***
Рэй-Лилит после завершения Комплементации едва ли хватило бы воли даже на простое удивление. Закончив разговор с Синдзи, который дался ей непросто из-за разной их природы, и выпустив вновь собранные души из комнаты Гафа, она полностью достигла последней и единственной своей цели (навязанной ритуалом или нет — совершенно неважно) и никак не отреагировала на то, что её полуматериальное тело, особенно сильно пострадавшее после освобождения Юнита-01, не продолжило распад, а исцелилось и возникло в пустоте возле ярко освещённой планеты, похожей на Луну. Других небесных тел в этом пространстве не нашлось, даже самой заурядной звёздочки, которая могла бы дать свет, проливавшийся на планету. Сама же планета оказалась раза в два меньше Рэй-Лилит, то есть гораздо крупнее Чёрной Луны — Токийского Геофронта, — которая так недавно покоилась в её ладонях. А ещё в этой пустоте зависла гигантская фигура знакомого ей-Рэй пингвина. Но и этому Рэй-Лилит не удивилась, хотя не был он ни Семенем Жизни, как сама Лилит и Адам, ни представителем Первичной Расы Предтеч, создателей Лилит. Не удивилась она и тогда, когда пингвин изрёк свою волю. Пен-Пен не обращался к Рэй-Лилит словами: в этом не было смысла. Он не общался и зрительными мыслеобразами: это тоже по-своему примитивный способ общения. Нет, он просто дал ей знание, которое на человеческих языках можно было выразить так: «Лилит продолжит жить. Пен-Пен отправит Лилит в иной мир. Лилит примет облик Дитя Лилим и Лилит — Лилит. Пен-Пен достал неживую оболочку живой оболочки Дитя Лилим и Лилит — Лилит — в потоках бывшего. Лилит получит неживую оболочку живой оболочки Дитя Лилим и Лилит — Лилит. Лилит позволено об этом знать.» На человеческом языке это звучит слишком абстрактно и примитивно, но в действительности знание было всеобъемлющим. Рэй-Лилит в деталях узнала всё, что хотел ей передать Пен-Пен. Тот вообще не пользовался словами и именами, а только абстракциями. Абстракции «Аянами Рэй» не существовало, но была абстракция «Дитя Лилим и Лилит — Лилит», которая означала Рэй как бывшую полулилим и теперешнюю часть личности Лилит. «Неживая оболочка живой оболочки» всего-то была контактным комбинезоном, просто совершенно лишней абстракции «одежда» для Пен-Пена не существовало, детали же абстракции, использованной им, Рэй-Лилит и так усвоила в переданном ей совершенном знании. А вообще, не стоит и пытаться всеобъемлюще описать человеческим языком то, что хотел сказать Пен-Пен: ведь и он, и Рэй-Лилит мыслили сверхчеловеческими категориями. Передав Рэй-Лилит это знание, Пен-Пен в тот же миг поместил её, одетую в контактный комбинезон, в иной мир под личиной Аянами Рэй. Выбор одежды мог показаться несколько странным (Рэй всегда предпочитала школьную форму, и Рэй-Лилит, собирая души, приняла именно этот облик), но Пен-Пен решил так, а теперь Рэй-Лилит было всё равно, во что она одета и одета ли. Ей не нужно было ни есть, ни спать, ей не нужно было ровным счётом ничего, и её не беспокоило, что с ней произойдёт. А изначальную цель Семян Жизни — наполнение мира этой самой жизнью — она не могла осуществить с опустошённой комнатой Гафа, пускай, поглотив Адама, и сочетала в себе собственный Плод Познания и его Плод Жизни. В новом мире царила ночь. Прохожих было немного, и Рэй-Лилит выделялась среди них разве что костюмом и цветом волос — к глазам всё-таки пришлось бы приглядываться. Спешившие по своим делам люди одаривали её косыми взглядами, иногда задерживая их, а потом устремлялись дальше. Свидетелем её прибытия так никто и не стал, она просто возникла посреди громад небоскрёбов и неоновых вспышек реклам в присыпанном снегом ночном городе как раз тогда, когда никто в её сторону не смотрел. Только бездушная камера автомата по продаже рисовых