It's time to do something

POV Кай Солнце кажется таким далёким. А облака будто готовы тотчас же упасть на землю зимним пухом колючего снега. Сейчас осень. Ноябрь. Я лежу на холодной земле, обильно посыпанной рваными алыми листьями, прилипшими к мокроте осенней грязи, образовавшейся в результате дождей, в последнее время слишком зачастивших в наш город. Воздух проникает в лёгкие, кружит голову запахом холода, опавших листьев и сырости. Облизываю губы, и на кончике языка остаётся привкус крови, смешанной с песком и грязью. Морщусь и сплёвываю, приподнимаюсь на локтях и тихо шиплю от боли, наконец вставая на ноги и делая неуверенные шаги по направлению к дому. Без сомнений, с этим пора уже что-то делать… *** Четвёртый этаж студенческого общежития встретил запахом жареного творога, разукрашенным ватманом с приклеенными и расписанными на нём всеми ближайшими важными — и не очень — мероприятиями (Исин постарался), расцарапанными стенами и мужскими воплями из другого конца коридора. На один этаж у нас три кухни, расположенные напротив каждых двух блоков, в каждом из которых проживают четверо парней. Все блоки оснащены ваннами и туалетами. Весьма хорошие условия для проживания, в общем. Хотя с женским общежитием всё же не сравнится. Из кухни, находящейся дальше всего от лестницы, вышел темноволосый китаец, с задумчивым видом посасывающий столовую ложку. — О, ты пришёл, — констатировал он, вынув ложку изо рта. А затем, чуть вглядевшись в моё лицо (наше общежитие всё же совсем не славилось хорошим освещением), неодобрительно покачал головой и нахмурился. — Ты опять подрался? Я тяжело вздохнул и, не ответив, просто пошёл в сторону 126 блока — одного из тех, что находились напротив кухни, из которой вышел китаец. Но не успел я даже нажать на ручку двери, как почувствовал несильный удар по затылку (видимо, той самой ложкой). — Исин, я не хочу сейчас разговаривать. И отвечать на вопросы, когда ответ и так очевиден, тоже, — прохрипел я, не оборачиваясь, а затем всё же зашёл внутрь блока. Направо — комната Чунмёна и Исина, налево — Сюмина и моя. Сюмин совсем уж не любит, когда я прихожу весь побитый, поэтому всё время кричит и отчитывает, и поэтому я почувствовал облегчение, когда обнаружил нашу комнату пустой. Доковыляв до своей кровати, я упал на неё, чуть поморщившись от неприятных ощущений в области рёбер, солнечного сплетения и лодыжки, и, даже не раздеваясь, перевернулся набок, укрылся покрывалом и уснул. Где-то через полчаса мой сон потревожит Исин, позвав ужинать, а затем, получив отказ, расстроится и забеспокоится о моём самочувствии, но всё равно молча уйдёт, потому что Исин заботливый и понимающий. Но я, наверное, не ценю это. Без сомнений, с этим пора уже что-то делать… *** Спустя несколько дней утром меня разбудил шум, доносящийся из коридора. Кто-то, судя по всему, весьма тяжёлый врезался в дверь нашего блока. Затем этот некто весьма неприлично выругался, и по басу я определил, что это Чанёль. Я тяжело вздохнул и, встав с кровати, в одних спортивных штанах, лишь обув тапки, вышел из блока. К тому времени этот лопоухий придурок продвинулся максимум на шаг в сторону нужной ему двери. Как и ожидалось, он был пьян в щи. Но всё же было кое-что, что меня удивило: добраться до места назначения ему помогал какой-то незнакомый парень. Он посмотрел на меня немного испуганно, округлив свои и так большие карие глаза. Парень прошёлся взглядом по моему оголённому торсу и, немного поджав губы, кивнул в знак приветствия, а затем снова сконцентрировал своё внимание на Чанёле, который в это время уже пытался идти ко мне. Этот паренёк по сравнению с Паком казался совсем маленьким, слабеньким, с узкими и даже в какой-то степени женственными плечами, и я, про себя усмехнувшись, подошёл, закинул руку Чана себе на плечо и, не обращая внимания на возмущения, за пару секунд дотащил