Не покидай меня так быстро

      Мы с Терстоном не виделись уже несколько месяцев – я все время отдавал работе, он делал новые открытия в области математики. После раскрытия череды страшных преступлений, совершенных ****, в полицейском участке наступили мир и тишина. Не то чтобы я не радовался этому, было немного непривычно проводить время в обществе незнакомого мне персонала вплоть до уборщицы. Раньше от старой миссис Честерфилд можно было узнать не столько правдивые, сколько занимательные или смешные сплетни полицейского участка, а новая глава ведер и чистящих средств сама поражается каждой старой «тайне» и старается держать ее в строжайшем секрете. Признаться, я безумно соскучился по своему другу. Он давно меня ни в чем не упрекал, я не закатывал ему истерик, еще дольше я не слышал его громогласного смеха, раздающегося редко, но так оглушающе, что весь соседний район знал его. Мы с Максом еще никогда не расставались на столь длительный период времени. Мне непривычно и неуютно без него, мозг ржавеет, ведь никто не напоминает мне каждые четверть часа «какой вы, мистер Хэйвуд, глупый и примитивный». За все это время, проведенное в гордом одиночестве, я вспомнил все важные события, происходившие со мной и Максом на протяжении нашего знакомства. И я в миллионный раз убедился в том, что до сих пор ничего о нем не знаю. «Как же так? Он обо мне – все, а я о нем – ничего? Ненавижу!» - эта мысль сводила меня с ума, я готов был записаться в желтый дом, лишь бы она отвязалась от меня. Впервые за все годы жизни я познал горечь тоски, и никто, кроме самого Терстона, не мог мне помочь. Я готов был броситься ему на шею, как верный пес после долгого ожидания хозяина, и расцеловать его с ног до головы, ведь он мой человек. Человек, понимающий и любящий.       Приходя домой, я бросал все свои пожитки в коридоре, пил чай и взваливался на диван, размышляя о будущем. Каждый раз с новыми силами и новой волной фантазии я представлял свою будущую жену, девушку со стройной талией, изящными длинными руками с тонкими пальчиками, и серыми глазами, длинными белесыми волосами, развевающимися при каждом малейшем дуновении ветра, с рыжими веснушками возле носа и на пухлых детских щечках, и с алыми тонкими губами, которые всегда находились бы в положении улыбки. Но каждый раз образ моей идеальной жены портил образ моего далеко не идеального друга – голубые глаза, которые при комнатном освещении казались насыщенно-синими, темные волосы, черные брюки, черные ботинки, только белая кожа и белая хлопковая мятая рубаха выделялись на фоне строгости и сдержанности. Когда же Макс надевал пальто и цилиндр, мне казалось, что он вот-вот взмахнет рукавами и улетит под купол голубого неба как ворон. Но в какой-то момент это должно было прекратиться, и я оказался прав.       19 февраля. Майерс сжалился надо мной и подарил выходной, поэтому этот день я планировал провести в кругу чашки чая, дивана и пары книг, заброшенных в долгий ящик. Но телеграмма, адресованная лично мне, от Макса нарушила все мои грандиозные планы: «Жду вас немедленно. Дело срочное. Разговор серьезный. М. Т.» Если Терстон пишет, что разговор серьезный и подписывается только инициалами, значит, дело, в самом деле, не терпит, а требует немедленного решения. Через двадцать минут я уже стоял на пороге его квартиры, жадно впитывал воздух и смотрел на обеспокоенного друга. - Что случилось? Вы написали, что дело срочное, - я вошел внутрь и не увидел никаких изменений в интерьере за последние несколько месяцев. Все тот же хлам валялся все на том же полу. - Конечно же, Рори! Это чрезвычайная ситуация! У вас есть с собой спички? – вопросительно взглянул на меня Терстон. - Конечно, - я быстро, не мешкая, сунул руку в карман куртки и достал коробок спичек, - вам, позвольте узнать, зачем? - Свечу было нечем зажечь, - Макс взял коробок, подошел к столу и зажег небольшую свечку, чиркнув спичкой. - Вы за этим позвали меня? – недоумевал я. - Что-то не так? – отозвался Терстон и повернулся ко мне лицом. - Вы издеваетесь? Мы не виделись почти четыре месяца, а вы позвали меня, чтобы попросить спички? – настал