Когда человек любит ангела

— Секс? Тебе правда это интересно? — Валентин сидит на траве, прислонившись спиной к широкому стволу дерева, и с удивлением, в котором сквозит легкая снисходительность, смотрит на собеседника. — Я хочу сказать, это странно. В ответ тот лишь молча пожимает плечами. В его исполнении этот простой жест выглядит непривычно, потому что двигаются не только плечи, слегка поднимаются, расходясь в стороны, и белые крылья за его спиной. Валентин смотрит на него и невольно улыбается, потому что иначе просто не получается. Его спутник весь радость, счастье и свет, в нем нет грозного величия Разиэля, и с ним Валентин чувствует себя еще более взрослым и опытным, чем даже среди членов своего Круга. За них он отвечает, их он должен учить и убеждать. Итуриэль же — просто слишком любопытный ангел, которому смертные интересны больше, чем его небесная родня. Валентина не удивляет, что Итуриэль выбрал для общения именно его. О своей избранности и высокой миссии он знает и так, и визиты Итуриэля — лишь дополнительное тому свидетельство. Но темы, которые затрагивает ангел, вот они частенько заставляют Валентина с изумлением качать головой и подыскивать приличный ответ. Ведь ангелы, они такие возвышенные, и как им объяснять настолько приземленные вещи? — Почему? То есть, — Валентин переводит взгляд с Итуриэля на залитую солнечным светом озерную гладь и жмурится, как довольный кот. Так ему легче думать. — То есть, что именно ты хотел бы узнать? Итуриэль отвечает. Он не любит говорить словами, ему проще выдохнуть музыкальную фразу, не имеющую никакого смысла, если ее воспринимать только на слух, и окунуть человека в поток своих ощущений и мыслей. Сначала Валентину было не по себе от этого, сейчас он привык и даже научился понимать. А это нелегко, потому что ангелы воспринимают все очень странно. Люди так не умеют и вряд ли когда-нибудь научатся. В ангелах нет ни капли злости, ненависти, зависти, даже чувство собственности им не свойственно. Валентину иногда кажется, что это потому, что их тела лишь временно материальны. Разве можно всерьез чем-то задеть существо, которое способно в любую секунду превратиться в луч света и мгновенно оказаться где угодно? Часто, когда Валентин ощущает на себе мысленные ответы Итуриэля, он думает, что ангелы — это тоже одна из разновидностей не-людей, как, к примеру, оборотни или вампиры. Но он, как верный сын Разиэля, всегда старается отогнать такие мысли подальше. И когда он смотрит на Итуриэля, это вдвойне легко. Ангелы любят людей, но скорее абстрактно и в целом, чем кого-то в отдельности. Потому что физиология смертных им чужда и непонятна. Они знают, что люди были созданы Богом именно так, но все-таки тела смертных кажутся им далекими от совершенства и грубоватыми. Так думают почти все, но вот Итуриэль находит эти отличия интересными. Его очаровывает вечное стремление людей достичь блаженства, а это ведь так трудно с их материальными телами. Люди не могут устремить свой дух к свету, как ангелы, и считают тело неотъемлемой частью себя, потому, чтобы получать удовольствие, используют именно его. Это так неправильно, но люди очаровательно изобретательны в этой области. В ход идут вкусная еда, дурманящие вещества, адреналин… секс. Последнее было как раз тем, что смертные использовали чаще всего и что меньше всего понимали ангелы. Это же так странно. Если бы ангелы могли чувствовать брезгливость, они чувствовали бы именно это. Итуриэль был другим. Нельзя сказать, что секс его возбуждал, — у него не было ни эндокринной системы, ни половых органов для этого. Но ему было интересно, и он точно не мог поговорить об этом с себе подобными. А с Валентином мог. Ведь Валентин же занимался сексом раньше, он точно должен был знать, почему и насколько это приятно. — Кажется, я тебя понял, — медленно кивает Валентин. Он чувствует себя необыкновенно спокойным и расслабленным