Друг молодежи

— Будь другом, включи телевизор. Виталий аж в замешательство впал от подобной просьбы друга. Был бы это кто-то другой, но услышать подобное от Сергея Маврина он точно не ожидал. Отказать гитаристу он тоже не мог, ведь Серега к нему за помощью приехал. Сам через весь город тащился с едва зажившей ногой. Поэтому и не хотел Виталий огорчать товарища. Но эта просьба… — А ты уверен? — на всякий случай уточнил басист. — Да, Виталь, я в этом уверен, — Сергей тяжело вздохнул. — Второй день так хреново, что сил никаких нет. Вчера чуть не нажрался. Думал, если из дома вылезу, лучше станет. К тебе вот приехал, да все не то. Не обижайся, дело, конечно, не в тебе… Дубинин и не думал обижаться. — А в чем тогда? — спросил он с надеждой на откровение. — Да сам не знаю. Ты ящик-то включи. Может, хоть клоуны эти повеселят. Виталий покорно исполнил желание друга. А начать поднимать настроение Маврик пожелал с реалити-шоу «Дом-2». — Ну да, клоуны тут шикарные… — заметил басист, утыкаясь лицом в подлокотник мягкого диванчика. Далее последовал «Comedy Club». Не достигнув желаемого эффекта, переключились на «ТВ-3». Через пару часов подобных пыток и непонимания причин происходящего, а главное — непонимания, за что ему все это, Виталий не выдержал. Отдав Сергею пульт и взяв с него обещание не громить студию, Виталя уехал домой. Ну не желает человек колоться, что с ним происходит, и дома ему почему-то фигней не страдается. К тому же выходной выдался в кои-то веки, и Дубинин обещал помочь супруге по дому. А вместо этого он почему-то сидит на студии с бывшим коллегой и втыкает в зомбоящик. Не дело это. Попову тоже дома не сиделось. Одолел гитариста приступ трудоголизма, и соляк интересный придумался, пока гулял Пантер неподалеку от студии. Вот и прихватило — срочно бежать и записывать! Распахнув дверь в студию и услышав, что из комнаты доносятся какие-то звуки, Сергей прокашлялся и зловещим голосом спросил: — Что за хрень? Хрень заключалась в том, что Холстинин дал всем пару выходных, следовательно, в студии никого не должно было быть. Но, похоже, кто-то забыл закрыть дверь и выключить свет и телевизор. Или… Воры? Убийцы? Что самое страшное, фанаты? — А ну стоять на месте и не шевелиться! — гаркнул гитарист, увидев в свете телевизора непонятный силует. Руки сами потянулись к ближайшей Вовкиной гитаре, висевшей на стене. А что? Самооборона превыше всего. — Я и так не шевелюсь почти, — спокойно заметил Рыжий, не оборачиваясь. — Маврин? — Попов признал наконец шестиструнного коллегу. — Ты как сюда попал? Бес приглушил звук телевизора и обернулся, окидывая взглядом Сергея. — А меня Дуб впустил. Только он моего общества не выдержал и домой уехал. Сказал, что жене помочь должен. Подкаблучник… Прист назидательно улыбнулся. Не понять холостому Маврику прелестей семейной жизни. Хотя… Может, оно и к лучшему. Но соглашаться не стал — уж очень хотелось прочесть товарищу мораль. — Да ладно тебе. Семья — это святое. Вот ты сам бы неужели отказался, будь на месте Дуба? — Да не нуди ты, — взмолился Мавр. — Без тебя тошно. Давай лучше телек посмотрим. Вдвоем-то веселее херней страдать. Присту Маврик тоже не пожелал рассказывать, что его сюда привело. Может, сам не понимал причин своего состояния и в данный момент искал из него выход. Хотя делал это весьма сомнительным способом — просмотром тупейших телепередач. И ведь понимал, что ничего выход там же, где и вход. К приходу Попова гитарист втыкал в MTV, и даже вроде как догоняло. Менять программу не стали. Минут через двадцать