Умереть, чтобы влюбиться.

Раз, два, третий стакан. Донхэ вливал в себя алкоголь, словно лекарство от всех недугов. Видимо, надеясь, что разбавленный в несколько раз спирт сможет успокоить саднящую грудь. Как будто бы у него когда-то было такое свойство. Неважно! Ведь раньше же помогало! Раньше же можно было напиться и мгновенно решить все проблемы, которые душили тебя. Раньше же алкоголь помогал разобраться в себе и в людях. Всегда же помогало, так почему сейчас нет?! Наверно, еще мало выпил. Четвертый, пятый стакан. Полбутылки уже выпито, от чего начинает мутнеть взгляд, и расплываться в фоновой музыке мысли. Нет, Ли Донхэ никогда не умел пить - он слишком быстро пьянеет. Но сейчас почему-то он еще держит себя и относительно хорошо соображает, но недостаточно, чтобы быстро отреагировать на появление друга рядом. - Твою же мать, Донхэ, - шипит сквозь зубы Ким Хичоль, пытаясь поймать расфокусированный взгляд младшего. - Хён? - заторможенная реакция. Фиши нервно усмехается, поднимая руки вверх, мол, сдаюсь. Секундой позже понимает, что, когда очухается, получит по голове. - Нет, блять, Мать Тереза! Идиот. Сколько раз я тебя просил не пить, нет, не напиваться без меня? У тебя языка нет, чтобы сказать? Ты же знаешь... Дурачина! - Хинним отвешивает несильный подзатыльник донсену, причитая. Да что с ним сделаешь? Сейчас уже ничего. - А, хрен с этим. Поднимайся! Пойдем домой. Хичоль оплачивает счет горе-пьяницы, подхватывает его под руку и тащит на выход. Запихивает в свою машину на заднее сиденье, ибо не намерен терпеть под боком это неразумное создание, после чего сам садится за руль, но не спешит заводить машину. Предчувствие, чтоб его. -Хё-ен, - жалобно тянет Фиши, резко подаваясь вперед и обхватывая того самого хёна вместе с водительским сиденьем. - Хён, - повторяет он, роняя слезы на плечо озадаченного хёна. - Хён! - Ну что, что? - недовольно фырчит тот, пытаясь вдохнуть в пережатые крепким объятьем легкие побольше воздуха. - Не души только, - он пытается расцепить руки Донхэ, но младший еще крепче сжимает их, хватаясь за брюнета, как утопающий за спасательный круг. Хичоль лишь фыркает в ответ, расслабляясь и бросая все попытки выбраться. - Побей его! - воет Донхэ на ухо старшего. - Пожалуйста. Всхлип, второй. Донхэ громко и с чувством шмыгает носом, после чего начинает реветь в голос, не сдерживая себя. Пытается еще что-то сказать, объяснить хёну, но кроме неразборчивого мычания не может выдавить из себя ничего. Лишь разрывающий душу плачь, настолько отчаянный, что кажется, Донхэ выплакивает крошечные остатки самого себя и своего сердца. По частям, по кусочкам. А вместе с ним и истерзанную душу, не оставляя в своей груди ничего, что можно было бы в будущем зацепить. - Ну-ну, тише, Хэ. Тише, мальчик мой, - Хичоль лишь слабо поглаживает младшего по спутанным залитым лаком волосам, отведя взгляд куда-то за лобовое стекло автомобиля, прячась где-то там от тех чувств, что пытается высказать, нет, выплакать Донхэ. - Обещаю, приедем, и я сразу же его побью. Вот прям сразу и больно. Как он смеет обижать мою маленькую рыбку, - смешно причитает Хинним, пытаясь отвлечь младшего. И даже получается - от одной этой фразы Фиши тихо усмехается и быстро-быстро начинает кивать, давая свое одобрение. И тут же Хэ отпускает хёна, откидываясь на заднее сиденье. Снова шмыгает носом и утирает рукавом куртки заплаканное лицо. Глубоко вздыхает, удерживая новые слезы