Она помнила терпкий вкус Ле Монраше 1978 года, аромат алой розы и чарующие звуки скрипичной музыки. Она помнила яркие огни Эйфелевой башни, искрящиеся воды Сены и жаркий шепот в приоткрытые губы.
Люси Хартфилия не любила Рождество, предпочитая проводить его в компании балета «Щелкунчика», красного вина и горького шоколада. Не любила, потому что телефон, разрывающийся от звонков друзей и знакомых, не показывал имя одного единственного человека, чье поздравление ей было нужно. Люси Хартфилия не праздновала День Благодарения, потому что со смертью матери в их семье на этот праздник было наложено вето. Люси Хартфилия никому не говорила дату своего дня рождения, потому что привыкла праздновать этот день в одиночестве. Люси Хартфилия просто не любила праздники. Они были обжигающим напоминанием того, насколько она была одинока. Все изменилось в октябре 2014 года, когда ее друзья решили за нее, где именно Люси должна была провести свои выходные. Париж встретил их картавым говором, ароматом Chanel №6 и звуками уличной музыки. По пути к отелю несколько парней сделали ей невинные комплименты; они с Леви сфотографировались на фоне Эйфелевой башни (банальность, которую обязательно нужно было сделать!) и, загрузив Гажила сумками, отправились по магазинам. Стеклянные витрины пестрились ярко-оранжевыми напоминаниями о предстоящем Хэллоуине; повсюду стояли скелеты, выговаривающие смешным скрипучим голосом: «La bourse ou la vie»*, и десятки смеющихся детишек с присущим только им возбуждением носились по торговому центру в поисках «того самого костюма». Люси лишь снисходительно улыбалась, возвращаясь к выбору берета. Однако, когда в ночь на тридцатое к ней в номер с широкой улыбкой заявилась Леви, держа в руках костюм ведьмы и несколько флаеров, оповещающих о предстоящем карнавале в честь кануна «Дня Всех Святых», Люси поняла, что в этот раз ей не удастся сбежать от праздника. Именно поэтому на следующий день на ее голове красовалась остроконечная шляпа, губы покрывал тонкий слой алой помады, и не очень приличный наряд ведьмы обтягивал ее тело. По бокам же устроились лохматый оборотень в исполнении Гажила и возбужденно сияющая глазами «фея»-МакГарден. В «Curio Parlor»** собралась, кажется, вся молодежь Парижа. Аромат благовоний и кальяна кружили голову; на столах стояли яства в виде отрубленных голов, скелетов и вампирских клыков; приглушенный свет и знакомая мелодия из «Кошмаров на улице вязов» разносилась из всех темных уголков. Люси чувствовала себя не совсем уютно в толпе людей, которые то и делали, что воплощали в жизнь свои самые порочные фантазии. Она презрительно смотрела на улыбающихся медсестер и учительниц, танцовщиц гоу-гоу, водопроводчиков и оборотней. Казалось, что для этих людей Хэллоуин был лишь поводом напиться с Золушкой, выкурить кальян с Капитаном Крюком и потрахаться в кабинке туалета с Мартишей Аддамс***. Когда же Люси, насмотревшись вдоволь за потными танцующими парнями и девушками, выпив стакан апельсинового сока и попробовав приторно-сладкие печенья в виде окровавленных сердец, уже собиралась покинуть это место, вернувшись к своим книжкам и горячему какао, ее ухо овеяло теплое дыхание, и тихий шепот прошелся стаей мурашек, пробираясь под кожу. - Тебе тоже кажется, что это место верх безвкусицы? Люси медленно обернулась, слегка наклонившись назад. Стоявший перед ней парень мягко улыбался, держа в руках выпуклый бокал с вином насыщенно-бордового цвета. У него был черный фрак с красными вставками, острые когти на руках и бледная кожа. Он ленно облокотился о барную стойку, без разрешения коснувшись ее волос. От его изучающего взгляда подгибались коленки, и становилось неимоверно жарко. Потому что он смотрел как хищник, и Люси пришлось приложить все свои силы, чтобы рвано не выдохнуть, когда он нарочито медленно провел языком по своим полным губам, задевая выглядывающие острые клыки. Парень покосился на стакан с соком в руках Люси и, отрицательно качнул головой, взял его, поставив на стойку, медленно проведя большим пальцем по тыльной стороне ее ладони. - Такая девушка должна пить только благородные напитки, - прошептал он, придвинувшись чуть ближе. «Вампир» был на голову ее выше, отчего ей пришлось поднять голову, встречаясь с его завораживающим взглядом. – Такая девушка должна проводить праздник в достойной компании. - Ты считаешь себя достойным? – спросила она, пытаясь заглушить желание провести руками по широким плечам. Парень усмехнулся уголками губ, сильнее обнажая клыки. Хриплый шепот опалил ее губы: - Я считаю себя лучшим.***
