А жить-то хочется

В тот день небо полыхало синим пламенем. Из окна номера таверны «Пять графинов», расположенного на верхнем этаже, языки огня предельно отчетливо виделись на тусклом предрассветном небе. Но что-то подсказывало — сегодня рассвета уже не будет. Напряжение, живым электричеством витавшее в воздухе последние месяцы, наконец, прорвалось. Казалось, сам воздух был напитан странными миазмами, и с каждым вдохом изнутри начинали происходить изменения. Нишка с тяжелым вздохом захлопнула ставни и задернула шторы. Думала, может, когда перестанет это видеть, странное ощущение пройдет. Но оно не отпускало. Сначала это было просто чувство, похожее на иллюзию, на раздражавший зуд, на тяжесть чужого взгляда, но вскоре все кости женщины-тифлинга начали ощутимо ныть, и чем дальше — тем сильнее. Это походило на воздействие какой-то странной магии. Дышать становилось тяжело, отчаянно не хватало воздуха. Крик, полный муки и ужаса, донесшийся из соседнего номера, заставил Нишку собраться с силами и, преодолевая сопротивление собственного тела, добраться до комнаты, которую занимал её спутник. Волшебник Сэнд, лунный эльф, с которым им вместе, около десяти лет назад, посчастливилось выжить в битве с самим Королем Теней. За все те годы, что тифлинг знала мага, она даже не могла вообразить, будто тот способен на такой крик. Дверь оказалась заперта, но бывалую плутовку это не остановило. Даже дрожащие руки и муть перед глазами не смогли помешать просунуть кинжал между дверью и косяком и поддеть собачку замка. Детская задача. Вот только кинжал выпал сразу после, и она не увидела, куда, потому что взгляд упал на Сэнда, и ужас, отражавшийся на лице мага, казалось, запечатался на обратной стороне её век. — В чем дело? — стуча зубами, спросила она и вцепилась в дверной косяк. Её колотило, все кости уже не просто ныли, а отчаянно болели, суставы ломило, словно они хотели вывернуться в обратную сторону. Тифлинг сползла на пол, не отрывая рук от плохо обтесанной доски и собрав все занозы, но уже не чувствуя этого. Сэнд… От природы бледное лицо его было словно мертвенным, глаза распахнуты, зрачки сужены в острия булавок. А в руках — магическая книга, Нишка узнала её сразу. Все страницы — выжжены и сейчас осыпались пеплом под ноги магу. Сэнд поднял на спутницу невидящий взгляд… Его тонкие губы, так легко всегда складывавшиеся в саркастическую ухмылку, дрожали, но он все же произнес на грани слышимости: — Мистра… Её больше нет. И моей магии — нет. — Он сделал простейший, прекрасно знакомый Нишке пасс — заклинание света — но ничего не произошло. Освещенный отблесками синего зарева, лившимся из распахнутого окна, волшебник казался неживым. Бледное лицо, черные волосы, застывшая гримаса ужаса и боли, невидящие глаза, белизна рубашки, ни дать ни взять — призрак. Борясь с собственным телом, тифлинг попыталась сказать что-то ободряющее, как-то поддержать. Но тут приступ острейшей боли скрутил её саму. Вспышка взорвалась подо лбом, охватила череп, свела судорогой шею, выгнула столбнячной дугой позвоночник, прокатилась по хвосту и ногам. Нишка не выдержала, сжалась в комок, вцепилась зубами в кожаный наруч, но все равно не сдержала стона. Кажется, муки спутницы разбили оцепенение Сэнда: его зрачки расширились во всю радужку, он встал и на негнущихся ногах подошел к скорчившейся у дверного косяка женщине. В синем свете он видел, как её аккуратные рожки растут, становятся длиннее и толще, закладывают крутой изгиб. Как вместе с ними выдаются вперед надбровные дуги, как становится массивнее длинный, гибкий и прежде тонкий хвост. Эльф обнял дрожащую Нишку — её трясло, от всего тела шел болезненный лихорадочный жар, на шее и висках выступили крупные капли пота. Тифлинг металась, задыхалась, силилась сдержать рвущиеся из горла мучительные стоны. Почувствовав рядом волшебника, Нишка вцепилась в него, до боли, до синяков, до глубоких царапин сжав плечи, и спрятала голову на груди эльфа. Сэнд не мог больше ничем ей помочь — он был бессилен. Если у подруги происходили внезапные метаморфозы с телом, то сам он чувствовал, как в его жилах поселяются пустота и холод. Магия умирала, рассыпалась, развеивалась… И он сам был готов последовать за ней — несколько мгновений назад это казалось ему простым и очевидным. Мозг не желал жить без силы, которую терял… Но приход Нишки не позволил магу погрузиться в бездну безумия и утратить разум. Она искала в эльфе спасения от боли и сама спасала его от пустоты, даже не подозревая об этом. Бормоча на ухо Нишке бессмысленные слова ободрения, он вспоминал свой недавний сон. Синее пламя — такое же, каким ныне полыхало небо. Множество сияющих нитей, образующих причудливый, прекрасный узор — Плетение. Силуэт за ним. И тут же другой. Быстрое движение, падение тела. И нити начали рваться, обугливаться, рассыпаться прахом… *** — Торил знал две Великих войны, две Великих перемены. Когда была первая — уже никто и не упомнит, и как перевернулся мир — тоже. Другая сохранилась в памяти вечно юной Аткатлы. Есть еще долгожители, не из людей, конечно, что рассказывают о большой