Небо, закованное в цепи

Я Саске Учиха. Мне 28 лет. Я родился в Киото. Сейчас август 1945 года. Я жив. Меня зовут Саске Учиха. У меня был старший брат. Его звали Итачи. Он умер на войне в 1944 году. Меня зовут Саске Учиха. Мне 28 лет. Я один из японских разведчиков в США. Моя задача – узнать планы США по поводу скорейшей капитуляции Японии. И я узнал. Я узнал обо всем, что должно случиться. И мне уже не страшно. Сегодня я умру. 5 августа 1945 года. Я примчался в Японию, как только узнал об планах Трумэна. Кто-то другой сообщит об этом правительству, я не единственный разведчик. Но мне нельзя здесь быть. Я не имею права. И если я выживу, меня, скорее всего, просто убьют. Но у меня нет выбора. Я должен спасти её. Я обязан. Она – все, что у меня есть. Харуно Сакура. Моя одногодка, но уже многого достигла. Она – будущее японской медицины. И моя возлюбленная. Я часто вспоминаю о ней. О нашей первой встрече, о том, как она сидела в своей лаборатории по ночам, пялясь в микроскоп, а я смотрел на нее. Смотрел долго и не мог наглядеться. Она казалась мне такой прекрасной, прекраснее, чем все искусство мира. Если бы я был простым служащим, все бы сложилось иначе? Если бы я был простым служащим – я бы ее просто не встретил. Эта девушка с двадцати трех лет работает на правительство. Благодаря этому мы и познакомились. Я помню как проходил обмен пленными. Мне не посчастливилось угодить в руки к СРСР. А кому-то из их людей – к Японцам. Меня пытали днями и ночами. А я, корчась от жуткой боли, повторял только одну заученную фразу «Я не шпион». Мне бы полагалось умереть еще там, у русских. Но просто повезло. На обмене я не мог даже идти. Двое русских тащили меня как мешок с мусором. Хоть я и был в сознании, но едва помню, как все происходило. Единственное, что намертво запечатлелось в моей памяти – это она. Розоволосая, в неприметном сером костюме. На лице страх и сочувствие. Как позже я узнал – она впервые выехала на обмен. Восстановление моего здоровья поручили ей. В те дни я понятия не имел, что эта девушка станет для меня всем. Я помню как лежал в своей палате и молча пялился в потолок. Сакура приходила каждые три часа чтобы проверить мое состояние. Наверное, она была единственной, кто смотрел на меня как на человека. Сначала мы оба молчали. Я не хотел ни с кем говорить. Она меня боялась. Надо сказать, я был той еще занозой в заднице. Мало ел, медсестры с огромнейшим трудом заставляли меня съесть хоть одну ложку супа. А что сказать, я с ума сходил от боли. Обе руки переломаны, сотрясение, глубокие порезы и много ушибов и вывихов. Я помню день, когда она впервые со мной поговорила. Тогда Харуно неимоверно раздражала. А сейчас я понимаю, что только ее голос заставлял меня забывать о боли. Очередная медсестра со слезами на глазах умоляла меня съесть содержимое ложки, которую она держала у моего рта уже не первую минуту. Я не говорил ни слова. Просто молча смотрел перед собой. Надеялся, что она поорет и ей надоест. - Учиха-сан, прошу вас, вы уже так похудели, - ныла женщина, лет тридцати. Дверь в мою палату отрылась, на пороге стояла мой лечащий врач. Розовые волосы убраны в высокий хвост, сверкающие зеленые глаза, и белый халат, который ей ужасно не шел. - Что случилось, Минене? – спросила девушка. - Он совсем не ест, ничего не говорит, я не знаю, что делать, - продолжала ныть женщина, - Харуно-сан, он смотрит только в одну точку… Я… - Сейчас он смотрит на меня, - с улыбкой перебила ее девушка, - Не волнуйтесь, пожалуйста, и идите к другим больным. Я позабочусь об этом. Женщина вышла из комнаты, оставив нас наедине. Я снова перевел взгляд на стену напротив себя. - Как вы себя чувствуете? – спокойно спросила Харуно. Я не ответил. Мне не хотелось. Моим единственным желанием было остаться одному. Она продолжала смотреть на меня. Я не видел, но чувствовал ее взгляд. Она не уйдет без ответа, не из таких. Целью этой девушки было спасение и восстановление моей жизни. - Учиха, я вам жизнь пытаюсь спасти, - в ее голосе не было гнева или нетерпения. Сострадание. Она меня понимала. Знала, что я умираю от боли, - Кивните, если вы чувствуете себя лучше, чем вчера. Я медленно перевел на нее взгляд. Нет, мне не было лучше. С каждым днем становилось все больнее. Сакура это знала. - Вы поправитесь, только если будете есть, иначе никак. Тяжело вздохнув, Харуно уже