Твоими глазами

      Когда на политологии заорала пожарная тревога, я разозлилась. Мало того, что мне приходилось преодолевать нервное заикание, читая доклад перед толпой идиотов, коими являлись мои одногруппники, так ещё и эта чёртова сирена. Стиснув зубы и сжав уже бесполезную распечатку в кулаке, я двинулась к своему месту. Преподаватель ведь выше тройки мне уже точно не поставит. Скинув в сумку из чёрной грубой кожи учебник и прочее барахло, застегнула молнию и закинула лямку на плечо, пристраиваясь в хвосте колонны, которую уже успела организовать политолог. Именно тогда я и совершила свою первую и самую большую ошибку. Вместо того, чтобы выйти вместе со всеми на улицу в защищённый периметр, я свернула в гардеробную, в которой вместо кучи вешалок стояли большие шкафы с номерами групп. «Какой смысл выходить, если это всего лишь учебная тревога?» - думалось мне... а зря.       Открыв дверцу, залезла внутрь и, видимо, не рассчитала силы, когда закрывала её за собой, так как она захлопнулась на замочек, который можно было снять только с той стороны. Вот так банально я оказалась отрезана от внешнего мира дурацкой деревяшкой с надеждой, что кто-то меня выпустит. Собственно сначала всё было не так плохо, но как-то неправильно: ведь все должны были уже возвращаться. Только никого не было. Становилось душно, и минуты, тянущееся в сплошной тишине, были как часы. Запах гари и дыма не попал в шкаф лишь потому, что тот был сделан из массива, и щелей в нем не было. На моём лбу появилась испарина, ведь с каждой минутой становилось всё жарче, именно поэтому паника, как ком, подкатила к горлу. Начав стучать кулаком от страха в дверцу, которая была закрыта по моей же глупости, я закричала и начала пинать стенки ещё и ногами. Ясное дело, моих воплей никто не слышал, ведь в колледже было пусто, а тревога оказалась настоящей. Паника ударила с новой силой, и я, встав на колени, начала толкать каждую стенку шкафа. Я до того раскачала шкаф, что он просто упал. Все перемешалось. Куртки, которые остались висеть, с вешалками, свалились на меня вместе с моей собственной сумкой, отчего я окончательно потеряла ориентацию в пространстве. Слёзы покатились по щекам крупными солёными каплями. Уткнувшись лбом в деревянную стену, предположительно находящуюся на полу, я ощутила спиной жар. Противоположная стенка была уже горячей и начинала попахивать горячим лаком. Послышался треск горящей древесины. Слёзы быстро испарялись, высыхая, а в голове осталось только одна мысль: о том, какой же я была дурой…       На моё благо, от нехватки кислорода моё сознание ускользнуло в темноту: дышать ведь было нечем. Последним, что мне запомнилось, были треск досок и запах гари, а также нестерпимый жар на лице. Ни особой боли, ни криков не было, да и меня уже не было… Боль пришла, когда врачи клиники, в которую меня доставили, дефибриллятором заставили моё сердце снова биться. Сознание вернулось почти так же скоро. Меня спасли.       Очнулась я от того, что кто-то тряс моё тело. Прислушавшись к перешёптываниям над головой, я поняла, что меня везут в палату на отдых, который, не отрицаю, мне пригодился бы. Уже в палате, оставшись одна, наедине с кучей пищащих приборов, я попыталась открыть глаза, что мне не удалось, так как голова была перемотана бинтами. Собственно, не только она: кисти рук, правый локоть, левое колено. Кожу в этих местах немного жгло, особенно беспокоило лицо. Я уже было хотела коснуться рукой бинтов, чтобы снять их, но тут дверь открылась, и кто-то вошёл. Притворяться спящей не стала, не видя в этом смысла, так как надеялась, что мне помогут. Дура, конечно, но что поделаешь.       — Алиса... милая... — прошептал женский голос совсем рядом. — Зачем ты это сделала, дурочка?... Объясни маме...       