***
Лучи солнца прорываются в комнату сквозь распахнутые занавески. Лиам со злостью бросает телефон прямо на грудь Зейна, отчего тот резко садится в кровати, а одеяло спадает с его тела. Зейн не понимает, что происходит, он буквально впечатывает свой взгляд в Лиама и ждёт, мать его, хоть каких-то объяснений. — Какого хрена? — сонно ворчит Малик. — Я звонил тебе все грёбаное утро! — раздражённо отвечает Лиам. Он мечется по квартире, не замечая того, что наступает на одежду, которую Зейн должен был примерить, а Луи — решить, что же он всё-таки наденет на показ Burberry. Малик хочет сказать, что эти брюки стоят больше, чем три машины, которые он купил недавно, вместе взятые, но Лиам выглядит взбешённым: его щёки горят от ярости, а челюсть плотно сжата, поэтому Зейн решает, что сейчас лучше промолчать. — Я пообещал Луи, что присмотрю за тобой прошлой ночью, и я, блять, — обречённо бормочет Пейн. Лиам ведёт себя так, словно они обсуждают проблему и пытаются что-то решить, хотя, на самом деле, Зейн только что проснулся после вчерашнего похода в клуб, сейчас у него жестокое похмелье, и он, блять, серьёзно не понимает, о чём говорит Лиам или почему тот носится по всей комнате, в отчаянии схватившись за волосы так сильно, что, кажется, сейчас вырвет их. И Малик правда хочет сделать так, чтобы он успокоился, но он не имеет ни малейшего понятия, что происходит. Единственное, что он знает, — это то, что Лиам в панике, а сам он очень хочет курить. Учитывая все обстоятельства, это довольно-таки нормальное утро. — Лиам, ты всё сделал как надо, — беспечно бормочет Малик, пытаясь погладить того по руке. Это обычно срабатывает. — Как и всегда. — Он находит пачку сигарет под подушкой и радостно вытаскивает сигарету, с надеждой смотря на Лиама. — Эй, у тебя нет?.. — Зажигалки? Конечно, — немного отрешённо отвечает Пейн, доставая её из кармана. Когда он наклоняется, чтобы Зейн прикурил сигарету, с сарказмом произносит: — Теперь ты ещё хочешь курить в грёбаной постели и сжечь всё к чёртовой матери? Потому что это будет идеальным завершением моего чудесного утра. Зейн ничего не отвечает. Он вдыхает сигаретный дым, который полностью заполняет его лёгкие, клубами ударяясь о грудную клетку. Первая затяжка так же хороша, как и секс, и Зейн смакует её, прикрывает глаза, медленно выдыхает дым и стряхивает пепел в пепельницу на прикроватной тумбочке. — Ты собираешься рассказать мне, что происходит? Или я могу ещё поспать? — вежливо интересуется Зейн. Он знаком с Лиамом уже довольно давно и знает, что даже выбранные для Малика бордовые брюки вместо серых, которые советовал Пейн, могут разрушить идеальную Вселенную Лиама. Зейн ценит это иногда, правда. Ему нужен человек, который мог бы защитить его от бессмысленных перепалок с Луи, поэтому он так нуждается в Лиаме. Но иногда Пейн слишком беспокоится о мелочах. Зейн не хочет говорить, что он слишком бурно реагирует, потому что это выводит Лиама из себя. И сейчас Лиам зол: его щёки всё ещё пылают от гнева. Он берёт телефон Зейна, вводит пароль и начинает быстро что-то печатать. Пока Лиам ищет непонятно что в телефоне, Зейн докуривает сигарету, облокачивается на спинку кровати, кладёт руки под голову, потягивается и зевает. Малик уже достаточно расслаблен и потирает свою шею, когда Лиам второй раз за утро кидает в него телефон — на этот раз прямо в пах. Теперь взбешён Малик. — Блять, — он смотрит на Лиама убийственным взглядом, прежде чем взглянуть на экран и заметить там какую-то статью, которую Пейн для него открыл. — Что это вообще за... — он замолкает и пытается рассмотреть фотографию статьи чуть ближе. Всё выглядит очень знакомым: улица со всеми этими светофорами и дорожными знаками. Зейн не может сказать, откуда он знает это место, но секунда — и его мозг собирает пазлы в единую картину. Сначала это похоже на одно из тех изображений, когда тебе кажется, что на картинке дерево, а