Спорим?

      Конец октября в Москве обычно тёплый, но не сегодня. Холодный воздух крадется по полу и кусает каждого, кто не надел что-либо тёплое на ноги. Небо за окном прощается с солнцем, которое спешно уходит за горизонт. Город погружается в вечернюю суматоху.       Две девушки сидят на диване. Между ними бутылка «Chateau Beaulieu», целые жизни до встречи и долгая ночь впереди. Между ними молчание, которое можно нарезать и подать к столу. Говорят, красное сухое принято подавать с дорогими сортами сыров. Да, молчание похоже на мягкий сорт сыра.       Джулия протягивает руку к бокалу, слегка отрываясь от спинки дивана. Все движения продуманы до мелочей, словно она много раз репетировала это перед зеркалом. Подносит сосуд с напитком к носу, неглубоко вдыхая, а затем делает глоток. Слегка прикусывает нижнюю губу, явно оценивая.       И в эту секунду кажется жизненно необходимым указать где-нибудь семейное положение: Джулия Ванг, пьющая вино. Это кажется слишком завораживающим зрелищем. Красное вино в бокале идеально контрастирует с чёрными ногтями, а многочисленные кольца немного звенят при соприкосновении со стеклом.       На краешке бокала остаётся след красной помады с губ и… единственным верным решением оказывается сейчас умереть частью себя, лишь не попросить поменяться бокалами. За ней странно наблюдать. Словно ты сидишь в Большом театре в первом ряду. Люди вокруг смеются. Вот пришёл какой-то класс, полный глупых детей, не понимающих всей окружающей их красоты, вот семейная пара, брак которой уже разрушен настолько, что спасти его может лишь смерть одного из участвующих, вот одинокая бабушка, которая помнит, как ходила на эту постановку с кем-то, кого уже нет, и не будет. Выходят актёры, меняются сцены, мелькает свет, появляется она. Первые несколько секунд ты не можешь понять, что произошло, потому что дыхание, кажется, участилось, а руки отчаянно сжимают рекламку, в которой не было ни слова о появлении на сцене совершенств. Сцена пустеет, включается тихая музыка, свет меркнет. Она стоит одна, а твои пальцы уже тянутся к фотоаппарату, чтобы увековечить зрелище, но съёмка в зале запрещена и, вот он: главный недостаток театра. — Как думаешь, кто получит конверт? — голос Лариной отдаёт хрипотцой, но сейчас в этом замешан один андрогинный образ. Стоять, вы арестованы, мы забираем ваше сердце. — Ты, — даже не задумываясь, отвечает Джулия, поднося бокал к губам. — Да ну? А где же твой такой… — проглатывает «любимый мной» — надоедливый селфцест? — улыбается. Джулия делает небольшой глоток и молчит несколько секунд, размышляя над ответом. — Я сильная, но тёмная, понимаешь? Эта планета погрязла в ксенофобии: люди боятся того, чего не могут понять. А страх рано или поздно перерастает в агрессию, — ловит взгляд Лариной, — другое дело ты, — едва заметная улыбка. — Я ведьма. Ведьм сжигали. — Злых ведьм, — цокает языком, —, а ты помогаешь людям. Таня тихо смеётся и едва сдерживается от «допустим». Джулия устраивается поудобнее на диванчике и ставит бокал на стол, наблюдая за Лариной. — Нет, конверт может быть твоим, — ведьма допивает содержимое бокала и тоже убирает его. — Знаешь… — Ванг кладёт голову на спинку дивана и закрывает глаза, — давай поспорим. — На что? — Ларина невольно переплетает свои пальцы и рассматривает такое расслабленное сейчас лицо сидящей напротив. — Хм, — девушка открывает глаза и хитро улыбается, глядя ведьме прямо в глаза, — желание? Получаю конверт я — ты выиграла. И наоборот. — Ты делаешь из нашего спора сделку с дьяволом, не находишь? — Ты знала на что идёшь, — прикасается чёрным ногтем к губам, ожидая ответа, а Таня почти готова написать жалобу за принятие допинга и открытую махинацию. — Хорошо, но… я хочу обговорить, — немного резко сглатывает — желания. — Предлагай своё, — Джулия вытягивается, сгибая руку в локте и укладывая на неё голову. — Стриптиз? — несколько секунд тишины кажутся долгими годами. — Окей, — в Ванг просыпается интерес, — поцелуй. — Ты убиваешь моё желание выиграть, — совсем тихо, немного интимно. — Я поджигаю своё желание проиграть.

