Ночное наваждение

      Время мучительно. Кажется, что огонь замер на дровах, как-то лениво трещат поленья. Все уже давно спят в своих палатках, а к нему сон не идет. Ночь слишком заманчива, чтобы попусту тратить её на эти глупости. Можно ведь лениво бродить меж деревьев, думая о своем, стараясь успокоить так тревожившее его в последнее время сердце.       …Чистая искренняя улыбка, и кажется, будто весь мир расцветает необычными красками.       Но в тоже время такая далекая и недоступная – а ведь так хочется прикоснуться. Неужели он не заслужил этого известного светлого чувства, погубившего тех, кто оступился, сделав неверный шаг? И он боится ошибиться, но все равно лелеет надежду на красивый исход.       Ведь ему немного надо: лишь бы она всегда была рядом и улыбалась все так же. И плевать, что для шиноби каждый новый день может оказаться последним. Нужно дорожить любым моментом, а в особенности таким. Жаль, что нельзя прикоснуться. Может испугаться и убежать.       И ведь есть чего.       А душа плавится, как свеча, стоит ему только увидеть её на горизонте, все такую же светлую и жизнерадостную. По сердцу сразу же разливается печаль, ведь для него она недоступна. Отчего-то ему кажется именно так.       Он навеки её, а она никогда не будет его. Потому что нельзя – слишком велика разница и много препятствий.       И эта миссия слишком долгая, она только выматывает его, заставляя мучиться все больше. Но никто этого не видит: маска плотно прижата к лицу, словно вторая кожа. Слилась вместе с ним и верно хранит все тайны.       Он представляет её глаза, похожие на звезды. И что-то колкое в груди не дает покоя ему, подталкивая все ближе к ней. Только руку протяни и коснись наконец, но нет. Противоречия. Зачем портить жизнь такой молодой и живой. Зачем ей его истерзанное войнами и потерями сердце.       Но все равно что-то толкает к заветной палатке, где свернувшись в клубочек, спит его счастье. Светловолосое и такое хрупкое. Хочется прижать к себе и никогда не отпускать, чтобы никто не посмел причинить вреда.       Хатаке устало улыбается, мысленно проклиная себя за свое воображение и глупую надежду. Еще один обычный вечер прожит, а с ней он каждый раз другой.       Пальцы убирают в сторону полог палатки. Он тихо пробирается внутрь, затаив дыхание, чтобы не разбудить девушку. Она мирно сопела в спальном мешке как невинное дитя, нисколько не подозревая, что к ней кто-то пробрался. И пусть он не враг ей, но нарушил позволительную черту.       Плевать. Слишком сложно сдерживать себя.       Какаши склоняется над ней, дрожащими от волнения пальцами убирает непослушные светлые пряди с её бледного лица. А ведь не поздно сделать шаг назад и забыть про наваждение.       Нет, слишком долго он терпел. Сложно в этот раз повернуть назад.       Не замечает, как расстегивает молнию на мешке. Она спит в свободной футболке и в шортах. Холодный ночной воздух касается нежной кожи, заставив девушку вздрогнуть во сне и перевернуться на бок, спиной к нему.       Он замирает.       Она отвернулась от него, снова став недоступной. Будто показывая, что ему нужно забыть думать о ней, но ведь так сложно.       А в груди какое-то странное гложущее чувство, которое не дает ему овладеть собой. Оно переполняет его с головой, делая дыхание учащенным. И впервые ему хочется сорвать маску с лица, чтобы вздохнуть.       — Кто здесь? — настороженный, но хриплый со сна голос девушки подействовал на него как ведро ледяной воды на голову.       — Никто, — говорить было сложно, язык не хотел слушаться, а во рту пересохло. Даже смешно. Пройдя такой длинный и тернистый путь от простого генина до признанного джонина, который какое-то время имел честь побывать Хокаге, а после пережить ужасы второй в своей жизни войны, – боится признаться в своих чувствах девушке.       — Какаши-сенсей? — перевернувшись на другой бок, она встретилась прямо с его пристальным, немного затуманенным взглядом. — Что Вы тут делаете?       — Не спится, — голос прозвучал глухо.       — Давайте я Вам чая с ромашкой заварю, а то вид у Вас не важный, — сонливость как рукой сняло. Она выбралась из спального мешка, а после, словно прекрасное привидение, выскользнула из палатки, оставив его наедине с цветочным ароматом, оставшимся после нее.       — Эх, быстрее бы добраться до заказчика, а то надоело уже спать под открытым небом, — сделав глоток горячего чая, сетовала Яманака. Взгляд её был устремлен куда-то вперед, в густые заросли кустарника, ягоды которого будучи утром кроваво-красными, сейчас казались темно-бордовыми, почти черными.       Она думает про миссию, а он сидит рядом и буквально давится чаем, вовсе не беспокоясь о том, что Ино может увидеть его без маски: он сидел боком к огню так, что рассмотреть его лицо было почти невозможно.       — Да вы пейте, не бойтесь. Я никому не расскажу про Ваш секрет, — девушка улыбнулась.       — Спасибо, — что ж, контроль над собой к нему постепенно вернулся. Однако отчего-то грустно. Лучше бы она знала другой его секрет…       — Какаши-сенсей, давайте будем откровенны, — твердые нотки в ее словах заставили вздрогнуть и с каким-то затаенным трепетом повернуться к ней всем корпусом. Из-за неосторожности пара капель горячего чая пролилась.       — В чем же? — он с благодарностью принял полотенце из её рук. Яманака вновь приметила маску, занявшую законное место.       — Что вы делали в моей палатке? — язычки пламени от костра играли в ее голубых глазах, так и притягивали к себе. На полотенце захотелось удавиться. Ну и что ответить?       — Мне показалось, что ты кричала, — отмазка глупая, и вряд ли она в неё поверит. Не ребенок ведь.       Неожиданно девушка залилась веселым заразительным смехом, что Какаши не заметил, как и сам присоединился. Стало значительно легче, будто с плеч сняли невидимую, но тяжелую ношу, так мучившую его в последнее время.       — Я же просила тебя быть откровенным, Какаши, — она успокоилась и теперь тыльной стороной своей маленькой ладони вытирала выступившие счастливые слезы. А он же застыл, ошарашено глядя на нее. Даже после войны все продолжали звать его сенсеем, хотя уже давно были на его уровне. Но никто пока не рискнул обратиться на «ты».       — О чем ты?       — Я же сказала, что сохраню твой секрет до тех пор, пока ты сам не захочешь открыться, — Ино улыбнулась, поднявшись со своего места. — Я могу долго ждать, — он и заметить не успел, как девушка оказалась прямо перед ним и ее ласковые руки коснулись его плеч, а после притянули как можно ближе к себе. Сладкий до одури, такой пленительный аромат, исходивший от нее, казался обманом. Руки будто сами по себе потянулись к желанному телу, крепко сжимая в объятиях, будто боясь, что мечта, вдруг ставшая явью, может выскользнуть сию же секунду.       — Так ты… — договорить не дали – она приложила палец к губам, скрытым за осточертевшей тканью маски.       — Иди спать, — а после она ушла, выскользнув из объятий. Но все-таки ее усилия были напрасны. В ту ночь он вовсе забыл про сон.