потом ты всматриваешься, и появляется пляж с лодкой, скользящей по поверхности воды. Сначала ты ничего этого не видишь, не видишь, а потом — бам, и новая картинка не выходит у тебя из головы. Она словно отпечатывается на хрусталиках, заполняет твоё сознание и никуда не собирается уходить. — Ого, — Зейн пальцем стучит по экрану телефона, надеясь, что картинка вновь изменится, но нет, она всё ещё там, напоминает ему о событиях прошлой ночи. Он смотрит на Пейна, который всё ещё хмурится, сложив руки на груди. Малик должен что-то сказать, ведь Лиам не позволит ему валяться целый день в кровати, просто игнорируя... всё, что произошло. Лиам нетерпеливо постукивает ногой, а его брови так высоко подняты, что почти касаются волос. Он ждёт какого-то ответа или объяснения, но всё, что может сделать Малик, — это пожать плечами и слегка улыбнуться Пейну. — Ой?***
Остаток утра полон различных перепалок, поэтому Зейну кажется, что ему повезло, когда Лиам разбудил его и кинул в него телефон, чуть не оставив без члена, потому что это был самый приятный разговор за весь день. — Я просто не понимаю, — Луи снова и снова расспрашивает его о том, что прошло вчера ночью. Голова Зейна буквально раскалывается, а левый глаз дергается от всех этих звонков, которые он получил с тех пор, как ушел Лиам, и он включил звук на телефоне: ему позвонили все — от Саймона до мамы. — Тебе нравится Гарри Стайлс? — спрашивает Луи. — В этом всё дело? — он говорит так неуверенно, словно сам запутался в своих предположениях. Зейну, наверное, стало бы неловко, если бы ему было не наплевать на всю эту ситуацию в целом. Всё, на чём он может сконцентрироваться, — это какой-то шум на заднем плане. Зейну кажется, что он слышит стук о кастрюлю или что-то в этом роде, но Луи не готовит — только если печет брауни. — Ты что, действительно печешь брауни? — спрашивает Зейн. Он поправляет свои волосы, откидывая их назад, и накручивает одну из прядей на палец. — Должно быть, всё действительно плохо. — Зейн, какого черта? — кричит Луи. — Ты совсем сошёл с ума, да? — он так огорчён, что Зейну кажется, что он должен относиться ко всему этому серьёзнее. — Чувак, папарацци засняли, как прошлой ночью чёртов Гарри Стайлс сосал твой член в переулке около клуба в середине улицы. — Так в переулке или посередине улицы? — спрашивает Зейн, едва сдерживая смех. Луи фыркает. Зейн слышит, как тот пыхтит, глубоко вдыхает и выдыхает прямо в трубку. Должно быть, он научился этому на терапии. — Я не знаю, Зейн. Может, ты мне расскажешь? — спокойно спрашивает Луи. — Вообще-то известный певец прошлой ночью отсасывал не мне. — Тебе должно быть жаль, Луи, — тихо отвечает Зейн. Луи глубоко вздыхает и изо всех сил старается не сорваться. — Ты должен помочь мне, ясно, Зейн? Потому что Саймон в бешенстве. Скорее всего, руководители Burberry, Gucci, Ferragamo и другие, на которых ты должен был работать, не захотят делать лицом своей новой коллекции модель, про которую пишут вот такое в прессе, ясно? И плевать, что ты Зейн Малик, свежее лицо в этой индустрии. Особенно после того, как половина сайтов написала, что ты лишил девственности Гарри Стайлса, который является для всех грёбаным светом или радугой, поет песенки стань лучше и бла-бла-бла и другое дерьмо по радио. — Постой, они думают, что Гарри милый и невинный? — смеётся Зейн. Он вспоминает ухмылку Гарри, то, как он надувал пузыри из жвачки, высовывая свой язык, как улыбался, поглаживая член Зейна прямо в центре клуба. — То есть он просто Гарри, да? — вздыхая, произносит Луи. — Я должен называть его «мистер Стайлс»? — спрашивает Зейн. — Я не знаю, Зейн! — кричит Луи. — До этого дня я вообще не думал, что ты будешь его как-то называть. Зейн пожимает плечами. Он не понимает, почему все так переживают из-за этого. Он встретил Гарри в клубе, они друг другу понравились и продолжили знакомство за пределами клуба. Ничего особенного. Пока