Маврин почувствовал, что коллегу неслабо так потряхивает. «Нет, я, конечно, и сам не фанат подобной музыки, но так сразу-то зачем? Можно ведь и просто поржать над этими идиотами… Или не в музыке дело, а в погоде — за окном-то льет как из ведра, а Серега в одной майке пришел. Еще и грязный, как будто пешком добирался. Мало ли, что случилось…» — Сереж, все в порядке? — заботливо спросил Бес. — Да нормально все, — отмахнулся тот. — Ты сюда пешком пришел? Попов удивленно посмотрел на Рыжего, но все-таки ответил. — Угу. — Ты же живешь фиг знает где! Как ты забрался-то сюда? — Маврин удивленно вскинул брови. Прист улыбнулся сквозь бивший его озноб. — Я из дома вообще вышел с целью проветриться. Машина не завелась, поэтому я просто пошел куда-то, фиг вообще знает, куда, задумался и забрел в скверик — ну, тот, что через дорогу. Знаешь его, да? — Мавр согласно кивнул. — Ну вот. Дошел, и дождь как ливанет! Я спрятался там, а пока под деревом стоял, мне в голову пришел соляк. Охренительный такой соляк, не прощу себе, думаю, если не запишу. А вышел-то я вообще в чем спал, ни листка с ручкой, ни, тем более, гитары… Вот и ломанулся на студию, пока не забыл. Прям под дождем. Кстати, тут где-нибудь есть обрывок бумаги и ручка? Серега пожал плечами. — А фиг его знает, мне Дуб экскурсию не проводил. Должны быть, вроде. Серег, ну его, соляк этот, ты же трясешься весь! — Да все со мной нормально! — выпалил Попов с намеком на убедительность. Маврин ведь, как-никак, посторонний. Мало ли, чего от него можно ожидать. — Сейчас я запишу соло и домой пойду. Сергей вдруг почувствовал огромную ответственность за заболевающего коллегу. Что он за человек такой будет, если просто так отпустит Приста под дождь в одной майке? — Я правильно понял, ты собрался под дождем пойти домой пешком, да еще и в гордом одиночестве? — Ээээ… — Прист неуверенно почесал в затылке. — Да… Маврик заботливо улыбнулся. — А ну быстро майку снимай! — Чего? — опешил Попов. — Майку, говорю, снимай, она мокрая насквозь! — требовательный тон Беса не терпел возражений, и сам гитарист попытался снять до нитки вымокший предмет одежды с Сергея. — Серый, ты что творишь? — Прист активно засопротивлялся подобным проявлениям заботы в свой адрес. — Я не хочу. — А замёрзнуть и простыть ты хочешь? — Мавр стянул-таки с коллеги майку. — Я Дубинину обещал, что тут порядок будет. Как я, по-твоему, простывшего гитариста ему объясню? — А я уже не маленький, если ты не заметил, — надулся Пантер, — и сам в состоянии все объяснить. И за тебя могу отчитаться. — Да? Ну и ладно! Ну и отчитывайся, если тебе в кайф, — отрезал Маврин и вскочил с дивана. Подошел к окну и едва не уткнулся в него носом. Просто замер и стал рассматривать капельки, отбивающие ритм при ударе о стекло и расползающиеся по нему причудливым узором. Фоном все еще орал Билан — или Колдун, черт их разберет… В какой-то момент Маврин вообще отключился и напрочь забыл, где он и что происходит. Голова, казалось, совсем опустела, и жизнь завертелась только вокруг этого стекла, по которому беспрерывно ползли струйки дождевой воды. Где-то в мыслях зазвучал знакомый голос, напевающий о дожде, что барабанит по стеклам, как будто живой, и призывающий открыть окно и впустить холодные капли в свое одиночество. Песня вдруг сменилась другой, шепчущей, что, если с неба льется вода, значит, небу так надо… В реальность он вернулся от тёплого дыхания в плечо. Попов дотронулся до его руки, чуть ощутимо провёл пальцами по узору татуировки и прикоснулся губами к