блюд, который весело перемигивался разноцветными огоньками, пялилась на неё, но и та делала снимки раз в пять секунд, так что момент прибытия Рэй-Лилит остался не только незамеченным, но и незапечатленным. Она бы так и стояла столбом у автомата, но частички Лилим обладали тем, чего не было у ангелов и Семян Жизни, — у них были подсознание и двигательная память. Естественно, что Лилит, слившись с Рэй — частичкой одновременно самой Лилит и Лилим — также обрела их. Поэтому, постояв, Рэй-Лилит начала бесцельно двигаться с редким потоком пешеходов, реагируя на сигналы светофора и знаки дорожного движения так, как это делала бы Аянами Рэй. К счастью многих водителей, правила дорожного движения, принятые здесь, полностью соответствовали тем, что знала Рэй. Иначе бы они узнали на своём опыте, как неприятно врезаться в насыщенное АТ-поле существа, способного уничтожить всю жизнь на планете. Со стороны казалось, что синеволосая красноглазая девочка в странном обтягивающем комбинезоне либо ушла в глубокий транс, либо давно под кайфом — ведь её передвижения были по-настоящему бессмысленны. Она то описывала широкие круги, охватывавшие несколько кварталов, то беспорядочно шаталась на небольших освещённых пятачках, то ходила восьмёрками, то вдруг разворачивалась и шла обратно. Пару раз она заходила в ночные магазины — те из них, где двери раскрывались автоматически, и, побродив, точно так же выходила наружу, провожаемая красноречивыми взглядами охреневшего персонала. В один из таких магазинов она вошла дважды. Однако она ещё не успела привлечь сильного внимания Лилим. Его пока не заинтересовала Рэй-Лилит. Почему «его»? Для того, чтобы различать отдельных людей, Рэй-Лилит пришлось бы обратиться к памяти и личности просто Рэй, воспринимавшей мир по большей части глазами — не так, как Рэй-Лилит воспринимала его сейчас. А это значило — сделать хоть и ничтожное, но усилие. Причин его делать не нашлось, так что Лилим она пока воспринимала как нечто единое. Как и в родном мире, Лилим был повсюду. Но кроме Лилим в этом городе ощущалась и другая сущность, одинаково чуждая и Лилит, и Адаму, зато некоторыми своими частичками почему-то связанная с частичками Лилим. Собственно, эта сущность во многом Лилим и напоминала. Если бы Рэй-Лилит была хоть чуть-чуть любопытнее, она уже сделала бы попытку познакомиться поближе хотя бы одной с частичкой чужака, которых она ощущала несколько десятков. Но ей было всё равно. Она не станет знакомиться. Она так и будет бродить по городу. Она никогда не устанет, никогда не проголодается, никогда не замёрзнет и не перегреется, никогда не захочет спать, а когда её заметит Лилим, она просто пойдёт с его частичками, делая всё, что ей скажут. С ней ничего не смогут сделать, а если и достанут где-то копьё Лонгиния, Евангелион или позитронную пушку — ей и тогда будет всё равно. Наверное, что-то вроде этого и случилось бы, и Рэй-Лилит сначала попала бы в психиатрическую лечебницу, а потом провела бы десятки и сотни лет и в исследовательских лабораториях, удерживаемая тем, кого способна поглотить в любой момент, но вмешался случай. Случай в лице частички чужеродной сущности — не Лилим, не Ангела и не Семени Жизни.***
По присыпанным снежком крышам небоскрёбов скакала фигура, укутанная в чёрную ткань с головы до ног; открытыми оставались лишь руки и верхняя часть головы. Плащ со светлой каймой трепался в воздухе. В этой фигуре многие секирей опознали бы Хранителя Неокрыленных, патрулирующего город в поисках всяких несправедливостей, учиняемых в отношении тех самых неокрыленных. А вообще-то Хомура искал неких электро-близняшек, которые взяли моду нападать на бескрылых, — хотя и эти поиски, разумеется, вполне согласовывались с его громким титулом. Во время особенно затяжного