Слёзы тут же выступили у меня на глазах. До того шёпот матери казался мне надтреснутым и слабым, что я просто не знала, как ей помочь и как успокоить. Стало стыдно за свою глупость, слова все пропали, словно ветром сдуло, поэтому я на ощупь нашла её и прижалась к её груди. Минут пять мы так просидели, пока дверь снова не открылась. Мать отстранила меня сразу же. Понять я ничего не успела, как она встала и направилась к вошедшему. В неведении меня оставили ненадолго. Мужской голос едко прошипел, обращаясь ко мне:       — Теперь для нас ты — обуза. Мало того, что худая и бледная, так ещё и в ожогах на пол лица со слепыми глазами. Бога моли, чтобы мой сын тебя пожалел, а то на улицу вылетишь...       Шок сковал тело. В сердце словно загнали ржавый гвоздь, вынуждая его болеть и кричать. Все, что я могла сказать — это было тихое «мама» со всхлипами, которые никто и не услышал, ведь они ушли, держась за руки, но я этого не видела.       Солнце тогда для меня померкло, как и весь свет в целом. С того дня, я больше не видела ничего и никого. Я стала практически бесполезной и недееспособной. Ведь что такое слепой человек? Это ничтожество, которому в современном мире места нет. Никто не протянет руку и не скажет доброго слова, ведь ты недостоин этого. Возможно, кому-то повезло больше, но не мне. То, что встретилось мне — это презрение, даже от собственной матери и от её любовника, который с недавних пор живёт с нами, как пиявка. Немногочисленные друзья и знакомые исчезли, словно и не было, пропал телефон, компьютер, да и, в общем-то, всё, что у меня было. Из колледжа и то исключили. Всё это давало отчиму и его сыну повод надо мной издеваться, что заставляло сатанеть с каждым днём. Однажды, не выдержав, я впала в истерику, в которой меня просто чуть не убили, и всё, что сказала мать в мою защиту, это неуверенное «хватит». Били они долго и безжалостно, доставляя как можно больше боли, вытягивая из меня самое светлое, что было. Вернее, всё, что осталось.       Был только один «плюс» в моей беде. Меня освободили от экзаменов и позволили поступить в университет по инвалидности, и то потому, что льгота распространялась и на сводного брата, которого я возненавидела всем своим уже чёрным сердцем. В остальном же, это был кромешный ад, и я предпочла бы остаться в больнице, чем сто раз на дню слушать, насколько я бесполезная тварь.       Комната моя представляла собой пустое маленькое помещение с серыми голыми стенами и окном в старой деревянной раме, которое даже не было обклеено. Голая батарея, пол, грубый деревянный стол с табуреткой, кровать со старым бельём и постоянно сырой подушкой да шкаф, в котором и вещей толком то не было. Всё это я успела изучить вдоль и поперёк чувствительными ладонями и чутким обонянием. Краски, казалось бы, полностью ушли из моей жизни. Единственное, что осталось — это старенький китайский mp3 плеер, который я прятала вместе с наушниками под мешковатой одеждой.       Когда отчим выбрал день для подачи документов, я была счастлива и напугана одновременно. Собственно, вся радость быстро испарилась, стоило мне вспомнить про своё ничтожное состояние. Как учиться, если ты даже читать и писать не в состоянии? В груди снова зажгло, это стало одним из симптомов моей тихой злой истерики. У меня ничего нет. Совсем ничего... Ох, знали бы вы, как это больно. Порой просто хочется отрыть окно, влезть на подоконник и прыгнуть; но я трусиха, и сделать это попросту неспособна. Слабачка и размазня с уродливыми шрамами от ожогов. Дрянь, которая до конца жизни будет болтаться на шее у матери, и, чёрт, эта правда, стала частью меня.       