Зейн это объясняет, он буквально видит, как на другом конце провода Луи закатывает глаза. — Это очень серьёзно! — объясняет Луи, пытаясь звучать спокойно. — У этого Гарри отличная репутация, у тебя должна быть отличная репутация. И просто такие парни, как вы, не должны были заниматься непонятно чем в переулке, в то время как любой идиот с IPhone мог сфотографировать вас и продать это прессе. Зейн закуривает новую сигарету. Весь этот день сводит его с ума. — В любом случае, — вновь фыркает Луи, — Саймон хочет, чтобы ты с ним поужинал. В каком-нибудь милом и приличном ресторане. — С Саймоном? — дразнится Зейн. — Не знал, что я в его вкусе. — Зейн! — Луи произносит это так, словно готов его убить. — Ужин не с Саймоном, ты, глупый ушлёпок, а с Гарри Стайлсом. Или просто Гарри, как ты его называешь. — Мой член был у него во рту прошлой ночью, как ты помнишь. Я имею в виду, я могу называть... — Ужин. Восемь вечера. Я всё устрою, — быстро говорит Луи и бросает трубку. Зейн берёт ещё одну сигарету и проверяет время. Сейчас почти пять, и ему пришли девять новых сообщений, пока он разговаривал с Луи. Зейн может ответить на них. Или удалить. Или попробовать как-то связаться с Гарри и поговорить перед тем, как они встретятся... уже буквально через три часа. Но он решает погасить сигарету и забраться под одеяло. Сон сейчас кажется самой лучшей идеей. Со всем остальным он разберётся потом.***
Из-за ужасных пробок Зейн опаздывает на ужин на пятнадцать минут. Когда он заходит в ресторан, видит Гарри: тот сидит за столиком в самом углу, откинувшись на спинку стула, вытянув длинные ноги, и пьет красное вино. На нём черная рубашка, расстегнутая так низко, что Зейн видит татуировки, покрывающие его тело. Длинные и мягкие кучерявые волосы обрамляют его лицо, он в солнцезащитных очках. Когда тот замечает Зейна, его лицо озаряет радостная улыбка, он поднимает другую руку и машет ему. Зейн останавливается на полпути и немного хмурится. Его удивляет Гарри: мог бы Стайлс хотя бы попытаться вести себя чуть более холодно? Он вытаскивает свой телефон из кармана и пишет Лиаму: "Я действительно трахал этого мудака?" "Да, — отвечает Лиам, — посреди грёбаной улицы, так что будь ми-и-и-лым". Зейн фыркает и убирает свой мобильник обратно в карман. Всё в порядке, он с этим справится. Малик видел около шестерых папарацци снаружи, когда заходил в ресторан, так что он уверен, что у них уже есть фотографии Гарри и его самого, заходящих в ресторан. Всё, что должен сделать Зейн, — это пообедать с Гарри, а затем уехать вместе с ним, и если им удастся покинуть это заведение, не засветив своей голой задницей и не показав всем папарацци их члены, то Саймон будет счастлив. Гарри встаёт и снимает свои солнцезащитные очки, затем аккуратно кладёт их на стол и снова машет Зейну, как будто тот не заметил этого в первый раз. Гарри слишком открытый и доброжелательный для звезды мирового масштаба. — Господи, — произносит Зейн, подходя к столу. Гарри уже встал и отодвинул для Зейна стул, чтобы тот сел. — Ты можешь перестать быть таким, чувак? Гарри немного хмурится, пока Зейн садится за столик. — Я не знаю, — его хриплый голос разрезает воздух. Зейн не помнит, какой у него низкий голос: видимо, вчера он выпил слишком много. Малик немного дрожит, но уверяет себя в том, что это из-за того, что в ресторане прохладно. — Я не думаю, что у меня получится, — между бровей Гарри пролегает огромная складка, как будто он серьёзно задумывался об этом и ранее, — но я очень постараюсь. Зейн смеётся вопреки своему желанию и качает головой. Теперь он начинает вспоминать, что Гарри в какой-то степени забавный. Тот улыбается ему в ответ — на его щеках появляются милые ямочки — и садится напротив Зейна. Стайлс пододвигает свой стул так, чтобы они были ближе друг к другу, и смотрит на Зейна, почти смущаясь. Гарри на секунду замолкает, обхватывая своими длинными пальцами