военной реформе, о переселении народов, о том, как разрастались Гильдии и Цеха после Второй войны, какую свободу и уникальность могли изучать адепты почти любого пути. А ныне грянула Третья Война. И это — Война богов, война миров. Хаер’Далис закончил рассказ и отставил полупустую кружку. Бард, в котором прежде было весьма проблематично опознать примесь демонической крови, теперь обзавелся парой витых рогов и внушительным хвостом. Рога были ему непривычно тяжелы, и голова тифлинга склонялась то на одну, то на другую сторону. С тех пор, как начались необратимые изменения, прошло два дня. Трансформации Нишки и Хаер'Далиса завершились, преобразив обоих до неузнаваемости. Нишка пришла в ужас. Бард пытался делать хорошую мину при плохой игре, но иной раз в его лукавых глазах можно было заметить отчаяние. Думали ли Сэнд с Нишкой, всегда мечтавшей поглазеть на пышность и красоты юга, что так обернется, когда пришли сюда? Не стоило кривить душой — ведь погнало Сэнда на юг дурное предчувствие. Он нечасто ему доверял, был не слишком религиозен, но отчего-то ощутил острое желание посетить одну из святынь своей богини — небольшой малоизвестный храм. И опоздал. Как и предполагал Сэнд, рассвета не наступило, и на следующий день — тоже. Все ставни «Пяти графинов» были плотно закрыты, а шторы задернуты. Горящие свечи создавали иллюзию безопасности, но новости, стекающиеся сюда со всей Аткатлы, не радовали, а некоторые казались и вовсе бредовыми. Боги сцепились с Сириком, а кто-то и между собой, Азут и Велшарун заброшены на неведомые Планы. Рушились горы и осушались моря. И кругом бушевала дикая магия. Провалилась часть Подземья, а Море Упавших Звезд ушло под землю и обмелело. Целые куски территорий замещались совсем иными, неведомыми прежде, но мудрецы узнавали очертания древнего Абейра, которые видели в старинных манускриптах. Многие боги, захваченные порожденной предательством Сирика смутой, не отвечали на молитвы своих жрецов, и те впадали в отчаяние. Цены на артефакты и свитки, как волшебные, так и жреческие, что необъяснимым образом сохраняли колдовскую стабильность, взлетели до заоблачных высот. Если еще попадались где на черном рынке. Под воздействием неуправляемой магии вставали мертвецы, и у клириков не было божественных сил упокоить их. Волшебники сходили с ума от отчаяния, не имея возможности дотянуться до Плетения. Оживало неживое, а многое живое изменялось до неузнаваемости. Ходили слухи, что не то в Вотердипе, не то во Вратах Балдура ожили гигантские статуи и разнесли полгорода. Сейчас все трое находились в комнате Сэнда. Бард и волшебник тихо разговаривали, ища друг в друге негласную поддержку и борясь со вспышками спонтанной силы, изредка пробегавшей по венам неожиданными приступами. Нишка, свернувшись клубком, спала на постели эльфа, заботливо укрытая одеялом, из-под которого высовывался острый конец толстого, измененного хвоста. — Сердце Двеомера разрушено, Мистра пала, Плетение рассыпается… — произнес Сэнд. — Да, это так, — кивнул Хаер'Далис с непривычно серьезным выражением лица, — но мы ничего не можем изменить. Остается лишь пережить то, что сейчас творится, и приучиться жить новой жизнью. Налили еще по чаше вина, распили. Оно делало вид, что согревает выстуженные души и вены. Какое-то время приятели сидели молча, но вдруг снизу раздался сначала стук, потом грохот и еще какой-то шум. Бард быстро намотал на голову длинный шарф наподобие калимшанского тюрбана, маскируя рога. На всякий случай, хотя кончики все равно высовывались. Набросил на плечи плащ и поспешил вниз. Сэнд, заперев дверь — за Хаер'Далисом. Маг прихватил с собой кинжал и мысленно возрадовался тому, что в свое время удосужился обучиться обращаться с ним в драке. Сейчас, случись стычка, надеяться на магию не приходилось. Спустившись, маг и бард стали свидетелями странного зрелища. Могучий рыжеволосый тифлинг, такой же измененный, как Хаер'Далис и Нишка, видимо, недавно сюда вошедший, сражался с какими-то монстрами, тянувшими в полузакрытую дверь тощие когтистые руки. Его боевой кистень исправно дробил кости слишком шустрых, но монстров было много, и они оказались весьма упорными. Хаер'Далис схватил попавшуюся под руки метлу и поспешил помочь незнакомому бойцу в иссеченной кирасе редкой стали зеленоватого оттенка, а Сэнд налег на дверь. Втроем мужчины успешно вымели прочь незваных гостей, оказавшихся восставшими зомби. Силы клириков блистательной, славной своими храмами и паладинами Аткатлы, похоже, были окончательно подорваны. — Не город, а демонова Бездна, — выругался воин с кистенем, утирая пот со лба, из которого росли загибавшиеся назад рога. А Сэнд меж тем узнал этого воина. Они столкнулись по прибытии в Аткатлу, Нишка опознала родича, пристала к нему и выведала, что тот явился сюда встретиться со старым товарищем, с которым расстался несколько лет назад после приключений в Подземье. Тогда оба считали, что им надо подумать и разобраться в себе. Увы, похоже, теперь разбираться станет гораздо сложнее. — Согласен. Но жить почему-то все равно хочется, — криво усмехнулся Хаер'Далис.