Наблюдатель

Здравствуй, Книжник. Давно не виделись. Опять нужна новая маска? Две, три — сколько пожелаешь, выбирай любую. Верный друг, душа компании, надёжный соратник — ты найдёшь здесь что угодно. Маска крепкая, верная, она сольётся с тобой, станет частью тебя. А когда ты захочешь избавиться от неё, она сойдёт с лица, с души легко, как кожа со змеи. Нет? О, понимаю, тебе нужно сейчас нечто иное, отличающееся от всех прежних личин. Тогда погляди на эту, разве не хороша? Сдаётся мне, это именно то, что тебе нужно. Пора вернуть маску спасителя человечества на прежнее место — вряд ли она понадобится тебе когда-либо. Возможно, через много поколений какой-нибудь новый Книжник примерит её. А пока пусть она ждёт своего часа здесь, надёжно сокрытая от всех. До свидания, Книжник. Пусть новая маска служит тебе верно. ●●● — Лави Букман, мой новый секретарь и помощник. Лави легко коснулся губами руки в кружевной перчатке и застыл на мгновение в вежливом поклоне. — Господин Камелот, какая радость видеть вас! Какое-то время вас не было, и пошёл даже слух… Невысокая дородная женщина томно опустила глаза и прижала веер к губам. — Ну-ну, дорогая моя, вам нужно больше верить в меня, — Шерил, стоящий за спиной Лави, издал сухой смешок. — Я больше не покину вас, особенно сейчас, на пороге войны. — Мы все молимся, чтобы её удалось избежать! О, господин Камелот, а где же ваша дочь? Мой младшенький совершенно без ума от неё. Воздух вокруг Лави, полный духов, пота и запаха горящего воска, стал сухим и колким, горло перехватило. Похоже, Шерил был сейчас очень зол. — Нездорова. Я отправил её отдыхать за город, — отчеканил наконец он, и Лави сделал глубокий вздох. — Бедная девочка. Надеюсь, скоро она придёт в себя и вернётся к нам. ●●● — Тупая жирная сука, — пробормотал Шерил, теребя снятые перчатки. — Кто, господин Камелот? — поинтересовался Лави. — Не юродствуй. На этом приёме она была одна. Шерил снял цилиндр, встряхнул головой, и длинные волосы рассыпались по плечам. — Вот скажи мне, Книжник, почему вышло так, что моя Роад — одна из самых древних, самых сильных — попалась так легко? Он раздражённо забарабанил пальцами по трости. Лави молчал, терпеливо пережидая вспышку гнева. — Если бы они тогда послушались меня… Но как же, семья есть семья… Разумеется, умнее было бы выкрасть Четырнадцатого тайно от Графа и держать под замком. Не убивать, нет, мало ли где он возродится и где его снова подберёт Кросс. При упоминании Кросса Лави еле смог сохранить бесстрастное выражение лица. — В итоге Тики не смог сам справиться, не смог защитить Роад, Четырнадцатый сбежал в неизвестном направлении, и Граф снова в печали. А я, как обычно, один из всех занимаюсь делами семьи. Вайзли пытается мне помочь как может, у него крайне полезная способность, но он пока ещё слишком молод, и память вернулась не полностью. А остальные? Тики достаточно красив, чтобы обеспечивать нас нужными связями и приглашениями на приёмы, да и только. Джасдеби — слишком дети, Фиддлер нужен мне в Ковчеге, Мерсим — чтобы расправляться с искателями и экзорцистами. Луллубел не отходит от постели Графа и всё порывается кормить его с ложечки, Майтра — я пока не понял даже, умеет ли он разговаривать. Если он владеет телепатией, самое время дать мне об этом знать. А искать перерождение нашего Скина - ещё одна беда на мою голову. И когда же мой милый Адам соизволит это заметить? Шерил покачал головой, глядя через стекло на проплывающую мимо улицу. Лави за время его монолога не произнёс ни слова. Шерил не жаловался ему, бывшему экзорцисту и нынешнему секретарю, он разговаривал сейчас с воображаемым Графом. А Лави был просто невольным слушателем. Книжником. Наблюдателем, которой запечатлевал историю, не пропуская её через себя. Тем, кто ходил по краю. В карете сидели лишь они двое, а кучер, который мог что-то слышать, был своим человеком. Возможно, даже акума, Лави ни в чём больше не был уверен. После огромного светлого зала, полного смеющихся нарядных людей, кружилась голова. Лави и сам удивился тому, как его напугал светский приём у баронессы как-её-там. Он слишком устал, слишком много было новых впечатлений впервые за эти три месяца, чтобы запоминать все имена и чины. Три месяца боли, страха и темноты, после которых он чувствовал себя удивительно беззащитным в большом светлом зале. Разумеется, никто не стал бы причинять ему боль, и всё же первым желанием Лави, вступившего в дом баронессы фон Хрен-с-ней, было укрыться, спрятаться, забиться в угол. — Ты всё понял? — спросил вдруг Шерил, откинувшись на спинку бархатного сидения кареты. — Всех запомнил на приёме? Назови всех, с кем мы общались за этот вечер. Лави кивнул, слегка напряг память и, к собственному удивлению, перечислил все имена и титулы людей, которым Шерил представил его за весь вечер. Привычка запоминать всё никуда не делась. — Хорошо, — рассеянно