до его блока и затолкнул внутрь, сразу же закрывая за ним дверь и тут же слыша, как тот падает и начинает невнятно кряхтеть и материться. — Ну, — начал я, поворачиваясь лицом к незнакомцу, — и как так вышло, что тебе пришлось тащить сюда эту дылду? Парень, снова зацепившись взглядом за оголённые части моего тела, покраснел и попытался смотреть куда угодно, но только не на меня. — Просто я был единственным непьющим — вот и пришлось всех по домам растаскивать, — тихим и мягким голосом ответил он. Я усмехнулся и, пригладив рукой растрёпанные волосы, подошёл ближе к нему. — Ким Чонин. Местные зовут просто Каем, — представился я, протянув парню правую руку. — Кёнсу… До Кёнсу. — Брюнет ответил на рукопожатие, всё же посмотрев мне прямо в глаза. — Приятно познакомиться. — Взаимно. — Я улыбнулся. — Кушать хочешь? Он отрицательно покачал головой. — Ты учишься? Или работаешь? Где живёшь? — Я учусь. Там же, где и ты, кстати. И живу здесь же, только на этаж выше, — как мне показалось, немного холодно ответил До. — Оу, я тебя не видел раньше. — Скорее, не замечал… — Возможно. Ну, от лица Чанёля тебе спасибо. Я пойду посплю ещё, ты тоже иди. Удачи! — Пока, — совсем тихо ответил Кёнсу и пошёл в сторону лестницы. А я снова вернулся в свой блок. Что ж, этот малыш поднял мне настроение с утра, хотя, как мне показалось, я его, напротив, лишь расстроил. Ну да ладно, переживём. *** Время шло, бежало с неимоверной скоростью. Порой строишь планы, ставишь рамки, а время всё идёт, проходит, убегает. И жизнь впустую — ты словно пытаешься угнаться за облаками. И так вся моя жизнь по кругу. Каждый день думаю, что со всем этим пора уже что-то делать, но всё равно всё остаётся таким же. Однако не будем о плохом. Теперь я действительно начал замечать Кёнсу — на учёбе, в общежитии, даже на кухне (как оказалось, он часто заглядывал на наш этаж и у него здесь было много знакомых, а с Исином они вообще лучшие друзья). И всё это странно, потому что раньше я действительно совсем его не замечал. С СинСином он много смеётся и улыбается. Даже обидно как-то, что тогда, во время нашего с ним первого разговора, на его лице я и намёка на улыбку ни разу не увидел. Но, во всяком случае, ничего уже с этим не сделаешь. Переживём. *** Солнце кажется таким далёким. А облака будто готовы тотчас же обрушиться на землю прохладным весенним дождём. Снова весна, и я опять, как и все предыдущие годы, возвращаюсь домой, чуть пошатываясь, в заляпанной кровью одежде. Кто-то схватил меня сзади за руку, и я инстинктивно мгновенно развернулся и замахнулся для удара, но, увидев испуганные глазёнки До Кёнсу, остановился. — Извини. Привычка, — объяснил я. И ведь действительно было стыдно. — Почему ты постоянно с кем-то дерёшься? — абсолютно проигнорировав мои извинения, спросил брюнет, немного нахмурившись. А я посмотрел на него растерянно. Думаю, я и сам точно не знал ответ на этот вопрос. Просто так выходит. А я быстро завожусь, а потом уже не могу остановиться. — Наверное, потому что я не могу иначе. Кёнсу лишь сильнее нахмурился и, молча выждав несколько секунд, крепче взял меня за руку и повёл в сторону нашей общаги. Я шёл молча, не возмущаясь. Ровно до тех пор, пока он, пройдя этаж, на котором я живу, не потащил меня выше. — Куда ты меня ведёшь? — К себе, дурак ты картонный. Заботиться о тебе буду. Когда слова До достигли моих ушей, я не смог сдержать улыбки. Я больше ничего не спрашивал и, что странно, не возражал. Почему-то. Совсем беспричинно рядом с ним мне становилось как-то легче и веселее, и оттого даже прощаться с ним не хотелось. Тут и заботу чужую потерпеть можно. Однако Исин, наверное, обиделся, если бы узнал, что на заботу Кёнсу я реагирую совершенно не так, как на заботу с его стороны. Мы молча дошли до его блока, зашли в его комнату, в которой (к счастью?) никого не оказалось. — Садись, — Кёнсу указал