Родственные души

Махал неторопливо двигался по коридору в своих каменных владениях, направляясь в один из Чертогов. Он легко дышал на драгоценные камни, друзами сверкающие на его пути, и вытирал их от тумана жесткой ладонью. Он медлил, думая, как сообщить своим детям о новом путешествии Туда, но пока не находил нужных слов. Впрочем, гномы пойдут вперед, стоит ему только сказать, но он не хотел простого послушания. Он хотел, чтобы они поняли, почему им необходимо опять отравляться в столь странную дорогу. Нужные слова наконец-то пришли на ум, и Махал облегченно выдохнул. От его дыхания мерцающий в серой скале камень окрасился алым, а серебряная жила превратилась в золотую. Он улыбнулся этому и шагнул в Зал. — Дети мои! От стен тут же отделились легкие тени душ, которые мгновенно проснулись от долгого сна в его Чертогах после жизни в Арде или же только готовясь к ней. Они смотрели на своего создателя блестящими глазами и ждали его слов. — Дети мои, вам предстоит новое приключение Туда. Гномы, не говоря ни слова, тут же начали собирать свои вещи, перетряхивая тюки и мешки, кто-то уже оглаживал любимое оружие, кто-то проверял на прочность молот. Махал улыбнулся такому рвению: — Не всем, дети мои. Только тем, кто жил в Третью эпоху. Некоторые души задумались, вспоминая, когда же они были в Средиземье. Другие, жившие на грани эпох, озадаченно загибали пальцы, считая свои года, путались и начинали заново. Махал вздохнул: — Не всем. Эреборцам. Большая часть душ тут же вернулась в свои каменные постели, спокойно устраиваясь кто на известняке, кто на мраморе, кто на драгоценных камнях. Но все равно гномов, готовых к новому походу, было слишком много. — Тем, кто пошел освобождать Эребор от Смауга. — А, так это не нам, это участникам того Похода в путь нужно собираться. Опять, — вздохнул кто-то, прежде чем исчезнуть в каверне и снова уснуть вечным сном. — Опять? — оставшиеся стоять в громадном Зале тринадцать гномов выдохнули, как один. — Да, дети мои. — Это будет уже третий наш посмертный поход Туда, Отец. — Да, дети мои. — Опять? Я не… — вздохнул Бомбур, но не договорил, потому что его перебили хором: — Мы готовы, Отец. — Вот и хорошо. Махал улыбнулся — все-таки его дети и впрямь были героями, сделанными из камня и такими же стойкими. Кто еще, кроме гномов, сможет выдержать смертельное путешествие и не начать при этом жаловаться на судьбу? Только они, его гномы. — И кто на этот раз нас хочет вызвать? И зачем ему это нужно? — Двалин! — А что Двалин? Я просто спросил. Первый раз это был Профессор, наслушавшийся бредней этого хоббита… И правда, Профессор, который как-то сумел попасть в их мир, обо всем расспросил словоохотливого полурослика, а сюда, в Чертоги, только заглянул. Во тьме, естественно, ничего, кроме слабого мерцания теней, не увидел, только услышал гул — гномы пели свою любимую песню про золото — и исчез. Но потом написал книгу «Туда и обратно», и гномам пришлось повторить свой путь к Одинокой Горе. — И он, даром что Профессор, все переврал! — Ну, не так уж и переврал, — смутился Торин. — В общем и целом он рассказал правду. Про нас, Смауга и Аркенстон. — В общем! А сколько лишнего он придумал! Пауков этих не было! — Не надо, не напоминай про них! — скривился Бомбур. — И капюшонов этих разноцветных тоже не было! — Да ты свой сразу потерял, так что помолчал бы лучше. — У нас вообще бороды желтые были! — возмутились Фили и Кили. — У меня синяя, и ничего, — продолжил обиженно бубнить Двалин. — Дети мои! Но гномы в пылу спора и потока жалоб даже не услышали своего создателя. — А потом были эти ужасные рисовальшики живых картинок! — на этот раз возмущался Король-под-Горой. — Я через сотню миров долбил в голову этому мастеру киркой, что у меня нос не такой громадный, все без толку! Он меня