сказал Шерил, барабаня пальцами по колену. — На следующем приёме представлю тебя кое-кому, и мне нужно, чтобы ты… произвёл на него впечатление. Оторвав взгляд от длинных наманикюренных пальцев, выстукивающих дробь, Лави поднял глаза на Шерила. — Правильно ли я понимаю вас, господин Камелот? Шерил оскалился. — Ты жив лишь потому, что всегда понимаешь меня правильно, Книжник. ●●● — А в мире всё по-прежнему, — весело сказал Лави, открывая дверь. — Угадайте-ка, где я был? Через окно в их комнатушке виднелось ночное небо. Звёзды были тусклыми, как и глаза соседей Лави — тех, с кем он делил это место вот уже почти два месяца. — И тут всё по-прежнему, — пробормотал Лави, стягивая с шеи галстук-бабочку. Прошёл к своему месту — койке, похожей на тюремные нары. Не раздеваясь, улёгся, вытянул длинные ноги. Зевнул. Когда он только отходил после допроса у Шерила, после паразитов Фиддлера и смерти Книжника, его устраивало всё — и сумрачная тесная комната, и молчаливые неподвижные соседи, которые никогда не лезли с сочувствием и беспокойством по поводу его здоровья или душевного состояния. Он видел Воронов раньше, в Европейском управлении, когда их только представили Комуи. Смотрелись они… эффектно, и даже Книжник, подозревавший о чём-то подобном со стороны Центра, был впечатлён. Гоши помалкивал, Киредори рыскал глазами во все стороны — видно было, как ему всё интересно, — Токуса улыбался чему-то себе на уме, Мадарао держался с достоинством, как и подобает главе отряда, а Тэвак старалась подражать брату. Третьи Апостолы, успешная попытка церкви создать своих Божьих Воинов. «Думаете, вам одним хочется спасти этот мир?» Теперь их осталось трое, бледные подобия себя-прошлых. Насколько Лави понял, остальных убили экзорцисты, когда Тёмная Материя проявила себя. Но ни Мадарао, ни Тэвак с Токусой никогда не вспоминали о своих умерших товарищах. То Шерил, то Тики заглядывали в их каморку и забирали с собой одного-двух, а иногда и всех троих на целый день. По возвращению Вороны с такими же бесстрастными лицами садились или ложились на свои постели и словно застывали. — А я ведь был на балу, — громко сказал Лави и потянулся. — Даже шампанского перехватил. Сдаётся мне, оно было малость крепковато или я слишком давно не пил спиртного… Ох, это шампанское… Он поднялся и прошёл через комнату в угол, к ведру для нужд, взялся за пояс штанов. — Дорогая Тэвак, ты не могла бы отвернуться? Она моргнула, подняла на него пустой взгляд. Лави вздохнул. — Мадарао, ну хоть бы ты ей сказал… Мадарао, слышишь меня? Ладно, ребята, сами напросились… Закончив, он застегнул штаны и снова лёг на постель. — Подумать только, неужели я был такой же, как вы? Вы выглядите страшнее любого акума, ей-богу. А я видел на балу таких барышень! Как давно я не видел красивых женщин… Тэвак, дорогая, к тебе это не относится, ты всегда отрада для моих глаз, но… Вот бы тебя причесать как следует и одеть в красивое платье с кринолином, добавить жемчугов и бриллиантовые серёжки… Я бы первый пригласил тебя на вальс. Вас учили танцевать в вашем Ватикане, а, ребята? — он снова зевнул. Лави сказал это по привычке, не ожидая ответа, когда Мадарао неожиданно нарушит тишину. — Нет, — коротко ответил он. Лави удивлённо вскинул брови и скосил на него глаза. Мадарао сидел всё так же, уставившись в обшарпанную стену напротив. Лави вздохнул и перевернулся на бок, к стене. — Ничего, ребята, я вас как-нибудь научу, — пробормотал он и зевнул. — Только напомните мне… ●●● Три раза щёткой по непослушным волосам, которые даже мокрые всё равно торчат в разные стороны. Поправить повязку на глазу — «Она делает тебя интереснее». Надеть белую накрахмаленную рубашку, ёжась от прикосновения жёсткой чистой ткани к телу. Галстук-бабочка и смокинг из рук акума-горничной. Ну-ка, маска, кто я такой? Лави, экзорцист, ученик Книжника. Кто я? Лави, Книжник. Единственный из клана, оставшийся на этом свете. Кто я? Лави Букман, молодой секретарь военного министра и немного гроза девичьих сердец. Лави повесил на шею шарф, ослепительно улыбнулся отражению в зеркале. По крайне мере, легенда о знатном отце сыграла свою роль, и на балах и приёмах девицы на выданье и их мамаши кидали на Лави томные взгляды. — Сегодня постарайся, — сухо велел Шерил, надевая перчатки. — Дорогой, — послышалось сверху. Шерил поднял голову и сдержанно улыбнулся: с лестничной площадки второго этажа на него смотрела жена. — Как ты себя чувствуешь, любимая? Тебе уже лучше? — Всё ещё какая-то неприятная слабость, — пожаловалась Трисия. — И голова кружится. — Ничего, дорогая, я уверен, что скоро ты поправишься, и мы наконец сможем посещать все приёмы вместе с моей красавицей-женой… Она сморщила лицо, как человек, который старается сдержать слёзы. Думает о Роад, догадался Лави. — Всё, родная, нам пора, — Шерил послал жене воздушный поцелуй. — Сегодня должен прийти новый