Это, конечно, никого особо не волновало, кроме меня. Чего им волноваться, ведь главное, что Тори поступит в хороший университет, а что до меня... Слава богам, если меня попытаются исключить, то и он вылетит следом, ведь его обязанность - помогать мне. Чего он, скорее всего, делать не будет. Зато поиздеваться — это всегда, пожалуйста, всегда...       Собрав все необходимое, родители принялись подгонять меня. Надев то, что дали, я взяла маленький рюкзачок с блокнотом и перьевыми маркерами и, закинув его за спину, вышла из комнаты. Спустившись по лестнице с мамой на улицу встала, так как не знаю, где припаркована машина, да и вообще, я плохо во дворе ориентируюсь, ведь гулять со мной некому. Всем лень, так сказать, да и мне дома взаперти спокойней. Кто-то взял меня за руку и потащил, инстинктивно я дёрнулась, но сделала это слабо, чтобы не потерять опору. Усевшись на заднем сидении машины, попыталась пристегнуться, что у меня получилась. Не такая уж и бесполезная, чтоб вы знали...       Когда автомобиль остановился, и все начали выходить, мне открыли дверцу. «Спасибо» говорить я отучилась, поэтому просто опустила голову и уже начала вылезать, как меня пихнули обратно, что-то пробурчав о моей бездарности. Стиснув зубы, я промолчала, чтобы не получить в зубы по своему обыкновению. Обычно, стоит мне только рот открыть, как в мой адрес сыпется целая куча эпитетов, от которых у нормального человека ушки в трубочку свернутся. Где интересно мать, вообще, нашла этого имбицила?       Стоило мне вылезти, как в спину уже пихают. Естественно, я упала, причём умудрилась рухнуть на колени, да так, что от боли слёзы выступили. Обычно это вызывало у Тори и отчима смех, но, как говорится, «и на старуху бывает проруха»...       — И не стыдно тебе так с девушкой себя вести? — возмутился кто-то совсем рядом до зубного скрежета красивым голосом.       Знаете, такие голоса бывают у солистов рок-групп. Глубокие, сильные, бархатистые — заслушаешься... Похожий голос был и у этого парня, которого я, к сожалению, никогда не увижу.       — Вали, пока цел! — взвизгнул Тори, не привыкший, что за меня кто-то заступается, обычно же всё наоборот.       — А в зубы?! — рявкнули в ответ.       По шагам я поняла, что мой горе-защитник идёт в нашу сторону. Сколько же он весит, если я слышу, как он идёт? Честно говоря, только сейчас вспомнила, что ещё сижу на земле, поэтому, осторожно поднявшись, чуть снова не потеряла равновесие. Только вернуться в объятья асфальта мне не дала рука, ухватившая за плечо. До чего же я неуклюжая...       Когда этот своеобразный герой чуть притянул мою тушку к себе, я ощутила его тепло и взгляд — пронзительный и чуть острый — он прошёлся по моему лицу и одежде. Странно... Это первое, что почувствовалось... Раньше подобного не было.       — Ты в порядке? — голос прозвучал совсем близко, даря странно мягкое ощущение. Как сироп на больное горло.       Только сейчас моего обоняния коснулся чуть терпкий аромат пряностей и трав. Причём таких далёких и волшебных, что сразу же захотелось убежать, чтобы не попасть как муха в паутину. Хотела толкнуть в грудь, а рука легла ниже, на футболку, сквозь которую ощущался пресс... это что, я ещё и ниже его что ли? Тут уж включилось моё вечное недовольство и ненависть к людям. Убрав руку с моего плеча, он фыркнул мне в лицо и развернулся, оставив между нами лишь фразу:       — Вижу, что ты в порядке, красотка...       Услышав это, даже отчим не лез ко мне весь оставшийся день, не говоря уже про его сынка. Только вот лучше не стало. Поверить кому-либо я уже точно не смогу, после того, что я переживала в течение двух лет. Как бы от него не пахло...       