на идеально застеленную кровать у окна. Я послушался, сел и окинул быстрым взглядом комнату: всё, в общем-то, так же, как и у нас. Лишь если заострить внимание на деталях, можно найти отголоски индивидуальностей Кёнсу и его соседа. — Скажи, — начал До, ища что-то на полках, в ящиках и коробках, — почему ты не можешь просто жить спокойно, не драться, не связываться со всякими идиотами и вообще перестать влипать в неприятности? — Потому что не хочу. Кёнсу с силой задвинул один из ящиков, в котором только что копался, и повернулся лицом ко мне. — И тебя совершенно не волнует, что твои друзья и близкие беспокоятся о тебе?! Ты почти каждый день возвращаешься домой весь в крови, никому ничего не объясняешь, просто отмахиваешься и идёшь спать! Ты об Исине подумай хотя бы, он действительно очень волнуется. И Минсок тоже. И Чунмён. И, я уверен, есть ещё люди, которым ты небезразличен. — Брови Кёнсу снова сдвинулись, нахмурились. Я был шокирован. Он ведёт себя совершенно не так, как во время наших предыдущих разговоров. Он был зол. Он определённо злился. — Они могут не волноваться, со мной всё будет в порядке. К тому же, моя жизнь — это моё дело, — попытался я убедить Кёнсу. Он совсем стих и расстроился. — Ты дурак. Неисправимый дурак. И ведёшь себя как последний подросток, — тихо произнёс он и, взяв медикаменты, подошёл ко мне, смочил вату в какой-то прозрачной жидкости и, игнорируя мой протестующий взгляд, приложил к кровоточащей ране на губе. Последовал шипящий звук и немного жгучие ощущения. — Ауч! — вскрикнул я. — Ну извини, я не врач, и до этого мне не приходилось обрабатывать раны. «Ну так какого чёрта тогда ты это сейчас делаешь?» — мысленно выругался я, но всё же промолчал. Кёнсу продолжил промывать рану, теперь стараясь делать это как можно более аккуратно. А затем, через пару секунд, он убрал вату от моих губ и посмотрел прямо в глаза. — В порядке? — спросил он взволнованно. Я едва заметно улыбнулся и кивнул — чего уж тут злиться, — а До облегчённо выдохнул и в ответ тоже растянул губы в радостной улыбке. А затем приблизился и почти неуловимо прикоснулся своими губами к моим. Я замер. Я не знал, что мне делать. — Говорят, если поцеловать больное место, оно перестанет болеть, — дрожащим голосом объяснил Кёнсу свои действия, немного отстранившись. Впрочем, он всё ещё находился слишком близко — настолько, что я чувствовал его дыхание на своих губах, и, я уверен, он чувствовал моё тоже. Не скажу, что я был удивлён — в нашем общежитии, в общем-то, все всегда были со странностями. Я скорее был в ступоре. И взволнован. Я был чертовски взволнован. Я чувствовал свой пульс каждой конечностью, каждой частью тела (особенно усиливалось это чувство внизу, в штанах). Кёнсу был слишком близко, и губы его оказались слишком мягкими, чтобы сопротивляться. Я сдавал позиции, и это странно, ведь всю жизнь старался избегать каких-либо нежных проявлений чувств. Чувства, отношения — это слишком большая ответственность, но сейчас в голове всё перемешалось, расплылось, размылось. И возникло чувство, словно я ему был нужен, словно я был безумно нужен этому парню, который был так близко, который так хотел обо мне заботиться, хотя сам трясся, а дыхание его дрожало. Но затем, через секунду всё изменилось: Кёнсу глубоко вздохнул, уверенно посмотрел мне прямо в глаза. — Два года, — сказал он. — Что? — Ты мне нравишься уже почти два года. Исин постоянно жаловался, рассказывал о тебе, а я просто наблюдал. А потом однажды ты пришёл как раз в тот момент, когда мы с Минсоком, Исином, Луханом, Чунмёном и Тао собрались у вас на кухне. Тогда я впервые увидел тебя ближе, чем на расстоянии двадцати метров, впервые услышал твой голос и то, как ты говоришь… Но окончательно я убедился в том, что ты мне нравишься, тем утром, когда ты помог мне дотащить пьяного Чана до его блока. — Его голос опять