лекарь, помнишь, я говорил о нём? Тот француз, Рене. Поправляйся, я принесу тебе с бала свежих сплетен и рассказов о нарядах твоих дорогих подруг. ●●● Обычно по дороге на очередной светский приём Шерил коротко рассказывал Лави, кто там будет и как он связан с Тысячелетним Графом. А связаны с ним оказались многие. Тот, кого Лави считал чудовищем, которому противно всё человеческое, играл в обществе не последнюю роль. Многие знатные и влиятельные особы были обязаны ему кто титулом, кто состоянием, а кто и жизнью. Акума, к удивлению Лави, среди них почти не было. Все — люди, которым в общем-то было наплевать, кем на самом деле является их благодетель. С неким отстраненным ужасом Лави понимал, что от полного упразднения Орден удерживает лишь непререкаемый авторитет Ватикана. Он пытался как-то выяснить у Шерила, много ли духовных лиц зависят от Графа, но тот то ли не пожелал об этом говорить, то ли не понял намёков. Спросить ещё раз более прямо Лави побоялся. Сейчас, по пути на приём, Шерил молчал. Он явно что-то напряжённо обдумывал, чем-то был обеспокоен. Лави и хотелось развести его на разговор, но он снова боялся: и возможной реакции Шерила на его навязчивость, и того, что тот мог рассказать. Кто ты, беззвучно прошептал Лави сам себе. Сейчас — просто несчастный испуганный мальчишка, вовлечённый в игры чудовищ. ●●● — А кто этот юноша с вами? К своему стыду, я не припомню его. Не представите нас друг другу, уважаемый господин Камелот? Лави поклонился, прижимая руку к груди. Фриц Фердинанд, наследник влиятельной европейской страны — тот человек, на которого он должен… произвести впечатление. Для каких-то там планов господ Ноев. Высокий кудрявый шатен с колючим взглядом и бравыми усами, тридцать пять лет — чем его зацепить-то? Шерил молчал, и Лави понял, что должен представиться сам. С широкой улыбкой он протянул руку. — Ваша светлость, я секретарь господина Камелота, Лави Букман. Раньше вы меня видеть не могли, господин Камелот лишь недавно осчастливил меня этой должностью. А вас, полагаю, знают в лицо все присутствующие, поскольку по случаю приезда в нашу страну ваш портрет недавно украсил все газеты. Фриц Фердинанд усмехнулся и чуть пожал плечами, как бы выказывая удивление такой шумихой вокруг своей особы. — Вы без супруги, сожалею, — обронил Шерил. Улыбка принца-наследника приобрела чуть грустный оттенок. Лави напряг память и вспомнил, что жена Фрица Фердинанда была не слишком высокого рода и посему не могла посещать подобные приёмы. Похоже, он отчаянно скучал без неё в чужой стране. ●●● Назад возвращались в молчании. Лави так устал от бесед с Фрицем Фердинандом, с которым Шерил оставил его наедине под каким-то предлогом, что был только рад этому. И всё же ему хотелось подтверждения, что он двигается в нужном направлении. Хотя если со стороны господина Ноя не следует никаких замечаний или, не приведи Создатель, наказания, то всё идёт как должно. Они уже подъезжали к имению Шерила, когда тот наконец разлепил тонкие белые губы и произнёс: — Нужна девчонка. — Что?.. То есть… вы имеете в виду Тэвак? Девочку-Ворона? То есть… акума? Шерил усмехнулся: похоже, неожиданное волнение Лави его позабавило. — Да, я о ней. Об акума, которая когда-то надеялась стать экзорцистом. Забавно, правда? Это же надо, — он покачал головой, — добровольно превратить своих собственных элитных бойцов в акума. Вы ведь их фактически нам подарили. Он издал сухой смешок, и Лави стоило усилий сохранить бесстрастное лицо. Жаль, что Рене Эпштейн не видела переделанную акума Чомеске, когда Граф позвал к себе всех акума города Эдо. Хотя вряд ли подобное смогло бы её остановить с Третьими Апостолами, раз не остановила и смерть отца от руки Второго. — Её приведут в порядок, и она начнёт выходить с тобой в свет. Лави кивнул, стараясь не выдать себя. В темноте, окружавшей его, где-то далеко впереди, вспыхнул огонёк. — Мне… заняться этим? — спросил он. — Если бы мне было нужно это, я бы тебе так и сказал, — раздражённо отмахнулся Шерил. — Но, — он улыбнулся краем рта, — если тебе нужно моё разрешение относительно неё, то ты его получил. А сейчас выкинь на время из головы все эти… мысли. Мы едем на совещание. ●●● По улице Тёмного Ковчега Лави шёл взвинченный, злой, растревоженный. Шерил, назвав его помощником, таскал теперь с собой не только по балам, но и по различным заседаниям кабинета министров, по военным советам. Ещё в бытность свою учеником Книжника Лави без труда мог догадаться о том, что происходит за дверьми кабинетов власть имущих, но вблизи всё оказалось куда более впечатляющим. И страшным. Двое высоких чинов оказались акума — Лави догадался об этом по их внешнему виду, по манере говорить, а может, в нём ещё жив был экзорцист. Министры-акума требовали войны звенящими металлическими голосами. Шерил притворно возмущался и сетовал, что иных вариантов, похоже, нет. Остальные