***

— Итак, в белом конверте у нас… — Башаров делает очередную драматичную паузу, — женщина. Внимательно смотрит на Джулию, затем на Ларину, несколько секунд улыбается Екатерине и буквально на мгновение пробегает взглядом по Майе. — Мне приснилось, что вы передадите мне белый конверт, — грузинка скромно улыбается, —, но я могу заблуждаться. — Ну… я могу вам передать его… — Башаров отшучивается, потому что знает, что в конверте не её фото. Ларина ловит взгляд Джулии и улыбается. Они ведь даже не предусмотрели такого варианта, что конверт достанется кому-то другому. — И всё-таки… лучшим экстрасенсом этой недели становится… Джулия Ванг. Татьяна чувствует, что скулы сводит от улыбки, потому что она, кажется, победила, а Джулия искренне удивлена. — Джулия, вы рады? — Да. Только я думала, что там будет Таня, если честно, — мельком смотрит ей в глаза, на что получает коварную улыбку. — Татьяна, — Башаров разводит руки, — вы считаете решение жюри справедливым? — Вам виднее, я не могу сказать, — еле сдерживается от радостного смеха. Цена победы — проигрыш. — На самом деле члены жюри не пришли к единогласному решению, поэтому в белый конверт пришлось положить две фотографии, — Марат обводит взглядом присутствующих, — вторая фотография ваша, Татьяна, — достаёт фото и улыбается Лариной.       Крах, падение занавеса и шум аплодисментов. Зевс сейчас немного проебался вместе со всей древнегреческой вакханалией, потому что в эту секунду была просто необходима молния за окном. — Ну вот, значит, я не ошиблась, — мир замолкает, только голос Джулии долетает до ушей, а Татьяна пытается убедить себя, что не ищет в нём скрытых интонаций. Люди начинают хлопать так неожиданно, что Ларина теряется, не зная: улыбаться ей или расстраиваться. Всё кажется настолько ирреальным, пока она не замечает, что Джулия идёт к ней, раскрыв руки для объятия. И тут уже дело рефлекса, чем реально обдуманного поступка, потому что руки сами тянутся к Ванг. Как плюс к минусу. Джулия обнимает Ларину за плечи, показательно улыбаясь, но слуха касается тихий шёпот: — Значит, вместе.       После этих слов мир становится огромным шаром: Башаров говорит заключительную речь, все подходят их поздравлять, даже погрустневшая Майя обнимает девушек. Съемочная группа сворачивается, все начинают расходиться… Неожиданно Татьяна чувствует свои пальцы в чьей-то руке, а кожу ладони холодит металл колец. Она не вздрагивает, потому что узнала бы с завязанными глазами этот чёртов аромат «Shalimar Guerlain», а Ванг незаметно для всех выводит её из готического зала и тянет за руку в один из коридоров. Всё внутри Лариной вибрирует то ли от радости, то ли от страха, то ли от… ожидания?       Их поиски заканчиваются в одной из комнат назначенного места. Кажется, это чей-то кабинет. Джулия оглядывается и хмурится, явно видя картины происходящих здесь вещей, но ничего не говорит. Она закрывает дверь на замок и поворачивается к Тане, хитро улыбаясь.       На неё хочется смотреть, фотографировать непрерывно и гладить, гладить, гладить. Бесшумные шаги, она снимает обувь и привстаёт на носочки, щурясь. Пара быстрых шагов и она уже совсем рядом. Касается длинными пальцами светлых волос Татьяны. Наблюдает за собственными руками и улыбается.       