прыжка откуда-то из глубин одежд Хомуры раздался звонок телефона. Он не стал доставать телефон в полёте, но ответил на звонок, как только приземлился. — Кагари-кун! — бодро запищал девичий голосок из мобильника. — А, Мико-тян. Как дела? — вымученно улыбнулся он, пусть это и был лишь голосовой звонок, а лицо Хомуры скрывала маска. — Всё хорошо, Кагари-кун! Ты сегодня придёшь? — теперь голос звучал нетерпеливо. — Разумеется. Буду очень рад увидеть тебя! — И я тебя тоже! Помолчав, Хомура заговорил: — Извини, но я сейчас как раз возвращаюсь из хост-клуба и очень устал. — Тогда не буду беспокоить тебя, Кагари-кун. Пока! — До свидания, Мико-тян. Хомура со вздохом спрятал телефон и прыгнул вверх, потом ещё и ещё, а через несколько секунд вновь скакал по крышам, высматривая близняшек и мрачно обдумывая своё, прямо скажем, незавидное положение. Сколько времени приходится тратить впустую! С Мико у него уже всё было. И она — не ашикаби. Но позволить себе легко бросать девушек он не мог, это мгновенно испортило бы его репутацию. Поэтому и приходится поддерживать отношения с такими пустоцветами... Хотя кого он обманывает? Приходится, как же... Нельзя думать в стиле отмазок для Мии. Наверное, странно для секирей быть бабником, но именно в него превратили Хомуру поиски ашикаби. Лишь бы Мия об этом не прознала, а то можно огрести нудную лекцию впридачу к зловещему маски-шоу. И Ками знает, что ещё может придумать эта страшная женщина! Но, так или иначе, а то, что он всё ещё не окрылён, Хомуру угнетало. Настройщики просветили его, что он, скорее всего, вообще не найдёт ашикаби, и с каждым днём в это верилось всё больше. Сколько у него было девушек? Он сбился на второй сотне, но всё ещё не получил крыльев. Возможно, с мужчинами ему бы больше повезло, но уж лучше сдохнуть, сожжённому собственной силой, чем докатиться до такого. Пока Хомура в здравом уме и трезвой памяти, между смертью и ашикаби-мужчиной он выберет первое. Вот только погибать всё равно не хотелось. И он продолжал искать... А пустоцветы отнимали драгоценное время, пусть и в обмен на некоторое удовольствие... — Хому-у-ура-а-а! — раздался приглушённый вопль откуда-то снизу, вырывая парня из потока размышлений. — Сразись же со мной, трус! Хомура вздрогнул и приложил ладонь к лицу: Цукиуми. Достала! Допрыгнув до верхушки очередного здания, он развернулся и посмотрел вниз. Оттуда на него яростно сверкала глазами эта неугомонная блондинка, что даже в быту пользовалась специфическим стилем речи... И чего девятой так неймётся? Её что, сила-антагонист подсознательно бесит? — Цукиуми. А ничего, что я занят? — он повысил голос ровно настолько, чтобы его слова долетели на неё. — Ты не отвертишься, негодяй! Сегодня я желаю сразиться с тобой! И мы сразимся! Пора выяснить, кто из нас двоих сильнее. — Лучше найди себе ашикаби. — Вообще-то он хотел сказать что-то вроде «если у тебя недотрах, это ещё не повод сношать мой мозг», но работа хостом приучила его быть вежливым с девушками и выражать такие мысли завуалированно. — Подлец! Мерзавец! Как смеешь ты, самозванный Хранитель!.. Чтобы я от... от... отд-далась к-какой-то обезьяне?! — заикаясь выдавила Цукиуми. — Ты ответишь за свои слова! Она прыгнула к Хомуре. Мысли, что ли, читает? Вроде ничего такого он не сказал... Но ведь подумал. Драться настроения не было, и Хомура прыгнул прочь. Догнать его Цукиуми не догонит, а через полчаса ей точно надоест за ним гоняться. К тому же ему всё равно нужно отыскать близняшек и сделать им внушение, так не всё ли равно, следует кто-то за ним или нет? А если он найдёт их раньше, чем отстанет Цукиуми, она им и от себя добавит, потому что такое их поведение идёт в разрез с тем кодексом чести, который она себе вбила в голову. Но даже если он просчитался, остаётся