участники совещания спорили до хрипоты, предлагали иные пути избежать войны — например, решить все конфликты путём дипломатии или взаимных уступок. Но все они были лишь пешками, марионетками в руках умелого манипулятора. Лави почти вживую видел, как тянутся к ним нити от длинных пальцев господина Камелота. Когда карета наконец везла их домой, Шерил спросил словно между прочим: — Ты слышал о такой организации, как «Чёрная рука»? Лави сглотнул и медленно кивнул — ответить голосом он не смог, от неожиданной догадки перехватило горло. — А «Народная воля»? — Вы… Неужели вы хотите?.. — только и смог выдавить из себя Лави. Шерил фыркнул и сделал рукой раздражённый жест, словно отметал от себя что-то незначительное. — При чём здесь я. Это ты, экзорцист, — он выделил тоном слово «экзорцист», ухватил Лави за подбородок и притянул к себе, — ты слишком зациклился на войне с господином Графом и забыл об остальных. Не приписывай нам все ваши беды и несчастья. Лави с трудом выдерживал его взгляд и хватку крепких пальцев. — Мне незачем врать тебе или выставлять нас невинными агнцами, и я говорю тебе как есть — почти все ваши войны вы, люди, начинали сами. Молчи! — с яростью велел он, когда Лави попытался открыть рот. — Не угадал, Книжник. Слышишь? Что бы ты себе ни надумал, ты не угадал. ●●● «Не угадал». Над головой Лави мерцали неведомые созвездия Чёрного Ковчега, звук шагов отдавался о каменные стены зданий вокруг. Он шёл, сжимая кулаки и кусая губы. «Ты не угадал». То есть Шерил не собирается использовать «Чёрную руку» против Фрица-Фердинанда, отец которого только и ждёт повода, чтобы развязать войну. Что же в таком случае задумал Ной? Что они все, Левелье бы их побрал, задумали? Он распахнул дверь ударом ноги. Грубее, чем стоило бы, но сейчас Лави хотелось кого-то убить. Пусть даже это грязная, мутная тишина его темницы. Его встретили три пары тусклых глаз, в которых, однако, появилось кое-что иное, кроме обречённости. Ещё бы, каждый день он уходит к Ною и возвращается хорошо одетый, весёлый и довольный. Уже не бывший экзорцист и замученный пленник, а сытый и чистенький предатель. — Как хорошо, когда всё по-прежнему, — пробормотал сквозь зубы Лави, подавляя в себе желание схватить каждого Ворона и растрясти по очереди хорошенько. Интересно, можно ли что-то сделать, чтобы они зашевелились. Их бледная, вялая ненависть Лави уже порядком надоела. Посвистывая себе под нос мотив вальса, что звучал на балу, он танцующим шагом прошёлся по комнате, назад, сделал пару па и, наконец, улёгся на постель, не разуваясь. После свежего воздуха улицы здешняя вонь была невыносима. Вороны молчали. — Эй, Токуса, не расскажешь какую-нибудь историю? — спросил Лави больше от скуки, чем из интереса. Не дождавшись ответа, зевнул. — Скууучно как. Не могу в тишине сидеть. Давайте споём, что ли. Вы ведь знаете «Дорожную»? Токуса как сидел, наклонив голову, так и продолжал сидеть без движения. Мадарао лежал, отвернувшись к стене. Тэвак свернулась на своей кровати клубком, как замёрзший ребёнок, глаза были широко раскрыты. Лави прочистил горло и затянул: — «А вот и где-е-е Мои слуги, моя свита, пажи, стражи, кони, герцогини? А вот и нет, Ни графиней нет, ни коней, будто я святой Антоний во пустыне! А вот они, Моя свита, мои слуги, хамы и хапуги, мое сито-решето А вот они Мои кони, оба двое, берегут промеж собою кое-что…» Похоже, Мадарао действительно знал содержание песни: он отвернулся от стены и уставился на Лави неожиданно ожившими глазами. Лави продолжал, отбивая ритм ладонью по груди: — «А где тот кра-а-а-ай, Где бродяги словно боги знай живут себе в чертоге на диване…» С поразительной быстротой Мадарао сел на постели, толкнув Тэвак и даже не заметив этого. — «…Сидят и жрут. И подносят им католики вино, а пиво лютеране…» — Замолчи, — сказал Мадарао, поднимаясь на ноги. Лави затянул громче, совсем уже дурным голосом: — «А в том краю Мартин Лютер вместе с папой к девкам ходит тихой сапой. Хочу и я Попастись на той же травке вместе с Мартин Лютером и!..» Мадарао ухватил его за рубашку, сорвал с места и с силой впечатал в стену. — Заткнись, — зло приказал он, раздувая ноздри. Лави ухмыльнулся. — Ух, как тебя проняло, как взыграло. Горит ещё, значит, пылает у божьего воина. Мадарао возмущённо открыл рот, глаза сверкнули — Лави приготовился защищаться — и тут же сник. Отпустил его рубашку и снова сел на постель. — Не называй меня так, — попросил он. — Я… — он произнёс что-то неразборчиво, и Лави навострил уши. — Ты — что? — спросил он и присел около Мадарао на корточки, заглядывая ему в лицо. — Я недостоин, — негромко, но чётко произнёс Мадарао. Тэвак смотрела на него пустым взглядом. Он нахмурился, сжал челюсти — и скривился, как от сильной муки. Лави молча наблюдал за ним. Наконец Мадарао выдавил из себя через силу, прошептал почти беззвучно: — Мне иногда кажется, что он… что Он