Людоед

Как странно, что люди думают, будто стены, голые кирпичные стены могут защитить их от ходячих, от голода. И от смерти. Гарет шёл впереди команды, ружьё при каждом шаге било по бедру, холодный металл пистолета за поясом постоянно напоминал ему, что расслабляться нельзя. Они шли обратной дорогой к Терминусу. Уставшие, с пустыми руками, они так ничего и не нашли. - Что будем с ними делать, Гарет? - спросил Альберт, нагнав его сзади. Гарет посмотрел на товарища и с грустью отметил, что на его месте должен был быть его брат. Всегда весёлый и смеющийся Алекс, который в юности выносил из комнаты пауков в банке, чтобы не убивать их, он и после всего этого кошмара не превратился в сурового и агрессивного мужчину, как остальные их собратья по группе, которые всякий раз с небывалым воодушевлением хватались за оружие, даже когда в том не было особой необходимости. Теперь его брат мёртв, а его тело... - Мы убьём их, Гарет? - снова спросил Альберт, ускоряя шаг, чтобы не отстать от предводителя. Интерес в его глазах не был поддельным, глупый мальчишка, он искал смысл жизни в насилии. Гарет покачал головой. - Не сейчас. Ещё рано. Мы так и не узнали, где они прячут оружие. - А что потом? Мы сделаем это с ними, да? - Мы обсудим это позже, Альберт. - Здесь нечего обсуждать. Нам не нужно повторение истории. Он недовольно дёрнул плечом и отошёл в сторону. Гарет переставлял ноги на автомате, машинально делая шаг за шагом по заросшей высокой травой тропе. Слова Альберта снова напомнили ему о том ужасе, через который они прошли давным-давно... Они бы никогда стали людоедами, если бы это не оказалось их единственной возможностью выжить. Их вынудили, заставили, довели до безумия. Им не оставили выбора. Несколько месяцев назад, когда Гарет, с Алексом, их матерью Мэри и некоторыми членами их небольшой группы наткнулись на заброшенный склад, им пришла в голову мысль о доме. Они были на грани истощения, голодные, отчаявшиеся и практически мёртвые. Гигантские амбарные помещения были пусты и вселяли доверие. Их группа обосновалась там, за защитными решётками и в безопасной удалённости от ближайшей стаи ходячих. Разумеется, они умели убивать зомби и делали это весьма удачно, однако их силы и оружие были уже на исходе, а закрытый со всех сторон склад мог стать для них местом, в котором им бы не пришлось ставить каждую ночь караул, чтобы остальные члены группы могли немного поспать. Впервые с тех пор, как началось всё это дерьмо, у них появилось место, которое они могли бы назвать домом. Они окрестили его Терминусом, конечной остановкой, стали заниматься хозяйством, ходили в лес на охоту, сажали цветы, ловили рыбу в реке, и каждый вечер сидели в гигантском складском помещении у огня, и наконец-то чувствовали себя в безопасности. Гарет не мог поверить, что впервые за очень долгое время видит на лице матери улыбку. Алекс где-то даже раздобыл флейту и вечерами развлекал группу своей неумелой игрой. Со временем им удалось наладить свои дела настолько, что они решили, что могут принимать людей в свой лагерь. Других, чьё положение, как и их, оставляло желать лучшего на момент, когда они уже было решили, что потеряли всё. Гаред с Алексом и другими членами группы развешивали самодельные объявления по всей округе, оставляли зарубки на деревьях и знаки, которые вели разными путями к Терминусу, главной инстанции спасения. Вскоре люди начали приходить. Они выглядели так скверно, что их с трудом можно было отличить от ходячих. Каждый новый гость, который появлялся на пороге главного склада, был уже на грани отчаяния. И только в Терминусе все они получали еду, защиту, безопасность и семью. Всё было хорошо и могло так и остаться. У них были все шансы создать самый крупный лагерь беженцев во всей Америке, чтобы вместе противостоять атаке зомби и, если не возродить человеческую культуру заново, то хотя бы самим провести остаток жизни, имея поддержу за спиной. А потом пришли они. Их было человек тридцать, взрослые