Дети Луны

Генриетта сидела одна в забегаловке и строчила в своём чёрном блокноте. Блокнот был таким же чёрным, как и её душа. В забегаловку вошёл Пит, на этот раз не один: он взял с собой Стотча, с которым уже успел в последнее время скорефаниться. - О, господи, - возвела очи к небу Генриетта. - "Господи Божечки мой", как говорит моя матушка. Что здесь забыл этот придурок? - Не придурок, душа моя, а очень даже милый человек. - Вот как? - подняла бровь Генриетта. - А что же он не присоединился к нам, когда мы его звали? Что теперь его привело к нам? - Да как, что... То и привело... - Ну что привело, что? - То самое... Он тоже хочет быть готом. - Вот как? - усмехнулась Генриетта, поправляя меховое манто, подбитое чёрным мехом: она купила его за премию, полученную на конкурсе за лучшее исполнение на органе одной древней прелюдии. - Помнится, он всячески сопротивлялся моим попыткам переделать его по нашим проектам... - Да, как это обычно бывает в результате борьбы за власть, нашла коса на камень, - зевнул Пит. - Но теперь другое дело... Теперь он решил стать одним из нас и познавать великую романтику смерти... Смерть, как известно, - вдохновляющая муза философии. Без неё философия вряд ли бы даже существовала. - Честно говоря, всегда чувствовала себя Мефистофелем на этом празднике жизни, - Генриетта глотнула остывший кофе. - "Я - часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо". - Ты - настоящее воплощение консерватизма, - сказал Пит. - Я тут читал про нас, что мы будем внушать друг другу страх, консерватизм в самых изощрённых формах, негативное мировоззрение и отчаяние. - Да, консерватизм в самых изощрённых формах, - хохотнула Генриетта. - Звучит забавно. Конечно, я не из тех претенциозных личностей с завышенным самомнением, которые, желая совершить в этой жизни что-то БОЛЬШОЕ, идут по трупам... Я даже рада, что в моей душе нет идеализма, поэзии и красоты, которая породила бы то, что так помпезно обозначено у Поля Кристиана как "работы большой ценности". Моё богатство - это я сама. Лучше уж синица в руках, чем журавль в небе. - Истинно так, дорогая моя... Истинно так. - Гордыня вот меня только заела... Только покажется, что избавилась от неё, как нет! Этого дьявола классического типа вытравлять из души труднее, чем думается... - Да, гордыня заела, - зевнул Пит. - Генриетта, хоть раз угомони свой деятельный разум и отдайся созерцанию вопреки делу! - Ну вот ещё... Аристотель говорил, кстати, что ничто так не разрушает человека, как продолжительное бездействие. - Но твоя бешеная активность напоминает мне одно животное... Байганок. Его вечно раздирают какие-то бешеные страстишки... - Да, бешеные страстишки, - зевнула в ответ Генриетта. - Бешеные. Да, я такая. - Вот и Баттерс наконец поумнел... Поговори с ним, он тебе покажет, на что способен, ты ведь у нас такая умная, Генриетта. - Вот что меня бесит в тебе, Пит, так это то, что ты в моём присутствии начинаешь говорить о вещах от меня далёких с целью моего к ним приобщения... Или отправляешься в далёкие путешествия, цитируешь древних авторов... Когда цитируют древних авторов, нравится, пожалуй, только Майклу... Так что иди к нему и цитируй. - Ну вот Баттерсу тоже нравится, правда, малыш? - хихикнул Пит. - Ну, как сказать, - почесал в затылке Баттерс. - Вообще я сюда пришёл, чтобы... Чтобы забыть о своём прошлом. - Похвально, - сказал Пит. - Идиот, - хмыкнула Генриетта. - Я знаю по себе, каково это - резко порывать с прошлым ради чего-то неизведанного... Очень потом жалела, что начинала эту борьбу с ветряными мельницами собственного скудоумия и ограниченности. Если бы ты был на самом деле умнее меня, Пит, да и ты, Баттерс, ты бы это тщательно скрывал. - У тебя вечный принцип, дурочка... Принцип, который не работает, но по которому ты так старательно пытаешься жить - "с волками жить - по волчьи выть". Учишься у врагов искусству обмана и отвода глаз, хотя тебе это и непозволительно... Всё равно проиграешь. - О, да, милый мой... Жертвенность и милосердие - это мои великие идеалы... Правда, на низком уровне это - занудство и мелочность. - Ну вот Баттерс тебе и поможет... Душа его широка, эмоции сбалансированы, и он ненавидит мелочность... - Ага... Знаю я его... При моём виде, даже если он - ужасный зануда и скряга, у него возникает не вполне понятный импульс подарить или сказать мне что-нибудь хорошее... Хотя на самом деле его щедроты до меня не очень-то доходят или оставляют самое поверхностное впечатление. - Ты, Генриетта, вечно хочешь от жизни большего, чем она даёт... Сама же всей душой презирала нативов с Юпитером в X доме, а сама так и рвёшься к непонятным вершинам, из кожи вон лезешь... - Ой, это, наверное, столь свойственное всем людям чувство соперничества... Думается мне, оно присуще абсолютно всем... Человек, по меткому замечанию Аристотеля - политическое животное. - Животное... В этом выражении есть какое-то отречение от своего достоинства... - Да нет, если посмотреть на это спокойными глазами... С точки зрения формальной логики. Природа человека зело несовершенна. С начала времён все пытаются её улучшить, усовершенствовать, как и государственное устройство, да всё без толку... Вечно есть обстоятельства, которые против нас. - Да, - вставил Баттерс. - Я тоже когда-то сказал, когда