в этот теплый летний день и, кажется, готов на небольшие безумства. В самом деле, он избран, чтобы очистить расу Сумеречных охотников, так неужели для него составит проблему научить ангела чему-нибудь новому? — Давай попробуем разобраться с этим. Итуриэль улыбается так светло и ясно, словно для него в этом нет ничего странного, словно такого ответа он и ждал, но Валентина не обижает, что ангел считает его таким предсказуемым. На Итуриэля невозможно обидеться, он же ангел. — Для начала, сексом можно заниматься только с теми, кого ты любишь, или кто привлекает тебя, — менторским тоном изрекает Валентин и хитро смотрит на собеседника. — Вот, скажем, я тебе нравлюсь? Итуриэль запрокидывает голову назад, так что его длинные золотые волосы волной скользят по спине, сбегая в промежуток между его крыльями, и смеется. Его смех похож на звон серебряных колокольчиков на двери дома высоко в горах. Валентин невольно облизывает губы. В свете темы, которую они обсуждают, ангельская красота его собеседника перестает для него быть чисто эстетической. Итуриэль смотрит в глаза Валентину, и его ответ похож на тот же звон колокольчиков, которым эхом вторят флейта и арфа. Валентин понимает, что Итуриэль считает его красивым. Но это не красота цветка или мраморной статуи, нет, Валентин напоминает ему меч. Прямой, сильный, яркий и чистый, но все равно предназначенный для того, чтобы проливать кровь и убивать. Итуриэля немного настораживает то, что он видит в Валентине, но все-таки молодой Сумеречный охотник вызывает у него симпатию. Валентину такое сравнение кажется лестным, и он довольно кивает. — Я думаю, ты и так знаешь, что ты красив. В этот раз ответ Итуриэля так и искрится сдержанной насмешкой, и Валентин невольно смеется его шутке. — Перестань! А то до секса точно дело не дойдет, — Валентин энергично потягивается и поднимается на ноги. Он еще не совсем точно знает, как далеко позволит себе зайти сегодня, но решает довериться случаю. Пусть все идет, как идет. Интересно, что скажет ангел в итоге? — Итак, для начала надо раздеться. Валентин расстегивает рубашку, легко проталкивая сквозь петли послушные пуговицы. Он не смотрит на Итуриэля, но все время ощущает его взгляд теплом на своих руках, на обнажающейся полоске кожи между понемногу расходящимися полами рубашки, и от этого явного интереса ему становится еще спокойнее. Он расстегивает пуговицы на манжетах и позволяет рубашке плавно соскользнуть с его плеч. Движение получается удачным и непринужденно красивым. Итуриэль склоняет голову к плечу, рассматривая торс Валентина, покрытый постоянными рунами и шрамами от рун исчезнувших. В его взгляде теперь неприкрытая симпатия, и Валентин решает, что это максимум того, что он может добиться от ангела. Он расстегивает пояс своих брюк. Они одни на этом берегу, и вряд ли их кто-то может тут увидеть. Но даже если бы это было не так, Валентин все равно не стал бы медлить. Он же не капризная девица, он не стесняется своего тела и всегда делает то, что обещал. Брюки соскальзывают к ступням. На бедрах у него тоже вязь рун, и тонких серебристых шрамов там хватает. В бою куда удобнее быстро начертить руну на ноге, чем искать на руках свободное место. Итуриэль выпевает мягкую музыкальную фразу, напоминающую перебор золотых струн арфы, и поднимается на ноги. — Хорошо. Конечно, смотри, — Валентин пожимает плечами и остается стоять, ощущая себя статуей в музее. Итуриэль обходит вокруг него с видом туриста и ценителя прекрасного, вот только оказывается он слишком близко. Крыло с невесомо-шелковыми перьями задевает плечо Валентина, ласкающим движением скользит по спине, касается другого плеча и, наконец, широким мазком проходится по груди. Тело реагирует помимо воли, и Валентин не пытается справиться с ним. Ведь как раз это он и планировал делать, разве что… не так быстро. Он умудряется не покраснеть. Зато кровь устремляется к низу