начал дрожать, но он снова сделал глубокий вдох и продолжил: — я был так счастлив, когда мы хоть немного сблизились, и готов был каждый день просто прыгать от радости, потому что ты начал меня замечать. Я всё же уверен в том, что ты хороший человек, поэтому и говорю это тебе. Прости, если тебе это неприятно. «Этот парень действительно странный», — подумал я, прежде чем обхватить его лицо ладонями и на этот раз уже первым прикоснуться к его губам. Кёнсу всё же был напряжён, и это чувствовалось сразу, но, видимо, почувствовав мои губы на своих, он расслабился и начал отвечать на поцелуй, в чём-то даже проявляя инициативу. До слегка посасывал мою нижнюю губу, зализывая рану, и я в ответ посасывал его верхнюю, а затем, немного наклонив голову набок, языком проник в его рот, проходясь по ряду ровных зубов, а затем обвивая его язычок своим. И он ответил, сплетаясь со мной языками, в то время как я, огладив его шею, грудь и спину, руками забрался под футболку, холодными ладонями обжигая тёплую и мягкую кожу (мне стало действительно жаль, что мои руки были в крови — я даже не знал точно, моя она или чья-то — и я этими грязными руками трогал чистую кожу Кёнсу). До глубоко вдохнул и инстинктивно подался бёдрами вперёд, и я не удержался — встал и, закинув его ноги на свои бёдра, взял парня на руки, положил на кровать и лёг сверху. Напоследок слегка прикусив его нижнюю губу, я начал спускаться поцелуями ниже, засасывая нежную кожу на его шее, затем ещё ниже, к ключицам, покусывая их и наслаждаясь сладостью тела Кёнсу. Брюнет дышал прерывисто, томно, и это чертовски заводило. Я стянул с него футболку и пристально посмотрел на его тело — белоснежное, без единого намёка на пресс или мускулы, но всё равно запредельно красивое и желанное. Это всё Кёнсу, и как я мог не замечать его все те два года? — Не смотри так на меня, — раскрасневшись, пролепетал До. В ответ на это я лишь ухмыльнулся и снова приник губами к его телу, посасывая и слегка покусывая один сосок, а второй несильно сжимая и теребя пальцами. Парень шумно выдохнул, и вместе с выдохом я услышал что-то отдалённо похожее на тихий стон, я мог поклясться. Теперь уж точно путей к отступлению не было. Теперь я посасывал уже другой сосок, одновременно нежно оглаживая ладонями бока брюнета. Он временами слегка выгибался, и в ответ ладонями слегка массировал мои плечи, пальцами зарывался в волосы и несильно прижимал меня ближе, давая понять, что ему приятно. Языком проведя влажную дорожку по изгибам его выступающих рёбер и впалого живота, пальцами одной руки я зацепился за край его джинсов и немного оттянул вниз, нежно касаясь губами кожи у самой линии ткани боксёров, рядом с тазобедренной косточкой. Кёнсу снова бёдрами подался вперёд, задев своим уже заметным возбуждением моё плечо, а потом, несильно сжав мои тёмные отросшие волосы в своей ладони, потянул к себе, заставляя снова приникнуть к его губам. Видимо, уже совсем забыв о моих ранах, До остервенело засасывал и покусывал мою нижнюю губу, заставляя чуть морщиться от боли и возбуждения одновременно. И я уже сам постепенно давал волю инстинктам. Совершив несколько коитальных движений тазом и одновременно расстегнув пуговицу и молнию на его штанах, я пальцами зацепился за его джинсы и нижнее бельё одновременно и потянул вниз. Кёнсу тут же выдохнул, видимо, ощутив, что его половой орган больше не сковывает тесная и ненужная в этот момент ткань. Я усмехнулся и в то же мгновение раздражённо зарычал, потому что чёртовы джинсы были настолько узкими, что отказывались сниматься полностью. Брюнет, облокотившись на локти, приподнялся и помог мне с этим разобраться, а затем, повалив уже меня на спину, так же умело стянул и с меня всю одежду, особо ни с чем не церемонясь. — А у тебя большой опыт в этом, да? — расстроенно спросил я, в уме примерно высчитывая, со скольких парней до