Марсель

***** Есть ли предел лицемерию? Я сидел на планерке и в открытую пялился на шефа. Вот уже чуть ли не месяц он твердит, что у меня бабская логика, бабская прическа, подозрительно узкие штаны и еще куча всего, во что он регулярно тычет пальцем и говорит: «Фу». И при этом делает то, что я имел несчастье наблюдать. Нет, есть, конечно, ничтожный вариант, что он смачно кончил, представляя, как подписывает мое заявление на увольнение, но что-то подсказывает мне, что это не совсем так. - О чем вы думаете, Марсель? – Матвей прерывает «раздачу пряников» и пристально смотрит на меня. У тебя потрясающий член, - первое, что пришло в голову. Если я это скажу, он оторвет мне мой, - второй поток мыслей. - Э-э-э, прорабатываю концепцию завтрашнего интервью. - Не хотите меня познакомить? - С кем? - увиденное ночью в кабинете наглухо подкосило мозг. Соображалось туго. - Вы сегодня как-то особенно не собраны. С концепцией, Марсель, именно с ней. Зайдите ко мне после совещания. Все, приехали. Никакой концепции у меня нет, да и само интервью под большим вопросом. Мысли отсутствуют, зато в полной мере присутствуют растерянность и шок от вчерашней прогулки в царство господина Венедиктова. Тем временем начальник быстро сворачивает совещание, и народ живенько тянется к выходу. Так, наверное, радуются освобожденные заложники. Смотрю им вслед и завидую, мне быстрое возвращение явно не светит. Остаюсь. Подпираю задницей стол, пытаюсь навесить на морду пофигизм и уверенность в завтрашнем дне. Матвей пожимает последнюю протянутую руку и с чувством хлопает дверью. И от этого хлопка прилепленная к лицу маска спокойствия и равнодушия слетает на раз. Он стоит передо мной. Такой уверенный, такой красивый и такой неприступный. Правильный, как школьный учебник, и неприкосновенный, как запасы Родины. Узкие брюки и белая рубашка, без пиджака ему лучше. Красив. Сексуален. Усмехается, глядя на меня. Во всем безупречная отлаженность действий. Я непонятно напряжен, если не сказать взволнован. Он нравится мне, наверное, поэтому никак не могу расслабиться. Я видел его вчера, и не могу адекватно воспринимать происходящее. - Никакой концепции, как я понимаю, у тебя нет? – скорее утверждает, чем спрашивает. - Нет, - а есть ли смысл врать? - Тогда просто поговорим, - Матвей щелкнул зажигалкой и приоткрыл окно, - давно это у тебя? Он спросил так, как спрашивают о болезни или увечье. Типа, "давно у тебя язва?" или "давно ты ногу потерял?" Я даже не сразу понял, о чем речь. А когда понял, разозлился. - Я всегда был таким. - Может, ты мог бы и нормально. Может, стоило попробовать, чтобы... - Чтобы что? - перебиваю. Ох уж мне эти разговоры о спасении души! Как же я их ненавижу. Сначала родители, потом в школе и дальше в институте обязательно находился кто-то, кто пытался меня "лечить". Но разве можно изменить то, что… есть? Можно только уничтожить вместе с носителем «дефекта». - Чтобы что? - зло повторил я, - быть как все? Не выделяться? Сломать себе жизнь во имя глупой идеи и в угоду окружающим? Чтобы что, Матвей Анатольевич? Объясните мне, неразумному. - Зачем ты так! Чтобы быть обычным! Странное слово «обычный». Серое, затхлое, полудохлое. От него веет плесенью, как от завалявшегося хлеба. Оно настолько непривлекательно, что я хочу быть каким угодно, только не обычным. Чем больше он говорит, тем сильнее желание выкинуть что-то такое, что сотрет эту снисходительную усмешку с губ. Хочется, чтобы он заткнулся и перестал нести херню. - Зачем? Чтобы вы перестали меня