хотела развернуться и уйти, наверняка прислать кого-то, кто запихает мне еду в глотку. Но внезапно я понял, что больше не могу быть один на один с этим мучением. Я хотел, чтобы она была рядом со мной. - Когда? – хрипло спросил я. - Для полного восстановления понадобится, как минимум, шесть месяцев. Может, целый год, - ответила розоволосая. Я промолчал. Показал, что я еще в здравом уме, хотя вполне вероятно, что ненадолго, и хватит с нее. Доктор улыбнулась и села на стул рядом с моей кроватью. Она взяла в руки тарелку с супом и поднесла ложку к моему рту. Шесть месяцев или год – и я на ногах. И боль пройдет. Я доверился ей, и с того дня начал есть. Сакура часто заходила и оставалась со мной. На десять минут, двадцать. Но эти минуты значили для меня очень много. Они меня спасали. Я ужасно бесился, когда она подолгу рассказывала о больных, их семьях. И каждый раз, когда она уходила, мне хотелось, чтобы Харуно вернулась. Чтобы она отвлекала меня от всего этого. Ее голос был лучшим болеутоляющим. Я рассказал ей то, чего никому не рассказывал. Про мое детство в детдоме. Про моего брата, который сейчас на задании в Китае. Даже по своим меркам я зашел слишком далеко. Месяц за месяцем мое тело восстанавливалось. Осталось много ран, но Харуно все шутила, что шрамы украшают мужчин. - Должно быть, я невероятно прекрасен, - с сарказмом высказался я. - Да, очень, - серьезно сказала розоволосая, разводя какие-то таблетки в воде. Только лишь через несколько секунд она поняла, что сказала это вслух и покраснела. Я громко рассмеялся. Впервые за семь месяцев рассмеялся. Или за всю жизнь? - Я не… Не в том смысле, - рассеянно прошептала Сакура. Я уже любил ее в тот момент. Любил осознанно. Не так, как в предыдущие месяцы, когда каждая мысль о ней вызывала гнев. Я не хотел позволить себе думать о ней, но все же думал. - Ты очень красивая, - с легкой улыбкой сказал я, чем еще больше смутил Харуно, - И даже без шрамов, ты очень красивая. С этой фразы, пожалуй, все и началось. Мы стали разговаривать дольше. Даже на улице гуляли вместе. Признаться, я даже был рад, что угодил в плен. Тупо, согласен, но я был рад. Вскоре меня выписали, и я вернулся к работе. На этот раз я остался в Токио, помогал руководить разведкой в разных странах. Я навещал Харуно каждый день. Забирал ее домой с больницы. Меня даже не посещала мысль о том, что я проживу день, и не увижу ее улыбку. - Ты когда-нибудь хотел уехать отсюда? – однажды спросила она. - Я уезжал много раз. - Нет, не в этом смысле, - розоволосая казалась ужасно грустной, - Чтобы не на задание, а просто, уехать. Быть свободным, улететь, как птица. Я молчал несколько секунд. А ведь она тоже в плену, как и я. - Наше с тобой небо заковано в цепи, - улыбнулся я, взяв ее за руку, - Но рядом с тобой я свободен даже в клетке. Я медленно нагнулся и поцеловал Сакуру. Есть минуты, которые длятся как целая вечность. Есть часы, которые проходят за секунду. Для меня этот поцелуй стал и вечностью, и секундой одновременно. Я любил ее. Любил больше всего на свете. Любил так, как никого другого не полюблю. Спустя год мы поженились. Хотя я не был знаком ни с кем из её семьи. Так же, как и Сакура не знала Итачи. Он так и не возвращался. Мне казалось, что счастью никогда не придет конец. Но конец настал. Началась Вторая мировая война. Дни и ночи моя жена проводила в своем госпитале. Дни и ночи я проводил на работе. От Итачи не было вестей. В 1943 году мне поручили первое задание после того, как я попал в плен к русским. Нужно было уехать в Америку на неопределенный срок. Нужно было оставить Сакуру здесь. Когда я пришел домой, розоволосая плакала на кухне. - Что, Сакура, что случилось?! – она никогда раньше не плакала. Я испугался. - Саске… - выдохнула девушка, - Скажи, когда это закончится? Я больше не могу. У меня на руках умирают дети, младенцы… Невинные гибнут. Я больше не могу. - Уезжай домой… - единственное, что пришло мне в голову. Я быстро подошел к ней, и прижал ее голову к своей груди, - Уезжай отсюда домой, в Хиросиму. Сейчас война, Гитлер потерпит крах, и Япония пойдет вместе с ним на дно. В Италии уже все потерянно, у нас нет шансов. Никогда не было. Уезжай, прошу. Розоволосая медленно подняла голову. - А ты? Она знала, что я от своей участи не убегу. Что я слишком много знаю, и живым меня никто не отпустит. Сакура могла уйти, но только без меня. Мое небо было заковано в цепи. Я мог отодвинуть их для нее, но лишь на несколько секунд. Харуно будет свободна. - Я еду в США. У меня новое задание, - тяжело вздохнув, произнес я. Она кричала. Она плакала, умоляла меня остаться. Мне пришлось оставить её. Я должен был. Иначе никак. Меня зовут Саске Учиха. У меня была жена. Её звали Сакура. Я любил её. Очень сильно любил. 