бокал вина. — Сегодняшний день начался очень... интересно, — наконец говорит Гарри. Зейн чувствует, как кровь приливает к его щекам. Он отводит взгляд и нервно обхватывает свой бокал, стараясь не вспоминать то, как его кожа горела от прикосновений рук Гарри и как он быстро кончил, когда Гарри начал сосать его член. — Да, это утро было не самым спокойным, — наконец отвечает Зейн. Он поднимает взгляд, а Гарри уже смотрит на него, его глаза искрятся, а сам он почти смеётся. — Это что, было настолько ужасно? — спрашивает Гарри, пиная Зейна под столом носком ботинка. — Конечно, мы могли обойтись и без фоток, но в целом разве всё было плохо? Зейн открывает рот, чтобы сказать, насколько всё было ужасно и что они не должны были делать это прямо на улице, там, где их мог увидеть кто угодно, но Гарри так внимательно смотрит на него, и на его лице играет довольная улыбка. Рубашка Стайлса расстегнута так, что Зейн видит его цепочки и кожу, которая выглядит такой гладкой и теплой, что Малик хочет протянуть руку и почувствовать её под своими пальцами. Зейну не нужно отвечать на вопрос, так как около их столика появляется официантка, называет свое имя и предлагает им попробовать что-то из специальных блюд. — С удовольствием, — отвечает Гарри, улыбаясь ей так ярко, что она, Зейн может поклясться, еле держится на ногах. «То же самое, милая, — думает Зейн. — Со мной то же самое». — Я всегда хочу узнать, что есть в меню, — продолжает Гарри. — Хочу знать все возможные варианты. Гарри прижимает свои ноги к Зейну так, что их бедра почти соприкасаются под столом. Малик чувствует жар, что исходит от Гарри, и в его голове вспыхивают картинки прошлой ночи: Гарри прижимает его к шершавой кирпичной стене, целует и сплетает их языки, Зейн чувствует сладость от выпитых Гарри напитков и то, как Стайлс тянет его за волосы. — Ты тоже любишь, Зейн? — спрашивает Гарри. Зейн гулко сглатывает, его язык, кажется, прилип к нёбу. — Когда ты знаешь все свои возможности? Гарри говорит всё это так невинно, хлопает ресницами и едва заметно улыбается. А Зейн просто хочет бросить его на стол и сорвать с него одежду. Саймон беспокоился о том, что в прессу попала фотка, на которой Гарри сосет член Зейна в переулке темной улицы? Ему бы лучше беспокоиться о том, что сейчас Зейн готов отсосать Гарри прямо посередине грёбаного ресторана в Беверли-Хиллзе. — Да, — отвечает Зейн, его голос звучит очень тихо, едва различимо. — Много вариантов, да. Это отлично.***
Блюда дня — это рыба и курица, которые Гарри не заказывает: официантка не смогла ответить, была ли у курицы счастливая жизнь перед тем, как она попала на кухню этого ресторана. — Это важно, понимаешь? — поясняет Гарри Зейну после того, как официантка уходит. — Счастливые курицы вкуснее, чем несчастные. — Мне кажется, после того, как их ловят и собираются отрубить голову, они вовсе не счастливые, — отвечает Зейн, удивляясь тому, что происходит в его жизни: он ведёт милую беседу с известным на весь мир певцом после того, как тот отсосал ему прямо на улице прошлой ночью. — Так что все блюда из курицы должны быть невкусными, ведь они сделаны из несчастных кур. Гарри внимательного смотрит на него, пару раз моргая, а затем, когда возвращается официантка, заказывает пасту. Гарри такой... необычный. Он очаровательный, но в самом странном смысле этого слова. Перед тем как начать есть, он сначала слегка облизывает еду, а ещё он рассказывает самые нелепые истории, которые совершенно не связаны с тем, о чём они говорили ранее. У него отвратительное чувство юмора: все эти глупые тук-тук-кто-там-шутки заставляют Зейна закатывать глаза так сильно, что он удивлён, как ещё не потерял сознание. Всё, что Гарри объясняет, занимает в десять раз больше времени, чем у всех остальных людей, и все его рассказы — о каких-то милых детях, или щенках, или людях, которые старше бабушки Зейна. Гарри постоянно улыбается. И