оставил меня. Что я чем-то провинился перед Ним. Может быть, тем, что захотел быть таким, как Апостол, хотя Чистая Сила не выбирала меня. Я позволил своему телу смешаться со скверной. Он наказывает меня, и я знаю, что заслужил, но… — он замолчал. Никогда за всё время знакомства Лави не слышал от него такой длинной речи. Лави цокнул языком. — Не думаю. Святое писание знает немало примеров того, как люди страдали куда сильнее. Но не потому, что Бог оставил их, напротив, он всё время был рядом. Он испытывал их, чуешь разницу? А ты ведь уже почти сдался. Ты впал в ересь уныния, брат Мадарао, и вот за это нет тебе прощения. Тэвак подняла руку, словно чужую, и положила её на плечо брату. — Да, — сказал он наконец. Поднял взгляд на Лави и вдруг ощерился. — Ты… Тебя никто не заставляет, но ты здесь, ты служишь ему… предатель… Лави медленно выпрямился и, отвернувшись от Мадарао, отошёл к своей постели. Улёгся — нога на ногу, руки за голову, зевнул во весь рот. — Конечно, — сказал он. — Господин Ной приставил меня специально — следить и донимать вас разными богохульными песенками. Я много их знаю. Он проорал ещё пару куплетов в тишину, но Вороны больше не реагировали, хотя вид у них сделался совсем жалкий. Лави вздохнул и закрыл глаза. Если это единственный способ как-то их оживить, он будет делать это снова и снова. У него в запасе и правда немало разных песен на любой вкус. ●●● — Ну что, Книжник, надумал что-нибудь? Токуса и Мадарао стояли по обе стороны от Шерила с бесстрастными лицами. Похоже, Шерил собирался отправиться куда-то, где могла понадобиться подобная свита. Не телохранители, нет, такому могущественному Ною вряд ли нужна была бы помощь парочки акума. Скорее, помощники, а это значит, что… Лицо Шерила стремительно серело, на лбу жадно открывались раны-стигматы. Не оглядываясь на Лави, он убрал за ухо прядь, и почему-то взгляд царапнули чёрные длинные ногти. Шерил-Ной мало походил на нормального человека, и Лави было легче принимать его таким, чем причёсанным, аккуратным министром. Видеть, как кошмарные поступки совершает и ужасные слова произносит существо, не имеющее с тобой ничего общего. — Насчёт?.. — Лави поднял брови. — Насчёт девчонки. Завтра вы с ней выходите в свет. Подготовь её, мне некогда возиться. Лави наклонил голову так, что волосы упали на лицо, закрывая его. — Понял вас. Сейчас и займусь. Мне можно идти? — Иди, — усмехнулся Шерил. — Помни, я давал тебе согласие на всё, что ты сочтёшь нужным. А уж вечером ей займусь я. Уже поворачиваясь, Лави заметил настороженный взгляд Мадарао и усмехнулся про себя. Ну надо же, заволновался за сестру. Особенно после всех рассказов Лави о его любовных успехах. Ничего, то ли ещё будет. ●●● Тэвак сидела в комнате одна, глядя в пустоту, и на какой-то миг Лави стало жаль её и остальных Воронов. Как им, наверное, противно и страшно служить против воли врагу человечества, чувствовать, как разум заполняет любовь к нему. Акума подчиняются Графу беспрекословно. Лави помнил только переделанных и ещё одну, с сильной волей, что сопротивлялась несколько лет инстинкту уничтожить Чистую Силу. Ах, Элиада. Лави подождал, пока сопровождающий акума закроет за ним дверь, сел рядом с Тэвак на постель и вкрадчиво сказал: — Кажется, у нас есть возможность провести наедине целый вечер. Хочешь, расскажу о нынешней моде на бальные платья и украшения? Вороны прибыли спустя пять часов, и Лави был уверен, что Мадарао горит желанием наброситься на него. Тэвак повернула голову в сторону брата и улыбнулась. Улыбнулась впервые за всё время, что Лави знал её. Мадарао прошёл через комнату и встал перед Лави, ничего не говоря. — Но мы ещё не закончили, — похабно ухмыльнулся Лави. — Как жаль, что вы пришли так рано. Ладно-ладно, ухожу. Как раз собирался отлить… Он встал и с довольной ухмылкой прошёл к отхожему ведру, расстегнул штаны. Токуса, уже усевшийся на свою постель, уставился на него без выражения. Лави подмигнул ему, справляя нужду. — Знаешь, какое это счастье, когда обе руки у тебя в порядке и слушаются? Господин Ной однажды так увлёкся допросом, что я потом даже подтереться толком не мог. Нет-нет, я на него не жалуюсь, ты не думай… — Знаю, — ответил Токуса, и Лави так удивился, что намочил ботинки. А когда привёл в порядок штаны и поднял глаза на Токусу, увидел, что тот чуть улыбается — и Лави готов был поклясться, что он злорадствует. — Господин Шерил придёт сейчас? — спросил Лави. Тэвак посмотрела на него с таким испугом на лице, что Лави уже в третий раз за вечер удивился. — Нет, — прошептала она и обхватила себя руками. Мадарао явно растерялся, но сидел рядом и просто смотрел, как она раскачивается вперёд и назад, повторяя тихо: — Нет, нет, нет… — Эй, вы чего, он же взбесится, — прошипел Лави. — Тэвак, успокойся. Он выругался сквозь зубы и, оттолкнув Мадарао, сел рядом с ней. — Не надо показывать ему, что ты не