крепкие мужчины ростом с баскетболистов и с силой титанов. У них было с собой оружие. И это были люди из ада. В первый день они убили двадцать пять человек. Затем - ещё десять. Дети и старики погибли первыми. Остальных, включая Гарета с братом и матерью, забросили в пустые вагоны поездов. Женщинам приходилось хуже всего: их насиловали одну за другой, в складских помещениях без конца раздавались душераздирающие вопли. Молодые девушки гибли друг за другом. Подруга Алекса умерла у него на руках, в крови и пене, её живот был разодран в клочья. Когда один грузный мужик в первый раз выволок их мать из вагона, Гарет с Алексом бросились на него, но их обоих отбросили к стенке и избили до полусмерти. Так продолжалось несколько долгих и мучительных дней. Гарет не сразу пришёл к этому. Сперва был голод, дикий, звериный голод, опоясывающий внутренности и подкатывающий к самим челюстям. Беспрестанно текли слюни, желудок сворачивался в узел. Гарет обнаружил, что его нос стал невероятно восприимчив к запахам. А за стенами вагонов бродили эти пьяные ублюдки, дразня пленников ароматными куриными ножками и свежей олениной, их добычей. Всё, что их группа таким трудом находила и добывала столь долгое время, всё, что могло хватить им на целую зиму, эти люди съели и выпили за несколько дней. Гарет знал, что ему оставалось уже недолго. Его разум помутился. Он был готов съесть что угодно. А затем - кого угодно. Когда тот парень в очередной раз пришёл за их матерью, Алекс издал лишь слабый протяжный возглас и потерял сознание. Однако сознание Гарета работало на полную мощность, словно наэлектризованное. Он медленно подошёл к мужчине сзади и положил ему руку на плечо. От того скверно пахло потом, кровью и грязью, но Гарет не обращал на это внимания. Перед ним лежала лишь голая истина - что под его рукой находится целая груда крепких мышц, то самое, что называют мясом, когда жарят тушки животных. Эти люди были гораздо хуже животных. Мужчина не успел опомниться, как зубы Гарета врезались в мягкую плоть его шеи и оторвали кусок. Тот заорал от боли и потрясения, из раны потоком хлынула тёмно-алая кровь, которая при тусклом свете плохо освещённого вагона казалась почти чёрной. Гарет выпрямился, прожевал и проглотил человечье мясо на глазах у своего противника. Мэри в ужасе взвизгнула и отползла в угол вагона. Осев на пол, мужчина снова закричал. Гарет силой приложил его голову к железной балке стены вагона, и его противник рухнул, потеряв сознание. С ним было покончено. Тогда Гарет повернулся лицом к матери, она сидела в углу, сжавшись в комок, и неотрывно смотрела на то, как по подбородку сына стекает кровь. Гарет видел полный ужаса и отвращения взгляд остальных своих сокамерников, которые трусливо жались к стенкам, осуждающе уставившись на него, но в этом взгляде было кое-что ещё. Голод. Гарет не хотел вспоминать, что случилось потом. От того мужчины мало что осталось. И от троих его приятелей, пришедших к ним после - тоже. Эти паршивые мрази считали себя королями, они думали, что приход зомби - это их золотой билет в страну хаоса и полной разрухи, на вершине которой могли стоять такие подонки как они. Оставалось только научиться держать ходячих в узде, с этим им справиться удалось. Однако они не учли, что зомби были далеко не самой главной их проблемой. В состоянии хаоса и вседозволенности никогда и ни за что нельзя позволять своим пленникам голодать. Голод - самая страшная вещь, которая может произойти с человеком, и Гарет понял это в тот день, когда все они - Алекс, Альберт, мама, его товарищи по группе и он сам - дошли до такой точки, когда все нормы, все моральные принципы и законы, создаваемые обществом тысячелетиями, проваливаются в бездну. Когда умирает человечность. Голод овладевает сознанием, подчиняет рассудок, опустошает мысли, и все остальные чувства меркнут, гаснут и вскоре навсегда растворяются где-то в глубине разума. Душа умирает. Не остаётся ни жалости, ни страха, ни чувства