это просто уму непостижимо. Зейн никогда не встречал человека, который бы просто так радовался каждой секунде жизни, как это делает Стайлс. Им почти не мешают, но несколько раз люди всё же подходят к ним и просят Гарри сфотографироваться с ними или подписать какие-то вещи. Стайлс очень дружелюбный: он даже рассказывает маленькой девочке о том, как нашёл апельсин в лифте и съел его, а потом болел целую неделю, и вот почему надо быть осторожным и не есть странные фрукты. Зейн не может поверить, что он действительно это рассказывает. Гарри просто... милый, забавный, невероятно красивый, и Зейн должен признать, что Стайлс чертовски ему нравится. — О чём задумался? — Гарри прерывает его мысли, и Зейн смотрит на него. Его щёки покрываются румянцем, когда он осознаёт, что совершенно потерял нить повествования и понятия не имеет, о чём сейчас говорил Стайлс. Гарри молчит, откидывается на спинку стула и пристально смотрит на Малика; его глаза такие блестящие и немного помутневшие. Он зажимает свою нижнюю губу двумя пальцами, и Зейн не может оторвать от него взгляда. На щеках Стайлса лёгкий румянец, а грудь вздымается при каждом медленном вздохе. Малик хочет облизать своим языком каждый дюйм его тела, оставить на его коже небольшие укусы. Зейн только однажды представлял, как Гарри будет стонать в его комнате, на кровати, чёрт побери, а не в каком-то переулке. Они смогут делать все те пошлые вещи, что Зейн не может выкинуть из своей головы: Гарри лежит на спине, в то время как Зейн уже глубоко внутри него, пока Стайлс протяжно стонет и просит его двигаться быстрее и глубже. Просто мысль о том, как обнажённый Гарри лежит на его кровати, широко разведя ноги, вызывает у него стояк, и все его внутренние органы скручиваются в тугой узел. Пульс Зейна учащается, он нервно облизывает свои губы и шумно выдыхает. Гарри смотрит на рот Зейна и медленно облизывает свои губы, показывая свой розовый влажный язык. — Видимо, о чём-то очень интересном, — дразнит Стайлс. — Да нет, — отвечает Зейн, едва дыша. Гарри усмехается. Ужин закончен, их тарелки уже унесли, и теперь перед ними лежит меню с десертами. Гарри придвигает свой стул ближе к Зейну, и Малик чувствует терпкий аромат его одеколона и запах мятной жвачки. Его волосы спадают на левый глаз и щёку, скрывая почти половину лица. — Итак, — начинает Гарри. Он кладёт свою ладонь Зейну на ногу и медленно движется к его бедру. Малик чувствует, как сокращаются его мышцы, и не помнит, когда он стал таким чувствительным к простым прикосновениям. — Я знаю, сейчас мы типа пытаемся спасти наши репутации или что-то в этом роде, но я безумно рад, что мы сегодня здесь. Зейн кивает. Он немного кашляет, чтобы прочистить горло, и смотрит на Гарри. Он улыбается ему, ухмыляется ему и всё так же беспечно жуёт жвачку. — Я тоже, — тихо отвечает Зейн. Его мобильник вибрирует, и Зейн немного отстраняется, чтобы достать его. Он случайно прикасается своим плечом к груди Гарри, и тот обхватывает его руку, прижимая ближе к себе. Зейн может поклясться, что чувствует губы Гарри на своём ухе. "Как все проходит? Ты нормально себя ведёшь?" — пишет ему Луи. Зейн смеется и качает головой. Гарри вытягивает шею, чтобы прочесть, и Малик показывает ему сообщение. — Агент? — спрашивает Гарри. — Нет, — отвечает Малик, — он мой лучший друг, менеджер, пиарщик и агент в одном лице. Очень надоедливый. — Понятно, — Гарри кивает и смеётся. — Прямо как Найл. Я плачу ему, но вообще непонятно за что. Мне кажется, всё, что он делает, — это забирает мои заказы в отелях, съедает половину моей еды и вечно говорит мне о том, что я всё делаю неправильно. — Мы должны их познакомить, — смеётся Зейн. — Добавим к ним вечно опекающего меня Лиама, и, может, они будут жаловаться друг другу и отстанут от нас хоть на секунду. Пальцы Гарри скользят по руке Зейна, а затем он надавливает ими чуть ниже его шеи. Стайлс кивает на телефон, потому