Весь оставшийся месяц я не могла выкинуть из головы этот голос и запах. На этой почве у меня часто были срывы и драки с отчимом. Конечно, смешно называть это дракой, ведь что может девчонка, больше похожая на цыплёнка-недокормыша? Ответ итак, думаю, ясен...       Когда до начала учёбы осталось около месяца, мать решила мной заняться и купить мне новую одежду. Видите ли, её милому не нравится, что я хожу, как бомж в одних обносках и серости. Весело от прогулки мне не было, так как мама постоянно норовила меня потерять или оставить. Занимательно, учитывая, что я, чёрт побери, СЛЕПА... Под конец прогулки мне стало настолько тошно, что пришлось просто забиться в уголок и лишь кивать, когда она приносила одежду или что-то спрашивала. Когда мы вернулись, у Тори, который притащил домой своих полоумных дружков, отпала челюсть. Хотелось бы знать, от чего...       Возможность мне представилась, только вот радости это не вызвало. Сидя в своей конуре, я слушала музыку, наслаждаясь низкими басами и рычащим голосом солиста. Играло громко, поэтому я сначала не поняла, что меня зовут, но, когда чья-то рука опустилась на моё колено, сразу подорвалась, срывая наушники и запихивая их куда подальше вместе с плеером... «Брату» с чего-то захотелось меня выгулять. Подозрение это, конечно, вызывало, но подышать и правда хотелось. Недолго думая, я согласилась и принялась тут же переодеваться. Благо, делать это уже обучилась и путалась редко. Врагом номер один оставались носки... их частенько приходилось ещё и искать.       — Ну что? Готова? — спросил Тори, на что я просто кивнула. — Тогда пошли быстрее...       Мы вышли из комнаты, он неохотно взял мою руку и потянул за собой, зная, что без опоры и ориентира, я могу тащиться очень медленно, словно улитка. На улице было довольно прохладно: лето кончалось, и в воздухе уже попахивало грядущими дождями. С потерей зрения мои обоняние и осязание обострились, помогая окончательно не загнуться. Хоть что-то хорошее, правда.       Шли мы также, держась за руку. Не скажу, что нравилось, зато на воздухе. Завернув в очередной раз куда-то, брат выдернул свою руку и отбежал... «ЧТО ЗА БРЕД?..» - пронеслось в голове панически. Естественно, это страшно, когда вокруг темнота, и ты ощущаешь только асфальт под ногами, а человек, от которого можно ожидать чего угодно, находится совсем близко. Хотела уже было закричать, но не успела. Резко подлетел Тори, схватив за плечи, впечатал меня в ближайшую стену. Затылком я треснулась о кирпичную кладку, словив яркую звёздочку, поэтому не сразу сообразила, что он сдёрнул с моих плеч джинсовую рубашку. Она была узкой, поэтому застряла на предплечьях, сковывая руки. Благодаря частым побоям, мне было не так трудно вернуть мозги в кучку. Задёргавшись, я почти вырвалась, ведь в комплекции мы с этим придурком были похожи. Съездив ему по колену ногой, я получила таки свободу. Долго думать не стала и, вытянув руки вперёд, пустилась бежать, сама не знаю куда. Пару раз спотыкалась и падала, даже в стену врезалась, но не останавливалась, поднимаясь. И только когда впереди зашумели машины, меня кто-то поймал.       Нос защекотал знакомый пряный аромат. Это был именно тот парень, которого я так боялась почему-то забыть. Рука перекочевала с плеча на шею и, развернув меня к себе, парень спросил:       — Куда же это ты так несёшься, мышонок летучий?       Всё тот же глубокий голос, только сейчас чуть хриплый. Ладонью непроизвольно коснулась его, попав в грудь. Осторожно водила рукой, пытаясь понять, что чувствую. Из этого полутранса меня вывел возглас, от которого спина покрылась мурашками, а я сама подскочила на месте.       — Вот ты где, сумасшедшая! — этот задыхающийся вопль принадлежал Тори.       