Тишина. Можно услышать биение двух сердец, что рвутся из грудных клеток. Ларина вздрагивает, чувствуя невесомое прикосновение к своей щеке. Волна мурашек бежит по телу, заставляя немного передёрнуть плечами и сжать руки в кулаки, лишь бы не замурчать. Джулия открывает рот, будто хочет что-то сказать, но снова закрывает и улыбается, продолжая молчаливую ласку. Такие красивые губы настолько рядом. Губы, которыми она говорит жестокие вещи, кусает людей за самое больное, огрызается. Этими губами стоит шептать непристойности, их форму стоит ввести в эталон красоты, а саму Джулию спрятать и раз в год показывать в пражском музее восковых фигур.       Ванг наклоняется, чуть повернув голову, смотрит внимательно в глаза и, наконец, целует. Сначала нежно, лишь пробуя, но через секунду меняет положение, кусается. Немного грубо кусает нижнюю губу, оттягивая её, прорываясь глубже. Дыхание на двоих. Они стоят посреди комнаты. Две молодые, такие красивые. Тихо мурчащие, целующиеся, кусаясь. Их руки сталкиваются, потому что потянулись друг к другу одновременно, не договариваясь. Джулия проводит ладонью по запястью, ведёт выше, добираясь до плеча. Вторая рука притрагивается к талии, прижимая Ларину ближе. Таня тихо смеётся, притягивая Джулию к себе. Между ними остаётся лишь два слоя одежды, которые сейчас крайне мешают. Под руками хочется чувствовать горячую кожу, хочется вызвать мурашки горячим дыханием, хочется оставить след от помады на рёбрах.       Джулия отрывается от губ и тихо шепчет: «Открой глаза, открой». Таня с трудом выполняет просьбу. Перед ней уже не та Ванг, которую видят все. Губы потеряли чёткий контур, потому что помада смазалась. — Глупо покупать такую нестойкую помаду при… таких губах, — не узнаёт свой голос, потому что словно слышит его со стороны: хрипотца, так привычно играющая в нём, сейчас звучит громче самого тона. Джулия прячёт улыбку и прикасается руками к ткани чёрного платья Лариной около ключицы. Резкое и неожиданное движение — Таню разворачивают на 180 градусов. Она еле стоит на ногах, но не падает, лишь пошатывается. Ванг наклоняется, опаляя горячим дыханием ухо, целует в шею, вызывая дрожь. Находит пальцами молнию на платье и нетерпеливо расстёгивает. Платье падает на пол.       Художник-маринист Айвазовский вдохновлялся морем, рисуя его в разной ипостаси: от штиля до ярости.       Пикассо, создавший необыкновенный тандем традиционной живописи и оригинального искусства, вдохновлялся обычными вещами, делая из них постимпрессионистские творения.       Джулия Ванг готова вдохновляться Лариной, переворачивая мир, взрывая сознание людей и ломая привычные рамки.       Красивая талия, на которую хочется положить горящую ладонь. Чёрное белье, так выигрышно смотрящееся на контрасте с белоснежной кожей. Аккуратные ключицы, ямочки, из которых стоит пить самый дорогой виски, волосы спадают на лопатки, закрывая шею. Джулия не выдерживает и целует её в плечо, оставляя немного смазанный след помады. Ларина рвано дышит, по коже бегут мурашки. Аккуратная грудь вздымается, кончики пальцев дрожат. Она закрывает глаза, полагаясь лишь на ощущения.       Невесомое прикосновение к животу, зачем чуть ниже, под край белья, чувственнее. Она не может открыть глаз, потому что эмоции переполняют её, слишком близко, слишком тихо, слишком Джулия. Она чувствует, как пальцы проникают в неё, осторожно, почти нежно. Они гладят, и всё желание, копившееся так долго, собирается внизу живота тянущим спазмом. Лёгкая дрожь пронзает тело, поэтому оно само тянется, слегка надсаживаясь и желая большего. Вторая рука начинает поддерживать за спину очень вовремя: ноги уже ватные. Джулия управляет ей, не прекращая ласки, ведет к дивану, так правильно стоящему в этой комнате. Укладывает на спину, наклоняется, целует. Глубже, сильнее, острее. Чем глубже толкаются пальцы, тем яростнее поцелуй. Её губы грешно целовать аккуратно, знаете ли.       