ещё секретное оружие — Миядзима-сан, одним именем которой Цукиуми можно запугать и заставить отступиться от чего угодно, главное, не злоупотреблять этим. Так что повода для беспокойства не было. Прыжок, ещё прыжок. Морозный ветер свистит в ушах, далеко внизу движется поток транспорта, мимо летают птицы, издалека доносятся яростные вопли охрипшей Цукиуми, пока и не думающей отставать... Романтика! Хомура снова прыгнул, как вдруг... Неожиданно он потерял ориентацию и равновесие: как будто его огрели по башке дубинкой. Сердце пропустило удар и защемило, в ушах зазвенело, а тело словно превратилось в вату. Хомура не успел даже на миг собраться, как с размаху шлёпнулся лицом вниз на очередную крышу. Боль слегка вернула его в чувство. Он, дрожа, встал на четвереньки. Его колотило. Он задыхался. И ещё это странное ощущение в груди... «Да я же реагирую!» — вдруг дошло до него. Он тут же вскочил на ноги, пытаясь понять, в какой стороне его ашикаби. Но осмотреться ему не дала Цукиуми, а точнее её безвольное тело, которое приближалось к нему, кувыркаясь в свободном падении. Видимо, Цукиуми тоже отреагировала, и притом гораздо острее самого Хомуры. Ничего не поделаешь, пришлось ловить свою так называемую соперницу. Как будто ему больше заняться нечем! Но не давать же ей разбиться. А между тем Цукиуми оказалась не такой уж лёгонькой, и Хомура, поймав её, упал навзничь больно ударился затылком о крышу... ...Очнулся парень от пощёчины и вопля: — Кья-а-а! Извращенец! Он медленно раскрыл глаза. — Цукиуми? — осоловело удивился он, заметив отскочившую на три метра девушку. — Какого чёрта? — Скотина! Похотливая свинья! О, как я была слепа! То, как ты понукал меня найти ашикаби, то, как ты всегда крутишься поблизости, а теперь ещё и вот это! Это всё ты! Ты!!! — Что — «я»? — искренне поинтересовался Хомура. — Это ты — мой ашикаби! — Чего-о-о-о?! — опешил он. — Но я не дамся тебе без боя! Мидзу Мацури! Только рефлексы спасли парня от потока воды. Он ловко вывернулся из-под удара и вскочил на ноги. — Ты чего? Я и сам — секирей! Какой из меня ашикаби?! Ты что, совсем мозги себе отморозила? — Хомура выразительно покрутил пальцем у виска. — Я-то в любую погоду не замёрзну, но ты-то какого западного демона водой плескаешь в мороз? — Какое коварство! Какая низость! Секирей-ашикаби, подумать только... Ты — ошибка, и мой долг исправить её. Мидзу но Я! — Эн но Ян! Водяная стрела бессильно разбилась об огненную стену. — Ты не овладеешь моим телом, Хомура! Даже если бы победил ты, я не далась бы тебе живой, и тебе пришлось бы насиловать мой остывший труп. Но я — сильнейшая из секирей. И сегодня падёшь ты! — Да ты мне даром не нужна! — парень увернулся от ещё одной водяной атаки. — Так-то ты благодаришь меня за спасение? — Спасение?! Ты, который коварно лишил меня сознания и попытался разделить со мной ложе, смеешь говорить о спасении?! — Цукиуми задохнулась, возмущённая наглостью, очевидной лишь ей одной, и даже забыла атаковать Хомуру. — Когда это я пытался «разделить с тобой ложе», как ты выражаешься? — парень тоже возмутился. — Не запирайся! Не очнись я так вовремя в твоих объятиях, и моя девичья честь оказалась бы поругана! — Я, между прочим, сам был без сознания! — Конечно! Как мог ты не потерять сознания от восторга, когда твои грязные руки легли на моё совершенное тело? — Боюсь тебя огорчить, Цукиуми-тян, но у меня было достаточно девушек, чтобы не терять сознания, дорвавшись до тебя. — Ага! Теперь ты признался в своих грязных намерениях! — Э? В каких это? — удивился Хомура. — В бессовестной попытке вероломно овладеть мною! — Ничего подобного! Ты падала, а я тебя поймал — и ударился головой. Вот и всё! И прекрати этот цирк, а то я буду вынужден рассказать о твоём поведении Миядзиме-сан. Цукиуми