что Зейн ещё не ответил на сообщение. — Расскажи ему, как хорошо мы себя ведём. Я прямо как настоящий джентльмен, да? — спрашивает он. — Посмотрим, — с улыбкой говорит Зейн, отправляя: "Всё в порядке, он не так уж и плох". — Эй! — возмущается Гарри, хватает Зейна за руку и медленно спускается к рёбрам. Сердце Зейна готово выпрыгнуть из груди. Стайлс едва его коснулся, а Зейн уже не может мыслить здраво: его член твёрдый и упирается в брюки. Телефон Зейна снова вибрирует. "Хорошо. Если всё пройдёт отлично, вы идёте на Кингс в пятницу". Гарри склоняется ещё ближе к Зейну, обжигая своим горячим дыханием, его рука на животе Малика, а пальцы поглаживают кожу под рубашкой. Зейн ставит ноги чуть шире, и Стайлс тихо стонет, зарываясь в волосы Зейна и целуя его шею. Малик смотрит на него и часто моргает, потому что, хоть и в самом дальнем углу ресторана, они опять у всех на виду, и Луи убьёт его, если ужин, который должен восстановить его репутацию, закончится новыми непристойными фотографиями. Луи раскромсает его тело на тысячи кусочков, и поиски его тела займут сорок тысяч лет. — Гарри, Хазз, подожди, — мямлит Зейн. Стайлс совершенно потерял связь с реальностью: его глаза стали стеклянными, щёки горят, а он отчаянно кусает свою губу и смотрит на Малика так, словно хочет съесть его. И Зейн совсем не против. Вовсе нет. — Ты, — его мобильник снова оповещает о новом сообщении. "Ну так что насчёт игры?" Боже мой, Луи, ты можешь подождать одну грёбаную минуту? — Ты любишь хоккей? — наконец произносит Зейн. Очень трудно думать с рукой Гарри в штанах, Стайлс обхватывает его член и начинает ей двигать. Гарри смотрит на губы Зейна и, едва касаясь их своими, шепчет: — Обожаю. — Отлично, потому что мы вроде как идём на свидание на игру Кингс, — говорит Зейн, быстро встаёт и тянет Гарри, чтобы тот тоже встал. — А теперь пойдём.***
Они не едут домой, а отправляются в туалет, но на этот раз Зейн хотя бы проверяет, нет ли там кого, пока Гарри смеётся над ним и запирает дверь. Зейну одновременно и смешно, и противно: что с ним такое творится — он хочет Гарри так сильно, что даже не может поехать с ним домой, а не трахаться непонятно где вторую ночь подряд. — Это смешно, — бормочет Малик, всё же снимая ремень. Пряжка звенит, отскакивая от плитки. Стайлс подходит к нему ближе и широко улыбается, буквально светится от счастья, и сердце Зейна трепещет, бьётся, словно птица в клетке, потому что Гарри великолепный, смешной, и Малик отчаянно, очень сильно его хочет. — Ты такой невероятный, — улыбаясь, шепчет Гарри. Всего секунду назад Зейн думал о том же, поэтому тоже улыбается, а затем и вовсе смеётся. Стайлс качает головой, наклоняется чуть ниже и наконец соединяет их губы. У Зейна кружится голова от всех этих ощущений. Он так хочет Гарри: его стояк причиняет боль, руки трясутся, а тело сжимается в комок. Сначала поцелуй нежный, едва ощутимый, но потом Гарри тянет Малика за волосы, прижимается губами сильнее, развратно двигает своим языком у Зейна во рту. Стайлс прикусывает губу Малика, и тот откидывает голову назад, хочет, чтобы Гарри оставил ярко-лиловые отметины на его шее. Гарри стонет, скользит пальцами по телу Зейна, слегка надавливая ногтями, сжимает его бёдра и усаживает его между раковин. — Отлично, — на выдохе произносит Зейн. Стайлс расстегивает рубашку Малика и осыпает кожу поцелуями, в то время как Зейн тоже успевает расстегнуть пару верхних пуговиц рубашки Гарри. — Только лучшее для моего мальчика, — томно произносит Гарри своим низким голосом. Зейн чуть не кончает в штаны от этих слов, хотя Гарри до него даже не дотронулся. Мой мальчик. Малик подумает об этом завтра. Может быть. Или не будет думать. Какая вообще разница? Гарри наконец снимает с Зейна рубашку, расстегивает молнию и стягивает с Малика брюки. Зейн на секунду задумывается о том, что это же Gucci, их ещё даже нет в продаже, а буквально через секунду