Стон, вырвавшийся против воли, вызывает очаровательную краску на щеках, а последовавшее: — Сильнее… — вовсе распахнуть глаза. Джулия улыбается так, что на секунду и правда хочется верить, что она Люцифер, но через мгновение забывается всё, потому что пальцы находят нужную точку и: — Ммм, — стон превращается в хрип, потому что голос пропал вместе с самообладанием. Голова кружится. Жарко, нестерпимо жарко. Не контролируя себя, девушка надсаживается сильнее и тихо шипит, кусая губы. Пытается царапать поверхность дивана. Открывает глаза и не может вспомнить, когда же она их закрыла, ловит затуманенный взгляд Джулии и взрывается.       Оргазменный стон против воли складывается в протяжное «Джуулия», а сама Ларина выгибается в спине и сжимает руки в кулаки, надавливая ногтями на ладони. Она долго не может восстановить дыхание, хотя и пытается. — Я, кажется, обещала тебе стриптиз, — Ванг приподнимает одну бровь и стягивает с себя платье, хитро улыбаясь. Откидывает его в сторону, расправляя плечи и проводя пальцами по волосам. Тянется за спину, расстёгивает лифчик, отбрасывая его в сторону платья.       Такая красивая, что на секунду забываешь дышать, и не знаешь, кого благодарить: Бога или Дьявола. Немного поворачивает голову, демонстрируя идеальный профиль. Линия скул, шея, бесподобная грудь. Увидь это руководство, на телевидении случился бы апокалипсис, потому что «всё-это-время-мы-показывали-ерунду», а радио бы исчезли с лица земли, ведь нет смысла транслировать что-либо, в чём не замешано это хриплое дыхание.       Ларина не выдерживает, ведь от простого наблюдения можно сойти с ума. Привстаёт, немного шатаясь, тянется к губам и отчаянно, почти умоляя, целует. Нежно, потеряв все силы, проводит языком по нижней губе, слизывая остатки помады, рукой гладит по щеке и снова улыбается сквозь поцелуй. Второй рукой тянется вниз, немного щекоча живот. Проводит ногтем вдоль линии белья, не заходя за границу, словно дразнясь. Разрывает поцелуй, напоследок лизнув губы, и опускается ниже, целуя грудь. Легонько прикусывает сосок, слыша тихий выдох, служащий лучшей наградой. Рукой она переходит границу, забираясь под бельё. Сначала пальцами лишь поглаживает, заставляя умолять, а затем входит сразу двумя. Всхлип, смешанный со стоном вызывает дрожь и неконтролируемую радость. Джулия закидывает голову назад, обнажая такую притягательную шею. Удержаться от поцелуя невозможно, поэтому Ларина приподнимается, целует шею, легонько кусает ключицу. Протягивает руку и тянет лицо Джулии к себе, чтобы впиться голодным поцелуем в эти губы. Снова нестерпимо жарко. Рваные выдохи в губы друг друга, укусы, они пару раз сталкиваются зубами от слишком сильного желания обладать. Пальцы находят нужную точку, толкаются глубже, рождая новые стоны, на которые должны были сбежаться все. Несколько умелых движений и Джулия закусывает губу, с трудом сдержав всхлип, и выгибается в спине, словно кошка.       Они падают рядом, мгновенно прижимаясь друг к другу. Лица девушек разделяют лишь несколько сантиметров, а пальцы рук переплетены. Тихий смех нарушает тишину, смешанную с успокаивающимся дыханием обеих, потому что в одну секунду обе шепчут: — Ты получишь следующий конверт. Спорим?