сразу потеряла весь свой запал. — Т-ты н-не п-посм-меешь, — заикаясь прошептала она. — Думаю, твоей настройщице будет очень интересно послушать, как ты пыталась убить меня всего лишь за то, что я тебя спас. — В спасении не было бы нужды, если бы ты не реакция, которую ты так подло наслал на меня! — Я наслал? Это была реакция на обычного ашикаби, дура. И я сам реагировал, так что... Ками! А сейчас реакции нет! Пока мы тобой препирались... Где мне теперь её искать? — Хомура вцепился руками в собственные волосы. — А... — Цукиуми зарделась, но тут же надулась: — Что же, поверю на слово. Если всё так, как ты говоришь, ты прощён. — Она скрестила руки на груди. — Но ашикаби этого ждёт смерть от моих рук. — Не трогай мою ашикаби! — повысил голос парень. — Она не виновата, что ты не смогла остаться в сознании, когда стала реагировать на неё! — Вот как: твою ашикаби? И почему же ты, неокрыленный, так уверен, что это «она»? Хомура угрюмо промолчал. — Ясно, — заметила Цукиуми, хмыкнув. — Надеюсь я, не дева это будет, а муж, вроде тебя, и тогда ты поймёшь и разделишь мои ненависть и презрение к этим низким существам. А я, коль расстояние спасает от реакции на эту тварь, пойду своей дорогой. Не буду мешать тебе окрыляться, раз уж ты так жаждешь унизиться. Прощай Хомура, надеюсь, что при следующей нашей встрече ты всё ещё останешься свободным. И Цукиуми ушла прыжком вверх, на прощание эффектно сверкнув трусиками. И не холодно ей! Хомура растерянно постоял несколько минут, заворожённо глядя вверх, а потом зашипел: — Цукиуми... Дура! Идиотка! Из-за тебя... Да и я хорош. Надо было не её ловить, а ашикаби срочно искать... Так. Ладно. Надеюсь, она идёт пешком. Тогда, двигаясь по расширяющейся спирали, я смогу найти её! Совершенно забыв о близняшках-хулиганках, Хомура сорвался с места.***
— Есть! — радостно воскликнул Хомура, сообразив, наконец, в каком направлении находится ещё не виденная им ашикаби, уже настолько дорогая ему; не прошло и двух часов с того момента, как он кинулся её искать. Ради такого срочного дела он даже отключил мобильник. Ох и недовольны будут его клиентки и девушки... Но ашикаби действительно чрезвычайно важна! Гораздо важнее, чем любые встречи, договоры и свидания. Речь шла о его судьбе — без всяких преувеличений. «Она где-то здесь...» — подумал Хомура, добравшись до расчётной точки и оглядываясь. Переулок не впечатлял. Здесь была промзона Синто Тейто, и окружающая обстановка как-то не внушала мыслей об уюте. Подтаявший грязный снег, запустение и тяжёлый воздух. Неужели его ашикаби живёт тут? О Ками, хоть бы это действительно оказалась девушка, пусть даже страшненькая, а не какой-нибудь дворник. Бр-р! Впрочем, если что пойдёт не так, Хомура всегда успеет уйти, благо что реакция по какой-то странной причине ограничена расстоянием. «А это ещё кто?» — заинтересовался Хомура, глядя на предполагаемую секирей-подростка, что вышла из-за поворота ему навстречу. Поскольку воспитанием секирей занимались сотрудники МБИ в полном соответствии с безумными распоряжениями Минаки, необычные костюмы служили отличительным признаком этого вида, хотя, конечно, Япония и без того — страна богатая на косплееров. Так что очень странный комбинезон синеволосой девочки ещё не говорил о том, что она нечеловек, да и краска для волос — вещь вполне доступная. К тому же девушки-секирей, как правило, носили более откровенные наряды; даже Чёрная Секирей не стала исключением. С другой стороны, синевласка, будь она хоть трижды секирей, до откровенных нарядов явно не доросла, и ещё у неё был номер на груди, а это значительно увеличивало вероятность того, что перед Хомурой — именно секирей. Что слегка его обеспокоило. А если это секирей того самого ашикаби? Ведь пол у секирей и ашикаби, как