Kiss!

Огни прожекторов слепили глаза, но, несмотря на это нужно было петь и улыбаться зрителям со всего мира, приехавшим на этот концерт. Финляндия встретила их проливным дождем и жутко холодным ветром с Балтийского моря. Футболка, какая-то кофта и как всегда рваные джинсы не особо защищали Луи от пронизывающих до костей потоков воздуха. Он взглянул на толпу, пытаясь зацепить взглядом хоть какое-то лицо, возможно, улыбнуться и осчастливить разом маленькую толпу девочек, которые решат, что он улыбнулся именно им – каждой в отдельности. Конечно, их потом придется выносить из зала: бессознательные тела как-то не очень хорошо самостоятельно преодолевают расстояния. Странно, что в этот тур On The Road Again была включена та самая песня, которую он не выносил, слишком много эмоций она у него сжирала, слишком много мыслей уносились к прошлому, надежно спрятанному в закоулках сознания. Лиам берет свое соло, и оно мягким полушепотом разносится по арене. Уходя вдаль и ввысь к зажжённым фонарикам на телефонах фанаток. Мягко, ненавязчиво. Луи прикрывает глаза: так его когда-то целовал Гарри. Потом немного бурно, целеустремленно каждое слово Пейна с новой силой прорывается в мозг Луи и заставляет слезы течь по его щекам, но он не дает кому-то даже заметить их, отворачиваясь от камер и украдкой вытирая мокрые бусинки рукавом. Сейчас не время показывать, как он слаб. Не перед ними, не перед девочками, которые верят в слишком многое и знают слишком много. Зейн подходит к Томмо и сжимает ему плечо, пытаясь показать, что он рядом и не стоит распускать нюни, этого не оценят. Но одного лишь взгляда на виновника разбитого состояния Луи, хватает, чтобы снести крышу. Томлинсон вскакивает со ступеньки концертной конструкции, понимая, что до его соло осталось буквально пять секунд, и бежит, преодолевая расстояние между ним и Гарри. Ему плевать, кто здесь и почему на них потом будут смотреть как на отбросы общества. Он не может больше скрываться и терять свои чувства к этому кудрявому чуду в закоулках сознания. Ничего не может иметь значения больше, чем Стайлс, его Стайлс. Об этом итак знает весь мир, так что, разве может он что-то сейчас испортить? Остается секунда и Луи подлетает к своему мальчику, берет дыхание и начинает петь, вкладывая в свои слова как можно больше жгучего сарказма, вместо любви и раскаяния, которые должны звучать по сценарию. Forget all we said the night|Забудь всё, что было сказано ночью No it doesn’t even matter| Ведь теперь это не имеет никакого значения Cause we both got split in two| Потому что мы теперь не одно целое Гарри говорил ему эти слова, говорил, что Луи ему больше не нужен, и Луи сорвался. Микрофон летит на пол и по челюсти кудрявого бьет маленький, но очень меткий кулак шатена. Зал ахает. Остальные парни стоят, разинув рты, и только музыканты, которые еще не увидели, что произошло, продолжают играть навязчивую мелодию Half a Heart. В одно мгновение глаза Стайлса наливаются яростью, кроваво красные, сощуренные и безумно злые, они прожигают Луи насквозь, и вдруг, взяв своего когда-то парня за грудки, Гарри впечатывает Луи в стену сценической конструкции. На секунду время и мир вокруг двух парней, словно застывает, не давая никому ни вдохнуть, ни выдохнуть, ни пошевелиться. Напряжение растет по мере нарастания гвалта девичьих голосов, которые начинают что-то скандировать, что-то подозрительно похожее на «целуйтесь». И кто они такие, чтобы отказывать? Кто они такие, чтобы рушить себе жизнь, когда весь мир их поддерживает? Кто Гарри такой, чтобы отвергать Луи? И кто такой Луи, чтобы жить без Гарри? За секунду до соприкосновения их губ в зале гаснет свет и, когда он включается, сцена пуста. *** - Я не могу, - Луи шепчет бессвязные слова в шею Гарри, пока тот стягивает со старшего юноши штаны. – Я.. Я не могу… Гарри хмыкает и понимает, что Луи ждет пока он, Стайлс, попросит прощения за сказанные им слова. Но у кудрявого другие планы, тем более, хочется отомстить за синяк на скуле и за сорванный концерт. Хитро взглянув на Луи, Гарри встает на колени, прикусывая кожу над выпирающей тазобедренной косточкой шатена. Он точно помнит, что раньше она даже не прощупывалась, но, знаете, секс-марафоны заставляют людей немного худеть. Стайлс чувствует свою вину, он знает, что Луи мучился, что он почти не ел и последние концерты для него были непосильной ношей, которую он нес только благодаря поддержке Найла и Зейна. Лиам был на стороне Гарри: «Служебным романам не место в жизни». Джинсы летят ко всем чертям и пухлые, красные от поцелуев, губы впиваются в бедро, чуть покрытое мягкими волосками. Проводят мокрую дорожку до черты боксеров и чмокают в расползшееся на них пятнышко смазки. Прости меня. Губы следуют к пупку, и язык