Парень же, меня поймавший, явно не спешил со мной расставаться. Его рука с шеи переместилась на талию, намекая, что просто так оттуда не исчезнет. И, если судить по полученным моими лапками данным, то герой был довольно здоровым.       — Спешила она, я так понимаю, от тебя. Неудивительно, на её месте я бы тебя упокоил чем-нибудь тяжёлым, — фыркнул он.       От количества звуков пространство менялось. Немногочисленное, что удалось мне понять, это то, что меня дважды за раз спасли. Ведь там, куда я летела, была проезжая часть и, если бы не мой защитник, парить бы моей душе под облаками. Несмотря на всю благодарность, я отстранилась. Спокойно переносить кого-то близко было трудно, зато на каком-то расстоянии - вполне спокойно. Герой против не был, при этом даже позволял продолжить изучение. Прервала меня, как ни странно, свои смехом девушка. Момент из разряда «а слона то мы и не приметили», хотя куда мне-то...       — Это так мило Леви... — смеялась она, обращаясь, видимо, к моему спасителю.       Леви? Странное имя для такого здорового паря... Жаль... что я не вижу... В который раз сердце кольнуло. Ведь так хочется снова... снова посмотреть на мир, который меня окружает.       — Извините, но нам уже пора. Пошли, малыш, ты ведь мне обещал... — прервала мои мысли эта особа, непонятно какого агрегатного состояния.       «Да чтоб у тебя...» - с чего-то пронеслось в голове, да до того рассержено, что я сама удивилась. Мягко со мной попрощавшись, парень ушёл, оставив меня с Тори. Почему он это сделал... Зачем... Меня не касалось. Брат, собственно, ничего не говорил, лишь отвёл меня домой, подталкивая в спину и всё.       В последнюю неделю мы собирали вещи в общежитие, которое предоставляло комнаты студентам-бюджетникам, коими стали и мы. Моих вещей набралась лишь сумка и пара пакетов. Мало, знаю, но что поделать... Слепота избавляет от страсти к моде и всяким приколюшкам: типа мягких зверюшек, плакатов и альбомчиков... Сгрузив всё это на меня, сидящую на заднем сидении минивена, родители принялись запихивать вещи брата в багажник. В отличие от моего балласта, у него набралось сумок пять... Было чуть-чуть завидно...       Успели, как раз к общему сбору. Тащили меня по очереди, якобы торопясь, на самом деле, думаю, просто издевались, ведь в толкании никакой нужды не было. И тут опять я почувствовала запах. Тот самый, не удивляйтесь. Он был достаточно слабым, но спутать с другим было трудно. Найти обладателя в этот раз не вышло. Кто бы дал.       Толкового сказали достаточно. Самым главным для меня оказался мой помощник, вернее, - Тори, который должен мне помогать. В его непосредственные обязанности входили: моё посещение, безопасность передвижения, обучение, питание и вид. За их невыполнение ему грозило исключение, и, благо, это была не шутка. Обязанности-то серьёзные... Чуть позже выяснилось, что я не одна такая, и у меня даже будет соседка, которая тоже не видит. Всего таких "увечных" нас было человек четырнадцать. Больше было, правда, немых, но общаться своим кружком им это не мешало. Полапала всех и успокоилась, года на два, снова вспомнила о человекофобии своей. До самих занятий осталось всего три дня, и их нужно было потратить на приблизительное изучение пространства, в котором придётся вращаться.       Наша с Сашей комната была на третьем этаже. Её сестра-помощник вызвалась проводить нас и донести мою сумку. Вот только ей не дал сделать это мой герой, появившись как всегда неожиданно. Хотя чего удивляться, если я его только по запаху найти могу…       — Я могу тебя украсть ненадолго?.. Сумки донесу и доставлю тебя в целости и сохранности, — проговорил он достаточно быстро, но разборчиво.       