внутри, и широко улыбается, глядя на хёна в зеркало. Столь резкая перемена настроения не то, чтобы пугает, скорее озадачивает Хиннима, заставляя думать, что вся эта истерика была задумана лишь для того, чтобы выбить из него обещание побить виновного. - Ты только объясни мне, за что его бить. А то как-то неудобно получится - бью, а за что, не знаю, - усмехается старший и, наконец, заводит машину. Выруливает на дорогу и давит на газ с желанием поскорее оказаться дома. - Просто так, - кидает Хэ, отворачиваясь к окну. - Что? - удивленно шепчет в ответ Хинним, мельком взглянув на донсена в зеркало. - Просто так, говорю, - громче повторяет он, тут же пряча улыбку. - Ушел выпить с Шивоном, хотя обещал сегодня со мной провести вечер. Я думал, пойдем в кино... Хичоль нервно вдавливает педаль тормоза в пол, успевая затормозить перед красным сигналом светофора. - Ты серьезно?! - кричит он, сжимая руль в руках. - Ты сейчас напился и устроил мне дикую истерику только из-за того, что вы не пошли в кино? Из-за этой мелочи? Черт тебя дери, Ли Донхэ! Да ты моей смерти хочешь! Издеваешься, сволочь мелкая?! Да какого черта я вообще с тобой разговариваю? Пошел быстро из машины! - психует он, всерьез намереваясь выкинуть Фиши на дорогу. Пусть как хочет добирается до дома. - Только из-за этого? Из-за этой мелочи?! - вспыхивает в ответ Хэ. - Мелочь? Да, Хичоль, мелочь! Но эта чертова мелочь стала последней каплей. Да что ты вообще знаешь?! Сегодня он ушел с Шивоном, вчера с Кюхеном, неделю назад с Канином, месяц назад с Сонмином! И все это именно тогда, когда я хотел провести с ним время. Именно в эти моменты у него появляются какие-то неотложные дела, а на самом деле он с кем-нибудь втайне от меня бухает! От злости Донхэ бьет кулаком в водительское сиденье. От резкого и сильного удара руку, словно током, пронзает боль, и лишь тогда Донхэ продолжает чуть тише: - Да ты хоть знаешь, что я чувствую. Лучший друг динамит меня каждый раз, когда я предлагаю сделать что-то вместе. Я даже не помню, когда мы в последний раз делали что-то вдвоем, кроме фансервиса. Он будто вытирает об меня ноги. Он словно специально топчет меня, и я не знаю почему, - на этом моменте Хэ запинается, пытаясь проглотить подкативший к горлу комок. Слезы снова предательски капают из глаз, стекая по уже и так заплаканному лицу. - У меня чувство, что он меня ненавидит, что он уже давно не хочет знать меня как друга. Что я стал для него пустым местом. Я больше не имею для него значения. Понимаешь? Я уже кто угодно, но только не лучший друг. Понимаешь? Фиши поднимает глаза на хена, который неподвижно слушал новую истерику младшего. Он не верил в эти слова и отказывался их принимать, списывая на подмешанный в кровь алкоголь. - Что за чушь ты мелешь, Хэ? Да вы не разлей вода, особенно в последнее время. Да вас отлепить друг от друга нельзя, о чем ты сейчас? Мне кажется, ты слишком сильно его ревнуешь, - пытаясь разрядить обстановку, Хинним усмехается, но это не приносит никакого результата. - Ну пойми, он не обязан вечно быть с тобой рядом... - Во-первых, это меня от него отлепить невозможно, потому что я пытаюсь хоть как-то напомнить о себе. А во-вторых, это только при вас. Стоит нам остаться одним, как для него я исчезаю. Меня нет! Я - невидимка! - всхлипывает младший, а после подтягивает колени к груди и утыкается в них, не желая больше слышать от Хичоля ни слова. "Я явно чего-то не понимаю в этой