Неосторожная

      Нами замечает, что на корабле творятся престранные вещи, изменения появились и среди самих Мугивар.       Робин смыкает веки, когда бьют Зоро, и дает ля Флёр сжать шею обидчика. Когда опасность грозит Нико, приходит пора Ророноа скалиться, надевая бандану.       И память услужливо рычит голосом правой руки капитана:       — «Она же женщина».       Память губами Энеля улыбается, память падает женским телом о землю.       И в памяти начинается вихрь катан.       Нами на деле неловко, но теперь ведь приходит осознание мудрости Робин, того, почему она участливо подсказывает что делать, а почему учтиво молчит и не подает виду, что где-то рядом. Хотя, беря во внимание, какая археолог мудрая, не стоит удивляться, найдя синие глаза на палубе или бестелесные уши.       Догадки, лишенные настоящей почвы и твердого согласия, гложат Нами. Она обходит подругу кругами, вьется вокруг лежака, где Нико читает.       — Сестрица Робин! — было возмущается Нами, но на деле выходит, что хнычет. — Почему мне ничего не сказала? Мы же с тобой лучшие подруги, а ты скрывала от меня.       — О чем ты, Нами? Я о многом не говорю. Уточни, — Робин улыбается, не показывает удивления или того, что застигнута врасплох. Она мягка, как обычно, и штурман становится покладистой точно дитя.       — Почему ты не рассказала, что любишь его?       — Если ты о капитане, то, Нами, я действительно люблю его.       Девушка трепещет, грудь ее колет, и от резкого поворота головы рыжая прядь взметается на ветру как яркая молния.       О чем она? Нико любит Луффи, и сейчас говорит об этом, потому что неправильно понимает слова Нами? Что за глупости? Отчего же она помогает ей? Неужели чтобы поглумиться? Нами старается не показаться ущемленной, но следующие слова выбивают слезы, как и полное поражение от собственных мыслей.       — Мы все одинаково его любим, он дает нам надежду, тогда как мир разуверил в светлом будущем. И нет ничего удивительного в том, что я его люблю. Я этого и не скрываю, не от тебя.       — Сестрица Робин, — острые фаланги стирают щеки докрасна. — Что ты такое говоришь? Я уже испугалась, что ты любишь его как женщина.       — Для этого у него есть ты, — улыбнулась она теплее, отложив книгу, а сейчас притягивает медную макушку к себе на колени и перебирает пряди. Нами поворачивается и смотрит в синие глаза подруги.       — Сестрица, а для тебя ведь есть Зоро?       Нами все же удается удивить Нико. Взгляд ее становится шире обычного, зрачки на мгновение замирают, а миг спустя глаза кажутся по-доброму лукавыми.       — Мое сердце раздано во всех отношениях. Тебе как сестре и верной подруге, Луффи — как капитану, команде — как семье. И, ты права, Зоро — как мужчине.       Щеки Нами расцвели нежными розами, а взгляд и улыбка понежнели.       — Надеюсь, у тебя все проще.       — Да, Нами. Потому и хочу помочь тебе. Ты заслуживаешь.       Днями спустя, когда Усопп и Френки отправятся за провизией, Нами направит Зоро купить бочонки эля и рома. К удивлению Ророноа, она выделяет ему деньги, не говоря ни слова о процентах. Он оказывается удивлен настолько, что за всю дорогу не плутает.       — «Когда я успел стать ей лучшим другом, что она дает мне деньги с нулевыми процентами?».