Четыре буквы сладостно-терпким послевкусием перекатывались у нее на языке. Н-А-Ц-У. Так звали ее нового знакомого с растрепанными розовыми волосами, костюмом от МакКуина и парфюмом «Straight to Heaven», щекочущим ноздри сильным ароматом мускуса и пачули****. Люси чувствовала, как ее сердце сильно бухало в грудной клетке, когда она села на переднее сиденье его машины. Каждый нерв был натянут до предела, когда Нацу галантно открыл перед ней дверь, довезя до известного только ему места. Ей казалось, будто она была под гипнозом, и скажи он ей броситься с пика Эйфелевой башни, она без раздумий сделала бы это. Каждое его случайное касание было подобно ожогам. Каждый его брошенный взгляд – самым страстным поцелуям. Каждое движение – завораживающим танцам; танго под будоражащие нотки «Роксаны». - Сегодня канун «Дня Всех Святых», - проговорил парень, мягко обхватив ее руку. – Сегодня грань, разделяющая этот мир от мира нечисти, настолько тонка, что будет неудивительно, если кто-то да вырвется на свободу. Люси удивленно посмотрела на парня, который медленно вел ее по немноголюдной улочке. Фонари тускло освещали перед ними дорогу. На дверях домов висели гирлянды в виде масок Джека, и кое-где можно было увидеть устрашающие гримасы, вырезанные на тыквах. - Ты в это веришь? – с усмешкой проговорила Люси, вдруг ощущая, как гипнотическая дымка, ведшая ее все это время, начала исчезать. Нацу резко свернул вбок, в узкий проулок. - Да, - просто ответил парень, порхающим касанием проведя по коже ее ладони. – Только в моем понимании нечисть это не вампиры или оборотни, - Нацу остановился, медленно повернувшись к застывшей девушке. В его сверкающих в свете луны глазах плескалось желание. Он мягко коснулся атласного банта на груди девушки, явно чувствуя, как сильно билось у нее сердце. На его губах поселилась улыбка. – В моем понимании нечисть – это демоны внутри нас. Желания, которые мы тщательно скрываем под ворохом серых будней, - он наклонился вперед, оставив между их губами несколько сантиметров. – Мысли и чувства, которые человек тщательно прячет, чтобы не быть непонятыми. Только в Хэллоуин можно увидеть, как обычная домохозяйка одевается в шлюху; как парни, словно изголодавшиеся путники, накидываются на принцесс из сказок; как слабые несчастные ботаники наряжаются Халками. В этом заключается прелесть этого дня. Люди выпускают на волю нечисть своей души, и, что самое прекрасное, – это никем не осуждается. - К чему ты ведешь? – выдохнула девушка. Нацу, загадочно улыбнувшись, отстранился. - Не бойся своих демонов, Люси. Сегодня никто не сможет упрекнуть тебя. Он сильнее сжал ее ладонь, свернув в приоткрытую дверь здания. Все время, что они поднимались на лифте вверх, Люси обдумывала слова этого парня, и понимала, что ее демоны вырвались наружу уже тогда, когда она встретилась взглядом с глазами этого «вампира». - Такие девушки как ты, достойны самого лучшего, - прошептал Нацу, выводя ее на плоскую крышу. Люси заворожено выдохнула, когда перед ее глазами предстал Париж во всем своем великолепии. С тонкой полоской Сены, в которой отражались миллионы огней; с возвышающейся Эйфелевой башней, пиком разрезающей небеса; с темным покрывалом неба и Жизнью, которой был пропитан город. Она скользнула взглядом по живописной крыше со столиком, на котором стояло три канделябра со свечами и расположились фрукты, взятые, словно с картинки; чуть поодаль, под навесом, разместилась мягкая кушетка с множеством подушек, и всю поверхность крыши покрывала зелень. Это был маленький сад на крыше с видом на весь Париж. Нацу притянул девушку к себе, по собственнически обхватив тонкую талию своими руками. Накладные когти проникали сквозь ткань, вызывая у Люси дрожь; губы опалило горячее дыхание, когда он, встретившись с ней взглядом, накрыл обжигающим поцелуем ее приоткрытые в удивлении губы. Нацу целовал жадно, напористо, срывая преграды, которые только могли встать у него на пути. Простонав сквозь