жизни" - проносится одна единственная понятная мысль в голове Хиннима. Он решает допоить своего горе-донсена потому, что только это ему сейчас поможет. Поэтому, наконец проехав перекресток, на котором они простояли добрые три сигнала светофора, он сворачивает в малый переулок и останавливается напротив какого-то небольшого магазинчика. Пробыв там несколько бесконечно долгих минут, по мнению оставленного в одиночестве Донхэ, он возвращается с пакетом, в котором звенят две бутылки. Бросив одну из них в пакете на соседнее сиденье, вторую бутылку Хинним открывает и всовывает младшему с безмолвным приказом выпить. - Хоть уснешь быстрее, - бормочет Хи, когда Фиши залпом выпивает половину, закрывает бутылку и падает на бок на сиденье, прикрывая глаза и отпуская ситуацию на самотек. Плевать, что пьян, плевать, что ситуация не разрешена, плевать, на все наплевать. Сейчас хочется лишь уснуть и забыть всё, как страшный сон. - Ты дотащишь меня до общаги? - как бы невзначай спрашивает Хэ перед тем, как закрыть глаза и уснуть. - Нет, - твердо отвечает Хинним, - сегодня ты ночуешь в машине. Донхэ лишь усмехается, принимая шутку как положительный ответ. Через полчаса Ёнун помогает дотащить спящую Рыбку до кровати Хиннима - старший решает, что это создание будет под его присмотром, пока не протрезвеет, чтобы не натворил чего-нибудь. Хи с несвойственной ему заботой раздевает донсена и укрывает одеялом, игнорируя глупую усмешку и чуть приоткрытые глаза Донхэ. Но стоило ему подняться с кровати, как его тут же одергивают назад, заставляя лечь рядом. - Не пущу, - мямлит Хэ, все еще глупо улыбаясь. - Да кто тебя спрашивать будет, - ворчит в ответ Хичоль, и пытается подняться. На мгновение нависает над Фиши и усмехается, подмечая, что у него все еще детское личико и чертовски привлекательные губы. Напротив второго он ставит в своей голове галочку и пометку "проверить при случае". Встав с кровати, Хичоль уже направляется к двери, чтобы пойти найти на кухне незадачливого Хёкджэ и расспросить того о его мнении по поводу их с Донхэ отношений. Но останавливается, слыша сзади жалобное "Хёееен". - Да что же с тобой делать? - фыркнув, старший возвращается к кровати и наклоняется к Фиши. Тот улыбается и, поджав на секунду губы, благодарит хёна. - Дурак, - усмехается Хи, еще раз подмечая привлекательность губ младшего, после чего решает коротко их поцеловать. Но Донхэ решает продлить поцелуй, обхватывая старшего руками вокруг шеи. – Ну, всё, Донхэ, отвянь, - смеется Хи, с трудом оторвавшись от младшего, - Ынхёк же меня убьет потом. - Он меня не любит, - парирует Хэ и отворачивается к стене. - С чего ты взял?- Хичоль выпрямляется и упирается руками в бока. - Он сам так сказал. Помнишь, месяца два назад мы вместе выпивали. Тогда и сказал, - отвечает Хэ скорее стенке и одеялу, нежели стоящему за спиной хёну. Тот лишь закрывает рукой лицо и тихо выходит из комнаты. - Вот идиот. Не помнишь, что сказал другу по-пьяни, а теперь еще и истеришь из-за того, что он не хочет с тобой общаться. Глупая рыба, глу-па-я ры-ба, - ворчит он себе под нос, при этом чуть не врезаясь в того самого виновного - Хёкджэ. - А теперь напомни ему про это и открой тайну - я его не люблю и не собираюсь с ним встречаться. - Блять, я еще и крайний в ваших отношениях?! - снова взрывается Хинним, пихая Хёкка в плечо. - Нет уж! Сами разбирайтесь! Донхэ просыпается лишь после обеда. Но даже тот факт, что желудок