Звон

«Я хотел увидеть его. В тот момент, когда он не собран, потерян, почти потерял веру в себя. Как это звучит на его языке… Disconnected. Когда его пальцы дрожат не потому, что я трахаю его, а потому что что-то происходит в его омрачившемся сознании. Странное желание. И однажды ты поплатишься за это, полковник. Но я слишком хочу это увидеть». *** Тихий скрип двери. И глаза верного полковника за мгновение становится полны неподдельного ужаса. Картина перед его глазами стала тем, чего он хотел. Но бойтесь своих желаний. Мориарти сидит на полу, как поломанная кукла, в ужасной позе, которую не может принять живой человек. Полковник, почти в нерешительности, медленно подходит к Джиму и садится на пол. Пустые и блеклые глаза, обычно чрезвычайно богатая мимика лица застыла в страшном узоре на лице посмертной маской, почти белые, фарфоровые руки повисли плетьми вдоль тела. Снайпер поднимает неожиданно трясущуюся руку и кладет ладонь на щеку Джима. Слишком нежная для мужчины кожа. Слишком холодная для живого. Этот сукин сын бросил его? Вдруг Мориарти слегка поворачивает голову и утыкается носом в ладонь, едва слышно что-то простонав. Моран замер на мгновение и тут же прижимает обессиленное тело к себе. Его нужно поднять, срочно, уложить в кровать, позвонить врачам. Что с ним? Когда темная макушка касается подушки, а заботливые руки накрывают одеялом мужчину, тот шепчет, как в бреду, лишь одно «Моран, Моран». Себастьян, вызвав личного врача криминального гения, тяжело опускается рядом на кровать и опускает взгляд вниз, туда, где только что сидел ирландец. Как застигнутая на месте преступления воровка, шприц прячется под кроватью, но все же его острый нос слишком виден на черном полу. Полковник с отвращением смотрит на него. Мориарти обещал, что никогда больше не будет употреблять. Клятвенно обещал. Но что происходит сейчас? Наркотики? Снова? И совершенно не скрываясь, как это было раньше. Сказать по правде, Моран никогда не видел Джима обдолбанным. Гений скрывался на пару дней, а потом возвращался с глубокими синяками под глазами, очень уставший, но почти до отвращения радостный. Но что изменилось сейчас, раз он не уехал, не скрылся как обычно? *** Нужно открыть глаза. Нужно. Почему так тихо? Где я вообще? Мор… - Ан... Себас… Слова так тяжело даются, я не могу говорить. Отвратительно. Вдруг чувствую прикосновение чего-то теплого, что сжало мою руку и какой-то шум… Голос? Что-то знакомое, я слышал его раньше? - Джим, Джим. Мое имя. Кто-то зовет меня? Голос… Почему он полосатый? Рыжий с белым. И острый. Колкие слова, произнесенные этим голосом, ранили меня, но я смеялся. Кто так мог делать? Почему я его не отпускал, раз он делал мне больно? - Приди в себя, сукин сын. Вернись уже. Вспышка. Какой же болью она отдается в голове... Но его голос. Я помню. Полосатый. Опасный. Красивый. Полковник. Моя слабость. Мой Моран. Нужно что-то сказать. Я здесь! Тигр, я здесь! Ты слышишь меня? - Себ… С трудом, но все же зову его. Но и этой попытки хватило для того, что бы что-то теплое, сжавшее мою ладонь, еще сильнее схватило меня, как будто в каком то порыве. - Ты здесь? Мориарти, блять, ответь! Открой глаза, Джимми, открой глаза. Скучно же в темноте. Ну, очнись и не заставляй зрителей ждать! Джимми! Джимми! Ты мой и слушаться обязан меня! Резко дергаю головой и обо что-то ударяюсь. Дикая боль. Лавина воспоминаний. И голос. Опять. Снова. Не хочу, не нужно. Этот противный голос в голове раздражает. Уйди, провались к черту! Распахиваю глаза и встречаюсь взглядом со светловолосым мужчиной. У него усталое серое лицо, будто он не спал несколько дней, и настороженный взгляд. Ооо, как же мы скучали по этому тигру, не так ли, Джимми? Скучали! Обними его, давай же, прижми к себе и не отпускай! Никогда не отпускай. Он должен быть всецело твоим. И только твоим. - Джим, как ты? Как ты себя чувствуешь? Вопросительно смотрю на него. А что не так? - Уж лучше, чем твоя осунувшаяся морда. Ну что ты такой грубый. Будь ласковее. И тогда он даст тебе то, что мы так хотим. Мужчина встал и с усмешкой посмотрел на меня. - Ты себя видел? На ноги встанешь и пойдешь в ванную. Постарайся не грохнуться. - А ты меня не грохнешь по дороге? - Руки марать? Воздержусь. - Скотина. – Крикнул ему в спину и швырнул туда же подушку. – Вот же придурок. Но мы же не боимся замарать руки, правда? Ведь так он будет принадлежать тебе. Полностью, без остатка. Сколько я уже слышу этот голос? Пять, шесть лет? Сколько он будет еще шептать? Я устал держать эту хрень под контролем. Ничего не