собственного достоинства, ничего. Ничего, кроме дикого всепоглощающего животного голода. Они съели четверых, затем убили двух надзирателей. Собрав их оружие, вышли на оставшуюся шайку. Половину убили, остальных загнали в вагоны. Те мужчины, те бравые крепкие мужики, насильники и убийцы, втрое сильнее каждого из немноголюдной группы Гарета, чуть не умерли от страха, увидев, что те собираются с ними сделать. Группа Гарета нападала, набрасываясь на своих мучителей подобно стае озверевших диких собак. Ужас, читавшийся в глазах мужчин, недавно пировавших здесь на костях детей и стариков, парализовал их, не дав им возможности собраться и дать отпор. У них тряслись руки. Они не были готовы к такому. До смерти перепуганные и потрясённые, многие из них начали молиться, кто-то плакал, кричал, пытался бежать, звал на помощь. Гарет хорошо запомнил эту ночь. Тогда они убили каждого второго. С тех пор всё изменилось. Они больше не принимали гостей. Терминус стал закрытой территорией, куда имели доступ лишь те, кто выжил в последней битве. Новых посетителей уводили в вагоны к оставшимся в живых прежним гонителям, их запирали и пять раз в неделю кормили. Доверие к людям умерло вместе с милосердием и пресловутой человечностью. Никто не говорил о том, что случилось тогда в вагонах, в ту страшную ночь, когда им удалось отвоевать свой лагерь обратно. Все делали вид, будто ничего не случилось. Это было необходимо, чтобы не сойти с ума. Гарет с Альбертом обнесли складские земли металлическим забором, собрали оружие и ушли в подполье. Охотники подстрелили несколько птиц. Мэри собрала последний урожай. А потом наступила зима. Лютая, холодная, пробирающая до костей, она грозила стать для них последней. После атаки разбойников выжило и так немного, а зимой умерло ещё несколько человек. Наступили холода, и еды больше не осталось. И появился голод. Снова. Гарет всё ещё шёл впереди, когда они свернули на дорогу к Терминусу. Остальные члены его команды отстали от него на несколько метров. У нас просто не было другого выхода, сказал себе Гарет, хотя прекрасно понимал, что обманывает самого себя. Выбор у них был. Умереть или выжить. Гарет долго приходил к понимаю этой извращённой новорожденной философии. В этом новом мире каждый выбирает для себя одно из двух - ты либо хищник, либо жертва. И Гарет не хотел быть жертвой. На входе у Терминуса его встретила мать. Мэри жарила котлеты на гриле и приветливо помахала рукой сыну, когда его группа вышла на площадь перед главным складом. Гарет посмотрел на неё и с удивлением отметил, что за последние несколько месяцев она научилась вести себя непринуждённо за готовкой, хотя раньше постоянно плакала, осознавая, из какого мяса она готовит эти самые котлеты. Она привыкла, подумал Гарет. Всё привыкают. Он подошёл к ней и положил ладонь ей на плечо. - Они на месте? Мэри кивнула. Её губы изогнулись в улыбке, однако глаза не улыбались, взгляд продолжал оставаться холодным, пустым и напуганным. - Всё в порядке, мам? - Гарет пристально посмотрел на неё. - Да, милый, всё хорошо, - Мэри погладила его по голове и отвела взгляд. - Я только прошу тебя, покончи с этим как можно скорее. Мне не по себе оттого, что эти люди находятся так близко от нас. - Они не причинят тебе вреда, клянусь, - Гарет заглянул матери в глаза. - Они заперты, и скоро я всё улажу. Тебя больше никто не тронет, я обещаю. Я не позволю. - Но у них было оружие... - взволнованно зашептала Мэри. - А теперь их оружие у нас, - спокойно возразил Гарет. - Эти люди получат своё, даю тебе слово. Каждый их них заплатит за смерть Алекса. Губы матери задрожали, из глаз брызнули слёзы. Гарет прижал её голову к своему плечу: - Не надо, мама. Мы же не плачем по умершим, помнишь? Мы ему уже ничем не поможем. Он наконец обрёл покой. Господь забрал его душу себе. - Мой мальчик... - всхлипнула Мэри. - Он же ничего им не сделал! Он их не трогал, а они взяли и... - Я отомщу Рику. Я убью его. Сегодня. Мэри отстранилась и закивала