правило, разный. Хомура напряг зрение, присматриваясь к ней. — Ноль-ноль?! — недоумённо воскликнул парень. Секирей с таким номером не было, разве что одно время Мия считалась нулевой секирей, а не первой. Но девочка перед ним на Мию ничуть не походила. Между тем, услышав голос Хомуры, она подняла голову и равнодушно уставилась на него, ничуть не замедлив шаг. Горло парня словно сдавило, сделавшиеся ватными ноги задрожали, и он едва сдержался, чтобы не рухнуть. — Ашикаби... — пробормотал он, чувствуя, как уголки губ расползаются в глуповатой улыбке. А что? Повод-то какой! Всё-таки не секирей, а ашикаби. Немного маловата, но главное, что не пацан. Осталось только... Будущая ашикаби Хомуры равнодушно обошла его и направилась дальше. Забыв о своей слабости, тот живо нагнал девочку и, не придумав ничего лучше, встал у неё на пути: — Э... Доброе утро, незнакомка-сан. — Доброе утро, не-лилим, — равнодушно сказала девочка и снова прошла мимо. Такое холодное ответное приветствие немного сбило его с толку. Что вообще такое «не-лилим»? Или она приняла его за кого-то другого? И, чёрт возьми, почему она прошла мимо, раз уж вообще ответила?! Это, как минимум, невежливо... Задумавшись, он вдруг понял, как выглядит со стороны. Мужчина в маске подходит к девочке лет тринадцати-четырнадцати и начинает знакомиться... Хомура сглотнул, торопливо срывая с себя маску. Несколько секунд он колебался. Педофилом ему прослыть не хотелось, а уж что сделает с ним Мия, если вдруг решит, что он им является... Страшно. Страшно даже представить. Катана у неё точно острая, может, и сейчас она её полирует, зловеще хихикая. О боги, что делать? У девочки ведь и родители наверняка есть, ещё отстрелят что-нибудь не особенно, по их мнению, нужное, если он полезет к ней поцелуями. Ну или просто ногами отобьют, если доступа к огнестрелу нет. Но она его ашикаби! Без неё Хомуре вполне буквально не жить. Проследить? Двигаясь по крышам, он даже ничем не рискует, вот только чем это ему поможет? Если он и сможет как-то уболтать и убедить её родителей, у него просто нет права сообщать им что-либо. Секретность, мать её. Чёртов Минака. Нет, надо решить всё немедленно. Он вновь нагнал девочку: — Постой! О чудо! Она остановилась, бесстрастно уставившись на него глазами, красными как... Какого чёрта? Красные глаза?! У человека? Стоп-стоп-стоп, сейчас это абсолютно неважно. Ашикаби, Хомура. Это твоя ашикаби. Найди слова, пока она терпеливо ждёт, что ты хочешь ей сказать. — Я... Хомура. Как зовут тебя? — парень с трудом удержал ровный тон. Девочка задумалась. Посмотрела на свои ладони, огладила рукой грудь комбинезона, подвела к глазам прядь собственных волос, потом медленно моргнула и снова подняла взгляд на Хомуру, будто заглядывая ему прямо в душу. — Рэй, — тихо ответила она. — Просто Рэй? — не удержался он. Она промолчала. Хомура не знал, о чём ему говорить — он почему-то всегда думал, что его ашикаби будет взрослой девушкой, а с ними-то общаться он умел. Но возраст Рэй мешал ему. К тому же он точно знал, что она — ашикаби, а значит, боялся сказать что-нибудь не так. Просто так взять и окрылиться он не мог: если у девушек-секирей была привилегия смело броситься к своему ашикаби с поцелуями независимо от его мнения и не опасаясь нарваться на агрессивную ответную реакцию, то с парнями-секирей всё было несколько сложнее. Можно и по морде получить. За ашикаби-девушкой нужно сперва поухаживать, если только не сможешь сразу её собой заинтересовать, иначе после звонка от Минаки — ещё и отпинает. — Послушай, Рэй-сан... — раз он не мог решить, о чём ему говорить, нужно было говорить хоть о чём-то. — Это не очень благополучный район. Ты тут живёшь? Она задумалась, но ненадолго: — Да. — И всё равно позволь мне провести тебя. Не