выписывает в нем несколько кругов, пока ладони ложатся на мягкие, подрагивающие от напряжения округлые ягодицы. Я виноват. Гарри горит внутри, собственный член тяжелой ношей пытается прорваться наружу, ибо слишком-слишком тесные штаны всё еще сковывают движения. Немножко приспустив трусы своего снова парня, Стайлс приоткрывает рот, чтобы вобрать в себя всего Луи, коснуться носом лобка и томно расслабить горло в стоне, пуская вибрацию. Но он не смог этого сделать. Внезапно обретшие силу руки вздергивают Гарри наверх, и в три шага пара преодолевает расстояние до дивана в гримерной. Штаны Хазза сползают к щиколоткам. Луи с какой-то непонятной, но до дрожи приятной Гарри, агрессией пихает его на мягкую поверхность, разворачивая на живот и накрывая своим телом. Неожиданно. Гарри пытается вырваться, пытается спихнуть с себя Томлинсона, потому что ему становится страшно, потому что он еще никогда не был снизу. - Тихо-тихо, - шатен проводит рукою по кудрям, запутывая в них пальцы. – Я хочу, чтобы ты знал, как мне было больно последние дни, мой хороший. - Бу… - в голосе младшего парня слышится мольба, но он не смеет перечить, потому что он любит властного Луи. Он любит, когда им помыкают, когда его принуждают, когда ему указывают. Но раньше Луи никогда не переходил грань, боясь причинить нестерпимую боль своему мальчику, давая трахать себя и, что уж таить, наслаждаясь этим. Но теперь, черед Гарри узнать, каково это, когда стенки твоей задницы растягиваются до боли, принимая в себя толстый член, который раз за разом будет проезжаться головкой по простате и посылать в твою голову миллионы импульсов, рождающих самый настоящий фейерверк. Томлинсон берет Гарри за талию, ставя его в коленно-локтевую позу и, с чувством удовлетворения смотрит на открывшийся вид. Бедра Гарри дрожат от напряжения, от холода, от прикосновений молодого мужчины к внутренней стороне. Желание получить чего-то большего. Чем одну проникнувшую уже в него фалангу пальца, смешивается со страхом перед невыносимой болью. Он помнит их первый раз, помнит, как Луи кричал и бился под ним, норовя слезть с члена Гарри и удрать как можно дальше от этой адской боли, пронзившей его насквозь. Это воспоминание было одним из самых ярких об их сексе, и это было по-настоящему пугающе видеть своего Мишку Бу в таком состоянии. Он не разговаривал потом с ним четыре дня, пока боль в нижней части спины полностью не прошла. От ужасающих мыслей Гарри оторвало какое-то новое, волшебно приятное ощущение. Что-то тонкое, теплое, скользкое с мягким напором проникало вовнутрь его тела, оглаживая изнутри стенки и дополнительно увлажняя проход. - О, Луи, - Стайл задохнулся и ненароком подался назад навстречу еще большему контакту с языком Луи, который беспринципно трахал дырочку Гарри. – Еще… Томлинсон шире раздвинул ягодицы парня перед ним и добавил к языку два пальца, входя ими на полную длину. Он чувствовал, как член Гарри дергается с каждым движением пальцев внутри, но, по адекватной оценке, Луи знал, что парень под ним еще не растянут достаточно, чтобы принять Томмо в себя. Нужна хотя бы минута, чтобы Стайл потом не покрывал его матом и не пытался врезать при каждом удобном случае, как делал сам шатен. - Луи.… Ну, же, я прошу, - Стайлс, как заправская шлюшка, стал подмахивать бедрами, уже абсолютно не замечая дискомфорта в заднем проходе. Только костяшки пальцев, задевающие простату, и горячий шершавый язык имели значение. Таким просьбам не отказывают, считал Луи, поэтому его член более, чем быстро оказался прижатым к входу Гарри, и одним плавным движением старший парень вошел в блаженно тесного парня, обхватившего его член стенками так плотно, что дальнейшее движение казалось невозможным. Стон восторга и стон дикой боли наполнили комнату, наконец-то заглушая возмущенные крики фанатов, которым они вдвоем сорвали концерт. Гарри всхлипнул, пытаясь отодвинутся от Луи, но тот вцепился в молочную кожу Гарри намертво, не позволяя ему оголить хоть сантиметр его ствола, находившегося в самом приятном на свете плену. - Прости меня, - шепнул Стайлс и наконец-то почувствовал, как ласково Луи поцеловал его в лопатку, попутно ослабляя хватку на бедрах. Гарри мгновенно уполз от Томлинсона, охая и кряхтя от боли в заднем проходе. Теперь он все понимал и раскаивался. Луи вздохнул и, игнорируя все еще стоящий член, одел боксеры и сверху джинсы, попутно кинув Гарри одеяло, чтобы тот завернулся: двигаться нормально юноша вряд ли бы смог. - И ты меня, - Томлинсон присел рядом с раскрасневшимся и свернувшимся в комок Стайлсом, поцеловав того в кудри. – Я так тебя люблю, не пытайся больше меня бросить, ладно? Луи мягко улыбнулся юноше, поймав в его взгляд, и склонился, наконец, исполняя желание фанатов. Целуйтесь!