головой: - Делай как знаешь, сынок. Я тебе верю. Я хочу, чтобы сегодня их кровью мы поливали наши цветы. - Всё так и будет, мама. На лице Гарета промелькнула холодная улыбка, он отошёл в сторону и дал знак двоим подойти к нему. Он не без некоторого тщеславия отметил, что его приказам следуют безоговорочно, слепо, он здесь для всех них был кем-то вроде правителя, главы их маленького бесчеловечного государства, в котором самые жуткие люди слушаются его указов непоколебимо. Два бывших охранника, теперь - охотники, подошли к нему. Гарет нагнулся к ним и прошептал: - Я хочу, чтобы вы оба взяли самые острые ножи, мечи или кинжалы и выволокли Рика и его друзей на плаху, вам ясно? Те кивнули. - Я приду через несколько минут, - добавил Гарет. - Начинайте без меня. Охотники удалились в направлении склада с оружием. Гарет знал, что ему ещё оставалась одна вещь. Тело Алекса всё ещё лежало на полу в ритуальной комнате. Прощание уже завершилось, и Гарет не хотел в этом участвовать. Он не верил ни в магию, ни в ни в языческие обряды, в которых стали искать утешения выжившие после битвы за лагерь. Многие сломались, и Гарет не мог их за это осуждать. После такого психика летит к чертям. Гарет медленно подошёл к телу Алекса и склонил голову набок. Пустая оболочка. Это всё, что осталось от его брата, от этого непутёвого увальня, который всё детство бегал за ним хвостом и старался всячески ему подражать. А они были разными. Алекс - весёлый и глуповатый, Гарет - серьёзный и рассудительный. Алекс был единственным, кого до последнего ещё волновала человечность. - Мы хотели поступить по-людски. - Ну а теперь мы кто, Гарет? Теперь - уже не люди, и брат был прав. Людоед поневоле, он до конца так и не смирился со своей судьбой. Алекс был первым, кто поначалу пытался образумить его, но Гарет его не слушал. Ему важно было выжить, и заплатить за это он был готов как угодно и чем угодно, пусть даже и ценой чужой жизни. Он всегда знал, что переживёт брата, но никогда не думал, что это будет при таком раскладе. А ведь если бы не случились ходячие, они сейчас могли бы жить каждый со своей семьёй на одной улице, по воскресеньям навещать мать, ходить на бейсбол, соревноваться в игре в гольф, жаловаться на работу и каждую зиму отдыхать в Исландии. Это был очевидный, давно предначертанный им судьбой сюжет жизни, в правдивости которого ни у кого не было сомнений. Самое нелепое, что даже после нашествия ходячих этот сюжет можно бы было ещё когда-нибудь восстановить. Со временем, если бы кто-нибудь нашёл-таки эту проклятую вакцину и мир бы потихоньку возродился из пепелища. До сих пор всё это ещё было возможно, если бы не появился Рик. Теперь всё по-другому. Они постоянно вынуждены делать то, что противоречит их природе, но это единственный способ больше никогда не оставаться один на один со смертью. Если на Земле и существует ад, то это не зомби-апокалипсис, как думают все остальные. Это голод. Гарет поднял с пола тело брата и отнёс его в разделочную комнату. В конце концов, теперь это всего лишь кусок мяса. *** - Не делайте этого! Мы можем всё исправить. - Нет, не можете. Бедный Боб... Ничего не понимает. Наивный, верит в спасение. Как он ещё в живых остался до сих пор? - Просто дайте нам шанс! Мы можем сделать мир таким как раньше. - Назад дороги нет, Боб. Гарет покачал головой. Он бы оставил Боба, он неплохой парень, но такие долго на этом свете не задерживаются. А если и да, то скоро слетают с катушек и начинают мешать. Терминусу не нужны были новые проблемы. Бедняга просто никогда не сможет наконец осознать, что лекарства не существует. Поедут они в этот Вашингтон, включат своего суперфизика с его суперответственной миссией в механизм всемирного счастья - и конец зомби... Радость и ликование. А дальше что? Оглянись кругом, наивный Боб, скажи мне, что ты видишь? Скажи мне, кто будет восстанавливать этот мир, потому что я не вижу. Кто выжил в итоге? Самые умные и моральные, самые верующие и высокодуховные? Правда