не слышал, знай рисовал себе эту гадость! — Торин, они нам всем носы большие нарисовали, не одному тебе. — Я есть не мог нормально из-за этого шнобеля! — по-прежнему переживал тот. — А ты вспомни, какой у меня лоб был — весь в вертикальных морщинах! — Кому по-настоящему не повезло, так это Трандуилу. Зеленый, как лягушка, со скрюченными ногами, писклявым голосом и жуткой рожей. — Зато он пил все время. — Потому и пил, что весь зеленый был. Гномы шумели все громче и громче, обижаясь на художников-мультипликаторов и на писателя, пока Махал не прервал их, опасаясь, что они перебудят всех остальных: — В этот раз будет все иначе. В первый раз Профессор описал все так, как понял из рассказа Бильбо. Художники нарисовали вас такими, какими представили по его книге. Но в этот раз вас будут играть люди. — Люди? Эти громадины? Нас? — Да они же не сумеют! Они не смогут, они… — Вот поэтому вам и нужно опять отправиться в это путешествие Туда. Вы научите их. Вы придете им во сне и расскажете, как ходить, как бегать, как сражаться и как петь, чтобы они были хоть немного похожи на настоящих казад! — А бороды у нас будут желтые или белые? — Фили, не начинай! — Я не Фили, я Кили! — И ты не начинай. — А они нас послушаются? — Конечно, куда они денутся. Ты же в свои сны веришь? Вот, и они верят. — А точно послушаются? — продолжал сомневаться Глоин. — Точно. Вон, у Гимли спросите, как он своего человека через сны учил ходить по-гномски. От стены мгновенно, словно и не спала вовсе, отделилась еще одна тень: — Было весело. Забавно. Зато он в конце концов стал хоть немного похож не на громадину, а на одного из нас. К тому же там можно было посмеяться над тем, как другой человек играл эльфа, — он расплылся в улыбке. — Вот и мы повеселимся. С эльфами. — Фу, эльфы! У них голоса противные, они петь не умеют, воют, как волки на луну! И играть нормально не умеют. — Кстати, а инструменты там будут? — Обязательно, — улыбнулся Махал. Он любил музыку. — А можно мы не потащим виолы с собой? — попросил Двалин. — Они, спасибо этому Профессору, выше нас самих! Махал на миг задумался, а гномы тем временем опять расшумелись. — Вам-то хорошо, у вас флейты и дудочки всякие, их за пазуху положил — и все, проблем нет. А нам эти виолы тащить да еще оружие. Да еще кувалду. — А мне арфу тащить, и ничего! Я же не жалуюсь! — Торин, ты только на свой нос громадный жалуешься. — Вот именно. Потому что он у меня на самом деле был не таким громадным! — Твой нос — это ерунда. А вот нести барабан, когда он цепляется за ветки — это удовольствие сомнительное! Они уже готовы были подраться, как всеобщий гомон прервал робкий вопрос седого гнома: — А можно Бомбура будет играть не такой толстяк, как он сам? — спросил Балин. Остальные тут же замолчали. — Ведь нам его сонного по тому проклятому лесу тащить четверо суток! Мы первый раз без рук все остались. А теперь он еще толще стал. Все тут же с надеждой уставились на своего создателя. Он сочувственно улыбнулся: — Можно. Я найду на его роль человека, который будет не таким большим и тяжелым. — Спасибо, Отец, — от души поблагодарили все гномы. — А нам все нужно будет тащить — и оружие, и инструмент? — А ты что, лопату свою любимую нести не хочешь? — Не хочу! Я с этой лопатой как дурак выгляжу! — Кили! — Я не Кили, я Фили! Вечно ты нас путаешь! — Еще бы не спутать! Вы же братья! — Ори и Дори тоже братья. И Нори тоже! — Вы близнецы! — Так нас и там будут путать? — Не будут, — вздохнул их создатель, жалея, что сделал их такими болтливыми. — Вас будут разные люди играть. С разным цветом волос. И разного возраста. Братья тут же заспорили, кто из них будет старше — потому что в своей гномской жизни они этого не знали, а Махала спрашивать стеснялись. — Сделай их помладше, чтобы можно было подзатыльников