хотеть? - Да что ты себе позволяешь! Совсем обнаглел! – шеф шарахнулся от меня, как от чумы, - может быть, предыдущий начальник и разрешал тебе вести себя так, но я этого не потерплю! Либо ты перестаешь мне хамить, либо я найду, за что тебя уволить. - Либо вы перестаете шастать ко мне лично на ночной эфир, и все сойдет на нет, либо... - У тебя мания величия! Ты что, считаешь, что я прихожу из-за тебя?! Из-за такого, как ты? - Вы ходите только ко мне, и я видел все... вчера ночью в вашем кабинете. - Заткнись! - он зло ткнул окурок в пепельницу, - заткнись. Я - нормальный. В отличие от тебя. Его ответ нокаутом отправляет меня в состоянии крайнего недоразумения. Нормальный? Как все запущено-то! Значит, дрочить, растворяясь в моем голосе, – это нормально, стоять передо мной сейчас с очевидно бугрящимся пахом – это тоже нормально. А признать это – нет! Тут мы сразу такими правильными становимся, куда там всем святым иконостаса. Такое зло взяло. - Хочешь, я тебе отсосу? - переход на "ты" резковат, но для пары расшаркиваний и реверансов у меня времени нет, - а то, боюсь, у тебя молния на брюках разойдется. - Тебе здесь не работать! - психанув на ровном месте, шеф решительно рванул к двери и не менее решительно схватился за ручку. Кажется, будь у него при себе пистолет, разрядил бы в меня всю обойму. - А я ЭТО за работу и не считаю. Не надо путать меня со шлюхой. Матвей поднимает на меня глаза, и у меня перехватывает дыхание. Хорош он сейчас до невероятности. Возбужден и растерян, дышит рвано, взгляд мечется с меня на дверь и обратно. Кое-как собрав мысли в кучу, судорожно сглатывает, быстрым движением поворачивает ключ и подходит ко мне. Тянет вниз, дергая ремень. Обалдеть! Он слишком резок, толкается чертовски глубоко, дергает меня за волосы, прижимая голову вплотную. Наверняка, насмотрелся порно про «Глубокую глотку», вот и прёт, как на буровой установке. Я давлюсь, слюна капает, как у больного бешенством, пытаюсь не оцарапать его тыкающийся, куда попало, член зубами. Короче, не минет, а горе горькое, но до чего же кайфово видеть, как он тащится. Как подрагивают от нетерпения колени, как хватает меня за плечи, как перестает себя контролировать и начинает стонать в голос. И опять, как тогда в кабинете, на финише он шепчет мое имя. Хочу его безумно, но едва последние капли долетают до пола, Матвей отталкивает меня в сторону. Валится на диван и сидит, глядя точно перед собой. И в глазах его отнюдь не удовлетворение и послеоргазменная нега. В них дикий страх, граничащий с ужасом. Я кладу руку на колено, хочу сказать что-нибудь ободряющее, но он сбрасывает ее, словно случайно свалившуюся с дерева гусеницу. - Расстреливать вас таких надо… - За что? За то, что тебе было хорошо? - Уходи. Не могу смотреть даже… Ненавижу свою слабость. Ненавижу себя. С этого дня все изменилось во второй раз. Матвей не разговаривает со мной, даже на планерках старается обходить стороной. Типа игнорит, но, заходя в студию, каждый раз ищет меня взглядом. Будто бы в один из дней я могу пропасть, исчезнуть, словно Дороти, унесенная ураганом. Находит, и я вижу, как спадает напряжение на его лице, расходятся нахмуренные брови, расслабляются сжатые губы. Ему нужно, чтобы я был рядом, думаю, он и сам пока не знает зачем. Волнительно все это. Непонятно. Вижу его, и в сердце начинается жуткая свистопляска. Это не любовь, упаси боже! Просто что-то не так, думаю о нем, много-много думаю. И мысли мои как-то уж слишком часто топчутся в районе слова «хочу». Плюс