эти брюки будут валяться на грязном полу туалета, потому что Гарри Стайлс собирается ему отсосать. Боже мой. Стайлс стягивает с Зейна брюки и нижнее бельё и бросает их на пол (в точности так, как Зейн и думал). Но больше Малик ни о чём не может думать, потому что Гарри встаёт на колени и разводит ноги Зейна шире. — Зейн, позволь мне, — Гарри упирается в его ногу, придвигается ближе — так, что Зейн чувствует его тёплое дыхание прямо на головке своего члена. — Я так сильно хочу тебя. Никак не мог перестать о тебе думать. Малик стонет и закидывает голову, не в состоянии вынести всё то, что происходит. Он хочет сказать Гарри так много вещей, которые вспыхивают в его сознании, что просто не может сдержаться. Не в этот раз. — Блять, Гарри, ты невероятный, — головка члена Малика упирается Гарри прямо в заднюю стенку горла, он отсасывает ему немного отчаянно. Их громкие стоны заполняют всё помещение. — Я думал об этом с прошлой ночи. Твой рот... и твои руки, блять, ты так хорош, — Гарри стонет, а Зейн неуклюже, но очень нежно убирает с его лба липкие от пота волосы. Рот Гарри такой горячий и влажный, а его пальцы так умело двигаются по основанию члена Зейна, что Малик боится кончить прямо сейчас. Он пытается смотреть на Гарри, но это слишком. Стайлс закрывает глаза и наслаждается смазкой, которая сочится из головки члена Зейна. Он втягивает щёки, а затем открывает глаза и смотрит прямо на Малика. Он часто моргает, а в уголках его глаз появляются слезинки, когда Зейн начинает трахать его рот сильнее. Зейн кусает губы и толкается бёдрами сильнее, Гарри кивает, пытается взять ещё больше, стонет, давая понять, что Зейн может двигаться глубже. Малик чувствует, что он совсем близко — оргазм сжигает каждую клеточку его тела, когда он кончает Гарри в рот. Стайлс проглатывает почти всё: только несколько капель белёсой жидкости остаются на его губах и подбородке, его рот мокрый и красный. Гарри со спермой на губах — это самое сексуальное, что Зейн видел в своей жизни. Зейн садится к нему на пол, нежно целует его, и он немного дрожит от наслаждения, когда слизывает собственную сперму с губ Гарри. Малик думает о том, что он быстро бы мог привыкнуть к этому — целовать Гарри, заниматься с ним сексом, просыпаться с ним каждое утро, ходить с ним за покупками и смотреть глупые телешоу. Он бы хотел, чтобы Гарри был с ним рядом всё время. Гарри тяжело дышит и скулит во время их поцелуя, отчаянно нуждаясь в том, чтобы Зейн наконец до него дотронулся. Зейн проводит своей рукой по щеке Стайлса, по его груди, скользит по животу, прежде чем его пальцы касаются молнии джинсов. Малик обхватывает член Гарри, его пальцы сразу становятся липкими и скользкими. Стайлс всхлипывает и кладёт голову Зейну на плечо, кусая его нежную кожу и царапая её ногтями от наслаждения. Гарри бормочет что-то вроде да-да, Зейн, пожалуйста, не останавливайся, о Боже, и Зейн думает, что умрёт прямо здесь, потому что это так сексуально и горячо. Гарри кончает, прижавшись к груди Малика, и бессильно мотает головой, не в силах сказать ни слова. Они сидят на полу несколько минут. Возможно, даже больше, потому что Малик ещё не может прийти в себя и начать мыслить здраво. Он целует щёки Гарри, его шею, лоб. Гарри часто моргает, словно только что проснулся. Зейну кажется, что он понимает всё то, что Стайлс чувствует прямо сейчас, хотя тот ничего и не говорит. Потому что он чувствует то же самое. — Привет, — тихо, почти шёпотом говорит Зейн. Гарри улыбается ему в ответ и шепчет: — Привет, — он нежно целует Зейна, медленно, словно хочет насладиться каждым мгновением. Этот поцелуй не страстный, а едва ощутимый. Этот поцелуй будто бы говорит "привет", а не "привет, я хочу тебя трахнуть". Их губы медленно двигаются. Они целуются, целуются и целуются. Зейн хочет целовать Гарри вечно. Они только заканчивают собирать разбросанные по всему туалету вещи, как кто-то стучит в дверь. Они выходят из ресторана, держась за руки и не прекращая смеяться. Их рубашки застегнуты не на все пуговицы и неаккуратно заправлены в брюки.***