неистово просит еды, не является весомым поводом, чтобы встать. Просто нет желания вставать, кого-то видеть, что-то делать. Нет желания вообще жить - в память врезаются невзначай сказанные слова когда-то давно. В памяти отчетливо всплывают чувства, вложенные в эти невзначай сказанные слова. И вспоминается ответ - я не люблю тебя. И как тут встать, когда даже жить не хочется? Когда последние силы выжаты из тела, когда последние чувства истоптаны небрежным к ним отношением. Думая о своем, он даже не замечает тихого гостя, который сидит на краешке кровати у него в ногах. Который слабо поглаживает ступни Хэ через одеяло так, что тот этого даже не замечает. Гостя, которого он так сильно не желает видеть. - Донхэ-а, - решается шепотом позвать некогда друга Хёкджэ. Тот вздрагивает и испуганно смотрит на него, пытаясь понять, как он тут оказался. - Доброе утро, - чуть улыбается Хекк, - хотя уже давно обед, но ты ведь только про... - Что ты тут делаешь? - перебивает Донхэ, садясь на кровати как можно дальше от друга. - Пришел поговорить, - спокойный ответ. - Нам не о чем разговаривать! Донхэ враждебно глядит в глаза напротив, понимая, что не услышит желаемого. Понимает, почему Хекк вел себя так последний месяц. Понимает, что, кроме ненависти, ничего не получит. - Почему ты не хочешь? - предпринимает последнюю попытку Хекджэ, но ему кидают не совсем уместный аргумент: - Ты обещал всегда быть рядом, - Хэ, испугавшись своих собственных слов, закутывается в одеяло, словно в кокон, в надежде укрыться. - Ты обещал всегда быть со мной. - Я обещал всегда быть другом! - оправдывается Хекк, но понимает, что бесполезно. - Ты предал меня, - кидает он напоследок и выбегает из комнаты, громко хлопнув дверью. На этом ставится точка - большая и жирная, чтобы было видно всем. Чтобы ни один из них больше не посмел сделать шаг навстречу другому. Чтобы больше не давать ложных надежд, не мучить себя... и не растить ненависть в груди. Можно было бы вдобавок выкинуть и свое сердце в первую попавшуюся мусорку, но Донхэ решает сохранить его, чтобы умереть вместе с ним. Поздним вечером Донхэ исчез из общежития. По сути, никто и не придал большого значения - уехал отдохнуть, остыть, успокоиться. И только у Хиннима снова появилось беспокоящее предчувствие. Ночью моря почти не видно, но хорошо слышно. Донхэ его прекрасно слышал, сидя на холодном мокром песке на берегу. Из-за слабого света луны, конечно, можно было различить волны, бьющиеся о берег. Но именно сейчас проще было их услышать: шумные перекаты волн, которые словно жаловались на несправедливость судьбы, и тихие всплески, напоминавшие плач. Донхэ лишь глубже вдохнул соленый воздух, пытаясь запомнить его. По дороге обратно полил дождь. Непроглядный ливень не давал хорошо рассмотреть дорогу впереди, но Донхэ упрямо жал на газ, не задумываясь, что через пару секунд слетит в кювет и врежется в дерево, что через час на операционном столе его сердце остановится, а он сам, смотря на это со стороны, будет просить врачей ничего не предпринимать, оставить так - пускай не бьется, не за чем ему биться. Но электрический разряд заставит мышцы сократиться, а жизненно важный орган снова заработает. Через несколько часов, пренебрегая правилами, к нему в палату пустят человека, который будет умолять его очнуться и жить дальше, жить ради него. А проснувшись, он первым делом спросит: - Мне, правда, стоило умереть, чтобы ты в меня влюбился?