Игра началась…

В вашей жизни когда–нибудь были такие личности, исключительно из–за которых над вами насмехались, а некоторые и вовсе спускали всех собак? Искренне надеюсь, что нет. Но, к сожалению, у Канады такой человек был. Когда, в кои–то веки, Мэттью замечали, в большинстве случаев ему напоминали об этой особе, на что парень лишь скрипел зубами и молча отворачивался. Сам он этого человека уже ненавидел всем сердцем, главным образом из–за постоянных надоедающих подколок остальных. Уильямс был ангельски терпеливым человеком — точнее, страной. Но у всего есть предел. В чëм–то канадец походил на Россию — он мог долгое время переносить издевательства (хоть те были и в шутливой форме), но однажды наставал такой момент, когда его терпение лопалось, и из тихого улыбчивого паренька он на неопределëнное время превращался в Хал… пардон, зверя, сносящего всë на своëм пути без разбора, и успокоить и привести его в здравый рассудок мог только один, самый дорогой ему человек — но, к сожалению, не так уж и часто они пересекались. Так что когда Мэттью был в гневе, всем (кроме, пожалуй, Ивана) лучше было сматываться куда подальше, дабы не ощутить на себе всю ярость такой «беззащитной» на первый взгляд страны как Канада. И вот та персона, которая упоминалась вначале, за энное количество лет успела так достать Уильямса, что сейчас, при одном упоминании ненавистного имени, парень окончательно вышел из себя и, с дëргающимся веком и дрожащими от злости руками, на книге про жизнь бобров в дикой природе поклялся отомстить «за всë хорошее». Медленно набрав воздух в лëгкие, Мэттью в полной мере почувствовал возложившуюся на него ответственность. В голове уже созрел коварный план по избавлению от потенциального врага. Канада маниакально ухмыльнулся в стиле Брагинского и, потирая руки, сел за ноутбук. «Я знаю, где он будет находиться, и как можно от него избавиться, не вызвав никаких подозрений… Конечно, мой хороший, ты будешь на концерте. Обязательно. Ты же ни за что в жизни его не пропустишь. Жди, я тоже там буду…» Заказав на аукционе один из последних билетов, продававшихся, кстати, по немереным ценам, парень, наплевав с высокой башни, что сейчас было четыре часа ночи, позвонил на мобильный брату. Надо сказать, трубку сняли почти сразу же. — Привет, Мэтти! Что не дрыхнешь? Если хотел разбудить меня, то у тебя ничего не получилось, потому что ночью я обычно сижу в интернете или играю! Ахаха! Уильямс подумал, что сейчас лучше разыграть невинную овечку. — Поверь, за столько времени я уже успел заметить это, — с легчайшим намëком на иронию произнëс он. — У меня к тебе просьба есть. Слушай, бро, я к тебе завтра на пару дней заеду, в твою квартирку в Нью–Йорке? Мне пару дел уладить надо… — Можешь даже не спрашивать, двери моих квартир и домов во всех штатах всегда открыты для тебя, а сейчас у меня босс в WOW, так что я занят. Адьос! — даже не дослушав тихий лепет брата до конца, Джонс нажал на кнопку сброса, что канадец понял по одиноким гудкам. «Впрочем, это и к лучшему, что он такой наивный. Ему лучше не знать…» — ещë раз вздохнув, Мэттью с тоской почему–то уставился на свой новëхонький айфон. Много вещей ему не потребовалось — только паспорт, его любимый пистолет (который он всегда хранил дома в тëмном шкафу на самой дальней полке, на всякий случай) и кое–какие документы. Остальные вещи можно было найти и у Альфреда. Благо, у канадца было разрешение на провоз холодного оружия. Заказав билет на экстренный самолëт (в котором, кстати, почти не оставалось мест — всем сразу потребовалось ехать в Нью–Йорк, поэтому были проведены дополнительные рейсы), Уильямс завëл будильник на шесть часов и со спокойной душой отправился спать. Очнувшись ото сна от противного визга адского изобретения, Мэттью, не высовываясь из–под тëплого (а главное, тëмного) одеяла, наугад нащупал будильник и, не