поцелуй, она запустила руку в его растрепанные волосы, притягивая этого мужчину ближе. Острые клыки царапали чувствительную кожу губ, вызывая ходящее по лезвию ножа удовольствие. Она чувствовала бедром эрекцию парня. Она плавилась под блуждающими касаниями чужих рук. Она поддавалась рвущимся на свободу демонам. Поцелуй был разорван также резко, как и начат. Нацу улыбнулся уголками губ, поддерживая тело девушки. - Ты околдовала меня, ведьма, - прошептал парень, проведя тыльной стороной ладони по ее щеке, опускаясь ниже и ниже, обводя контур шеи и острых ключиц. Неожиданно перед ее взором возник алый цветок розы. - Роза. Невинность, выпускающая свои шипы. Люси медленно, словно не веря, взяла цветок. От него доносился дивный аромат, и контрастом на этом фоне острые шипы терзали кожу. Нацу вновь наклонился, обхватив своими губами нижнюю губу девушки. На этот раз он действовал медленно, языком проведя по мягкой коже, проникая им внутрь и сталкиваясь с преградой в виде зубов. Люси выдохнула, приоткрыв губы, давая разрешение двигаться дальше, и ее коленки подогнулись, когда их языки, наконец, столкнулись. Нацу обхватил упругие бедра, проникая под пышную юбку, сжал ягодицы и притянул «ведьму» настолько близко, насколько это было возможно. Роза выпала из рук Люси, когда она, сгорая от нетерпения, с силой сжала лацканы длинного фрака, резко, до разорванных ниток стянула его с плеч парня. Ее руки жили собственной жизнью. Она чувствовала, как перекатываются сильные мышцы; чужие ладони задрали ее юбку, проникая рукой под кружевные трусики, и Люси выгнулась дугой, когда искусные пальцы начали распалять пожар внутри нее. Она и не заметила, как оказалась на мягких подушках. Она не могла ни о чем думать, пока Нацу мягкими движениями поглаживал ее клитор, пока он припадал своими губами к ее ключицами, царапая искусственными клыками кожу. Не справившись с завязками на платье, Нацу гортанно прорычал, рывком стягивая платье вниз, высвобождая одну половинку. Люси громко простонала, когда ее сосок попал в жаркий плен искусного рта. Она с силой оттягивала волосы Нацу, чувствуя, как наслаждение волнами накрывало ее тело. Ей было не важно, что они находились на крыше жилого здания, что она практически не знала этого парня. Ее демоны ликовали, крича: «Разве ты об этом не мечтала?». Нацу отстранился от набухшего соска, продолжая быстрыми, резкими движениями ласкать девушку. Он встретился с ней поддернутым пеленой желания взглядом. И Люси готова была утонуть в этих глазах. Она притянула его к своим губам, вовлекая в страстный, глубокий, мокрый, порочный поцелуй. Люси никогда до этого не целовалась так. Будто от этого зависела ее жизнь. Она провела ладонью по скрытой рубашкой груди парня, раздраженно прикусив его губу и в следующий миг одним движением распахнув ее полы. Оторванные пуговицы со звоном покатились по бетонному полу. Наконец, она могла почувствовать жар его кожи, прижаться телом к телу, и купаться в такой желанной близости. Нацу вынул руку из трусиков девушки, на что получил жалобный всхлип. Усмехнувшись, он провел мокрыми пальцами по губам и собрал языком прозрачную жидкость, по обыкновению задержавшись на своих клыках. Взгляд Люси, потемневший от возбуждения, заворожено следил за каждым действием парня. Не разрывая зрительного контакта, Нацу опустил руки к пряжке ремня, нарочито медленно, дразня, стягивая его. Люси, улыбнувшись, приподняла ногу и накрыла ступней скрытый за слоями одежды член парня. Нацу простонал сквозь зубы, когда Люси с силой провела по его возбуждению. Лежащая под ним девушка, освещенная лишь сиянием луны и огнями стоящих на накрытом столике свеч, была прекрасна, а самое главное, желанна. - Твои демоны вырвались на свободу? – выдохнул парень, снимая с себя брюки. Люси сглотнула при виде полуголого парня. Черные боксеры плотно обхватывали его бедра и стоящий член. - И ликуют по полной, - облизнувшись, прошептала девушка, обнимая ногами талию парня и притягивая к себе. Член парня прошелся прямо между разведенных ног Люси, и оба протяжно застонали. Импульсы наслаждения пронизывали тело девушки, и сжигающий пожар пылал в месте, где Нацу терся об нее, и хоть между ними еще оставался слой белья, ощущения были остры как никогда. В какой-то миг Люси обхватила