Проводы

В доме тихо. Все часы остановились уже давно, не смея нарушать мертвенной тишины этих странных комнат. А больше шуметь здесь нечему - холодные белые двери открываются бесшумно, словно новенькие, огоньки электроприборов исправно мигают, показывая, что никто ничего не включал, ветер давно покинул углы и щели, некогда так им любимые; вода не капает из крана, как это иногда бывает в домах, пропитанных старостью. Даже растения, эти известные любители поболтать, пошелестеть о своем, здесь потеряли всю свою говорливость и находятся будто в оцепенении. В доме темно. Свет не любит посещать этого печального места, потому в углах старых комнат давно поселилась ночь - вечная, огромная и пугающая. Лампы не зажигались тут уже, кажется, много лет, и постепенно комнаты наводнились густой чернотой, которую никто не разгоняет. Лишь в немногих местах сиротливо подмигивают этой черноте красные и оранжевые огоньки старой техники, которую сейчас так редко включают. Иногда кажется, что от одного такого мигающего маячка до другого - вечность, пройти которую решительно невозможно - тебя тут же укроет душным пыльным одеялом темноты, которое уже никогда и ни за что не отпустит. В доме мертво. Может даже показаться, что жильцов у этого запущенного жилища, кроме увядающих растений на подоконниках, нет. Но это не так. Под самой крышей, на небольшом чердаке (в единственном не зараженном тьмой уголке) еще теплится жизнь в теле сухонькой старухи, молчаливо смотрящей полуслепыми глазами на лунный свет, пробивающийся в чердачное окно. Так она сидит уже давно, и кажется, что сидела так всегда, вперив взгляд в эту дорожку света, единственную во всем доме. Вот постепенно тонкая серебряная полоска в окне исчезает, уступая место предрассветной темноте, а старуха все сидит не смыкая глаз. Вот уже рассвет запустил свои первые тонкие лучики в окошко - она неподвижна. Она будто пустила корни в пол, ее руки-ветви приросли в потрепанному креслу, а голова покрылась длинными, свисающими хлесткими побегами, еще не утратившими зеленого покрова. Она - дерево. Она почти увяла, но еще крепка. Она просидит здесь еще не один век. Неожиданный шум, раздавшийся в этом покрытом тишиной доме, показался чересчур резким и звонким, когда он прорезал все этажи, долетая до чердака и до ушей старухи, впервые за вечность, прошедшей с воцарения темноты, сомкнувшей глаза. Она недовольно качает головой-лесом, словно надеясь прогнать, затаить, спрятать от себя этот гудок, уже заполонивший мертвую тишину дома. На мгновение дом снова погружается в тишину. Губы старухи приоткрываются, чтобы нечаянный вздох облегчения неслышно упал в пустоту... но звонок раздается снова, настойчивее и громче. Мрак и вечность сходят на нет. Женщина тяжело и медленно поднимается со своего ночного поста, словно корни, которыми она за века врезалась в пол чердака, не хотят ее отпустить... Тяжелыми шагами она спускается по старенькой лестнице на первый этаж, чтобы наконец увидеть, кто потревожил ее темную печаль. *** - Как я уже Вам сказала, мне порекомендовал Вас Хедер, - молоденькая девушка, так незвано пришедшая в дом, уже сидела на кухне и помешивала в чашке ароматный настой, пока хозяйка молча сидела напротив, полуслепыми глазами изучая лицо гостьи. На имя он не отреагировала никак, отчего девушка несколько растерялась и сбивчиво добавила, - ваш... племянник. - Ах да, Хедер, - голос старухи звучал на удивление живо, словно она не пребывала в этом страшном пустом доме, где стены заставили замолчать все. - Раньше он частенько бывал здесь... Помню, еще мальчишкой он... - Спасибо, но я бы хотела поговорить о вас, - с улыбкой, девушка перебила старую женщину. Покопавшись в сумке, которую она на время поставила рядом со стулом, гостья достала небольшой блокнот, пару ручек и крошечный диктофон. Хозяйка неодобрительно смотрела на это. - Вы из журналистов, ведь так? - старческая усмешка исказила лицо хозяйки. - Мне казалось, газеты перестали интересоваться нами лет этак сорок назад. Похоже, вопрос смутил девушку. - Ммм... Я пишу работу, посвященную выдающимся личностям прошлого периода, - уклончиво ответила она, порозовев. Чашку девушка отодвинула, в руках тут же очутились ручка и блокнот. - Вы же не против ответить на пару вопросов по вашей биографии? Старуха покосилась на мигающий огонек чайника, будто он мог ей подсказать. Потом кивнула: - Хорошо, только побыстрее, пожалуйста. - Начнем, - палец девушки нажал на кнопку диктофона. Выждав несколько секунд она быстро произнесла: "Лора Файтензи, интервью в доме мисс Саммер, час дня". Затем девушка перевела взгляд на хозяйку, неподвижно смотрящую куда-то в стену дома, поежилась и начала. - Ваше прошлое очень красочно, богато... но о том, что было с Вами до образования легендарного Клуба, известно мало. Опишите, какой Вы были до него. Старуха устало потерла глаза. - Какой я была? Обычной. Не ищите здесь какого-либо подвоха, я была обыкновенным ребенком, желавшим всем добра. Девушка чиркнула в блокноте что-то и снова перевела взгляд на собеседницу. - История шестерых молодых фей была так популярна, вы были настоящим воплощением дружбы... Скажите, Вы поддерживаете отношения с бывшими товарищами? - Нет, - глухо ответила женщина. И медленно начала двигать взгляд: вверх-вниз, вверх-вниз. Обычно это спасало от подступающих к глазам слез разочарования. - Нет? - удивленно воскликнула девушка, на секунду замерев с поднятой над бумагой ручкой. - А.. почему? - совсем уж по-детски спросила она. - У нас хватает своих дел, - резковато ответила старуха, в упор глядя влажными глазами на молоденькую журналистку. - Некогда собираться. "Да и желания нет," - добавила она уже мысленно. - Вы так и не вышли замуж... - начала издалека Лора, старательно записывая все. И тут хозяйка не выдержала. Она тяжело поднялась и быстро, насколько ей позволял ее старый организм, отвернулась от собеседницы. Лора была неприятно удивлена этим, но пришлось продолжать разговор, не видя лица женщины. - Кхм... вы не ответили... - Что именно вы хотите услышать? - голос старой хозяйки звучал ровно, но Лора понимала, что еще чуть-чуть - и она может забыть о своем визите сюда, в этот негостеприимный дом. - Вам нужна сенсация? Вы никого не удивите историей женщины, о которой никто не помнит. - Я... - голос девушки предательски задрожал. Лора часто-часто заморгала, радуясь, что старуха ее не видит. В доме повисла тишина. Наконец, Лора собралась с мыслями и, не решаясь встать, тихо сказала: - Я пишу книгу не ради славы, мисс Саммер. Я хочу, чтобы люди, герои, защищавшие наши планеты много лет назад, не канули в небытие. Я не хочу, чтобы о Вас и Ваших подругах забывали. С вашим уходом от дел мира связано что-то печальное... не отрицайте. Я хочу, чтобы мир знал, почему одна из его защитниц ушла в тень. Пожалуйста, не молчите... Флора. Старуха резко дернулась, когда услышала свое имя, много лет назад замолчавшее в этой обители. Она повернула голову в сторону стола, и Лора увидела, как ее глаза покраснели, пусть и в них не было слез. - Сядьте, - попросила ее гостья, и женщина послушно тяжело опустилась на стул. *** - И Вы... так и не смогли забыть? - Лора уже заканчивала интервью, сменив за это время уже третью ручку. - Нет, я не забыла, - Флора покачала головой. Она успокоилась и смогла многое рассказать этой девочке. - Благо напоминание стояло передо мной в потертой рамке каждый день; и как сейчас помню эти ледяные глаза, до которых уже тогда была целая вечность, что уж говорить о сейчас... - И Вы потеряли надежду? - в глазах девушки искрился детский интерес. Старуха, когда-то давно тоже бывшая таким же ребенком, невесело рассмеялась. - Девочка, о какой надежде ты говоришь? Он исчез. Исчез, и больше о нем не было никаких слухов, будто никогда и не было. Первые годы, нет... первые десять лет я ждала, надеялась. Думала, что чудеса случаются не только в фейском ремесле. - И вы сдались? Не искали? - Пусто, - как-то странно, причмокнув губами, сказала старуха. - Он исчез из этого мира, и мне больше не хочется думать о том, где его душа может быть... Когда журналистка уже ушла, в доме снова воцарилась тишина. Флора Саммер снова сидела в стареньком кресле на чердаке, медленно покрываясь корой темноты, отращивая ветви печали. Она смотрела на ту самую фотографию, от которой много лет отворачивалась, не желая впускать призрачного гостя из прошлого... "В этот мартовский вечер он пришел домой позднее обычного. Флора уже лежала на клетчатом диване, прикрыв глаза, но, когда в коридоре зажегся свет, девушка ласточкой выпорхнула из комнаты и бросилась в объятия любимого. - Что они сказали? - вместо приветствия Флора задала этот мучивший ее не один день вопрос, упрямо впившись пальцами в его плечи. Секунды молчания тянулись для нее вечностью, безумная, отчаянная надежда все еще теплилась в сердце. - Нет, - шепотом ответил ей Гелия, безумно прижимая к себе. Руки девушки бессильно повисли, как плети. На кухне тогда сидели четверо - Гелия, Флора, Миэли и Амирелла, сестра и мать феи, приехавшие к ней на пару дней повидаться. В доме воцарилось траурное молчание. Миэли тихо ковырялась вилкой в рисе. Мама тревожно смотрела на Флору - та выглядела так, будто в руки ей выдали смертный приговор. Гелия же держался молодцом. - Фло, - наконец сказал он, когда увидел, что девушка сидит почти касаясь носом стола, а из ее глаз капают крупные слезы, - в конце концов, это мой долг. Если мир нуждается в помощи, мы обязаны это делать, ты же понимаешь. Я вернусь, - уверенно добавил он. - Сколько времени нам дали? - похоронным голосом спросила Флора. - Пять часов. Я знаю, - поспешно сказал Гелия, увидев, как его девушка, оторвав голову от стола, безумно на него посмотрела, - знаю, как это мало. Но место солдата там, где требуется спасение жизней мирных людей. Уже на выходе Флора обняла его и зашептала: - Пожалуйста, не уходи. Я не знаю, как закончится эта война, пусть и называют ее немасштабной, я чувствую, что закончится она плохо!.. Пожалуйста, дай мне поговорить с ними. Не уходи - ты нужен здесь, не там, нет! - Прощай, - Гелия лишь крепче обнял девушку и протянул ей небольшой листок плотной бумаги. Флора, утирая слезы, посмотрела на него. Это было изображение улыбающейся длинноволосой девушки и немного недовольного парня, сидящих на пляже. В руках девушки была гитара, расписанная птицами и узорами, парень же слегка обнимал ее за талию. - Наша фотография с последней поездки. Береги ее, - Гелия в последний раз поцеловал фею и вышел под ее плач из дома."