меня он уже вот так стягивал одежду, учитывая то, как ловко он приподнял мои бёдра и одним движением стянул разодранные и испачканные грязью джинсы. — У меня есть младший брат, — обиделся До, но в следующее мгновение уже, не отводя от меня взгляда, рукой дотянулся до прикроватной тумбочки, стоявшей рядом, и из одной из полок извлёк нечто небольшое, чего я даже не удостоил своим взглядом, так же пристально смотря на самого Кёнсу. Я услышал негромкий щелчок и странные звуки, лишь краем глаза улавливая копошение рук парня, а затем он это «нечто» поставил на тумбочку и немного нагнулся вперёд, рукой поведя вниз, и голову всё же немного опустил, скрыв глаза за длинной чёлкой. Я опустил взгляд вниз, проследив траекторию движения его руки и прерывисто выдохнул, наблюдая за тем, как она шевелится там, внизу, пальцами медленно, но усердно растягивая его сфинктер. Обзор замечательным назвать нельзя было, но всё, чего не видели мои глаза, додумывала фантазия. И я, не в силах оторвать взгляд от столь возбуждающего зрелища, рукой потянулся к своему уже болезненному возбуждению, но меня остановил грозный и немного хрипловатый от возбуждения голос До: — Только попробуй. Я медленно и неуверенно убрал руку обратно, ловя помутневший от возбуждения взгляд тёмных глаз Кёнсу, а затем снова возвращаясь к его пальцам, исчезающим где-то внутри него, и представляя на их месте свой член. Брюнет немного откинулся назад, и теперь я мог лучше разглядеть три блестящих от смазки пальчика, растягивающих стенки его ануса. И я вновь расстроился, подумав о том, что опытом этот брюнет явно не обделён. Даже немного разозлившись от этой мысли, я приподнялся и, надавив на плечи парня, заставил его вновь упасть спиной на кровать, а сам навис сверху. Его взгляд сначала мельком выразил недоумение, а затем До рукой подхватил небольшой квадратик с презервативом внутри и, ловко, но аккуратно разорвав пакетик, достал его и натянул на мой половой орган. — Оперативно, однако, — буркнул я, а парень лишь недоуменно моргнул, но в следующее мгновение нахмурился, поняв, к чему я, и прошептал: — Давай чуть позже об этом поговорим. Я не стал возражать, приставив головку члена к его проходу и медленно толкаясь внутрь. Кёнсу несильно зажмурился, а я рукой провёл по его вздымающейся груди, по напряжённой шее и, пальцами подцепив подбородок, снова коснулся его губ своими, одновременно входя до основания. Брюнет достаточно громко простонал в поцелуй. Медленно я снова почти полностью вышел и резко толкнулся вглубь, на этот раз заставляя До оторваться от моих губ и запрокинуть голову назад, простонав уже громче. Ухмыльнувшись, я повторил этот манёвр ещё несколько раз, а затем парень обхватил своими ногами мои бёдра, одной рукой вцепился в плечо, а другой начал медленно надрачивать свой член и уже сам подавался навстречу толчкам. Я начал двигаться чуть быстрее, и только тогда он всё же открыл глаза и посмотрел на меня самым томным взглядом, на который только был способен человек, заставив меня начать вбиваться быстрее и сильнее. Старая кровать скрипела и глухо ударялась о стену, наверняка извещая несколько ближайших этажей о том, что происходило в этом блоке (не говоря уже о пошлых стонах Кёнсу, которые, пожалуй, были даже громче). — Ммм, Чонин, быстрее, — простонал он и ускорил движения рукой на собственном члене, приподнимая голову и наблюдая за тем, что происходило где-то на стыке, я бы сказал, самых горячих частей наших тел. — Нравится? — хриплым голосом спросил я, послушно ускоряясь почти до самого максимума и чувствуя, как начинает сводить мышцы. — Ах… Даааа! — вновь простонал брюнет, снова запрокидывая голову и выгибаясь. И если шлепки наших тел друг о друга и звуки скрипящей и ударяющейся о стену кровати были примерно аналогичны шуму в моих ушах, то его стоны прямо прорезались сквозь всё это своей звонкостью