возражаешь? — Нет. Есть! Дальше будет легче. Пусть она к нему привыкнет, поговорить можно будет и потом. А там видно будет. В конце-то концов, ему только один-разъединственный поцелуй и нужен, а дальше пусть Минака отдувается и объясняет. Хомура встал сбоку от Рэй. Рэй продолжала стоять. Хомура кашлянул. Рэй продолжала стоять. — Так мы идём? — не выдержал Хомура. — Нет. Этого Хомура не ожидал. Внутри у него всё словно оборвалось: — Почему?! — выдавил он. — Мы стоим. Он шумно вздохнул. «Она что, серьёзно? Судя по выражению лица — не шутит. Странная мне, однако, попалась ашикаби», — подумал он. — Так пойдём же. Рэй шагнула вперёд, не проронив ни слова. Они шли молча. Хомура даже не пытался заговорить — его реакция на ашикаби разговорам не способствовала, а сама Рэй тишиной явно не тяготилась. Через пару часов парень заметил неладное. Во-первых, он Рэй не столько провожает, сколько куда-то ведёт на автопилоте. То есть почему «куда-то»? В поместье Идзумо! Куда ещё он мог на автопилоте идти? Во-вторых, они давно вышли из того района! А Хомура, поглощённый собственной реакцией, не заметил этого. Но почему молчит Рэй? — Рэй-сан? Рэй никак не отреагировала. — Рэй-сан? Ничего. — Рэй-сан! — громко крикнул Хомура. — Ты меня слышишь? — Да, — тихо ответила та. — А-а... — протянул он. Такого простого ответа он не ожидал. — Слушай, я, кажется, тебя куда-то не туда завёл. Извини, пожалуйста, я задумался и не заметил, что ты всё ещё идёшь со мной. («Не заметил», как же! Ха-ха три раза. Но ведь Рэй пока неоткуда знать, что это не так.) А сейчас ты далеко от дома, и всё из-за меня. — Нет. — Что — «нет»? — не понял Хомура. — Я дома. — Э-э... Что? — он подумал, что ослышался. Его охватило противоречивое чувство: он радовался своему подозрению, потому что если оно верно, то он сблизится со своей ашикаби ещё быстрее, чем рассчитывал; он сочувствовал бедной девочке; а ещё он очень быстро преисполнялся отвращением к себе — потому что надеялся, что ей негде жить. — Я дома. — Н-но... Мы же на улице? — Да. — Так. — Хомура остановился, но Рэй продолжила идти, и он, почти выругавшись вслух, заторопился вперёд. — Эй... Постой! Рэй остановилась моментально, и теперь уже Хомура проскочил её. Рэй так и стояла на месте. — Ты живёшь здесь? — он замер перед ней. — Да. — Смысле — на улице? Рэй задумалась. — Нет, — наконец ответила она. Он разочарованно вздохнул, теперь уж и вовсе ненавидя себя за такое отношение к собственной ашикаби. Ну, будущей ашикаби. — А где? — Здесь. — Где здесь, Рэй-сан? — терпеливо переспросил парень. Раздражаться на ещё не окрылившую его ашикаби Хомура физически не мог. Одно её присутствие вызывало настолько сильную реакцию, что, общаясь с Рэй лицом к лицу, он держался только на силе воле. — Здесь. — А можно чуть-чуть конкретнее, Рэй-сан? — он понимал, что уже должен был выйти из себя — но не мог. Задумавшись, Рэй подняла руку и указала на себя. — Здесь, — повторила она. Хомура похолодел. У него появилось страшное подозрение: что его ашикаби... немного того. — А ночуешь ты тогда... где? — он споткнулся на последнем слове, перехватив её взгляд. Если так пойдёт и дальше, он окрылится прямо сейчас. — Нигде. — Как это — нигде? Неужели у неё всё же нет дома? Но Рэй не ответила. — Так нельзя, Рэй-сан, — решительно сказал Хомура, отводя взгляд в сторону. — Почему? — Это неправильно! — Почему? — Потому что... Потому что у каждого должна быть крыша над головой. — Почему? На это Хомура не смог найти ответа. Но это не означало, что он сдался. — Знаешь... Я снимаю комнату у одной милой женщины, — слегка покривил душой Хомура. Но он даже наедине с самим собой боялся сказать о Мие что-нибудь нелестное. — Она держит гостиницу — там всё в традиционном японском стиле. Насколько мне известно, у неё