Неосторожная

      Нами обещала наставнику однажды вернуться, если он попросит, и записка, доставленная кучевым облаком, появилась. Профессор Харедас писал, что совсем плох, и он хотел бы увидеть ученицу, пока находится в здравом уме.       — Езжай, чего думать, — заявил ей капитан. — Пока оссан* еще зовет, надо прийти в гости, а мы справимся, — и улыбался искренне и неподдельно, в грудине Нами бушевал ураган, а утихомириться мог только от таких чистых эмоций. Но что-то не давало покоя.       — Мне кажется, это ловушка, — она имела ввиду карту неизведанной земли, найденную ею же самой во время плавания. В бутылке. Как в сказках. Только в сказки Нами предпочитала не верить — больно потом состыковывать с реальностью.       — И что? — простодушно протянул Луффи. — Значит, надерем тому, кто ее подкинул, зад.       — Тебе лишь бы подраться, — фыркнула штурман и, кажется, все меньше собиралась куда-либо. Отпускать ребят одних ей совершенно не хотелось. Найдут самый эпицентр опасностей. Монки пожурил ее, и, насупившись, Нами брякнула: — Слово капитана — закон, — и направилась к хорошо известному небесному острову.       Старик добродушно хлопает ее по плечу, когда она ступает на Погодию, не выпуская из рук Ден-Ден Муши. Он действительно плох, вид ветхий и куда более дряхлый, чем когда-либо ранее.       — Мы стареем раньше, — понимающе кивает он, тряся белесой бородой.       Они гуляют по острову, и все здесь Нами знакомо. За два года она исследовала все, что только возможно, даже то, что могла бы прибрать к рукам. Нами усмехается, вспоминая, как наивны жители и как легко ее простили, словно девчонку, утащившую книгу.       Ее чувства противоречивы. Ей бы надо горевать, что это последние минуты с учителем, а она невероятно спокойна, беседует с ним и предается воспоминаниям. Устройство транслирует все происходящее на Санни Го. Спокойствие кажется наигранным, в море оно — сущий враг. Ее интуиция сплетается в тугой клубок, разрывая от напряжения нити. Грядет опасность.       Нами садится за стол, прежде чем наливает чай, и ухаживает за стариком. Он стар, приходит запоздалое осознание: руки — как пергамент, скрученный в форме кистей. Мужчина совсем слабый, и даже поднимает чашку не сразу.       Штурману хочется плакать и одновременно тепло на душе: он уже старый настолько, что застиг несколько великих эр и не боится умереть. Просто хотел проститься со ставшей ему близкой девчонкой.       Нами думается, будь у нее родной дедушка, он был бы именно таким. Но только она — сирота, а вместо семьи — жители Кокояси и команда.       Она скромно улыбается, когда он напоминает об обучении, и мысленно причисляет Харедаса к близким людям.       Уют и тишину разрезают крики. Пугливое сердце падает навзничь. Ден-Ден Муши вещает нападение кораблей Акаину.       — Ну здравствуй, новый Роджер. Но куда приятнее проститься.       Лава обволакивает Санни Го, будто сжирает, и слезы Нами электризуются от того, как она сжимает климатакт. Разряд проходится по лицу, щелкнув щеку как плетью. Нами не замечает ожога. Небеса заволакивает голубая искрящаяся паутина. Население Погодии сбегает прочь с площади, а Нами отбивает каблуками по дорожкам. В итоге она скидывает босоножки и бежит под слова адмирала Дозора: «Вы проиграли, Мугивары».       Она не смотрит на табло, мысленно высчитывает координаты и бежит в центр управления, где ее климатакт реагирует на все автоматы усиления и управления погодой. Все молнии, бегущие по Погодии, скапливаются вокруг Нами, проходят по ее телу, оставляя метки ожогов, волосы электризуются, она старается не заплакать, чтобы наверняка не сгореть.       — Умрите, шавки! — клокочет торжеством Акаину.       И Нами отпускает вереницу молний, стаей окружающих шаровые, спрятанные в центре. Нами наверняка знает, что не ошиблась с направлением. Она не чувствует себя ни Зевсом, ни Энелем, ее сил едва хватает, чтобы упасть на бок. И она молится настоящим богам — не себе, подделке, — чтобы ее команда выжила.       Сознание возвращается резко и быстро. В центре управления рычаги и искусственные тучи, ни одного человека. Штурман нащупывает климатакт и шатается в сторону дома старика, подбирает по дороге обувь. Отворив дверь, она видит улыбку на его мертвенно-бледном лице.       И Нами громко рыдает, срывая голос, размазывает сажу с щек и дальше по шее.       Связь с Ден-Ден Муши обрывается.       Девушка кладет цветы на наскоро сделанную могилу и спешит к Санни.       Еще издалека видно черный дым. Нами надевает маску и очки, благодарит капитана местного разлива и за километр до нужного ей места справляет лодку. Вода здесь мутная.       Беспокойство наяривает многотысячный круг по ее брюшине. Нами даже представить не может, что ей делать, пострадай Мугивары.       Она доплывает точно по координатам. И как будто ошибается. Нами не узнает Санни Го. Золотая голова Санни обуглена. Борт весь в канифоли, закрыт в янтарную магму и не возвышаются ее мандарины, не пахнет цитрусами. Только копотью.       И рядом, на соседнем корабле, за которым вереница подобных, такая же янтарная статуя. Только изображающая Акаину. Только из магмы, а не смолы, как могло показаться. Судна-призраки, сожженные ее яростью, были не развеянным пеплом.       — Ребята! — и голос ее полон безнадеги.       Она ждет. И ожидание это губит, саднит хуже дождя из осколков. И хоть внешне ран не видно, Нами едва стоит на покачивающейся лодке. Дрожит она или вода, Нами не может понять.       Вот только крыша магмы обваливается. Следом за ней — слой из Ля Флёр.       И восстают из пепла они. Ее родные и дорогие сердцу пираты. Потрепанные, но живые.       Луффи вылетает, отскакивая своим Гому-Гому от палубы, ей навстречу.       Нами не сдерживается, падает навзничь.       — Это ты его убила?! — спрашивает он, говорит громче обычного, и она дрожит. Луффи хмур, это нормально в таких условиях, но для Нами это по-настоящему неправильно.       — Прости меня. Я не должна была вмешиваться в твои личные дела, это ты должен был с ним разобраться. Но я не могла дать вам умереть!       — Нами... Я против убийств, человек заслуживает жить. Вот ударить — да, могу.       — Что же ты тогда думаешь насчет произошедшего? — спрашивает девушка, зажмурившись от страха, предчувствий и воображения, не дающего спокойно вздохнуть от одной мысли, что он сейчас отвернется.       — Это было слишком... Круто! Надо было видеть, как молнии облетели Акаину, он был весь в лаве, когда они его ударили. Он только так изжарился.       Нами не верит.       — То есть ты не считаешь, что я виновата?       Луффи просто загребает ее в охапку.       — Ду-урочка! — слышит она его смех, щекочущий шею.       Небо рассеивается, ветер разносит пепел кораблей. А впереди — море.