Вот, всегда так, не вовремя

Это был один из тех дней, когда Реборн – учитель Савады Тсунаеши бесследно пропал и оставил своего подопечного в гордом одиночестве. Нет – нет, Тсуна был рад этому – никто не надоедает своими нравоучениями, от которых у него частенько шла кругом голова, вызывая чувство тошноты и раздражения. В этот довольно таки спокойный день Тсуна решил не тратить время на прогулку после школы, а пойти прямиком домой, чтобы плотно поесть и покинуть отчий дом, избегая долгого контакта с вернувшимся недавно родителем. Не то, чтобы парень не любил своего отца – Емитсу, он просто испытывал неловкость , находясь в одной комнате с этим человеком очень долго, ну, и немного неприязни, а все благодаря еще свежим воспоминаниям. Как только Савада подошел к дому, ему показалось странным то, что в нем было совсем тихо. Не было слышно домочадцев, частенько заставляющих дом ходить ходуном и делать тройные сальто под напором визга и крика, причиной которого частенько было приближающееся время ужина. «- Странно. Неужели Ламбо похитили инопланетные существа? Или Бьянка сделала из него какой-нибудь ингредиент для своей отравленной кухни?» – подумал Савада и тут же поморщился, вспоминая недавнюю попытку великодушной сестры Хаято отравить все семейство. Он осторожно приоткрыл дверь и просунул голову в щель, убеждаясь в том, что на горизонте чисто, а после так же аккуратно зашел и закрыл за собой дверь. Он легким движением снял свою обувь, ступив на кристально чистый и отполированный пол. В доме, как ему показалось, и вовсе никого не было, поэтому парень облегченно выдохнул и расслабленно прошел в сторону кухни, решив убедиться в правильности своих догадок, на сей счет. Он, было, хотел заплыть счастливый в комнату, как услышал странные звуки и скрип. Тсуна остановился, инстинктивно прильнув спиной к стене. « - Что же там происходит? Кто-то у нас дома? Или? Что? Вор?» - взор янтарных глаз привлекло зеркало, стоящее напротив, заглянув в него, Савада остолбенел. Губы его дрогнули и непроизвольно приоткрылись, а выражение лица с испуга медленно померялось на неимоверное удивление. - Ах, Емитсу, скоро долж..ммм…должны придти дети. Ах! Емитсу! Мм! – не сдерживая стонов, шептала своему любимому мужу, женщина, цепкими пальцами впиваясь в оголенную, широкую спину. - Не волнуйся, они еще не скоро будут, милая, - обрывисто говорил мужчина в ответ. Колени Савады задрожали по неизвестным причинам, но, как бы ему, ни было противно и тошно, он еще некоторое время наблюдал за тем, как его отец и мать придаются плотским утехам на кухонном столе, где она обычно готовила очень вкусную еду. Скорее всего, в данной ситуации сыграло любопытство, присущее ему, как еще несформировавшемуся будущему мужчине, однако как только здравый ум все же взял верх, мальчишка так же тихо, как и пришел, покинул место наблюдения. Он, невзирая на неосторожность, ворвался в свою комнату, с треском захлопнув за собой дверь. «-Черт! Черт! Черт!» - крутилось в голове мальчишки. Его глаза медленно опустились в пол, и тут то он уже заметил, как напряженная плоть яро требует выпустить ее наружу. Тсуна рывком сел на пол, придавливая бугорок, но тот не желал сдаваться. Почему? Да, потому что паренек все еще бессознательно вспоминал, как отец плавно двигал бедрами, заставляя маму сдавленно стонать и закусывать губу. Как бы ему не казалось это неправильным, он не мог забыть томный, возбуждающий взгляд отца, склонившегося над его возлюбленной. На следующий день он ушел из дома, когда домочадцы еще спали. Ламбо, Бьянки, Реборн и Ипин вернулись поздно, за что получили выговор со стороны матери. Тсуна же не выходил из своей комнаты весь вечер. Он лежал на кровати, свернувшись клубком под одеялом. Как такое могло произойти? Почему? А самое, что странное, он вспоминал не