живота, приливает к члену, заставляя его набухнуть и затвердеть. Итуриэль без тени смущения смотрит на него, потом осторожно касается ладонью. Его прикосновение не похоже на обычные ласки, которые обычно Валентин получал от женщин, или раньше, в детстве, дарил себе сам. У Итуриэля это просто прикосновение, просто движение ладони от основания члена к головке, но само тепло его руки, как будто материальный солнечный свет, заставляет Валентина подавиться словами. Да что там, вдыхать тоже приходится медленно и постепенно, буквально проталкивая в грудь воздух. В сонной тишине берега звучит новый музыкальный вопрос, и Валентину приходится очень постараться, чтобы понять его. Сейчас у него не совсем подходящее состояние для расшифровки ангельских головоломок. — Наоборот, мне очень понравилось. Если хочешь, можешь повторить, только подожди, пока я хотя бы к дереву встану… Ощущения от прикосновений ангела слишком яркие, и надежная опора за спиной, определенно, не будет лишней. Итуриэль светло улыбается, пением флейты звучит его предложение, и Валентин видит себя застывшим в его руках. Спиной он прижимается к груди Итуриэля, руки ангела золотыми полосами пересекают его живот, а выгнутые крылья светящимся белым плащом обнимают их обоих. Видение настолько реальное и эротичное, что Валентин недоверчиво жмурится и мотает головой, не веря своим глазам. А потом Итуриэль вдруг действительно обнимает его так, как предлагал только что. Спиной Валентин ощущает гладкую теплоту его кожи, а белоснежные крылья по обе стороны от него создают впечатление, что это его крылья. От ангела не пахнет ничем, но все запахи вокруг — леса, цветущих трав, озерной воды, — все вдруг усиливаются, как будто густеют и опутывают ловчими тенетами. Он понимает, что без влияния Итуриэля тут не обошлось, но для того, чтобы обдумать эту мысль, нужна холодная голова, а сейчас у Валентина больше нет сил бороться с возбуждением. — Только не роняй, — хрипло выдыхает он, усмехаясь. Ему хочется снова попросить Итуриэля коснуться его, но он понимает, что ангел и так уже участвует в процессе слишком активно для небесного создания. К тому же, ему не хочется узнать, как в ангельском исполнении звучит отказ. Валентин облизывает ладонь, увлажняя ее, обхватывает свой член. Движения в привычном ритме быстро заставляют прикрыть глаза и уже всерьез опереться на руки Итуриэля. Тот удерживает Валентина без видимого напряжения, обхватив поперек груди и надежно прижимая к себе. Прикосновения его кожи и крыльев кружат голову еще сильнее, и Валентин чувствует, что долго ему не продержаться. Впрочем, он и не с женщиной, когда это важно. До финала остается всего несколько движений, когда поверх руки Валентина на его член ложится теплая золотистая ладонь и несильно сжимает напряженную плоть. Ее прикосновение настолько неожиданное и вместе с тем уверенное, что Валентин кончает сразу, цепляясь за руки Итуриэля. Он почти не чувствует, как ангел опускает его на траву, как сам усаживается рядом, почти в той же позе, в какой они начинали разговор. На его руках застывает ангельская кровь Итуриэля — кончая, он умудрился всерьез поцарапать его. На ладони Итуриэля остается семя Валентина, словно они отметили друг друга. Валентин открывает глаза и видит ярко-синее небо над собой, потом его закрывают золотые волосы и теплая спокойная улыбка. — Я понял, что вы находите в сексе, — просто, словами говорит Итуриэль, и Валентин усмехается и довольно жмурится. Опыт был странным, но, кажется, они оба остались довольны. Этому дню не пришлось стать началом их отношений. Ангелы все-таки не люди, они не понимают, что значит любить и желать кого-то. Поэтому когда человек влюбляется ангела — это грустно, ведь что его любовь обречена быть безответной. Но и когда ангел привязывается к человеку — это ничуть не лучше. Потому что однажды человеку может понадобиться для опытов ангельская кровь.