хочешь. Не надо так делать, он не любит это, ты же знаешь! Тэвак, слышишь меня? Да он просто захочет, чтобы ты примерила платье и всякие побрякушки. Эй, Тэвак… — он схватил её за плечи и тряхнул. Она стала вырываться, и Лави, косясь на дверь, крепко обхватил её и зашептал в маленькое ухо: — Ты ведь уже пережила столько всего, тебя больше ничего на этом свете не должно пугать. Перестань, Тэвак… Дверь скрипнула, и они застыли как сидели — беспомощный Мадарао на краю постели и Лави в обнимку с бледной Тэвак. — Что это? — Шерил обвёл глазами помещение, остановился на Лави. — Господин Ной, мне так неловко, — Лави хихикнул и убрал руки от Тэвак. — Вы же сказали… я могу делать с ней всё, что посчитаю нужным. Ну я и… Просто поцелуй, вы не подумайте. Шерил прищурился. — На глазах у остальных? Лави неловко пожал плечами. — В этом есть… своё удовольствие, господин Ной. Шерил скривился, потом жестом позвал Тэвак к себе. Она поднялась, прямая и спокойная, без слезинки на лице, и молча покинула комнату. Шерил бросил на Лави уничтожающий взгляд и вышел вслед за ней. Лави перевёл дух. — Завтра он размажет меня по стенке, — пробормотал он. — Он этого так не оставит, помяните моё слово. — Спасибо. Лави повернулся: Мадарао смотрел прямо на него. — Да всегда рад стараться, — Лави махнул рукой и улёгся на свою постель. Ну уж нет, сказал он про себя, одними «спасибо» ты от меня не отделаешься. Ты мне уже должен, Мадарао, ох как должен. ●●● — На Фрица Фердинанда готовится покушение, — отрывисто сообщил Шерил, пока они шли по улице. Отчего-то господину Ною захотелось прогуляться — а может, просто поговорить с Лави наедине, без слуг. — «Народная воля», террористическая группа, намерена избавиться от него. Когда принц совершит прогулку по городу, на пути его будет ждать молодой человек со взрывным устройством за пазухой. Твой новый друг, Книжник, умрёт так или иначе, и его смерть станет предлогом для самой страшной войны в истории человечества. — Почему же вам непременно надо убить его своими руками? Шерил небрежно махнул рукой. — После убийства такой важной особы эта шайка народовольцев будет на хорошем счету у простого населения. Нет уж, пусть остаются кучкой мечтателей-неудачников со взрывчаткой. А смерть Фрица-Фердинанда от руки того, кто неподвластен правосудию, придаст делу дополнительную скандальность. Так вот, о мировой войне. Знаешь, что самое забавное? Лави глубоко вздохнул и потянул ворот рубашки. Тихий голос Шерила стал вдруг совершенно невыносим. Выход в свет Тэвак, якобы кузины Лави, произвёл хорошее впечатление на высший свет. Лави познакомил её с Фрицем Фердинандом, своим новым другом, и тот остался в полном восторге. Шерил, похоже, тоже, иначе с чего бы ему вдруг лишний раз издеваться над Лави, как не от хорошего настроения? — Меня забавляет это всякий раз, стоит лишь подумать. Смерть принца станет лишь поводом. Не умри он — найдут другую причину. Казалось бы, какой отличный план, вполне в духе господина Графа. Но истина в том, что господин Граф забыл обо всём на свете, гоняясь за своим ненаглядным Неа. А яму, в которую скоро рухнет человечество, вы роете себе сами. Дышать стало совсем тяжело, в груди сдавило от ненависти, и Лави с лёгким удивлением услышал собственный голос: — Не верю своим ушам: вы оправдываетесь передо мной? Шерил обернулся быстро — куда быстрее, чем обычный человек, и Лави отбросило к ближайшей стене. Он сполз бы по ней на мостовую, но Шерил удержал его за отвороты плаща. — Что же вы наделали? — пробормотал Лави непослушными губами: вся левая половина лица онемела. — Куда же я теперь на бал с такой разбитой рожей. К его удивлению, Шерил тихо рассмеялся. — Бедный, бедный Лави, — сказал он и свободной рукой провёл по его распухшей щеке. — Совсем один среди врагов, которых ты ненавидишь всем своим сердцем. Был экзорцистом, был спасителем мира, а теперь мальчик на побегушках у Ноя. Ты и рад бы умереть как герой, да вот беда — кто же тогда будет писать Историю? Кое-кто пообещал умирающему старику, что продолжит дело Книжников. Несчастный старик — сначала потратил время на одного ученика, который трагически погиб, потом на второго — который жаждет повторить судьбу предшественника. Ной стоял спиной к освещённой фонарями улице, и лица было не разглядеть, но ярко горели ядовито-жёлтые глаза. — Он определённо не умел выбирать себе учеников, ты не находишь? Ной легко встряхнул его, и Лави понял, что он ждёт ответа. — Я и в самом деле никудышный Книжник, — выдавил он из себя. Шерил рассмеялся, похлопал его по щеке и отпустил. Лави еле устоял на ногах, кое-как привёл в порядок одежду. Ужасно кружилась голова, и утешала лишь мысль, что сейчас он — в лучшем случае — вернётся в свою каморку, свернётся на жёсткой постели, и никто не потревожит его хотя бы ночь. А дальше… — Утри кровь, — велел Шерил, отступая и отворачиваясь от него. — И