мать, что было бы вполне естественно, а отца – мужчину, чье достоинство показалось Тсунаеши невероятно огромным. Так и прошла его бессонная ночь. Утром же парнишка ходил будто зомбированный, но ближе к полудню его мысли резко переключились на предмет его вожделения – Кьёко, чья юбочка показалась Тсуне чуть короче, чем вчера. Он смущенно уводил взгляд, когда ловил себя на мысли о том, что его любимая девочка, возможно, носит нижнее белье пастельных тонов. Вот, с такими мыслями он вернулся домой, совершенно забыв о том, что заставило его не спать всю ночь, и, как только он увидел маму, тут же вспомнил, как плавно отец входил в нее, и как эротично она покусывала и посасывала его указательный палец. Тсуна покраснел и попытался покинуть столовую, но тут ему преградила путь чья-то широкая и мощная грудь, о которую он стукнулся лбом. Потерев его, Савада поднял взгляд на отца, на лице которого застыла усмешка. Папаша схватил сына за плечи и повел к столу. - Никто не говорил, что теперь мы ужинаем по отдельности. Так что будь добр, поешь и иди по своим делам, - бодро пробасил Емитсу, усадив сына за стол. Тсуна поднял взгляд на уровень ягодиц блондина и тут же залился краской, как только в его голове всплыло еще свежее воспоминание о событиях вчерашнего дня. Парень сжал кулаки на коленях, с силой зажмурив глаза. За стол подоспели и другие. Реборн как-то странно смотрел на него весь ужин, да и отец посматривал на сына оценивающе и вопросительно. Ну, еще бы! Как никак Десятый весь ужин, как только смотрел на отца краснел и начинал мяться, совершая какое-то действо правой рукой под столом. Лишь зоркий глаз Реборна смог уловить, как растет напряжение в штанах никчемного ученика, но киллер промолчал, считая не разумным поднимать данную тему во время еды. После ужина, который для всех, кроме Тсуны, прошел восхитительно, все разбрелись по своим делам, а Савада смущенный и напуганный реакцией своего организма удалился в ванную комнату, чтобы расслабиться и наконец-то успокоить буйного друга. Скинув с себя всю одежду, парень включил напор горячей воды, а сам решил устранить это «маленькое недоразумение». Но как только мальчишка обхватил член рукой, по его телу пробежалась волна дрожи. Он прикрыл глаза, пытаясь представить любимую Кьёко-чан, однако на уме у него был лишь его бестолковый папаша, смеющийся над каждым неверным его движением, и его достоинство, внушающее уважение и вызывающее невероятное возбуждение и желание. Совершив движение рукой по стволу, Тсуна прижал подбородок к груди, да и сам сжался, как бездомный котенок. Он с силой прикусил губу, когда в воображении всплыли мягкие губы и ловкие пальцы Емитсу, которыми он так естественно обихаживал мать. - Отец, - хрипло прошептал Савада, тут же ловя себя на мысли, что это не правильно. Все бы ничего, но в этот момент в ванную зашел плод его бурной фантазии. Блондин остановился на пороге совершенно обнаженный. Сын дернулся и с треском шлепнулся на пол, испуганно смотря в глаза своего родителя. Мужчина удивленно и непонимающе смотрел на свое чадо, пока не пришел в себя, расплываясь в странной хитрой улыбке. Емитсу плотно закрыл за собой дверь и двинулся к Саваде. - Ну, что, Тсуна? Подергать решил дружка? – без стеснения проговорил отец, присев на корточки и рассматривая член своего сынка. - Это… я – начал паренек, однако, не выдержав этого взгляда, закрыл лицо руками, заплакав. - Да, ладно! – Емитсу положил на плечо Десятого руку и сжал его. - Я знаю все, Тсуна! Я все понимаю! – попытался успокоить его мужчина. - Нет! Не знаешь! – паренек скинул большую руку со своего плеча и посмотрел на отца заплаканными глазами. - Не знаешь, потому что… Я не могу выбросить это из головы. Не могу забыть то, чем вы занимались. Не могу забыть, как ты смотрел на маму. Это не нормально! Я никогда