рассчитав силу, хорошенько долбанул по нему кулаком, тут же пожалев об этом, расплатившись неглубокой ранкой. Наконец осознав сонным мозгом, что сегодня у него действительно важный день (что несомненно прибавило ему сил), парень встал с кровати, накинул какой–то халат, и, пошатываясь, поплëлся в ванную комнату. Минут через пять он вышел, значительно более бодрый, и направился прямиком на кухню. Наспех позавтракав кофе с какими–то двухмесячными печенюшками, которые бы дали фору самым суровым творениям британских кулинаров, заодно прослушав нудную лекцию по некоему местному каналу про пользу вегетарианства, Канада выключил порядком надоевший зомбоящик и пошëл переодеваться во что–то более приличное — вряд ли бы его пустили в аэропорт в романтическом халате с розовыми кленовыми листочками и в тапках–кроликах. Свой выбор он остановил на обычных джинсах и бесформенной футболке. Положив все необходимые бумажки и пистолет в пакетик (заодно захватив с собой плеер и какой–то бессмысленный, но зато толстый журнал на французском, хотя он знал, что всë равно читать его не будет), парень переобулся в яркие красные кеды, нацепил на голову кепку козырьком назад, и, закрыв дверь на все замки и включив сигнализацию, в таком виде направился прямиком в аэропорт Оттава. Промучавшись в душном, забитом народом здании несколько часов, канадец, мысленно благодаря Святую Деву Марию, наконец взошëл на трап самолëта, и, усевшись поудобнее в своëм кресле по соседству с каким–то худым молчаливым мужчиной, сразу застегнул ремни безопасности и включил плеер, прикрыв глаза и пытаясь расслабиться. Через полтора часа Уильямса разбудил его странный сосед, легонько тряся за плечо. На его абсолютно лишëнный смысла вопрос «Чтслчилсь» мужчина лишь улыбнулся. Внезапно до сонного мозга Канады дошло, что поведение этого человека объяснимо лишь одной причиной — он глухонемой… Мэттью кивнул и выдавил из себя ответную улыбку, хотя по неизвестной причине его сердце сжалось, и на душе у него заскребли кошки. В наушниках всë ещë играла музыка, девяносто процентов которой составлял рок, причëм тяжëлый. Канадец сам себе удивлялся, как он умудряется засыпать под столь немелодичные звуки, но, похоже, его организму было всë равно, как, где и под что давать себе дремать. Буквально через десять минут самолëт совершил посадку в аэропорт Ла Гардия. Парень почему–то успел устать за это время, но передышек он пока устраивать не собирался — иначе, не дай Боже, он опоздает на концерт. Наконец пройдя все круги ада, то есть закончив все формальности, он поспешил выйти из здания — во–первых, после перелëта ему жутко хотелось глотка свежего воздуха, а во–вторых, концерт начинался всего через час. Облазив половину города и едва найдя нужное здание, где, по идее, должен был проходить концерт, Уильямс поспешно зашëл за потоком людей, отдал билет и осмотрелся по сторонам. «Я знаю, что ты где–то рядом…» Оставалось всего несколько минут до начала. «Я специально купил этот чëртов дорогой билет, чтобы разобраться с тобой. Да, я, кажется, уверен в твоëм местоположении…» Пользуясь тем, что его никто не замечает (в кои–то веки Канада несказанно этому обрадовался), но всë равно на всякий случай оглянувшись по сторонам, Мэттью, толкаясь и извиняясь, прошëл за кулисы. Неподалëку виднелась белоснежная дверь с прикреплëнными на ней золотыми буквами. «Наконец–то…» Едва удерживаясь, чтобы пафосно не захохотать, как это делают в мультфильмах злодеи, претворяющие в жизнь свои коварные планы, канадец бесшумно нажал на ручку незапертой двери. «Я же помню, что ты никогда не закрываешься.» Тихо ступая по паркету, Мэттью вынул из пакетика пистолет и приложил металлическое дуло к шее человека, который даже не заметил, как кто–то вошëл. — Игра началась, Джастин Дрю Бибер… — вкрадчиво произнëс Канада, жестоко усмехаясь и явно входя в роль.