поспеши, не люблю опаздывать. — Куда? — растерялся Лави. — На приём к графу. Где твоя хвалёная память? — раздражённо сказал Шерил. И вдруг добавил почти весело: — Я ещё сделаю из тебя настоящего Книжника. ●●● К удивлению Лави, его разбитая физиономия и заляпанная кровью рубашка имели огромный успех среди высшего общества, собравшегося тем вечером у графа Т. — Какая-то шваль напала на нас у ворот, — отмахнулся Шерил в ответ на все расспросы. — Нет, со мной всё в порядке. Лави же, окруженный десятком девиц всех возрастов, прижимал к покрасневшей щеке лёд и рассказывал во всех подробностях о жестокой схватке, что произошла между таинственными злодеями и ними. В какой-то момент Лави заметил среди слушателей Фрица Фердинанда, на лице того было написано живейшее сочувствие. — Судя по всему, вы дали противнику достойный отпор. — Увы, я не слишком силён в потасовках подобного рода, — вздохнул Лави, принимая из рук принца-наследника бокал с шампанским. — Зато господин Шерил был хорош. А мне ещё расти и расти. — Вы придаёте слишком большое значение какой-то уличной потасовке, — заметил Фриц Фердинанд. — Хотите, дам вам пару уроков? Если вам так хочется непременно победить кого-то на кулаках, у вас впереди ещё целая жизнь, чтобы научиться этому нехитрому искусству. Его слова доходили до Лави словно через толстую пелену. Тяжело поддерживать дружескую беседу с тем, кого ты считаешь покойником. Но последние слова задели. — Спасибо. Да, вы правы, — сказал Лави, криво улыбаясь. — Времени научиться у меня предостаточно. ●●● — Я доволен тобой. В прихожей, чуть тронутой мягким оранжевым светом свечи в руках акума, Лави решил, что ослышался. Передавая пальто в руки акума, Шерил усмехнулся его растерянному лицу. — Сегодня ты был очень хорош. Думаю, тебе пора переселиться куда-нибудь поближе ко мне. Мой секретарь не должен ютиться в каморке с остальными слугами. Акума подплыла сзади к Лави и аккуратно потянула за рукава, снимая с него дорогой кашемировый плащ. Лави почувствовал, как губы против воли расплываются в глупой улыбке. — Но, господин Ной… Шерил, уже отвернувшийся от него, недовольно дёрнул плечом. — Что тебе? Лави хихикнул, стараясь, чтобы смех казался более пьяным. — Девчонка-акума… — Тебе нужна именно она? — в голосе Шерила слышалось откровенное раздражение, и Лави напустил на себя хмельной и развязный вид. — С акумами у меня ещё не было… — Я пришлю тебе разных акума в твои новые покои, — отрезал Шерил, поднимаясь по лестнице. — Но она так сопротивляется, если вы меня понимаете. Плачет, зовёт брата на помощь… Шерил покачал головой, не оборачиваясь, жестом отправил акума с канделябром выше по лестнице. — Может, мне подселить к тебе и остальных? Лави вздохнул и, хотя Шерил не смотрел на него, стыдливо опустил глаза. — Вы так добры, что помните о моих слабостях. Я ведь люблю… ну, когда другие смотрят. На втором этаже Шерил обернулся, жёлтые глаза горели яростью. — Избавь меня от мерзких подробностей. Пожалуй, я пришлю акума искупать тебя в ледяной воде, чтобы ты протрезвел и не забывался больше. А потом велю ей отыметь тебя и понаблюдаю за этим. Думаю, ты останешься доволен, пьяный идиот. — Пощадите, господин Ной, — захныкал Лави, пытаясь скрыть ухмылку. К счастью, Шерил вряд ли мог разглядеть его лицо. — И жить ты остаёшься в своей каморке, — отрезал Шерил уже из глубины коридора. Оставшись один, Лави прислонился спиной к стене, откинув голову, с облегчением выдохнул. И улыбнулся в темноту. — Я не спел им ещё столько песен, — прошептал он. ●●● — И где же ваш обещанный Брейгель? — Боюсь, уже триста с лишним лет как в могиле. Фриц Фердинанд рассмеялся, заходя вслед за Лави и Тэвак в полутьму кабинета. Нынешний бал происходил прямо дома у Шерила. Это и было задумкой — чтобы наследник престола умер в доме влиятельной особы, и последний раз его видели в компании особы, приближённой к министру. Так скандал обещал получить куда больший резонанс. И Лави, напоив Фрица-Фердинанда, рассказал ему о богатой коллекции картин господина Шерила. А потом предложил посмотреть их. — Ничего не вижу, — пожаловался Фриц Фердинанд, и Лави зажёг свечи. Облизнул пересохшие от волнения губы и обернулся к нему. — Похоже, вы неплохой человек, — сказал он, отступая на шаг. Тэвак между тем зашла за спину Фрица Фердинанда, но он смотрел лишь на Лави и не обратил на это внимания. — Вы тоже нравитесь мне, без вас я умер бы со скуки на этих приёмах. Надеюсь, мы останемся с вами друзьями. — Фриц Фердинанд улыбнулся. И медленно растворился в воздухе — остались лишь дрожащие чернильные контуры, которые, если вглядеться, были лишь написанными строками. Лави покачал головой. — Наверное, я мог бы вас спасти. Мог отказаться, мог предупредить. Шерил бы придумал что-то другое или ваш отец-король нашёл бы другую причину развязать войну. Но я не… — Лави снова облизал губы и улыбнулся. — Наверное, так