, стала чем-то обыденным. Я уже планировала уговаривать маму вернуть меня в Москву, когда встретила того паренька.
Чтобы попасть домой, нужно было пройти через Центральную улицу мимо парка. Обычно я заходила туда, чтобы посидеть у маленького озера и полюбоваться его спокойной гладью.
Одиннадцатого апреля парк был ещё прекраснее, чем прежде, и всё из-за цветения сакуры. Эти прекрасные деревья сбрасывали свои розовые лепестки и источали невероятно вкусный аромат. Наверное, именно их цветение откладывало разговор с мамой.
Перед тем, как войти, я заметила паренька. Обычно в такое время ещё никого нет, отчего мне хотелось уйти, но тот меня окликнул. Впервые инстинкт самосохранения сработал, а в голове всплыли слова родителей о нежелательном разговоре с незнакомцами, поэтому я проигнорировала его. Но он ожидал ответа. Когда я почувствовала его руку на плече, непроизвольно остановилась. Во мне бились две мысли: остановиться и поговорить или сбросить руку и уйти. После недолгих раздумий, я всё же решила остаться.
Его последующие слова сначала удивили, а затем и вовсе обидели. Он назвал меня «фарфоровой куклой, над которой посмеялся художник». Толком не поняв смысл сказанного, но восприняв это как оскорбление, я уже собралась уйти, как вдруг он извинился. Он сказал это настолько искренне, заставив замереть. Никто раньше так не говорил. Вся обида ушла, и я повернулась к нему.
Парень представился как Куроки Юдо, спросив моё имя. Слова родителей о том, что другим доверять нельзя, не выходили из головы, и я решила солгать. Вспомнив, что мама иногда называет меня Асей и что в японском лексиконе есть похожее имя — Асия — я так и представилась.
Мы разговорились с Юдо. Опасности больше не ощущалось, но желания сказать настоящее имя так и не появилось. Видимо из-за страха, что если он узнает о моей семье — перестанет общаться.
Так продолжалось больше недели. Он всегда меня ждал в парке. Мы разговаривали обо всём, правда факты своего происхождения я скрывала. Всё выглядело так: наша богатая семья приехала сюда, чтобы вылечить брата, после чего мы уедем.
Также он рассказал, чем он занимался в парке, когда я ехала в больницу. То были карты из одной популярной игры в Японии, которая только начала распространяться по всему миру. «Анима» — игра, построенная на картах и новейших технологиях, а именно PSP0031.
— Сотни, нет, миллионы людей по всему миру будут играть в эту игру уже через год… — говорил мне Куроки.
Юдо не раз показывал мне эти карты. Иногда я видела заколку с четырьмя камнями, которая поблёскивала в его школьной сумке или в кармане рубашки. Эта заколка, словно манила меня к себе, как, впрочем, и игра. Мне хотелось сыграть в «Аниму», но было нельзя. Отец говорил, что ничто не должно отвлекать от обязанностей наследницы. Когда я смотрела на карты и думала о развлечении, на душе скребли кошки, и возникала мысль: «Так ли хороша моя жизнь по правилам и так ли опасна она без них?»
Я думала, что нашла себе друга, с которым ещё долго буду общаться, но это оказалось не так…
Двадцать третьего числа, когда сакура начала сбрасывать с себя последние лепестки и почти перестала источать прекрасный сладкий аромат, мой брат полностью выздоровел. Это была очень хорошая новость для моей семьи, но то, что мне придётся распрощаться с Юдо, заставляло меня сильно мучиться.
Я знала, что тянуть время бесполезно и сказала о своём уезде на следующей же встрече. Юдо был удивлён моим словам. Похоже, он также совсем позабыл о том, что я не живу в Токио и приехала лишь на время.
— Что же, если ты вынуждена уехать, я тебе кое-что дам на память, — Юдо достал из своей сумки ту заколку и неожиданно прикрепил её к моим волосам, — Пускай она принесёт тебе удачу и поможет получить шанс сыграть в «Аниму»…
Вслед за этими словами он вытащил карту из кармана. На ней было изображена девушка с длинными чёрными волосами и красными глазами в белом одеянии с золотым узором и двумя белоснежными катанами на поясе.
— … и пусть Увайт Роуз предоставит тебе этот шанс!
У меня была идеальная слуховая память, так что эти слова я запомнила навсегда.
На следующий день мы должны были уехать обратно в Москву. Маме и брату я так и не сказала о своём знакомом, о своём первом лучшем друге. Всю ночь я не могла сомкнуть глаз из-за мысли, что ничего не дала взамен в напоминание о себе.
Уезжать мы должны были вечером, так что ближе к полудню я выбежала в парк, надеясь, что парень будет на месте встрече — третьей лавочке под седьмой сакурой. Но меня постигло страшное разочарование: Юдо там не оказалось.
Впервые за столь долгое время я заплакала. Зная, что должна была попрощаться ещё вчера, но до сих пор не зная, что бы дать взамен. Времени искать не было, так что я просто решила дать обещание.
Прикоснувшись кончиками пальцев к заколке с четырёхлистным клевером, я прошептала:
— Когда-нибудь я вернусь в Токио, Юдо, и сыграю с тобой в «Аниму»!
И мне показалось, что сквозь ветер, который уносил последние лепестки сакуры, прозвучали слова: «Я передам ему!»
Вернувшись на виллу, я выслушала от матери лекцию о своём необдуманном и ужасно глупом поступке. Похоже, что моё неожиданное исчезновение удивило, однако все уверены, что я вернулась бы целой и невредимой. Тогда я подумала: «Стоило ли мне вообще возвращаться?»
Вечером моя семья села в машину и отправилась в аэропорт, из которого на личном самолёте мы должны были вылететь в Москву. Меня это уже совсем не радовало, хотя две недели назад мне этого очень хотелось.
Уезжала я из Токио с болью в сердце. Всего за полмесяца этот город стал для меня родным домом, именно в нём я стала другой, именно в нём ощутила ветер свободы. Именно в нём я нашла себе первого настоящего друга, только жаль, что сильная привязанность к нему заставляет страдать от разлуки.
Тогда я ещё не подозревала, что через семь лет вернусь в Японию в тот же город Токио. Но даже спустя семь лет, я не забуду тех слов, которые сказала перед своим возвращением в Москву: «Именно в этом городе я смогу исполнить данное обещание!»
Примечания:
Прошу Вас, читатели, комментируйте...