Зейн просыпается: лучи так ярко светят, а мобильник, что он бросил прошлой ночью прямо на пол, буквально разрывается от входящих сообщений. Он недовольно стонет и прячет лицо под подушку. Телефон наконец замолкает. Но лишь ненадолго. — Что за фигня? — сонно бормочет Гарри, и Зейн буквально подпрыгивает от неожиданности и роняет подушку на пол. — Блять, — вопит Зейн. Его сердце колотится с бешеной скоростью, он вскакивает с постели. Он прижимает руки к груди и видит, что в его постели, запутавшись в простыне и одеяле, лежит Гарри. На его щеке отпечаток от подушки, волосы взлохмачены после сна. Он улыбается Зейну и тянет его обратно в кровать. — Ты что, забыл, что я тут? — тихо спрашивает он. Его голос такой хриплый и низкий после сна. Зейн посмеивается и мотает головой. Может, он бы и попытался соврать, но Гарри уже и так всё понял. — Может быть. — Оу, — Гарри делает вид, что он расстроен. — Я бы мог уйти и позволить тебе поспать подольше, но... Зейн ждёт, пока Стайлс закончит предложение, но тот молчит и довольно улыбается. — Но? — в нетерпении спрашивает Зейн. — Но ты вчера уснул, так и не отсосав мне, так что я никуда не собираюсь, — говорит Гарри с огромной улыбкой, показывая свои милые ямочки. Малик смеётся и прикасается к груди Гарри: его кожа такая нежная. Зейн целует крылышко одной из птиц-татуировок, украшающих его тело, а затем прикусывает сосок. Стайлс хватает ртом воздух, зарывается пальцами в его волосы и нежно поглаживает по голове. Телефон Зейна снова начинает вибрировать. — Боже мой, — недовольно бормочет Зейн. Он переползает через Гарри и начинает рыться в вещах, что раскиданы по полу. Он думает, что это его собственные брюки, пока не достаёт из кармана телефон Гарри. Стайлс же уже нашёл его мобильник, и Зейн берёт его и начинает просматривать все те сообщения, которые пришли ему за это утро. Все они от Лиама. Зейн, ЧТО, БЛЯТЬ, ВООБЩЕ ПРОИСХОДИТ? я вижу, вы с Гарри Стайлсом мило провели время за ужином??? а потом пошли в туалет ВМЕСТЕ. ЗЕЙН, ВЕЗДЕ ФОТОГРАФИИ. СНОВА. ВЫ ВООБЩЕ МОЖЕТЕ НЕ ПОПАДАТЬСЯ ПАПАРАЦЦИ? Луи убьёт тебя. Луи убьёт МЕНЯ. Я не знаю почему, но он сделает это. ПОЧЕМУ ВЫ НЕ МОЖЕТЕ ДЕРЖАТЬ СВОИ ЧЛЕНЫ В ШТАНАХ??? Зейн закрывает глаза и передаёт телефон Гарри, чтобы тот тоже прочитал сообщения. Стайлс читает их и смеется, а затем притягивает к себе Зейна и страстно целует его. — По крайней мере, хуже уже точно не будет, — смеется он, когда отстраняется от Малика. Зейн недоверчиво на него смотрит: Гарри выглядит слишком спокойно для известного певца, которого снова поймали после траха в публичном месте, а именно — в мужском туалете. — Я имею в виду, если ты что-то хочешь, то просто делай это и всё, — добавляет Гарри. — Даже если ты хочешь трахнуться прямо в общественном месте? — Нет, идиот, — отвечает Стайлс, и Зейн бормочет что-то вроде "эй". — Я говорю о том, что хочу быть с тобой. И если нас пару раз поймали папарацци, то ничего страшного, кого это вообще волнует, да? И вау. Вау. Зейн чувствует, как к его щекам приливает кровь, как он краснеет до ушей. Гарри касается кончиками пальцев его лица и нежно целует его в уголок глаза. — Всё нормально? — спрашивает Стайлс. — Да, идеально, — отвечает Зейн, кивая. Гарри счастливо улыбается. — Отлично, — говорит Стайлс. Его глаза радостно блестят, а волосы спутались после сна. Он лежит в кровати Зейна абсолютно голый, и Малик понимает, что ради него он справится с Лиамом, Луи, Саймоном и вообще с кем угодно. Гарри снова целует его, а затем разводит свои ноги шире, и Зейн опускается ниже, чтобы взять в рот член Стайлса. — А теперь отсос, который ты мне задолжал, — говорит Стайлс с улыбкой. Зейн смеётся и заглатывает головку, думая о том, что что бы ни произошло, Гарри этого стоит.