***
Он распахнул глаза с криком. Над его головой вновь был мрачный потолок, а гроб казался... надежным. Но легче не становилось. Все тело болело, совсем как во сне. Эрик сжался в комочек. Темнота, гнездившаяся в углах комнаты, начинала подползать к нему, ласкать его ледяными пальцами, что убивали. Голова кружилась, в горле пересохло, и новый крик не срывался с губ, хоть и рвался из груди. Страшно... Как же ему плохо... но закрыть глаза – страшно. Встать – страшно. Кошмары всегда преследовали его. Он тяжело дышал, обнимая себя руками. Никто не придет. Лучик надежды угас. Ему больно... Вокруг Эрика смыкался темный круг, он дрожал, как в лихорадке, но не был в силах попытаться встать. Больно. Страшно... А потом вспыхнул свет. И тихий голос – ее голос! – произнес какие-то совершенно неважные слова. Он лежал, свернувшись в комочек, дрожа всем телом от перенесенного в очередной раз ужаса, а она тихонько прошептала вновь незначащие ничего слова. В этот раз он сумел понять их смысл. – Вы в порядке? С губ против воли сорвался хриплый смешок. Она же и сама видит, что это не так. Кристина осторожно протянула ему стакан воды. Это было спасением. И как ей не противно... А Кристина вновь улыбнулась, как-то измученно и тревожно. – Это я, Эрик. Я. Я пришла к вам. Все хорошо. Он с трудом сел. Эрика все еще трясло. – Мне страшно... – едва слышно прошептал он, никак не ожидая, что девушка осмелеет настолько, что обнимет его за плечи. Его никто и никогда не обнимал. Это было неправильно. Но только она готова была быть его лучиком надежды. – Я с вами. В свете газовой лампы он видел светлые волосы и белое платье. Кристина... он вдыхал ее аромат, не желая, чтобы она отпустила своего измученного учителя. Она не отпустила. Когда он сумел встать, Кристина решительно обняла его еще крепче, гладя по спине. Да только это казалось слишком нереальным...***
Он резко проснулся. Кристины не было рядом. Голова болела, а все тело ломило. В комнате царила темнота. Клетка... Эта темнота сгущалась и окутывала его. Он совсем один. Все это было лишь сном. Он вновь лежал, обнимая себя за плечи, сжавшись в комочек и молясь об ее возвращении. Но только в подземельях царила тишина. И только боль и страх владели тем, кого называли Призраком Оперы. Один. Всегда один. Луч надежды угас уже давно. Или не совсем? Ведь спотыкаясь на холодных и скользких ступенях, одна, ночью, растрепанная, встревоженная непонятно чем, бежала по ступеням, ведущим от решетки на улице Скриба, Кристина Даае...