плечу. — Прости, Рыжик! — прошептал он. — Я согласен на твою заботу. — Чего? — Маврин чуть не грохнулся там, где стоял. Даже нога напомнила о давнем переломе. Позаботился на свою голову. Знал бы, что у них такие закидоны, вообще бы дома остался. Ужас. И как сейчас Приста утихомирить? — Сереж, — начал Маврин, — ты отличный парень и шикарный гитарист, но… Я не такой, и… — Какой? — как ни в чем не бывало возразил Попов. — Мне просто понравились твои татуировки. У тебя ведь и на груди они есть… — Сергей нагло залез руками Маврину под майку. — Настолько, что ты их целовал, а сейчас меня лапаешь? — Маврин отошёл назад, попутно ударив Попова по рукам, чтоб неповадно было. Попов обиженно отвернулся. — Настолько, — тихо ответил он через минуту. — Ну сходи в салон, набей себе что-нибудь. — Маврин опять уставился в окно. — Я тут причём? Попов ничего не ответил, похоже, что обиделся. Маврин все ещё стоял, уставившись в окно, того и гляди прожег бы дырку. Ну и с чего, спрашивается, завёлся? Противно? Что удивительно, но ни капли отвращения, даже наоборот. Только неожиданно. Руки тёплые, мягкие, и… Обернулся к Присту. Тот, щеголяя голым торсом, расположился на диване и переключал каналы. Часто, будто не от надежды найти что-то интересное, а чтобы сделать вид, что категорически занят. Как ребенок. маленький и наивный. Маврин невольно залюбовался. Чёрные кудрявые волосы, еще тяжелые от дождя, спадали на плечи, мощная грудь, сильные руки, каждый день укрощающие гитару, сейчас мучали кнопки пульта. Мавр вдруг почувствовал себя капитальным идиотом, оттого, что довёл до такого человека, и одновременно понял, что Попов его действительно возбуждает, и начал предпринимать попытки преодолеть это чувство. Не получилось. «Не можешь подавить восстание — возглавь его», — решает Маврин и начинает действовать. — Да выключи ты эту мерзость! — Маврин выдернул у коллеги пульт и отшвырнул его в сторону. Телевизор вырубился вместе со светом. Гром. — Твою мать, опять пробки. — Попов сполз с дивана. — Каждый раз, сука, вышибает. Маврин приостановил Попова и толкнул его обратно на диван. — Ты чего? — возмутился ариец. — Ничего. Гроза ведь, ещё раз громыхнет — их опять вышибет. — Логично, — заметил Прист. — Что предлагаешь? — Ну, ты татуировки мои хотел посмотреть. — Маврин тихо возрадовался, что со светом так вышло. — Я не против. — Так не видно же ничего. Я даже тебя не вижу. Маврин завис. Или он сам чего-то недопонял, или Попов и правда собирался разглядывать его татуировки и не понял намёка. Может, вообще темноты боится? — Ну, у вас же должно быть тут что-то на подобный случай, — предположил Маврин, — фонарик какой-нибудь, или свечки. Подсвечивая телефоном, Попов нашел свечки. Ну, хоть так… Маврин стянул майку и предоставил все рисунки для рассмотрения. Может, узоры на теле Попова так заводят. — Что это значит? — Прист дотронулся до рисунка на груди Маврина. — Не знаю. Просто рисунок. — Красивый… Во тьме глаза Попова совсем не по-детски блеснули. Точно издевается — догадался Маврин. От этих прикосновений и поглаживаний Маврик возбудился до предела, казалось, что сейчас просто его, подобно пробкам, вырубит от перенапряжения, а Попов, редиска, будто этого не замечал. Ну сколько он ещё картинки смотреть собирается? Не в музее же. — Обалдеть, — изрёк Прист. — А на ногах есть? Детский сад, штаны на лямках. Картинки ему подавай, взрослому мужику… — Есть, свежая еще. Руками не лапать. — Маврин вздохнул и принялся закатывать штанину. — Ну, зачем же? — запричитал Попов, хитро улыбаясь. — Не так надо. Бормоча