момент, которого я так долго ждал – наконец-то я повысил голос на Макса. - Если вам не нравится, что я пригласил вас к себе, можете смело идти домой, - он указал рукой на дверь. - Хам, - воскликнул я и направился к выходу, - а я еще скучал по вас! - Я по вас тоже скучал, Рори, - услышал я в дверях. Эта фраза заставила меня вернуться назад. - Что, простите? - Я уезжаю из города. - Как? – моя шляпа выпала из рук и прокатилась по всей комнате, как монета на ребре по плоскости письменного стола. - Навсегда, мой дорогой мистер Хэйвуд, - Макс сел в кресло, положил ногу на ногу и, скрестив руки на груди, уставился в стену. Я же присел на диван напротив. - Куда? – язык запнулся на букве «у». Сейчас я надеялся всей душой, что Терстон вновь меня разыгрывает. - Сначала к родителям, расскажу о своих планах на будущее… - он на секунду замолчал, а затем продолжил, - мистер Хэйвуд, вы простите меня, что я вас не предупредил об этом раньше, но я и сам только позавчера осознал, насколько все серьезно. - Не может этого быть, - поник я. Голос мой из мужского тенора превратился в девчачий жалобный писк, слышимый сквозь хлюпанье носа. Нет, я не плакал, просто мне стало неимоверно больно и обидно, причем, обидно не из-за того, что мой друг не сообщил мне столь важную новость раньше, а из-за того, что я останусь без него. - Если хотите, можете остаться на ночь. Нагоним упущенное, поговорим на сорок лет вперед. И особо не переживайте, я буду писать вам письма, - он улыбнулся своей чарующей улыбкой – я не смог отказать.       Первую половину ночи мы разговаривали, а вторую – молчали. Наш диалог прервала фраза Терстона: «Рори, вы прекрасны во всех отношениях, я никогда вас не забуду. Знайте, просто знайте, что я любил вас, люблю и буду любить, что бы ни случилось!» Я в очередной раз был готов соскочить с дивана, броситься Максу на шею и расцеловать, но как я мог? Вдруг он неправильно поймет? Нет, сила воли переборола желание.       Утром мы оба стояли на вокзале и ждали поезд. На платформе были лишь влюбленные, которые уже несколько часов прощались поцелуями и крепкими объятиями… А мы молчали. Мы не влюбленные, не возлюбленные, не любовники, уж тем более не пара, мы друзья, именно поэтому молчание было оптимальным «Прощайте!» Все время я стоял, потупившись в пол, мне не хотелось смотреть на Терстона, ибо я не смогу отпустить его, если еще хоть раз взгляну на его острое лицо. Вдалеке послышался гудок поезда, я посмотрел в ту сторону, откуда он исходил, Макс взял чемоданы и направился ближе к рельсам. Вскоре многовагонная махина стояла на платформе в ожидании нового приключения, проводники судорожно оглядывались по сторонам, ища пассажиров. - Мне пора, - тихо проговорил Терстон. - Умоляю, не покидай меня так быстро, - промямлил я, и по моей щеке скатилась обжигающая капля.       Мой друг поставил пожитки на асфальт, подошел ко мне и осторожно вытер мокрый след со щеки. Ладонь его оказалась холодной как первый снег, но это ничего в сравнении с северным ветром и несильной февральской вьюгой. Макс поднял мое лицо, чтобы видеть глаза, и нежно поцеловал. Я чувствовал щекот его трехдневной щетины, вкус утреннего кофе с молоком, я ощущал шероховатость его языка, но его тонкие горячие губы… Эти губы грели как пламя из камина в непогожий зимний день. Я был не в силах сопротивляться, мое тело размякло, я стал похож на разогретый в ладонях пластилин в умелых руках мастера. Мне хотелось прижать друга к себе, обхватить его талию, уткнуться в воротник его черного пальто и простоять так еще целую вечность, но Терстон вовремя опомнился, отстранился, взял свои вещи и безмолвно направился в вагон. Спустя некоторое время, я увидел его силуэт в окне одного из плацкартов, я видел, как он смотрит на меня, поджав губы, не в силах что-либо сделать. - Не покидай меня так быстро, - вновь прошептал я, зная, что Макс «прочтет» это. Он лишь опустил голову.       Вскоре состав тронулся и отправился в неизвестность. Больше я никогда не увижу его, больше никто не скажет мне, какой я глупый, и никто не сядет в старое продавленное драное кресло с трубкой в зубах, дымя на всю квартиру.