Пришлось кивнуть, вещи-то уже были при нём. Саша довольно быстро сбыла их с рук. Отперевшись на стену, которую нашарила руками, приготовилась внимательно слушать.       — Эмм... Леви, — представился он, коснувшись кончиками пальцев моей руки. Только обхватив её ладонями, я поняла, что протянул он их для пожатия.       — Я знаю... — вместо всяких манипуляций пробурчала я, отчего мои щеки запекло. Это видимо было смущение.       — А как тебя зовут? — робко поинтересовался, отчего его голос приобрёл мурлычущее нотки.       — Алиса... — против воли выдохнула я.       От его голоса мозг плавно съезжал, махая на прощание ручкой, а его запах просто добивал. Мне даже полюбились пряные булочки, так как в них было что-то похожее.       Вытянув руки, осторожно коснулась, не зная, куда попаду. Ладони легли на грудь, их охладила кожаная куртка, достаточно гладкая и мягкая на ощупь. Это как на дорогой обуви, знаете? Проведя чуть вверх левой рукой, я прошлась от плеча до лба, касаясь слегка завивающихся жестковатых волос и горячей кожи. Перейдя на лицо, тронула губы и нос, провела по брови. Совсем забывшись, продолжала его щупать, пока меня не одёрнула какая-то дамочка, неизвестно откуда взявшаяся.       — Девушка, прекратите сейчас же! Вы находитесь в общественном месте, и нечего здесь тискаться! – провыла она, заставив меня отскочить.       — Алиса просто меня рассматривала. Вы ведь не лишены зрения, — вступился за меня в очередной раз парень.       — Мисс, вы слепы? — уже спокойнее обратилась ко мне женщина.       Не желая открывать рта, просто кивнула, спрятав руки за спину. Леви не вызывал у меня ни равнодушия, ни отвращения. Совсем наоборот. Хотелось чего-то непонятного и запредельного. Типа поцелуя. Да, именно...       Очнулась от чего-то горячего и мокрого. Не сразу до меня дошло, что моя последняя мысль реализовалась. Как только действительность постучала в мозг, я со всей силы, которая была в моих ослабевших руках, принялась колотить парня, посягнувшего на нечто важное. Что именно, придумаю позже. Герой отстранился почти сразу, слегка сжав пойманные запястья. Больно не было, но возмущаться я не перестала. Правда лучше бы не дергалась, а говорила.       — Прости, пожалуйста, просто ты сводишь меня с ума... — тихо прошептал он мне на ухо.       — Чё!? — некультурно воскликнула я, прифигев от таких откровений парня.       Герой отстранился, отпустив мои руки. Тогда я поняла, что как бы переборщила, понять бы только, с чем.       — Прости еще раз, — уже серьёзнее произнес Леви. — Хотел просто предложить свою помощь.       — Чем ты хочешь помочь? – буркнула, смущаясь.       И вроде понимаю, что нехорошо, но поделать ничего не могу. Отвыкла нормально с людьми общаться, и это если учитывать, что он-то мне симпатичен. А всё чёртов запах, и целует... классно. На глазах выступили слёзы. Сама не знаю, с чего я заплакала, но, видимо, организму было нужно. Моей щеки коснулась сухая ткань. Это Леви, куда же без него...       — Ты из-за меня? – прошептал он, склонившись к моему лицу, отчего его дыхание согрело щёку.       В груди зажгло. Эмоции все разом запросились наружу. Со слезами пришла злоба, а с ней и холод. Все перемешалось в моей девичьей голове вместе с гормонами и страхами. Сейчас, наверное, больше всего походила на реактор, готовый взорваться. Где-то внутри запищал таймер, циферки на котором приближались к нулю, и, достигнув его, я разразилась. А вот и моя вторая ошибка...       — Отвали от меня уже! Поиздеваться вздумал, да? Думаешь смешно? А вот и не капельки... Ты хоть раз представлял, как тяжело ничего и никого не видеть? Хотя о каких представлениях я говорю! Этого же слишком мало, чёрт бы вас побрал, — выпалила на одном дыхании. — Исчезни, будь добр!       