себе под нос что-то малопонятное, Прист расстегнул Мавров ремень. От нетерпения Бес помог ему с поясом, рад и с Приста был бы джинсы стянуть. Джинсы Маврина с шорохом упали на пол, и Попов присел к рисунку. Лёгкое прикосновение, больная нога чуть дёрнулась. -Прости, я не хотел, — Прист отдернул руку и уставился в пол. — Достаточно! — не выдержал Маврин. — Во-первых, встань. Я терпеть не могу, когда кто-то унижается и ползает у меня в ногах. Рабство, если ты забыл, отменили. Во-вторых, ты не обижайся, но ты старше меня, а ведешь сейчас себя как маленький ребёнок. Сам меня чуть не изнасиловал, а теперь делаешь вид, что картинки смотришь. Серег, давай по-взрослому: ты хочешь меня, я это чувствую, я хочу тебя, я чесаться сейчас от этого начну, если хочешь. Ну хватит издеваться уже. — Мы не должны, — шепнул Попов. — Опять двадцать пять… — Маврин закатил глаза и чуть не взвыл, — Сереж, ты хороший, милый мой человек. Ты же все понимаешь. Почему? Кому мы не должны? — резкий выдох. — Так. Ложись на диван. — Я не хочу, — вдруг заупрямился Пантер. — Заткнись, — Маврик, видимо, решил действовать методами Попова. — Напряжённый ты какой-то. Не бойся меня. Уложил гитариста на диван и присел рядом. Массаж Рыжий начал с плеч, перешёл к груди… Когда Прист расслабился и перестал сопротивляться происходящему, Сергей добрался до его ремня. — А ты классный, — улыбнулся Прист. — Заткнись, я сказал, — Маврин угрожающе потряс ремнём. — А то накажу. — Ну попробуй, — кудрявый вновь сверкнул глазами. — И попробую. Даже не сомневайся. — Маврин отшвырнул ремень и продолжил раздевание. — Помочь? — Лежи смирно, я сам. Маврин попытался стянуть с друга трусы, но тут же получил по рукам. Вместо какой-то реакции Прист сорвался с места и убежал. Маврин попытался понять, какого хрена произошло, что Попов так резко свалил, ещё и в одних трусах прямо под дождь. Пиздец — самое гуманное определение ситуации, которое мог придумать в этот момент Мавр. Ну хоть бы сказал, что не так. Испугался? Слабо верится. Сам домогался вон как, до сих пор все чешется от возбуждения. Садист хренов. Может, он и впрямь садист? Довёл и сбежал… Или все же испугался? Маврин вновь подошёл к окну. Никого. Только капли дождя бьют по асфальту. Ну и куда он подался? Загребут же в отделение, если не хуже… А если реально заболеет? Как потом Дубинину объяснять это? Стоп. Надо срочно позвонить Виталию и спросить совета. Или хотя бы объяснений. Сергей пощупал свой лоб. А как это объяснить? «Я, Сергей Маврин, остался в студии группы Ария, чтобы отдохнуть и посмотреть телевизор. Ну, передача там была интересная. Дома посмотреть не мог, ибо разбил телек свой нахуй ещё в прошлом году. А почему я его разбил? Да был повод, наверное. Не суть. Так вот. В студию пришёл и Сергей Попов, сказал, что соло хочет записать. Только мокрый весь, бедолага. Ну, попытался я его раздеть. Чтобы не простыл, естественно… Дурного не желал. Бла-бла-бла… В итоге я сам не понял, как хотел снять с него и трусы, дождь очень сильный был. А он испугался и убежал почему-то. Виталь, что мне делать?» Дуб и так парой седых прядей где-то успел обзавестись, а после такой информации… В лучшем случае пошлёт куда-нибудь и правильно сделает. В худшем — запишет в отряд извращенцев, будет нервничать. Что делать-то? Идти искать? Где? — Серег, все нормально? — отвлёк его голос. Мавр обернулся и увидел Попова. В трусах, но не мокрый… — Нормально… — Я до уборной бегал. В горле что-то мешалось. Прости, если напугал. У Сергея чуть хриплый голос. — Добегался под