1944. 1945. Я узнал об этом слишком поздно. Слишком поздно, чтобы что-то сделать. Но я решил попытаться. Её жизнь слишком важна для меня. 5 августа 1945 года. Германия проиграла войну. И Япония проиграет. Цепи, в которых было мое небо, больше не были преградой. Плевать я хотел на эти железки. Завтра будет применено первое в мире ядерное оружие. Цель – Хиросима. Место, где живет Сакура. Всю дорогу я строил планы. Рассчитывал время. Я учитывал каждый нюанс: расположение дома Харуно относительно центра бомбардировки; радиус действия бомбы; время, за которое можно уехать на безопасное расстояние. Я надеялся, что все пройдет как надо. Ночь. Я гнал по дороге, выжимая из старого автомобиля все соки. До Хиросимы оставалось совсем чуть-чуть. И все, о чем я думал это время, потому что его у меня не было. Что скажет Сакура, когда меня увидит? Мы расстались не на самой лучшей ноте. Формально мы еще муж и жена, но простит ли меня розоволосая? Я бросил её одну в то время, когда она больше всех во мне нуждалась. И даже если Харуно ненавидит меня, презирает, я должен спасти её. Как только показались первые лучи солнца, во мне проснулась паника. Если я не успею, все пропало. Мы умрем от излучения, если не от взрывной волны. У меня было время изучить это оружие, но я не знал, где его хотят применить. Дом родителей моей жены, слава Богу, был близко к окраине. Увы, он находился в радиусе 15 километров от места взрыва. А это далеко не безопасно. Когда я приехал, солнце уже встало. На часах семь утра. У нас был час, только один час чтобы спастись. На улице было полным-полно торговцев всякой дрянью. Во времена войны каждый зарабатывал, как мог. Хиросима не спала. Но это ненадолго. Я взобрался по ступенькам навстречу небольшому дому, в котором Сакура провела свое детство. Жаль, что я увидел его при таких чудовищных обстоятельствах. Подойдя к входной двери, я начал стучать. Стучал, как сумасшедший. Даже я бы себе не открыл. Но дверь отворилась. На пороге стояла пожилая женщина в старом, но чистом сером кимоно. - Вы кто? – спросила она. - Сакура? Сакура здесь живет? – не было ни времени, ни желания орать что-то в духе «Здрасти, я ваш зятек, как поживаете?». - А кто её спрашивает? – не унималась хозяйка дома. - Саске. Саске Учиха, - я смотрел на неё умоляющими глазами. Пожалуйста, быстрее, - Где она? Торговцы рыбой недоверчиво косились на меня. Одно неверное или вспыльчивое слово в адрес этой женщины – минут десять минут на драку с дряблыми стариками, которых не потащили на войну. - Пожалуйста, у меня нет времени, скажите, где она. - Ушла на овощной рынок, - холодно произнесла мать Сакуры. Я бросился к машине. Ранее мне уже приходилось бывать в Хиросиме. Ближайший овощной рынок находился не очень далеко. Но это отнимало у нас минут двадцать, если не больше. Шансов спастись становилось все меньше и меньше. Я запаниковал. У меня тряслись руки. Но боялся я не за себя. За неё. Потому что люблю. До сих пор люблю больше жизни. На рынке было очень много людей. Отыскать копну розовых волос среди такой толпы невозможно. Я метался с стороны в сторону, кричал её имя, толкал людей, спрашивал у незнакомцев, не видел ли кто её. Никто не видел. Я начал бояться, что она ушла на другой рынок. Или я пропустил её, когда Харуно шла домой. С каждой минутой сердце билось все чаще и чаще. Спасти Сакуру. Я должен спасти свою жену. - Саске? – розоволосая стояла справа от меня у прилавка с какими-то травами. Я застыл. Как же хотелось обнять её, как же хотелось сказать, что я люблю её. Если бы только время остановилось. Но оно не остановится. У нас оставалось двадцать минут, чтобы сбежать из этого ада. - Сакура, - я быстро подошел и схватил её за руку, - У нас совсем нет времени, мы должны уехать. Я тащил её через рынок. Харуно что-то кричала, пыталась вырваться. Оно и понятно. Нарисовался, не пойми откуда, и куда-то тащит. Хорошо, что хоть не бьет, рука у нее тяжелая. Через минуту мы были