один – он больше не сидит в студии. Можно расслабиться, придуриваться, как раньше. Включая треки, мы с Бонькой, как в старые добрые времена, треплемся обо всем сразу, перемывая косточки местному населению, обсуждаем мировой футбол, до которого оба охочи. Работать стало намного легче, только почему-то взгляд все чаще останавливается на том самом стуле, где последний месяц ночи напролет сидел мой начальник. Парадоксально, раньше присутствие Матвея здесь меня жутко раздражало, а теперь нет его – и опять плохо. Нелогичное создание – человек. ****** Ровно в три ночи мне прилетает смс: «Зайди ко мне». Ну, е-мое, отдохнул... Но я рад, потому что вставшая между нами тишина напрягает, потому что он нравится мне. Потому что я в очередной раз захотел отношений. Даже если все опять закончится очередной набитой шишкой и сбором сумок. Вечные грабли, я снова ваш. - По работе или по личному? – придав себе деловой вид, захожу в знакомый кабинет. - Между нами априори не может быть ничего личного. Впрочем, - Матвей торопливо закрывает дверь, - и не по работе. Ничего личного. Ни-че-го. Звучит дерьмово. Словно черту провели. Жирную. Он здесь, а я там... за чертой, как абориген в резервации. Пакостное ощущение. Тем временем в кабинете разворачивается совсем уже запредельное действо. Товарищ начальник торопливо расстегивает ремень и тянется к молнии. И чего я там не видел? Приспускает штаны, демонстрируя отличнейший стояк. Просто на зависть. Тебе б в рекламе сниматься, с первого дубля бы ролики лепили. «Сеалекс». А что? А вдруг! Ничего личного, да? А то, что сейчас мозолит мне глаза, имеет хоть какое-то отношение к работе? Я вас умоляю! - Отлично выглядит, - киваю на его красавца. Типа, «моя твоя не понимай». - Иди сюда, - требовательно тянет ко мне руки. Мда, совсем не на это я рассчитывал, честно говоря. Я как героиня старого советского фильма: хотелось большой и чистой любви, а тебя все на сеновал, да на сеновал. Разочарован, но вида не подаю, подхожу и, положив руку на плечо, тянусь к губам. Романтику никто не отменял. - Давай без этого, - он сдвинул брови на переносице, - идиотизм - целоваться с мужиком. И это стало последним аккордом нашего марлезонского балета. Такое зло взяло. - Знаешь, я не машина для отсосов. Может быть, ты не понял, но я себя тоже не на помойке нашел. У меня есть достоинство и какое-никакое самоуважение. Ты нравишься мне, просто нравишься, но это не значит, что я буду это делать по первому зову. Крикни секретаршу, она быстро решит твои проблемы. Он так ошарашен, что молчит. Может, слова ищет, может, аргументы, а может, вспоминает, где у него топор припрятан на случай взбунтовавшихся сотрудников. - Не капризничай, - шеф нетерпеливо дернул плечами, - тебе же это нравится. С мужиками, в смысле… Я психанул и вышел. Пошел ты! Почему мне всегда попадаются жуткие мудаки? Причем, если речь идет о том, чтобы просто и смачно перепихнуться, тут я чаще всего выбираю нужных самцов. Но если вдруг случается на кого-то запасть, это обязательно будет черт-те что! Как же сложно быть одновременно адекватным и счастливым. Сначала я злился на Матвея, потому что он мне понравился, потом – за то, что он на каждом углу орал о своем «непокобелимом» неприятии геев. После этого случился минет, и мне показалось, что это может стать первым шагом к чему-то большему. И что? Ноль! Вычитанная когда-то фраза получила очередное подтверждение: если любовь начинается с минета - это не любовь. Я как та старуха из сказки – снова у разбитого корыта. *****