и громкостью, и что-то мне подсказывало, что уже через пару часов обо всём, что случилось в этом блоке, будет знать абсолютно вся общага, учитывая то, что стонал-то всё же парень. Стоны Кёнсу во многом напоминали стоны главных героинь в лучших порно-фильмах, и я поставил себе в голове галочку подумать об этом на досуге, но сейчас вид его искусанных красных губ, растрёпанной мокрой чёлки, а ещё ощущение узости в его горячей дырочке не давали думать ни о чём другом. Я навалился на него, руками вцепившись в упругие ягодицы, и теперь ускорился до самого максимума, выбивая из парня уже почти крики, а сам прерывисто рычал куда-то в изгиб его шеи, зубами впившись в нежную кожу. Затем лбом упёрся в подушку и, сделав несколько последних размеренных резких движений, прорычал низкое и достаточно громкое: «Кёнсу», тут же слыша у самого уха ещё более громкое «Чонин», после чего, почувствовав облегчение и приятную слабость во всём теле, вышел из сжавшейся дырочки парня и, немного поморщившись, стянул презерватив — не люблю я их. Я помнил, что нам нужно поговорить, но сил на это не было, а посему просто улёгся рядом, одним плечом прижимаясь к Кёнсу, а другим — к холодной стене. Тихо хмыкнув, одной рукой притянул парня ближе и, закрыв глаза, заснул. — Так значит, тебе всё-таки нравятся парни, — задумчиво протянул До, рукой оглаживая мою грудь. — Не сказал бы, что это так. До этого я не задумывался о том, что хотел бы делать это с парнями. Но, в общем-то, я не против. — Вот оно как… — Кён явно избегал зрительного контакта со мной, наблюдая за движением собственной руки. Я закусил губу, обдумывая то, как бы поговорить с ним о том, что меня так беспокоило. Я всегда боялся отношений и какой-либо близости с людьми, но сейчас так не хотелось что-либо портить, и хотелось просто находить ему кучу оправданий и отговорок, чтобы просто самому верить в его идеальность. Однако если не сейчас, то потом. И, скорее всего, потом будет только хуже. — А ты, — я на секунду запнулся, сглотнув ком в горле, — со многими спал до меня? — Спросил всё же. — До рассмеялся. — Ты первый, с кем я переспал. — Словив мой недоверчивый взгляд, он продолжил: — Знаешь, геев в Корее не так уж и много, поэтому приходилось ограничиваться самоудовлетворением… Ну, ты понимаешь. А остальное — просто опыт, накопленный за просмотрами порнографии и чтением всяких рассказов и статей в интернете. — Оу, — единственное, что смог произнести я, осознавая всю печальность ситуации… Учитывая то, что у меня сексуального опыта даже больше, чем у него. Нас прервал звук проворачиваемых в замочной скважине блока ключей. Мы с Кёнсу синхронно переглянулись, и его глаза, казалось, стали ещё больше, чем обычно. Мы вместе подскочили, спрыгнули с кровати и начали разбирать гору собственных вещей, стараясь справиться с одеждой за то время, что должно понадобиться соседу Кёнсу, чтобы открыть дверь, разуться, возможно даже раздеться и зайти в комнату. — Эй-эй, это моя футболка! — А, я-то думаю, почему она такая маленькая. — А вот за это я тебе ещё отомщу! О моих побоях мы благополучно забыли. *** Солнце, казалось, было так близко к Земле, что всё население нашей планеты в любой момент могло сгореть от этой знойной жары. А облака расплывались тонким слоем ваты на голубом ватмане неба. Я, улыбаясь, наслаждался движениями рук Кёнсу на моём теле. — И зачем тебе загорать? Ты и так чёрный, — бурчал себе под нос он шутку, которую, казалось, уже успел произнести каждый, кого я оповестил о том, что собираюсь пойти на пляж. — Ммм, я бы, возможно, обиделся, но ты слишком возбуждающе размазываешь по мне солнцезащитный крем, так что продолжай. Руки До неожиданно исчезли, и я собрался было уже начать возмущаться, но передумал, услышав его тихий шёпот у самого моего уха: — Я знаю очень хороший способ использования солнцезащитного крема не по назначению…