шею «вампира» и, перевернувшись, оседлала бедра Нацу. На ее губах играла улыбка, порозовевшие от возбуждения щеки манили своей мягкостью, а взгляд горел от возбуждения. Нацу обхватил ее талию, поднимаясь выше и выше, пока не достигли одной оголенной груди. С силой сжав ее, Нацу подался бедрами вперед, вырывая из уст девушки вскрик. Люси, на пробу, провела рукой по рельефному прессу парня, поддевая ногтями края трусов. Улыбнувшись промелькнувшей в голове мысли, Хартфилия, лукаво сверкнув глазами, опустилась ниже, медленно стягивая с Нацу белье. Она ласкающими прикосновениями огладила его бедра, проведя рукой по налитому кровью члену. Из сжатых зуб парня вырвался приглушенный стон. Этот звук пронесся новой волной наслаждения по телу «ведьмы», и осознание того, что ее партнер получает удовольствие, отдалось теплом внизу живота. Люси провела рукой по горячему стволу, помассировав большим пальцем головку, и медленно, змеей, вытянулась, опалив губы парня тихим шепотом: - Презервативы? Нацу, получавший удовольствие от касаний девушки, протяжно простонал. Его сознание балансировало на краю, и ему стоило огромной силы воли вспомнить, где у него хранилась защита. Когда Хартфилия получила в свое распоряжение черный квадратик, она вновь вернулась к члену парня, резко надрачивая его. Разорвав упаковку, Люси нарочито медленно раскатала презерватив по горячему стволу, обводя большим пальцем каждую вздутую венку, наблюдая за горящим взглядом парня. Она плавно покачнула бедрами, устраиваясь на Нацу, и, не отрывая взгляда от его лица, Люси подняла юбку и оттянула трусики вбок. Второй же рукой она направила член прямо в пылающую и жаждущую проникновения дырочку. Не торопясь, она начала насаживаться на член, пропуская широкую головку. Эта сладострастная пытка уничтожала остатки их разумов, испепеляла до сизого пепла, чтобы потом воскресить их подобно фениксу. Нацу, не желая терпеть больше ни секунды, с силой качнул бедрами, полностью проникая в девушку, и громкий стон вырвался у обоих. Это было похоже на танго. Страстное и срывающее крышу, сметающее преграды и вовлекающее в стихию, название которой желание. В следующее мгновение, «вампир» подмял «ведьму» под себя, и уже не сдерживаясь, начал вбиваться в податливое тело сильными, прицеленными толчками. Их стоны смешались в едином звучании. Их удовольствие было одно на двоих, и с каждым толчком, поцелуем и касанием они все ближе подходили к черте, обозначенной «финишем». И где-то на задворках сознания, не покрытой дымкой невероятного наслаждения, Люси поймала себя на мысли, что не хотела бы, чтобы это прекращалось. Она не хотела достигать кульминации, понимая, что за ней ее ждет пустота. Нацу накрыл губы Люси своими, опускаясь одной рукой к ее клитору и начиная быстро его массировать. Его толчки стали рванными, оповещающими о скорой разрядке. И Люси чувствовала, что и сама находится на этой грани, как канатоходец, который готов был вот-вот упасть. В какой-то момент «ведьма» выгнулась дугой, раскрыв губы в немом крике. Казалось, что что-то взорвалось внутри нее, и она купалась в этом чувстве. В самом сильном оргазме в ее жизни. Нацу сделал еще несколько толчков и застыл, изливаясь в презерватив. Люси обессилено упала на подушки, все еще находясь под впечатлением от оргазма, и Нацу лег рядом с ней, связав презерватив и выкинув его куда-то в сторону. Их тяжелые дыхания разносились по крыше; мышцы нещадно ныли; ткань платья неприятно липла к вспотевшей коже, и светлые пряди прилипли ко лбу, но, несмотря на все эти неудобства, Люси чувствовала себя счастливой как никогда. - Как насчет Ле Монраше 1978 года? – все еще не отдышавшись, спросил Нацу спустя какое-то время. - Благородный напиток, да? – усмехнулась девушка, поправив лямки платья. Она посмотрела на лежавшего на подушках парня и, проведя рукой по алым от ее помады губам, задевая острые клыки, прошептала: - Я только «за».Она помнила мягкость подушек и чужих прикосновений. Она помнила алые разводы на полных губах с выпирающими клыками; луну и звезды, сверкающие в небесах. Она помнила рассвет, который встретила под звуки скрипичной музыки, вкуса Ле Монраше 1978 года и аромата его одеколона с мускусом и пачули. И она помнила их… …демонов, которых выпустила в ту ночь.