есть свободные комнаты. Она могла бы и тебе комнату сдать. И даже бесплатно на первых порах, уж я-то её знаю. А ещё... Не знаю, как тебе и сказать... Нам надо будет кое-что обсудить. И чем скорее, тем лучше. Рэй не ответила. Она продолжала стоять, спокойно глядя на Хомуру. — Ты против? — тревожно поинтересовался он. — Нет. — Тогда пойдём! Рэй снова сделала шаг. Пешком до поместья Идзумо оставалось ещё три часа. Целых три часа. Хомура мог бы срезать путь, двигаясь по крышам — да это и быстрее было в несколько раз, — но он не был уверен, как отреагирует его ашикаби на попытку подхватить её на руки. Сначала спросить? А вдруг она тогда вообще передумает с ним идти? Не-ет, надо окрылиться, потом довести её до поместья Идзумо... Хомура поймал себя на том, что на ходу склонился к девушке. Вовремя. Мия его точно кастрирует, если он окрылиться, не спросив мнения ашикаби. Учитывая возраст Рэй — то и оно не слишком поможет. Нет, тут никак нельзя обойтись без высочайшего разрешения госпожи Асамы. А до гостиницы ещё идти и идти. А реакция всё сильнее. Нет, так нельзя. — Постой, Рэй-сан. Та моментально остановилась, но даже не попыталась оглянуться на Хомуру. — Ты... э-э-э... не возражаешь, если мы поедем на такси? — Нет. Нет, Хомуре однозначно не давала покоя покладистость его ашикаби. Разве так можно? Ведь она пока что соглашалась абсолютно на всё, что он предлагал. Что, если она и впрямь немного не в себе? Её поведение ненормально. И тем не менее, это не означало, что он не воспользуется её согласием и упустит возможность добраться до поместья Идзумо поскорее. Такси Хомура вызвал по мобильнику, поморщившись при виде извещения о двух десятках пропущенных вызовов. Надо бы позвонить, но сейчас он точно будет не в состоянии поддерживать разговор — он заметил, как дрожат его руки. Ждать машину пришлось около десяти минут, и парень буквально извёлся за это время: он чувствовал, как его тело постепенно нагревается. Слава погоде! Но если в машине дело дойдёт до возгорания, придётся окрыляться, не спросив мнения Рэй и даже не получив одобрения Мии. К его счастью, до этого не дошло, а машина оказалась оборудована кондиционером, который он и попросил включить. Стало полегче, разве что косые взгляды водителя немного раздражали. Хомура и знать не хотел, что тот надумал. Поездка отняла ещё двадцать минут — за это время в салоне стало настолько жарко, что таксисту пришлось открыть окна вдобавок к работающему на полную мощность кондиционеру. Рассчитывался с таксистом парень невероятно медленно, как будто оттягивая неизбежную катастрофу, а перед калиткой Хомуру охватила настолько сильная робость, что он простоял перед ней секунд пять. Рэй не возражала, а у него определённо было нехорошее предчувствие, как-то связанное с Мией и телефоном. Может быть, стоило позвонить той заранее? Нет, наверное, нет, но тогда — в чём дело? Он решительно распахнул дверь и лёгким прикосновением к плечу Рэй, от которого едва не потерял сознание, направил ту во дворик. Но когда он подошёл к двери дома, та распахнулась сама. — Кагари-са-ан! — пропела Мия с жуткой улыбочкой, сжимая в правой руке Поварёшку Возмездия. — А почему вы не отвечали на мои звонки? Я как раз собиралась вас попросить купить овощей, но вы почему-то выключили телефон. Зачем бы вам понадобилось отключать телефон на несколько часов, а, Кагари-сан? Хомура сглотнул и слегка сжался... — Э... Ха-ха, — нервно хохотнул он. — Видите ли, Асама-сан... Но тут Мия заметила Рэй. — Ой, а кого же вы это привели? — нарочито удивлённо воскликнула Мия. — Дочка одного из ваших друзей? А почему она почти не одета в такую погоду? Какой ужас, она ведь может заболеть! — Эм... Это моя ашикаби, Аса... Последнее, что увидел Хомура, — летящую ему в лоб поварёшку. Мир померк.