будет правильнее. Я не спасу, но запомню вас, и для истории, поверьте, это куда важнее. Фриц Фердинанд нахмурился, огляделся по сторонам в поисках Тэвак, стараясь не выпускать из поля зрения и Лави. Она стояла прямо за его спиной, бесшумная и почти неосязаемая, и он, похоже, решил, что она покинула комнату. — Я не понимаю… Спасти от чего? О чём вы, Лави? — Ваше имя скоро будет у всех на устах. Вряд ли из вас вышел бы великий правитель, вы не слишком-то интересуетесь политикой. И всё же вам суждено стать искрой, из которой разгорится очень яркое пламя. Прощайте. Лави вздохнул и чуть заметно кивнул Тэвак. Вряд ли Фриц Фердинанд успел заметить блеск стали, когда она замахнулась и одним резким движением перерезала ему горло. Из раны брызнули чернила, и Лави еле успел отпрянуть. Чёрная кровь у его ног расцветала багровым. Умирая, Фриц Фердинанд понемногу снова обретал плоть. Руки он прижал к горлу, будто надеялся удержать в себе жизнь. Широко распахнутые глаза удивлённо смотрели на Лави. Боль настолько сильная, что даже не верится. Предсмертное удивление от того, что маска случайного друга оказалась такой правдоподобной. Но не страх смерти. «Я запомню, что ты умер достойно». Наконец Фриц Фердинанд растянулся на полу и, к облегчению Лави, закрыл глаза. За всё это время он не издал ни звука. Тэвак встала рядом с Лави, держа нож перед собой. Он протянул ей носовой платок. Лави хотел сказать ей что-то ободряющее — кто знает, убивала ли она до этого хоть раз. Но она вдруг заговорила сама. — Что ты будешь делать? — спросила Тэвак. Лави тупо уставился на неё. — Я? Как это — что делать? И тут же он понял, о чём она, и осознание подействовало как кувшин ледяной воды в лицо. Он может уйти. Он выполнил всё то, о чём просил Шерил, и тот, возможно, даже даст ему фору, поскольку первое время будет весь в своей долгожданной войне. Формально Лави сделал всё то, что от него требовалось, и теперь мог стать прежним бродягой-Книжником, перекати-полем, каким он был до Чёрного Ордена. Мог ночевать не в крохотной каморке с полумёртвыми Воронами под боком. Мог больше никогда не встретиться с Шерилом. Мог — пусть это было совсем уж маловероятно — успеть добраться до Ордена и рассказать им всё. Мог помочь им хоть чем-то в борьбе против Ноев! Тэвак терпеливо ждала ответа. Интересно, подумал Лави, сколько она продержится в компании брата и Токусы, когда он уйдёт. Сколько продержатся они трое, пока из них по капле не выйдет всё человеческое и они не превратятся в самых обычных акума. Стоит ли оно того — крошечный глоток свободы против короткого «спасибо» от Мадарао, ухмылки Токусы и слабой улыбки Тэвак? — Вот же чёрт, — беззлобно сказал Лави. — Я совершенно забыл о своём обещании. Как же я могу уйти, если не сдержу его? Он подошёл к кабинету, распахнул дверь и церемонно поклонился. — Прошу. Господин Ной наверняка переживает, хорошо ли всё прошло. ●●● После полутёмного коридора зал встретил их шумом и светом сотни свечей. Лави невольно прищурился. Шерил, со своим неизменным моноклем, стоял на балконе. Лави кивнул ему, и губы господина Ноя тронула лёгкая улыбка. Он был доволен. Он знал, что Лави вернётся к нему, как верная собачонка. «Вот увидишь, из меня получится отличный Книжник, — с ожесточением подумал Лави. — Ты ещё возьмёшь свои слова назад, ты ещё пожалеешь о них. Когда-нибудь я растопчу тебя. А пока воспользуюсь шансом посмотреть на твоё представление с первого ряда». Он повернулся к Тэвак, взял её за безвольную руку. — А я ведь обещал научить тебя танцевать… Не подаришь ли ты мне хоть один танец, о прекрасная Тэвак? Она, похоже, даже не поняла, чего он хочет, когда Лави притянул её к себе за талию. — Это легко, надо просто переступать под музыку. Вот, следи за мной. Иии раз, иии два, и раз, и два… Тэвак никогда не танцевала до этого, но хорошая физическая подготовка и ловкость помогали ей, и скоро она закружилась вместе с ним. И раз, и два — глаза Тэвак блестят, щёки разрумянились, на губах улыбка. И раз, и два — Шерил отворачивается, увлечённый беседой с кем-то, и дышать становится чуть легче. И раз, и два — маска спадает с лица, а Лави-Книжник, Лави Букман, Лави-убийца теперь просто Лави, которому нравится танцевать с красивой девушкой на балу. ●●● Здравствуй, Книжник. Давно не виделись. Ты изменился, тебе больше не нужны маски и имена. Тебе незачем менять личности как перчатки, потому что отныне каждая из них и есть — ты. Ты долго искал, проделал такое большое путешествие и в конце его нашёл ответ на все свои вопросы. Люди никогда не будут для тебя лишь строчками на бумаге, но это не значит, что ты плохой Книжник. У тебя иной путь. Война не будет концом человечества. Появится новая надежда, и ты сыграешь в этом не последнюю роль. А пока передохни, соберись с силами. Впереди тебя ждёт уже совсем другая история, время которой ещё не пришло. Прощай, Книжник.