уже у машины. А вот затащить её туда можно было только с согласия. - Что ты здесь делаешь?! – спросила девушка. - Прошу тебя, садись в машину, нет времени на разговоры, - прошипел я. - Саске, тебе не кажется, что спустя столько времени, это не лучшее приветствие? Я взбесился. Времени и так не было, а тут еще она со своим упрямством. Схватив Харуно на руки, я силой посадил её на переднее сидение машины, и захлопнул дверь. Сев за руль, быстро тронулся по уже знакомому и тщательно продуманному маршруту. - Я прошу тебя, скажи мне хоть что-то, - умоляюще произнесла розоволосая. - Через пятнадцать минут этого города не станет, - спустя минуту молчания сказал я, - Американцы сбросят на Хиросиму бомбу. Вот, в чем заключалось моё задание. Узнать об их планах. И я узнал. У нас совсем нет времени, Сакура. Если повезет – отделаемся легким облучением. Я не мог понять выражения её лица. И она молчала. Никогда раньше такого не видел, и это пугало. Это страх? Злость? Отчаяние? Что?! - Останови машину, Саске, - прошептала розоволосая. Что? Она с ума сошла? - Ты понимаешь, что происходит?! Или мне еще раз тебе объяснить?! – наверное, я впервые в жизни накричал на нее. Да и вообще, впервые повысил голос. - Здесь моя мать, здесь моя маленькая сестра! Саске, без них я никуда не поеду! – в ответ закричала Харуно. - У нас нет времени, это в другой стороне, мы не успеем! - Останови! – со слезами на глазах кричала девушка. - Сакура, они обречены, а если мы вернемся – то умрем вместе с ними! - Я лучше умру вместе с ними, чем дам им умереть. Учиха, они моя семья! - Я – твоя семья! – я сходил с ума. Я действительно сходил с ума в этот момент. Мне плевать хотелось на её родню. Все, о чем я думал – её жизнь. - Ты был ею, пока не бросил меня одну! Ты мог отказаться, мог остаться в Японии! Но нет, это было твое первое задание после провала, этого шанса ты долго ждал! Он оказался важнее меня. Я резко затормозил. Не знаю, почему. Это было глупейшим решением в моей жизни. Если бы я тогда не остановился… Если бы не дал волю гребанным чувствам. Как только появился шанс, Харуно сразу же выскочила из машины. Я побежал за ней. - Оставь меня, я никуда не уеду без родных! – рыдая, кричала Сакура. - Я прошу тебя, умоляю, вернись в машину. Мы не успеем. Мы не успеем их спасти… Если бы ты была дома… Она остановилась. Развернувшись, розоволосая посмотрела меня. И этот взгляд я запомнил навсегда. Почему? Потому что она смотрела на меня последний раз. Бомбу бросили раньше. Взрывная волна была настолько мощной, что все стекло просто разбилось, а стоять остались только самые крепкие дома. Все люди оказались на земле. Харуно упала на меня. Я почувствовал теплую жидкость, когда дотронулся до ее спины. В ней торчал огромный осколок стекла. - Я люблю тебя, - прошептала розоволосая на последнем дыхании. - И я тебя люблю. Меня зовут Саске Учиха. Мне 28 лет. У меня была жена. Её звали Сакура Харуно. Я любил её. А теперь её нет. Когда-то наше с ней небо было заковано в цепи. А сейчас все по-другому. Нет больше никакого неба. Я проснулся от громкого шума рядом со мной. Сразу стало понятно, что я в военном госпитале. Из-за запаха и криков умирающих. Теперь это был мой запах и мой крик. Ужасно болела голова, да и вообще, все тело. О событиях в Хиросиме я даже думать не хотел. Я ударился головой. Потом, судя по состоянию моего тела, на меня упали обломки какого-то дома. А Сакуры просто больше нет в живых. Я почувствовал, как перестало биться её сердце, будто оно было моим. Я вспоминаю её. Я постоянно думаю о ней. О самом ценном, что у нас было. Её первом и последнем взглядах. К моей кровати подошла медсестра. Я сразу узнал её. Та самая, что не могла накормить меня в госпитале Сакуры. - Учиха-сан, как вы себя чувствуете? – с состраданием спросила она. Я молча смотрел в потолок. На ее вопрос ответил лишь коротким кивком. - Сакура-сан… - прошептала она. На ее глазах появились слезы. Я знал, что Харуно мертва. Но как и в любом человеке, во мне тлела надежда на то, что ей удалось выжить. Это должен был быть мой осколок. Он должен был попасть мне в грудь, а не ей в спину. - Но вам удалось спастись во время бомбардировки Хиросимы два дня назад, - это звучало как утешительный приз. Да умереть там, вместе с моей женой было бы куда лучше, чем это. - А где я сейчас? – наконец спросил я. - В Нагасаки.