дождём. Что с тобой теперь делать? — То же, что и до этого. Только давай это… Не как обычно сделаем. — Как? — глаза у Маврина округлились до размеров медиатора. То есть, это для Приста обычное дело. Охренеть. А как тогда «не как обычно»? — Чего-то я не въезжаю. Ты о чем? — Ну, понимаешь. Можно и без этого, ну… — Детский сад, — Маврин закатил глаза, — Сереж, мы взрослые люди. — В общем, я не хочу тебя тупо выебать. И наоборот не хочу. Так понятно? — Это понятно. Непонятно только, какого хрена? И на какое наказание ты тогда согласился? На кой тогда вообще ко мне подкатывал? Попов, бля! Ты как баба… Монашка… Хи-хи… — Ну, если бы ремнём приложил, я бы понял. Хоть и не сторонник мазохизма. Я лучше тебе покажу. Тебе понравится, и сам ты так можешь, — Прист разложил диван. Обняв Мавра сзади, поцеловал в шею. Провёл пальцами по позвоночнику гитариста. Чуть ощутимо, но дико приятно. Стало тепло, ноги отказывались куда-либо идти. Сейчас и не надо. Пантер чуть толкнул его и тот рухнул на диван. — Не бойся, — попросил Прист, — доверься мне и расслабься. Расслабься весь. — Так я и не напрягаюсь, — улыбнулся Мавр, уже словив порцию кайфа. — Я же чувствую. У тебя живот напряжён, будто ты рожать собрался. Прист положил ладонь на живот Рыжему: -Расслабься… Маврин попытался выполнить просьбу, но ничего не вышло. Странное явление, конечно. Закрыв глаза, Маврин попытался сделать это ещё раз. Что бы не задумывал черноволосый гитарист, это Маврика не пугало. Даже любопытно было. — Не получается, Серег. Может, альбом выпускать пора, — попытался пошутить Мавр, — вот он и напрягается. -Хм. Странно, конечно, но поправимо. Сергей принёс что-то похожее на простынь и обернул этой тканью живот и ягодицы Мавру. Сказал, что от холода может быть напряжение. Ему виднее. Прист гладил Мавру плечи, грудь, руки, периодически припадая губами к его коже, после перевернул Рыжика и добрался до спины. С утра остеохондроз навязчиво напоминал Рыжему о своем существовании. Терпимо, конечно не до киданий на стену, но приятного мало. Но Пантер все исправил. Пару раз на массаж ходил в больничку, чуть коньки не откинул. До массажа ещё кучу уколов назначали. Не для слабонервных методы. А Серега так аккуратно все делал… Будто струны гитары перебирал. Мавр и чувствовал себя гитарой в руках этого гитариста. Любимой гитарой. И непреодолимое желание слиться в одном экстазе с этим мастером. — Маврин, ты урчишь, — Прист улыбнулся. — Возможно, — прошептал Мавр, — Серег, я сейчас кончу. Серьёзно. У меня стояк в диван упирается. Это нормально? — Нормально. Тебе не понравилось? — Не понравилось? — Маврин приподнял отяжелевшую голову и в упор посмотрел на Пантера. — Я кончу сейчас, если ты не услышал. Я забыл, когда со мной вообще так было, чтобы меня полностью сносило… — Спасибо. Не откажусь от подобного в твоём исполнении. У тебя получится. Сопротивляться Мавр не стал. Ближе к утру, в финале, они слились в едином экстазе. Две гитары и два гитариста в одном соло, самом офигенном соло. Можно без боли и унижений, можно иначе… Утро. Мавр очнулся от прикосновений к своей не окончательно восстановившейся ноге. Не страшно, но… — Попов, ты там осторожней, — попросил Мавр, — ты меня вчера всего вымотал. Маньячина. — Ой. А сам-то. Прибеднялся больше. Меня к утру только обратно вернуло. Ты улыбался когда-нибудь потолку всю ночь? И мы не употребляли, заметь. Маврин не ответил. В этот момент он улыбался потолку. — Понятно. Все у тебя не как у людей, — Прист осторожно обернул ногу Маврику эластичным бинтом, — отдыхай тогда.