Часть 1
5 ноября 2014 г. в 22:22
Машина стояла в соседнем переулке, и Алан, глубоко вдыхая волглый воздух, почти бежал, желая быстрее добраться до неё. В ушах до сих пор раздавался его собственный голос, срывающийся на крик и далеко разносящий брошенные в угаре гнева реплики в лицо растерянного Стивена. До сих пор в бессильном бешенстве сжимались кулаки. До сих пор сквозь зубы срывались так и не сказанные слова. До сих пор закатывались глаза от этой «слепой глупости при очевидных вещах нашего гениального Стивена Фрая», как окрестил Алан давно уже раздражающее его непонимание. Разразившийся четверть часа назад гневными выкриками Дэвис встретил удивлённо поднятые брови и литую, без единой трещины волнения, стену спокойствия. «Если ты до сих пор ничего не понял, прекращай совершать все эти недвусмысленные выпады в мою сторону, Фрай! Не могу…» - единственное, на что хватило смелости Алана. Глубже надвигая капюшон толстовки и широко шагая по направлению к воротам, он покидал частную территорию, стараясь не думать о повисшем в воздухе почти что материальном то ли удивлении, то ли недоумении, то ли игнорировании.
Впереди на расстоянии нескольких ярдов в темноте мигнули огни автомобиля, сквозь туман возвещая о выключившейся сигнализации. Мягкий щелчок двери, оставившей звуки города снаружи, но двинувшей лавину громких отрывков случившегося разговора.
«Я должен, должен был делать вид, будто во мне ничего не подыхало! Зашейте мне рот, ибо я говорю много лишнего тому, кому не нужно…» Дэвис попытался сосредоточиться, забыть на время про дающую знать о себе простуду и желание раскрошить суставы о приборную панель, дотронулся до ключа зажигания и… медленно опустил голову на руль. Вместе с температурой вдруг накатила смешанная волна стыда, обиды, досады и горечи. Пылающее тело терзал озноб, до которого Алану не было никакого дела, и звук открывшейся двери со стороны пассажирского сиденья долетел до его сознания не сразу.
Дэвис всем корпусом повернулся к усевшемуся Стивену и вжался спиной в дверное стекло до боли в позвоночнике. В данный момент, всё ещё находясь на гребне эмоций и начинающегося самобичевания, он ожидал от него чего угодно: от гневной отповеди с обвинениями до вытаскивания за шиворот из машины с целью профилактического вспахивания носом асфальта.
Но Фрай, слегка наклонив голову к левому плечу, молчал, с мучительно непонятным для Дэвиса выражением лица наблюдая за ним. В такой же тишине он протянул ладонь, мягко схватил его толстовку у края горловины и потянул на себя.
Алан запаниковал. Резко выбросил руку по направлению к Фраю и вцепился в его плечо, стянув его пиджак в кулаке с такой силой, что, казалось, сейчас послышится треск ткани. В пальцах запульсировала боль, которую он даже не заметил: Стивен продолжал медленно, но настойчиво тянуть его к себе, не отрывая взгляда от его лица. Взгляда внимательного. Сосредоточенного. Уверенного.
Алан понял, что ни черта не сопротивляется этими вцепившимися в пиджак Стивена и край пассажирского сиденья руками, а всего лишь пытается отсрочить неизбежное.
«Господи, когда это стало неизбежным? И когда это стало таким необходимым?»
Быстро и до боли отчётливо стучавшая в висках кровь, расширившиеся зрачки, побелевшие костяшки пальцев, окаменевшие плечи, прерывистые уловимые выдохи.
«Это не я, не я, не я…»
За эти дьявольски медленные секунды от осознания того, что происходит и что сейчас произойдёт, в голове осыпались все разумные конструкции, восклицавшие «нет».
Глаза, которые с каждым исчезавшим меж ними дюймом темнели всё больше, не отрывались от края водолазки на шее Стивена. От этого чёртового края чёртовой водолазки, где она соприкасалась с кожей. Хотелось протянуть ладонь и пальцами оттянуть этот край, как сейчас оттягивается надвигающаяся катастрофа.
Поднимавшаяся изнутри лава паники и неуверенности превращалась на поверхности в камень, позволяя не дрожать всем телом.
В уже непозволительной близости Стивен разглядел, что Алан мелово-бледен. Его прямые шея и плечи были напрягшимися донельзя, казалось, будто они действительно были высечены из камня, но Фрай тыльной стороной сжатой ладони ощущал сквозь толстовку не холод, а поднимающуюся температуру.
Он продолжал тянуть Дэвиса на себя, стараясь не думать о возможных и невозможных вариантах развития дальнейших событий. Когда меж ними оставался всего какой-то дюйм, Стивен остановился.
Оставались эти томительные мгновения, которые хотелось сохранить навечно. От ощущения высокого напряжения происходящего спину едва не сводило судорогой, плечо, туго сжатое схваченным Аланом пиджаком, заныло, и хотелось сильнее. Воздуха ещё острее. Течения времени ещё более медленного. Его запах ещё глубже в себе.
Хотелось наслаждаться этим ещё и ещё, но Стивен в то же время безумно боялся, что Алан отстранится. Вырвется. Отшатнётся. Высвободит толстовку, перегнётся через него и щёлкнет ручкой двери, открывая её. И тогда всё стало бы понятно. Кристально ясно. Это был бы самый простой вариант, без сложных последствий. Но этого безумно не хотелось.
Страх хлестнул по лёгким ещё сильнее, и воздуха перестало хватать.
«Нет. Не отшатнётся. Иначе пошёл бы я за ним?..»
Последняя мысль гулко отозвалась в голове и погасла.
Вакуум.
Пусто.
Просто мгновением раньше Алан перевёл взгляд на губы напротив. Опущенные до этого ресницы теперь позволили увидеть слегка блеснувшие и будто обезумевшие глаза.
И Фрай не выдержал. Держаться за воздух больше не было смысла. Рвано вдохнув через нос, он подался вперёд и едва тронул губы Алана своими, в последующую секунду прижимаясь сильнее.
Мир схлопнулся.
Время окончательно замерло, застыло, остановилось.
Алан безысходно закрыл глаза.
Он ослеп, оглох, и был просто уверен, что его голосовые связки не были бы способны произвести ни звука, если бы рот не был сейчас занят. Занят ощущением горького вкуса на губах, проникающего в самую суть и наверняка въевшегося насовсем.
Все чувства ушли в осязание прикосновений и обоняние, которое было забито запахом мужского парфюма, кожаных сидений и непередаваемой отчаянности. Поцелуи ужесточились, превратились в глубокие, откровенные, отравляющие продолжительностью и оглушающие едва различимым тягучим влажным звуком неразрывности. Хотелось скормить себя этим уверенным в движениях пальцам на затылке, похоронить себя под лавиной озноба, пронизывающего при каждом их скольжении по впадине за правым ухом, хотелось плавиться от осторожных, мягких засасываний губ и от ужаса ещё сильнее сжимать в кулаках пиджак Фрая.
Алан никак не мог понять, отчего так обжигающи веки и отчего настолько горяч рот: от поцелуев ли? От продолжающей подниматься температуры? Физическое состояние нисколько в данный момент не волновало его: на общем фоне катастрофы это было такой малостью.
«Только не убирай рук с моего затылка».