предки не поддержали мой выбор Лексус о том, что если обстоятельства против нас, мы всё равно будем упрямо бороться. - Ах-ха, - расхохоталась Генриетта. - Это всё, конечно, очень забавно... Очень даже... Но напоминает мне отношение проницательной реалистки Девы к наивному идеалисту Стрельцу. - Если Стрелец ошибётся в мелочах, то не ошибётся в главном, - заметил Пит. - Ну да, ну да... Ах, Баттерс, ты мой наивный крысёныш! Ты ещё ничего толком не знаешь о жизни! - Ну да... Как будто ты о ней что-то знаешь... - Я бы не клюнула на эту дуру Лексус... Эта пизда - само воплощение нарциссизма и сексуальной озабоченности. - Баттерса отчего-то всю жизнь на таких вытягивает... - Баттерс, по ходу, истероидный тип... Но из тех, о которых Конфуций сказал великими словами: "Бойтесь гнева терпеливого человека". - Ты проницательна, Генриетта... Значительна без желания господствовать. - Ну это простая житейская мудрость, дорогой, - не без тщеславия улыбнулась Генриетта. - Просто мне все эти потуги, как и твоей сучке Венди - любовные истории - давно надоели. Лучше уж буду той, кто я есть. - Ну и разумно, детка, - Пит налил себе из кофейника. - Присоединяйся, дружок... Ты не можешь быть нон-конформистом, если не пьёшь кофе. - Да? А это обязательно? - Конечно, конечно обязательно. Это же то, что хорошо выражено фразой passive agressive... Протест, молчаливый эстетический, чисто готический бунт против убогой реальности. - А стоит ли идти против системы, Пит? - пискнул Баттерс. - Реальность-то хороша. - Да уж не скажи... - Может быть, я правильно тогда решил, что лучше быть плаксой-слабаком, чем педрилой-готиком? - Баттерс, бля, ты сам педрила... - Ну да, раз решил стать одним из этих... Как их там вы называете... Нонкомформистов. - Ну да... несмотря на то, что сами прекрасно сознаём факт того, что мы - воплощение комформизма. Есть в этом парадоксе что-то очень притягательное, что-то очень утончённое... Лелею в душе идею заброшенности в бытие... - Недаром мистер Маки считает вас потерянными детишками, - фыркнул Баттерс. - Наша упрямая несговорчивость его очень напрягает, - ответил Пит. - Да, лучше уж держаться за свои принципы, - ответила Генриетта. - У человека нет более ценной собственности, чем возвышенный идеал, к которому он должен стремиться... - Моя душа стремится на кладбище, - мечтательно протянул Майкл. - Скорее бы уже... Того... - Успеем, - отозвалась Генриетта. - Успеем. Чего торопиться-то? - Ну там круто... Там тихо и спокойно... Там нет надоедливого мистера Маки с его вечными издёвками касательно нашего внешнего вида. - Убила бы суку, - проворчала Генриетта. - Ну, угомонись... Он считает нас говном, стоит ли его поминать? - Да, мистер Маки жутко мстительный, ядовитый, типичный психолог... - Да нет, психологи нормальные... Только вот мистер Маки отстой. - Больше не хочу говорить про этого гада... Меня всегда так и подмывает сделать ему какую-нибудь подляну... Какашку в коробке из-под торта подложить... Или труп чей-нибудь под дверь. Ох, Пит, иногда так хочется кого-то убить! - Не стоит выпускать на свет Божий мрак своей тёмной стороны, Генриетта. - Ох, да, не стоит, что-то я сегодня сама не своя. Когда выводят, сам знаешь, как... Что же, у меня всегда есть девиз: чем хуже, тем лучше. Как бы парадоксально это не звучало, всё это вдохновляет на самосовершенствование... Кстати, мистер Маки всегда направлял свои действия на разрушение... Такой дебил... В итоге пожинал дерьмо... Так всегда бывает. - Да, твоя нейтральная логика просто блеск, милая, - Пи улёгся на полные колени Генриетты и зажмурился от удовольствия, когда она почесала у него за ухом. Баттерс поперхнулся кофе. - Вот видишь, Баттерс, с нами хорошо, - сказала Генриетта, отложив блокнот. - Хочешь, я почитаю тебе свои стихи о боли? - Не развращай малыша раньше времени, - сказал Пит. - У него сердце слабое. - Где этот придурок Фиркли? Давненько его не было видно... - У него новое увлечение - морг. Он очень любит мертвечину, восхищается всем мёртвым, и вообще хочет работать в похоронном бюро. Это его страсть. - Ха! - хохотнула Генриетта. - Романтика! - Ну да... Ссылается на Флобера. Это чувак в юности обожал созерцать трупы... Некоторые фрейдисты считают, что из-за этого он так натуралистично описал смерть своей лучшей героини. - Хотела бы я быть на его месте... - сказала Генриетта. - Понять, что он думал, что он чувствовал, когда создавал своё великое произведение... - Хотел бы я побывать в морге, - сказал Пит, рассмеявшись. - "Впредь да не будет сердца у того, кто приходит со мной играть", ах-ха... - Из тебя Инфанта как из Баттерса - изюминка, - сказала Генриетта. - Из Баттерса вышла бы неплохая изюминка, милая, - улыбнулся Пит, представив приятеля на танцполе в известном кафе. - Ну-ну, только давай без извращений... - Да я просто пошутил... - В каждой шутке есть доля шутки... Пусть Кенни извращается... Баттерс, ты же вроде дружил с Кенни? - Ну... Сейчас так общаемся... Постольку поскольку... Он невероятно странен. И у него постоянные суицидальные мысли. - Вы - два сапога пара, - сказала Генриетта. - Ну да, они стоят друг друга... Только вот Кенни никогда не станет готом... Для этого ему необходимо будет сменить свою оранжевую парку на чёрный балахон, а он этого кощунства никогда не допустит...