такого не чувствовал! Как только я вспоминаю то, как ты… - Тсуна осекся, постепенно понимая, что сейчас сказал. Он сменил цвет кожи несколько раз, словно хамелеон. Сначала он был красным, после бардовым, потом фиолетовым, синим, зеленым и наконец-то белым, как полотно. Отец же его слегка покраснел и удивленно произнес: - Так, вот, в чем дело. А я-то думал, - слегка облегченно сказал Емитсу, теребя свою шею. И тут-то Савада и вовсе потерял какой-либо оттенок. Он оказался бесцветным. Еще пару минут назад он мог просто смолчать, а тут выдал все на блюдечке из-за паники, осевшей в его душе. - Значит, видел все-таки, а я думал, мне тогда показалось. Ну, что тут поделаешь. Я помню, когда ты был еще совсем крохой, ты сказал мне: «- Я женюсь на папе», - мужчина присел на пол и с ностальгией рассматривал своего сына с головы до пят. Странное выражение лица у него было в те минуты, но оно тут же сменилось на что-то еще более непонятное. Блондин подполз к сыну и взял его за подбородок, потянувшись за поцелуем. Тсуна испуганно дрогнул, как только мягкие, тонкие уста коснулись его. Мальчишка даже не понял, когда его отец успел углубить поцелуй, устроив игру с его языком. Сладко, горько, нет, не понятно, но приятно. - Пора наказать непослушного, сына, - прошептал Емитсу на ухо своему отпрыску и большой ладонью обхватил напряженное достоинство Савады. Он совершил несколько движений вверх вниз по стволу, параллельно покрывая еще не успевшую огрубеть кожу Десятого. Мальчик хотел было оттолкнуть отца, но тело его не слушалось, да и разум тоже. Он с силой ухватился за предплечье мужчины, хрипло и протяжно простонав, ощущая, как его накрывает приближающаяся волна удовольствия. - Этого ты и хотел, или ты желал вот этого? – блондин уперся локтями в пол и горячим языком прошелся по головке еще не упавшего члена. Тсуна вцепился в волосы своего старика. - Это не правильно, - выдавил Тсунаеши, ощущая, как его плоть скользнула в рот так называемого «партнера», а шаловливые руки трогают нежную часть его тела, приближаясь к заднему проходу и окуная в него два пальца. И снова эта волна, снова удовольствие. - Ты там узкий, Тсуна. Это будет больно, - сообщил ему Емитсу прежде чем расположить своего сына в самой пригодной позе для данного акта. - Что ты…? – только и смог вымолвить парень, прижимаясь щекой к холодному полу. Через мгновение он ощутил горячий, верткий язык, ласкающий его проход. Он непроизвольно, сдавленно застонал, и в тот же миг чуть ли не закричал от боли, возникшей внезапно. Лишь когда мужчина начал двигаться Савада осознал в полной мере, что сейчас происходит. Толчки были размеренными и приносили больше боли, нежели удовольствия, однако левая рука, которой отец орудовал так изящно и легко с его членом, успокаивали и смешивали все чувства воедино. - Теперь ты готов, - обрывисто произнес Савада-старший, извлекая член и ложа сына на спину. Тсуна томным взглядом рассматривал тело отца, скользя от затуманенных желанием глаз, до широких плеч, по торсу и наконец-то рассматривая пульсирующую и горячую плоть, что совсем недавно побывала в нем, так же, как и тогда в матери. Мужчина без препятствий вновь вошел, на этот раз, ускорив темп. Тсуна тяжело задышал, иногда он издавал непонятные хриплые звуки. Он всем телом чувствовал, как вот-вот и снова ощутит это блаженное чувство. Что такое в действительности эйфория и экстаз? Как-то задал вопрос без задней мысли Тсуна Гокудере, который долго и нудно начал рассказывать теорию, из которой он понял всего ничего. И вот, сейчас мальчик в полной мере ощущал это, цепляясь руками за бедра своего «любимого» отца, желая большего. Вот, не задача, в близкий момент, когда наконец-то он достигнет пика блаженства, дверь в ванную медленно со скрипом открылась, а на пороге стоял не кто иной, как Реборн.