надавать, — в один голос попросили Балин и Торин. — А меня повыше, чтобы я тоже доставал, — попросил Двалин. — Еще лучше — выше их всех. — Хорошо. — А можно меня сделать рыжим? — Рыжим? Нори, ты же лысый! — Вот именно! Я хочу быть с волосами, причем рыжими! — Ладно. — Нет, так нечестно, я тоже хотел быть рыжим! — Глоин, ну тебе-то зачем? — Хочу. И усы большие хочу. И пышную бороду. — Ладно, сделаю. — Но нас же путать будут, — тут же возмутился Нори. — Не будут, — вдохнул Махал. Шумные гномы начинали его утомлять. — У вас прически разные будут. — Ладно, — согласились те. — А можно мне шапку? А то голове холодно. — Будет тебе ушанка, — улыбнулся Махал и потрепал Бофура по лысой макушке. — Тогда мне варежки! У меня руки мерзнут. — Варежки нельзя, Ори, оружие будет выпадать, — вмешался практичный Дори. — Не выпадет. — Перо точно выскользнет. Ори тут же загрустил. — У тебя будут митенки, — успокоил его Махал. — А я хочу самую большую алебарду. — Хорошо. — И черно-белые косички. — Ладно. — И самую красивую лошадку. — Пони. Ладно. — А почему это ему самую красивую пони? Я тоже хочу! — Я тоже! — Тогда мне самую большую кружку пива! — Хватит! — не выдержал Махал. Гномы тут же замолкли. — Хватит. Вы будете тихими и немногословными. Понятно? — Да, Отец. Но песни-то можно будет петь? — Одну. Про Гору. На него тут же жалобно уставилось тринадцать пар глаз. — Ладно, две. Еще какую-нибудь, какую захотите. Но про Гору — обязательно. — А ругаться можно будет? — Бифур с мольбой уставился на своего создателя. — Хотя бы на орков. — И на эльфов, — торопливо добавил Двалин. — Ладно, на них — можно, — понимающе кивнул Махал. — Но только на них. А теперь идите. Вон туда, к свету в конце коридора. Армитидж, глядя на себя в зеркало в гриме гнома, с тоской тронул нос пальцем и спросил у Грэма: — Слушай, тебе не кажется, что он слишком… — Большой? Нет, нормальный нос. Есть не мешает. Поверь, этот лучше, чем в прошлый раз, — улыбнулся тот. Армитидж тут же повернулся к другу: — Чем в прошлый раз? Но это мой первый нос в этой роли! Мактавиш как-то растерянно пожал плечами: — Да? Значит, спутал с кем-то. Радуйся, что у тебя колпака с дурацкой длинной кисточкой нет. — Грэм, — протянул Армитидж. — А про колпак… — Да в книге же написано! — А откуда ты знаешь, что Торин теперь не мог эту кисточку, а? Мактавиш помолчал, а потом, не выдержав пристального взгляда друга, негромко произнес: — Мне сон какой-то странный приснился. Как будто на меня из темноты смотрит Двалин и все рассуждает, как он из меня настоящего гнома делать будет. Ну, и про тебя всякого наговорил. Армитидж понимающе покивал головой. — Что, к тебе тоже твой Торин приходил? — Не просто приходил. Ворчал, глядя на меня, говорил, что король должен быть не таким. Сегодня на тренировке все толкал то под колено, чтобы я шире шагал, то под руку, чтобы мечом свободнее махал. «Дубекар!» орать правильно учил — с гномским акцентом и от всей гномской души. Петь учил. Во сне так и арфу свою золотую приволок… — Сочувствую. Мой без музыки приходил, но ругался на своем кхуздуле так, что даже у меня уши в трубочку свернулись. — Значит, они все-таки есть. — Есть. И они хотят, чтобы мы их показали гномами. Ну, хотя бы немного похожими на них настоящих. — Придется слушаться. Иначе с ума сведут. — Придется. И парням, если к ним тоже приходили их двойники, тоже об этом нужно сказать. — И молчать про них. — Что ж, будет у нас своя тайна гномов. — Большой секрет. Ни на одном интервью после выхода фильма актеры, говоря об успехе своих персонажей, ни единым словом не упомянули странные сны и легкие тени гномов из иного мира, что метались рядом с ними на съемочной площадке. «Вживание в образ, трагедии Шекспира, система Станиславского и много работы», — вот и все, что рассказал Армитидж.