в том, Боб, - и ты её прекрасно видишь - что выжили самые жестокие. Самые хитрые, самые сильные, самые кровожадные. И тем, кто остался, абсолютно наплевать на то, что погибла культура и цивилизация. Они засмеются, плюнут тебе в лицо и будут доживать свой век на окраине какого-нибудь фермерского поселения, поблизости от реки и леса. Мир кончен, бедный Боб, он уже давно хрипит, как несчастный ходячий. "Как раньше" - уже не получится. И лекарства не существует. *** Отрубленные пальцы. Взведённый курок напротив лба. - Просить прощение бессмысленно, Рик? Тот не кивает. Простое сухое "да". А он такой же зверь, как и сам Гарет. Не людоед, конечно, нет, до такого он ещё не опустился. Рик не голодал, по нему видно. В глазах огонь, это душа светится. Его душа пока на месте. Пока. Но он чудовище. Стал таким, потому что обстоятельства вынудили, или был всегда и сейчас переживает расцвет своего могущества - не имеет особого значения. Этот новый мир не для святош, чистые души либо погибают сразу, либо падают в мрачную бездну. Наверное, он всё-таки был хорошей душой, потому что считает себя героем, думает, что убивает плохих. Но всё равно рано или поздно он тронется, как и все, он тоже сойдёт с ума. По-своему, но сойдёт. Хочет он этого или нет, это не важно. Никто этого не хочет, верно? Наверное, сейчас надо объяснить ему, что они не плохие парни и вовсе не главные злодеи, что их жизнь такими сделала. Что они никогда не убивали невиновных, поступая зверски лишь с теми, кто представлял для них угрозу. Группа Рика была сама виновата в том, что с ними так обошлись - они вошли гостями с оружием в чужой дом, который был готов принять их с распростёртыми объятиями, и убили хозяев этого дома. Сказать об этом? Рассказать о том, как всё было на самом деле: о зародившемся Терминусе, нападении мужчин с оружием, о выстоянном лагере ценой утраченной человечности, о зверском голоде и о выживании. А что ему остаётся делать, он на коленях перед Риком, без двух пальцев на руке и без какой-либо надежды на спасение, на его приятелей наставлены ружья, дом сгорел, мать с братом мертвы, как и он сам впрочем, ждать недолго осталось. Глупо надеяться на то, что Рик их пощадит после всего, что они им наговорили и сделали. Они же вроде как семья, друг за дружку стоят, спиной к спине, редкая вещь. Нога Боба каждому дорого обойдётся. Беда в том, что Рик не из тех, кто поймёт. Это бравый воин, белый рыцарь и защитник обездоленных, из таких, которым свойственно творить правосудие, пусть и собственное, но так им кажется, что они поступают правильно и душа у них легка. У таких всегда рука твёрдая, а совесть чистая. Странно, что это конец. Странно, что после всего, через что ему пришлось пройти, он теперь стоит перед Риком, как осуждённый перед палачом, и думает о том, какие вкусные блины с черникой пекла Мэри ему с братом, когда они были ещё детьми. И какие причудливые тени отбрасывал на стены его кот, когда гулял ночью по подоконнику. Странная штука: память служит верой и правдой всю жизнь, а перед смертью начинает издеваться. Возможно, однажды он перестал был человеком, но сейчас, в этот самый момент, он человек. Который безумно хочет жить, потому что у него осталось слишком мало времени. - Вы ведь сделаете это с каждым, верно? Съедим? Да, пожалуй, верно. Выбор делать нелегко, но когда на кону стоит твоя жизнь, выбор становится вынужденным. Одно судьбоносное помилование внутренние установки не меняет, не перевоспитывает и не переворачивает сознание вверх дном. Да, мы их съедим. И съели бы вас. Мы не люди, но вы считаете себя людьми. Ты докажешь мне это, Рик? - К тому же, я тебе кое-что обещал... Мачете с красной рукояткой? До чего же комично. А ведь ты и вправду сдержал своё обещание, ты выбрался, выжил и нашёл меня. Герой, Рик. И теперь мне на самом деле страшно, ведь ты будешь убивать зверски, по глазам видно. Они у тебя как у маньяка. Что ж, пожалуй, я это заслужил. Только ты не знаешь, что я не хотел.