Когда из меня вылилось это все, стало легче. Словно камень с груди сняли, вот только стало как-то холодно… Разве парень был виноват?.. Нет... Стало стыдно. Я протянула руку, чтоб найти его, но было пусто. В голове тут же застучала паника. Размахивая руками, я пыталась найти хоть кого-то. Это, конечно, не требовалось, потому что мою ладонь обхватила чужая.       — Леви? — с надеждой прошептала, ответа не последовало.       Вместо этого меня аккуратно потянули за собой. Вели не торопясь, придерживая у лестницы, чтоб пол собой не испачкала. За всё наше путешествие парень не проронил ни слова. Найдя мою комнату, он постучал, дожидаясь, когда откроют. Я пристыженно молчала. Хотелось попросить прощения, поговорить, коснуться, но как? Как, объясните мне… Дверь открыли, и герой завел меня внутрь, оставляя вещи где-то рядом. Так же тихо парень ушёл.       — О чём вы разговаривали? — заголосила любопытная сестра Саши.       — Ни о чём... — пробурчала в ответ, пытаясь определиться в пространстве.       — Тебе жалко рассказать?! С таким лапой стояла, блин... — своим пищащим голосом возмутилась помощница.       — Во-первых, я не понимаю о чём ты, так как я слепа. Во-вторых, изъясняться нужно понятней, — прошипела я, бесясь от её приставучести. И да, для меня два вопроса и наглый тон — это приставучесть.       Найдя свою кровать, прилегла, так как больше делать нечего. Да и не смогу без помощи раскладывать что-либо, не ориентируясь в пространстве. Так мой день, в сущности, и закончился, несмотря на то, что ещё не было и шести вечера. Занять себя было нечем, собственно, как и завтра, и в послезавтра. Да и в первый учебный тоже, несмотря на пары и путешествия из аудитории в аудиторию. Тори, правда, это быстро надоело и, найдя удобный момент, он на большой перемене, во вторник, устроил мне сцену. Якобы ему совершенно не нравится носиться со мной. Ведь меня ещё и кормить нужно, переписывать за меня и на диктофон записывать лекции. Накричав, он бросил меня посреди коридора. Глупо-то как…       Прислонившись к стене, я уже было начала сползать по ней на пол. Остановили меня руки, потянувшие вверх. Пряные травы и хвоя с какой-то невообразимой ноткой, любимый запах щекотнул.       — Леви?.. — с надеждой прошептала я.       — Ты в порядке? — взволновано произнёс герой, ставя меня в нормальное положение.       Вместо того, чтобы ровно встать, я прижалась к нему. Осталось только найти силы для извинений...       — Алис, ты мне правда нравишься… очень нравишься. Поэтому, наверное, не стоит так прижиматься... — сглотнув, шепнул парень мне на ухо.       Шепнув «извини», я обняла его, прижимаясь ближе. Так вот в ванили мы и стояли минут пять, пока я не вспомнила, что пора есть, и на пару. Благо, Леви и не думал меня оставлять, поэтому кушать мы пошли вместе. Взяв булочек с соком, мы пристроились где-то на газоне. С большим терпением и упрямством он мне описывал и объяснял все, что находится вокруг. Взяв мою руку в свою, он выводил на ладони какие-то замысловатые узоры, отчего мне стало казаться, что я вижу. Его глазами... Леви говорит про море, и вот, словно оно передо мной. Так же было и с лесами, лугами, помещениями. Начав с малого, парень переходил к насущному, объясняя уже по фактам: что к примеру ту-то аудиторию можно найти так, и как она выглядит.       Позже, у директора, Тори сам попросил об отчислении, и моим помощником с охотой вызвался стать Леви. Не спорю, не всё у нас было так гладко, но он был первым, кого я смогла увидеть, не имея глаз. Его глазами я стала видеть и других. Этот чудной парень научил меня писать, перевёлся на мой факультет и в мою группу, кормил и лечил меня. Он стал для меня всем. Особенно, глазами, которых мне так не хватало для уверенности и жизни в покое.