помогает, вообще ничего. Нужно срочно решать этот вопрос, ибо это становится опасным. Ищи его, найди его, отдайся ему. Мы хотим этого, утоли свою похоть и желание. С некоторым трудом встаю с кровати и иду искать Морана. Тот еще солдафон и найти его в этом огромном тихом доме не составляет труда. Кухня. Предсказуемо – сколько он не ел? Моран, в одних спортивных штанах, ходит от стола к столу, от холодильника к плите. Пахнет очень вкусно – мой любимый айнтопф. Зачем тебе еда, если лучшее блюдо – сам Себастьян? Не бойся, подойти. Подари себя ему и сделай так, что бы он навечно был к тебе привязан. Подхожу к столу и присаживаюсь на стул – ноги почти не держат от слабости и меня заметно тошнит. - Помылся, der Geck? Кивнул головой, но вряд ли он это заметил. Да даже если и заметил, то, конечно, не поверил. Провожу взглядом по моему снайперу и останавливаюсь на его пальцах и руках, которые так ловко режут лук. Сталь ножа мелькает перед глазами и в голове начинает звенеть от боли. Смотри!! Джимми!! Смотри!! Какой шанс! Он навсегда станет твоим! Ну же, Джимми, ради нас, сделай это! Я не хочу. Отъебись от меня. Оставь меня в покое. Нет! Звон в голове все громче и громче и, кажется, я скоро отключусь. Кладу голову на руки и пытаюсь ровно дышать, усмиряя боль. Нет! Он наш! Мы не позволим тебе упустить его. Он только наш. Наш. Наш! Если ты не хочешь этого делать, то это сделаем мы! Мой протест тонет в жуткой боли и теряю сознание. Все кончено. *** Тонкие руки обвивают торс полковника и тот удивляется. - Быстро ты встал на ноги, Джим. С тобой точно все хорошо? - Точно. – Мурлыкающе тянет Мориарти и поворачивает сильное тело к себе. – Какой же ты великолепный… Гений проводит пальцем от шеи до паха линию и начинает целовать ее. Себастьян насторожено смотрит на этого урчащего кота – слишком быстро он встал на ноги, слишком сильно он ластится. Но устоять против ласк того, кто знает твое тело очень сложно и Моран отпускает себя, притягивая с силой легкое тело и чувственно целуя Мориарти в губы. Скидывая со стола продукты, полковник сажает на столешницу брюнета и в ответ ласкает дрожащее тело. Но что-то не так. Джим никогда так не дрожит в начале, его лицо искажено такой эмоцией, что больше походит на боль, чем на удовольствие. Джим не такой, каким снайпер привык его видеть. Еще и чутье охотника бьет тревогу. - Джим… - Моран поднимает голову и пытается поймать взгляд Мориарти. – Посмотри на ме… Мужчина не успевает договорить – краем глаза он успевает заметить блеск лезвия и перехватить руку. - Какого черта?! Джим внезапно начинает захлебываться диким, страшным смехом. - Ты мой! Ты только мой! Ты должен быть вечно моим! Навсегда! Навсегда! – Он поднимает голову и безумным взглядом смотрит на полковника. – Только моим! Мориарти спрыгивает со стола, выворачивая себе руку в захвате, но он как будто не чувствует боли. Моран отпускает его, но вся его поза напряжена. Обороняющийся тигр? Возможно. Но он не хочет сделать больно этому безумному черному коту. Мориарти усмехается, запрокидывает голову в смехе. - Тигр боится? Тигр ослабел? Я твоя слабость? Моран рычит, но все так же не меняет позу и следит за Джимом. Тот наклоняет голову вниз и смотри из-под бровей с вызовом. - Потанцуем? Выпад, защита, выпад, защита. Удар, уклон, снова удар. Великолепный танец, но слишком видно, что один из танцующих только защищается. Мориарти начинает задыхаться – слишком тяжело, но ухмылка не исчезает с лица. Снайпер внимательно смотрит за лицом гения и готов его поймать, если тот начнет падать. Но его внимательность сыграла злую шутку: гений из последних сил делает выпад вперед, направляя нож в грудь, Себастьян замечает его в последний момент и делает то, чему его учили и то, что привык делать – перенаправлять удар в грудь врага. Нож вспарывает кожу и уходит в грудь почти до рукояти. Лицо гения меняет выражение, будто его альтер эго понимает, что случилось, и он оседает на пол. Моран тут же оказывается рядом. - Джим... Зачем? Безумный смех, до сих пор звучавший в помещении, затихает и на смену ему приходят тяжелое рваное дыхание и испуганный взгляд. - Голоса. В моей голове. Голоса. Не думал, что они возьмут вверх. – Жалкая попытка улыбнуться. – Прости. - Какого хера? Собери себя! Я не отпущу твою великолепную задницу просто так. - Отныне ты глава криминального мира, Басти. Не опозорь меня… Я… Голова Мориарти безвольно падает на грудь. Моран судорожно хватается за шею гения и пытается найти пульс – безуспешно. Из горла полковника рвется вой боли и он не видит смысла сдерживать его.